Книга 1: «Кровь и Сталь Попаданца»
Глава 1: Чужая Шкура
Боль была первым, что вернулось. Тупая, разламывающая череп изнутри. Вторым — холод. Ледяной, пронизывающий до костей влажный холод земли, на которой он лежал. Дмитрий попытался открыть глаза, но правое веко слиплось чем-то липким и тягучим. Левым он увидел размытое небо — грязно-серое, низкое, с редкими прорехами в облаках, сквозь которые лился мертвенный, лунный свет.
Он лежал ничком в густой, промозглой траве. Тело ломило, будто его переехал каток. В ушах стоял оглушительный звон, но сквозь него начали пробиваться другие звуки. Треск. Где-то совсем близко трещал огонь. Не уютный костерок, а яростное, жадное пламя, пожирающее дерево. Воздух был густым и горьким от запаха гари, смешанного со сладковато-приторным, тошнотворным душком, которого он раньше не знал. Душком паленого мяса и чего-то еще, гнилостного.
«Где я?» — первая мысль была тупой и беспомощной. Он попытался пошевелиться, и агония пронзила ребра, заставив его скрипеть зубами, чтобы не закричать. Он был не в своей квартире. Не в больнице. Он был... где-то в поле.
Собрав всю волю, он оторвал лицо от земли. Мир поплыл, закружился, но затем зрение начало фокусироваться. Он лежал на окраине какого-то подворья. Впереди, в двадцати метрах, пылал дом. Не современный коттедж, а настоящая, бревенчатая хата, с соломенной крышей, которая выгорела уже наполовину, выбрасывая в небо снопы искр. Вокруг — несколько таких же хат, тоже объятых пламенем или уже догоравших угольными скелетами.
И были тела. Они лежали в причудливых, неестественных позах. Мужик в длинной, посконной рубахе, раскинув руки, с темным пятном на груди. Старуха, прижавшаяся лицом к земле. Дальше, у колодца, виднелась маленькая, темная фигурка, слишком маленькая...
Дмитрия затрясло. Не от страха еще — тело просто отказывалось слушаться, сотрясаясь в лихорадочной дрожи. Он уперся ладонями в землю, вязкую от пропитавшей ее крови — он только сейчас это осознал, — и попытался встать на колени. Руки были чужими, тяжелыми. Он взглянул на них. Сильные, жилистые, покрытые темными волосами и свежими ссадинами. Не его руки. У него были руки офисного работника, а эти... эти руки знали труд.
Его взгляд упал на лужицу рядом. В мутной воде, окрашенной в багровый отблеск пожара, отразилось чужое лицо. Молодое, лет двадцати с небольшим, с густо насурьмленными черными бровями, спутанными темными волосами и... щетиной. Несколько дней щетины. Не его лицо. Совсем не его.
Паника, сдерживаемая болью и шоком, рванула изнутри ледяным адреналином. Он отшатнулся от лужи, снова рухнув на бок. «Это сон. Галлюцинация. Отходняк после... после чего?» Он не пил, не принимал наркотиков. В последнее, что он помнил, он сидел за своим чертежом нового затвора для спортивной винтовки, пил кофе и скучал.
Внезапно, где-то совсем рядом, с хрустом подломилась балка, и часть горящей крыши дома с грохотом обрушилась внутрь, выбросив в ночь новый смерч искр. И сквозь этот грохот он услышал другой звук. Нечеловеческий, скрипучий, похожий на то, как если бы сухое дерево терлось о камень. И тихое, мокрое чавканье.
Дмитрий медленно, с невероятным усилием, повернул голову на звук.
Из-за угла горящей хаты выползло... нечто. Оно передвигалось на четвереньках, но его конечности были слишком длинными и тонкими, суставы выгибались под невозможными углами. Кожа, обтягивающая этот костяной каркас, была землисто-серой, слипшейся от грязи и чего-то темного. Оно было голым, бесполым. Его голова была удлиненной, почти лошадиной, но без ушей и с двумя впадинами на месте глаз, из которых сочилась черная жижа. Существо низко опустило голову к телу одного из убитых, и раздалось то самое мокрое чавканье. Оно ело.
Желчь подкатила к горлу. Дмитрий сглотнул, чувствуя, как холодный пот покрывает все его тело. Это не было похоже ни на одно животное. Это было... из другого места. Из кошмара.
Он отполз назад, за металлический чан, стоявший рядом с забором, стараясь не издавать ни звука. Его сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот вырвется из груди. Он замер, прижавшись спиной к шершавому, холодному железу, пытаясь дышать тише.
Чафканье прекратилось.
Тишина, нарушаемая только треском огня, стала вдруг зловещей. Затем послышался тот же сухой скрип. Медленный, размеренный. Существо встало на свои неестественные ноги. Высокое, под два метра, оно покачивалось на месте, поводя своей безглазой головой из стороны в сторону, словно принюхиваясь.
Дмитрий понял — оно его учуяло.
Из длинной пасти существа, усеянной мелкими, игольчатыми зубами, вырвался тихий, шипящий выдох. Оно сделало шаг в его сторону. Потом еще один. Его походка была покачивающейся, но быстрой.
Инстинкт самосохранения, древний и неумолимый, пересилил и боль, и панику, и непонимание. Дмитрий метнул взгляд вокруг, ища что угодно — палку, камень. В полумраке, у его ног, он увидел блеск металла. Короткое, тяжелое лезвие на деревянной рукояти, брошенное кем-то. Топор? Нет, нечто другое. Он схватил его. Инструмент был кованым, грубым, но смертельно острым. Рукоять легла в его чужую, но сильную ладонь так естественно, будто он держал ее всю жизнь.
Существо ускорилось, переходя на стремительный, скребущий бег. Оно не кричало, только шипело, расставив свои костлявые лапы с длинными, изогнутыми когтями.
Дмитрий вскочил на ноги, отбросив боль в сторону. Мир сузился до этого бегущего ужаса и холодной тяжести в его руке. Он принял устойчивую позу, как когда-то на тренировках по рукопашному бою, но теперь это было не спортивное единоборство. Это был дикий, первобытный бой за жизнь.
Тварь прыгнула, рассекая воздух когтистыми лапами. Дмитрий инстинктивно рванулся навстречу, приседая, и с всего размаху вонзил короткое лезвие в серую, жилистую грудь. Кость хрустнула, лезвие вошло глубоко. Из пасти существа брызнула липкая, черная слюна. Но оно не остановилось. Одна из лап с размаху ударила его по плечу, и он почувствовал, как острые когти разрывают кожу и мышцы. Боль, острая и жгучая, пронзила его.