Михаил
— Здравствуйте, можно?
Вопрос риторический, так как дверь в класс гостеприимно приоткрыта, а на разбор полетов к учительнице сына я опоздал уже более, чем на двадцать минут.
Работа не отпускала. Телефон и сейчас без остановки вибрирует в кармане парки, заставляя внутренне раздраженно закипать.
Два часа пополудни... Разгар рабочего дня!
За те деньги, что я плачу в месяц за обучение в этой частной гимназии, они все здесь обязаны в принципе не вспоминать о моем существовании до шести вечера.
— Здравствуйте, Михаил Михайлович, проходите, — скрипит старая карга Лариса Ивановна, поджимая тонкие бесцветные губы.
Взгляд у нее ледяной и одновременно обжигающе воинственный — сразу чувствуется полвека преподавания за тощими, сгорбленными плечами.
Поправив давящий на кадык галстук, я вхожу в кабинет.
Несмотря на то, что ноябрь на дворе, а для Новосибирска это уже полноценная зима, одно из окон нараспашку. Занавесок на нем нет. Отчетливо тянет гарью.
Славка сидит за первой партой, ближайшей к учительскому столу, втянув шею в плечи так, что не удивлюсь, если у него позвонки сложились как телескопическая удочка.
Вот же бандит на мою голову! В мое детство отец, заслуженный работник на заводе металлоконструкций, уши бы мне сходу отодрал за подобное. Но я не уверен, что в наше время такое практикуют.
Пока, скрипя подошвами по линолеуму, шагаю до стола, высверливаю взглядом дыру в белобрысом затылке сына. Славка оборачиваться не рискует. Откладывает свою смерть.
Сажусь к нему за парту и сразу чувствую себя маньяком из «Пилы», рассекающем на детском велосипеде. Стулья для начальных классов явно не рассчитаны на мои габариты и, мало того, что зад неудобно свешивается с обеих сторон сиденья, так еще и колени подлетают к подбородку.
Стараясь не терять достоинства, даже будучи сложенным втрое, я бросаю выразительный нетерпеливый взгляд на свои наручные часы, крутанув запястьем.
— Лариса Ивановна, давайте сразу к делу. Какие претензии? Шторы я оплачу. У меня нет времени… — начинаю сухо и по-деловому.
Но меня тут же перебивают.
— То, что у вас нет времени на собственного ребенка, я прекрасно поняла, Михаил Михайлович! — зудит Лариса Иванна поскрипывающим голосом. — Но сегодняшний демарш Вячеслава — не просто мелкое баловство, а угроза для всей школы и остальных учеников! Я буду вынуждена говорить об отчислении. И, возможно, о постановке на учет!
— Не драматизируйте, — морщусь я. — Ну немного подгорела занавеска… Он не специально, — сообщаю. — Ты же не специально? — поворачиваюсь к сыну.
— М-м-м, — глубокомысленно мычит Славка, и краска с ушей переливается на его щеки, шею и даже курносый нос.
Ясно. Специально.
На секунду страдальчески жмурюсь. Господи, за что?! А за то, Угрюмов, что трах без презерватива — это как айфон без чехла — круто, но опасно.
— Какого хрена ты поджог эти долбанные занавески? — рычу на сына сквозь зубы.
— Не выражайтесь при ребенке! — вставляет свои ценные пять копеек Лариса Ивановна.
— М-м-м, — продолжает на одной ноте тянуть Славка, разглядывая парту.
Отличная тактика — строить из себя дурака! У меня инженер ОТК на сегодняшней утренней планерке делал то же самое!
— Объясняйся! — требую я.
— Не буду, — тихо и бесконечно дерзко кидает мне сын, продолжая гипнотизировать парту.
Стиснув челюсть, с угрозой глазами тараню макушку Славика. Он у меня щуплый, и угловатый. Полная моя противоположность. В его возрасте у меня стопа была как две его, и, если я и поджигал шторы, то сразу во всем классе, а не одну.
— Он опять не выучил стихотворение, которое я задала на дом. Я спрашивала по журналу, идя пофамильно, — поясняет Лариса Ивановна, тяжело вздохнув. — Конечно, третья двойка за день способна заставить нервничать даже самого непробиваемого ребенка. И вот, когда я дошла до Толоконникова, потянуло дымом и...
— Третья двойка? — удивленно перебиваю я. — Куда ему столько? Солить?! — возмущаюсь. — Он же во втором классе. Может, стоит пересмотреть подходы к оценке знаний маленьких детей, Лариса Ивановна? — ядовито цежу имя этой высохшей от времени мегеры. — В конце концов, я плачу приличные деньги за его обучение здесь.
— В конце концов, вы бы могли хоть раз проверить его домашнее задание, — отрубает учительница гневно. — Вы вообще заглядывали в его дневник?!
— Вы сами сказали, что их отменили, — бычу я.
— Я про электронный.
— Это еще что?!
— Вот! — торжествующе тычет в меня крючковатым пальцем Лариса Ивановна. — Вот, что и требовалось доказать! Вы даже не знаете о его существовании! Я уж молчу, что вас нет ни в одном из чатов! — всплескивает она руками.
— Каких чатов? — обреченно тру лоб, чувствуя, как вибрирующий в кармане телефон уже раскаляется от постоянных звонков и сообщений.
О, как вы неправы, Лариса Ивановна, насчет чатов. Этих чатов у меня до х... Очень много, Лариса Ивановна, очень.