— Я буду искать тебя в тысяче миров и десяти тысячах жизней, пока не найду...
— Я буду ждать тебя в каждой из них.
«47 ронинов»
ПРОЛОГ
Промозглый дождь способен очищать душу и дарить свободу. Она осознала это, когда вырвалась из ресторанной духоты и многолетней трясины бессмысленных отношений. Почему бессмысленных? Возможно, потому, что друзей всегда стоит выбирать более тщательно, чем она это делала в свое время. Сегодня был подходящий вечер, чтобы понять: дружба и любовь — это роскошь, которую не стоит себе позволять.
Шел настоящий ливень. Капли падали на подол ее красивого вечернего платья, отскакивая от мостовой с чудовищной силой. Чем дольше она смотрела на дождь, тем сильнее тянуло улыбнуться. Но было холодно, а пиджак остался внутри. Возвращаться не хотелось, нужно было беречь силы. Вместо улыбки она предпочла поежиться.
После такого ливня обязательно должно выглянуть солнце. Она верила в это, как верит в чудо каждый ребенок, мечтающий получить подарок на Новый год. Но сейчас под широким козырьком ресторана стояла отнюдь не маленькая девочка, так что притвориться ребенком у нее не вышло бы — вырез на платье почти до самого бедра выдал бы ее. Дождь попадал на открытую кожу, неприятно охлаждая ее.
Неприятно ли? Возможно, на самом деле это было не что иное, как прекрасное ощущение свежести.
Она стояла и смотрела на непроницаемую серую пелену. В голове было пусто, не хотелось ничего. Ее не преследовали — она ведь вышла попудрить носик. Кто же знал, что рядом с туалетом окажется запасной коридор, ведущий к главному входу? Она была любопытна и пошла, чтобы познакомиться с новой территорией. И выиграла приз, попав в самое красивое место. Отсюда наблюдать за дождем было сплошным удовольствием.
Но никакое счастье не может длиться вечно. Десять минут назад эта истина повторилась в очередной раз. Как же это все банально… и все же даже она не избежала этого. На сердце, однако, не было никаких признаков сожаления.
Только один вопрос.
Что делать дальше?
Наверное, это шок. Завтра она придет в себя и посмотрит на вещи под другим углом. Сегодня надо дать телу подвигаться. Тем более что полюбившийся, но все же холодный дождь кончился. Будь сейчас утро или середина дня, наверняка выглянуло бы солнце. А так — продолжался пасмурный вечер. И она пошла вдоль стеклянных витрин ресторана, чтобы свернуть за угол в ближайший переулок.
Ведь она хотела сменить декорации. А узкая дорожка, скорее всего, вела на задний двор ресторана, где находилась большая парковочная зона. И вокруг — одни кирпичные стены. Ну и пусть. Спине ничего не будет, если ненадолго прикоснуться к камню.
Пришлось зашипеть, когда кожа ощутила первый холод. Голова откинулась к стене уже более уверенным движением, каскад длинных волнистых волос прикрыл плечи и лопатки. Тонкие бретельки — самый ужасный вариант верхней части платья, теперь она надолго запомнит это. Платье она надевала, когда думала, что вечер закончится счастьем. Вышло немного иначе. Стоило ли давать этой одежде еще один шанс?
Сейчас она не хотела счастья.
Только покоя.
Кожу, не скрытую разрезом, неприятно холодило. Хорошо, что стена не была вымыта дождем, иначе опираться на нее было бы совсем неприятно. А вот под ногами — да, мокро. И туфли придется выкинуть. Ну и что? Платье полетит в помойку следом, надо только добраться до дома. Это все шампанское. Оно расслабило ее и сейчас шептало на ухо, что домой совсем не стоит торопиться. Ну а то, что можно подхватить воспаление легких, — это, на самом деле, мелочь. Вот бы случиться чуду! Она поняла, что всей душой хочет этого, и улыбнулась собственной неожиданной мысли.
— У вас очень красивая улыбка.
Голос с приятной хрипотцой раздался откуда-то совсем рядом, и она, открыв глаза, попыталась сфокусироваться на темноте стены соседнего здания. Узкий переулок… Кто еще мог оказаться здесь в то же время, что и она?
— Спасибо, — произнесла она, прочистив горло. — А у вас — голос.
— Благодарю… — рассмеялся мужчина, и от этого смеха по ее телу пробежала волна мурашек. — Куда вы собираетесь пойти в таком привлекательном виде сразу после дождя?
Она заметила лишь очертания его фигуры: строгие темные брюки и пальто. Создавалось впечатление, что какой-то бизнесмен решил подшутить над собой и оказался в этом аду для клаустрофоба. Если бы она протянула руку, то могла бы коснуться ткани его одежды и ощутить ее жесткость. А лицо мужчины было скрыто под шляпой с неширокими полями. Удивительно, как можно быть таким консервативным в их развитом двадцать первом веке? Ей захотелось снять этот головной убор и погрузить пальцы в его волосы. Какие они на ощупь? Жесткие или мягкие, словно пух?
— Собиралась… — задумчиво произнесла она. — Вообще-то, замуж.
— Не сложилось? — с пониманием спросил собеседник, и она беззастенчиво улыбнулась.
— Нет.
— Сожаления? — продолжил он свой легкий допрос.
— Кажется, нет. Пожалуй, стоило дать подруге зеленый свет. С моим бывшим женихом они смотрятся вместе гораздо лучше.
— Банальщина, — в его голосе не было упрека, только сухая констатация факта.
Пять лет спустя
— Приятного вам путешествия! — Кассирша с заученной улыбкой протянула мне пластиковую карточку для метро.
Я осторожно взяла ее, кивнув пожилой женщине, и поспешила покинуть этот филиал ада на земле. Хотя о чем это я? Разве мог стать лучше день после того, как я прошла через турникет? Я не выспалась, опаздывала и теперь рассчитывала провести добрых полчаса в толчее народа.
День сдачи работы — это особое время, которое нужно проводить в соответствии со всеми законами жанра. Нужно проспать не менее семи часов, чтобы выглядеть отдохнувшей. Нужно привести себя в порядок: надеть деловой костюм или выглядеть просто, но элегантно. В присутствии заказчика все должно было быть идеально. Мы с Никой работаем в паре: я пишу фундамент для работы веб-приложений, она — оболочку. Затем вместе думаем, как все это представить заказчику. Она в курсе всего, чем я занимаюсь на первых порах, и может объяснить все досконально. Я присутствую на презентациях, чтобы отвечать на особо каверзные вопросы. Заказчики попадаются разные, порой приходится искать индивидуальный подход. Но мы работаем вместе уже семь лет, почти сразу после окончания института, и начальство по праву гордится нашей командой.
Сегодня пришло время показывать сайт для интернет-магазина, открывающего филиалы по всей стране. Когда они перешли от пунктов выдачи к большим площадям и живым консультациям на месте, необходимость модернизации появилась сама собой. Потом пошел тщательный отбор информации, так что их приветственное «Happy life with Happy Mart», выполненное в красно-зеленой гамме на золотом фоне, стало являться мне по ночам. Впрочем, я не жаловалась, равно как и вся наша фирма, поскольку и задаток, и обещанный гонорар устраивали как нас с Никой, так и все начальство в целом. Наши дизайнеры постарались на славу, менеджеры сделали все возможное для комфортного ощущения обеих сторон, ну а мы с Никой реализовали функционал со всей ответственностью. И вот сегодня настал самый важный день, и у меня в чехле лежал заветный ноутбук с презентацией и реализацией.
Но с самого утра что-то решило пойти не так.
У Ники сломалась машина. Слава богу, она позвонила заранее и предупредила об этом, чтобы ритуал подготовки к встрече с клиентами не пострадал. Да, конечно, собираться пришлось намного быстрее. Зато я узнала, что теперь должна буду добраться на работу самостоятельно. В такие дни, когда предстояла презентация, напарница обычно заезжала за мной, и мы спокойно ехали по окружной дороге, чтобы не стоять в пробках в центре. Предвидя, что придется трястись в метро, одежду я выбрала неброскую, но удобную. В конце концов, всегда можно было сослаться на имидж программиста. И пусть собираться пришлось в ускоренном темпе, я еще пыталась успокоить себя, что все будет хорошо.
А сейчас я отходила от окошка с кассой и понимала: день потерян. Главное — не показать упадка духа перед заказчиком. Но там будут начальники, они помогут прийти в себя. Добраться бы до работы.
Широкая лестница, уходящая под землю, казалась дорогой в никуда. Старинная лепнина на стенах станции— страшными чудовищами, готовыми броситься на меня в любой момент. Ну а свет от приближающегося поезда и вовсе был предвестником наступающего конца света. В общем, когда я в плотном человеческом потоке отправилась к открывшейся двери вагона, настроение было испорчено. А мне ведь еще ехать полчаса. Столько станций — и все ради одной, но чрезвычайно важной встречи.
Впрочем, одно обстоятельство несколько скрасило мое ожидание: воспользовавшись галантностью случайного прохожего, придержавшего остальную толпу, я юркнула на место рядом с дверью. С благодарностью улыбнулась и получила в ответ вежливый кивок. Эх, что ни говори, а распущенные легкие кудри до пояса способны привлечь внимание, даже если сама ты одета в простые джинсы и пиджак поверх светлой майки. Да, своим внешним видом я беззастенчиво пользовалась.
Аккуратно уложив ноутбук на колени, я прикрыла глаза и постаралась отрешиться от всего. Двери бесшумно закрылись, и поезд уверенно двинулся к станции назначения.
Чтобы время пролетело незаметнее, я постаралась задремать. К сожалению, в шумном вагоне это было неосуществимо, зато глаза успели отдохнуть. Я пыталась максимально расслабиться, поэтому запах гари сначала проигнорировала. Затем к нему добавилось ощущение, что кожа сгорает на солнце. Я не выдержала и проворчала:
— Хоть бы вентиляцию толком включали…
— Пить меньше надо, милочка! — донесся в ответ на мои жалобы наставительный старческий голос.
Годы шли, а бабушки в метро все также продолжали создавать свой неповторимый колорит.
— Бабуль, я патологический трезвенник, — доброжелательно пояснила я, оборачиваясь к блюстительнице порядка. — Спиртное не переношу в принципе. Душно здесь и…
Договорить я не смогла. В ужасе прижала руку ко рту, когда, наконец, разглядела соседку по лавке.
На ней было платье в горошек и легкая кофта, а на голове — платок, с выбивашимися из-под него седыми волосами. Она выглядела как настоящий одуванчик. Однако, присмотревшись внимательнее, я вдруг заметила, что вместо глаз у нее черные провалы, из носа валит густой темный дым, а рот, стоило губам раскрыться, становится ужасной бездонной пропастью. Волос не было: лысый череп был обтянут пергаментной кожей, что только добавляло уродства ее и без того пугающему облику.
— Наркоманка, что ли? — спросила старушка, наклоняясь ко мне, и я в ужасе вскочила с места, лишь бы оказаться от нее подальше.
— Как же появились все эти многочисленные реальности? Если Потребители пришли, перевели старушку, и произошла массовая зачистка, то где все это? Почему об этом не знает никто, кроме вас?
— Это дело рук Небесных Механиков, — ответил Гойт, оторвавшись от созерцания космоса за иллюминатором и повернувшись вместе с креслом в мою сторону. — Появление Потребителей не остается незамеченным: они оставляют за собой едва уловимые колебания, которые улавливаются нашими приборами. Как только это происходит, на перехват отправляется группа, которая делает снимок исходной реальности. Все, что происходит после вмешательства Потребителей, мы сохраняем и отправляем в новое измерение, если не успеваем предотвратить катастрофу. Именно для этого и проводится стабилизация реальности — чтобы обе ветки могли существовать на равных.
— Ты хочешь сказать…
— Да, Небесные Механики способны сделать так, чтобы после исчезновения Потребителей могли существовать два мира. В одном из них бабушка жертвует собой ради спасения целого города, и история продолжается без изменений, а в другом происходит массовая атака на зараженных людей, и мир погружается в траур. Это две параллельные Вселенные. Как видишь, сейчас их двадцать пять, и в каждой произошли изменения.
— Но зачем сохранять то, что испортили Потребители? — поежившись, спросила я.
— Чтобы узнать, для чего они все это сделали. Зачем потребовалось спасать бабушку и губить целый город. Какой за всем этим стоял интерес. Настоящая причина.
— Почему ваших реальностей только двадцать пять?
— Чем больше они множили вероятностей, тем больше миров мы спасали. В итоге, при сравнении зеркальных отражений, мы стали выяснять причины, по которым они создавались. Поняли это и Потребители. И свои действия по модуляции планеты прекратили.
— Планеты? В космосе, выходит, это не работает?
— Именно, — подтвердил Гойт. — Изменение космоса повлечет за собой непредсказуемые последствия. Мы почти всегда находимся вне Земли — здесь историю повернуть в желаемом направлении просто невозможно, Потребители на это не решились.
— Если бы решились, не знаю, что произошло бы тогда, — покачала головой Дилика. — Мы и без этого с трудом справляемся с последствиями уже существующих перемен.
— То есть?
— Двадцать пять реальностей — это очень много, — продолжил Гойт. — Естественный ход вещей стремится к тому, чтобы сделать из них одну-единственную, эталонную. Беда в том, что после вмешательства Потребителей нельзя полностью исправить мир, и теперь мы вынуждены поддерживать все двадцать пять временных измерений отдельно друг от друга.
— Но иногда происходят искривления, — вмешался Декстер. — Твое появление здесь именно к ним и относится.
— Механики изолируют миры друг от друга, но они все равно продолжают взаимодействовать, — согласился с ним Гойт. — Представь себе плотину на бурной реке. Ее функция защитная — как и действия Небесных Механиков. Однако и ее порой прорывает. Бороться с последствиями и разрушениями тоже приходится нам. Подобно морской стихии, одна реальность из тех, что мы в свое время стабилизировали, может врезаться в другую. Тогда и появляются события, которых раньше не было.
— Какие, например? — заинтересовалась я.
— Твоя работа у Небесных Механиков, — хмыкнул Гойт. — Хотя ты ничего подобного не помнишь. Зато искривление отразилось на памяти Дилики и Декса: они знают тебя превосходно. Механики отличаются от обычных людей. У них выше сопротивление к изменениям реальности. А сегодня мои товарищи стали ничем не лучше остальных. И все благодаря твоему переносу.
— Я правильно понимаю, что, появляясь в новом измерении, человек приносит туда и свою прошлую историю? — получив одобрительный кивок Гойта, уточнила я на всякий случай. — Поэтому и не возникает вопросов с моей реабилитацией среди населения, так? Но что делать с тем, что сама я не помню ничего из своей работы в вашем отряде?
В глазах Дилики загорелся триумф.
— А вот тут мы плавно переходим к понятию кальки.
— Не может Анди быть калькой, — стоял на своем Гойт.
— Можешь считать меня законченной стервой, — в голосе Дилики появились стальные нотки, — но только так я могу объяснить ситуацию, при которой два обученных Небесных Механика не в силах устоять перед изменением реальности. Не хочешь верить моим ощущениям — вперед, флаг тебе в руки. Я буду победно ухмыляться, когда обнаружу, что Анди на все миры одна!
— Чтобы проверить этот факт, тебе нужно будет запросить информацию из штаба. Раскроешь местонахождение Анди — подставишь под удар всю команду, — флегматично рассудил Гойт. — Если ты уже сейчас готова погрузить нас в политические разборки — что ж, я противиться не буду. Но имей в виду: я тоже не стану ничего скрывать. Твои показания о том, что мы с Анди женаты, записаны на бортовой компьютер. Кстати, придется напомнить тебе, что запишет камера на мостике: вошедшую в нестабильность сплоченную команду — и вышедшую из нее, но уже в раздрае. Я ясно выражаюсь, или требуется дополнительно прояснить?
Гойт был невозмутим, и только его задранная правая бровь свидетельствовала о серьезности положения.
Для меня.
Дилика же, сплюнув и прошипев: «Да катись ты…», выскочила из помещения.
Мы с Гойтом, кажется, впервые поссорились. Не было ни громких выяснений отношений, ни разбитой посуды. Лишь гнетущее молчание, столь непривычное после романтического настроя, которым были пропитаны все наши встречи.
Максим, мой бывший жених, остался далеко позади, но он все еще не желал уходить из моей жизни. Он присылал букеты и драгоценности, которые я неизменно возвращала. Я была привычна к его навязчивому вниманию, но сказать Гойту о том, что Макс никак не успокоится, я все еще боялась.
Сегодня, как назло, меня не было дома, и когда Гойт открыл дверь, ему протянули огромный букет ярко-алых роз с запиской: «Пожалуйста, не выбрасывай хотя бы эти». Макс все никак не унимался, продолжая играть со мной, словно с доверчивой домашней зверушкой. Порой мне казалось, что все наши отношения были не более чем психологическим экспериментом. Макс просто хотел знать границы моего терпения. Он никак не мог взять в толк, что я вырезала его из жизни после заявления о связи с подругой. Предательства я прощать не собиралась, несмотря на активные попытки Максима показать, что измена была ошибкой, а сам он исправился. К тому времени у меня уже появился Гойт, который стал моей сбывшейся мечтой.
Он был живым и теплым, любящим и заботливым, словно созданным для меня. Я часто задавалась вопросом о том, за что мне такое счастье, и очень боялась потерять Гойта, хотя он не замечал никого, кроме меня. Но и тут не обошлось без вездесущего Макса. Он словно чувствовал, когда нужно появиться в моей жизни, чтобы наша спокойная жизнь дала трещину.
Когда я пришла домой, то с порога почуяла неладное. Гойт сидел в гостиной, и букет роз лежал перед ним на журнальном столике, аккуратно уложенный поверх его рисунков. Мой любимый человек занимал карандашной живописью любое свободное пространство, а во время приходящего вдохновения начинал походить на сумасшедшего: настолько лихорадочным был блеск в его глазах. Я знала, что это состояние не сможет длиться вечно, и никогда не ревновала его к делу жизни. Мне самой требовались минуты уединения, и во время таких всплесков творчества я посвящала время самой себе. Мы оба, и я, и Гойт, в некотором роде не любили, когда вторгаются в наше личное пространство. Максу, правда, это было не объяснить.
Гойт держал в руках открытку с посланием.
— И давно это продолжается? — спросил он.
— Около месяца, — не стала скрывать правды я.
Просто любимый обладал необычной способностью чуять любую ложь.
— Ты хочешь общаться с ним?
Когда Гойт задавал жизненно важные для него вопросы, он всегда смотрел особенным взглядом. За полгода, что мы были вместе, я успела это понять. В такие моменты оттенок его радужки становился чисто-голубым, как вода из родника, и я ощущала, как меня затягивает в их бездонный омут. Трудно было оторваться. Намеренно или нет, но своим поведением Гойт вынуждал говорить откровенно.
— Нет.
— Ты сама сможешь с этим справиться?
— Нет…
Признание далось мне с большим трудом. Каким бы ни было прошлое, оно все же было в моей жизни. И Макса я по-своему любила, пусть и расставалась с ним, не испытывая особых мук совести. Просто перегорело, так бывает, и это нормально. Гойт стал для меня целой жизнью и глотком ключевой воды, которой я вряд ли когда-нибудь смогла бы напиться. Вот только прошлое могло испортить вкус моего личного источника, а я очень этого не хотела. И вместе с тем чувствовала пугающую беспомощность перед натиском Максима.
Гойт ничего не ответил. Он просто поднялся с дивана, поправляя свитер, и прошел мимо меня к коридору. Снял с вешалки куртку, натянул ботинки и открыл входную дверь. Он всегда так делал, когда нужно было подумать.
А я осталась в нашей квартире одна.
В этот раз я не испытывала спокойствия. Страх липким киселем наполнял все внутри, заставляя все чаще думать о том, что Гойт не вернется. Когда я успела стать настолько зависимой от него, когда? Когда стала считать его неотъемлемой частью своей жизни, расслабившись настолько, что не заметила звоночков со стороны Макса? Что же я говорю? О чем думаю…
На неверных ногах я дошла до дивана и опустилась на то место, где недавно сидел Гойт. Поглядела на розы, загораживающие вид на рисунки любимого мужчины. Запах цветов, который я так любила, сейчас душил настолько, что я не выдержала: вынесла букет и выкинула с балкона. Затем раскрыла окна, предоставив вечернему воздуху унести с собой аромат позабытых чувств. Возвращаясь в комнату, я помедлила на пороге. Это место мы придумали сами. Гойт занимался тяжелыми работами. Тащил отовсюду мебель, и благодаря его стараниям туалетный столик в спальне был сделан из самого настоящего лесного пня, покрытого лаком. Сучки, торчавшие по бокам, я стала использовать в качестве крючков для драгоценностей. Гойт частенько посмеивался, называя меня сорокой, держащей все богатство на виду. Я никогда не обижалась на него. В его устах любая правда звучала исключительной мелодией.
Я взяла на себя часть, связанную с оформлением, и нагло использовала грубую мужскую силу в качестве подмоги, если требовалось привезти из магазина тканей слишком большой груз или как можно быстрее забрать «вот тот дико симпатичный торшер, благодаря которому ты непременно напишешь главную картину своей жизни!» И ведь правда написал…
В надежде найти что-нибудь, что сможет утолить мой голод, я схватила первый попавшийся контейнер, который оказался в морозильной камере. Видимо, это была специальная еда Механиков. Холодильник был забит этими небольшими контейнерами от и до.
Повертев в руках неизвестную субстанцию, я обнаружила сбоку инструкцию: «Разогреть, не вскрывая упаковки». Ну да, конечно. «Макдак» на выезде. Кого они хотели этим обмануть? Я бросилась к кухонному столу, но не смогла найти нож.
— Мейсон, — догадалась я, — правильно ли я понимаю, что все острые приборы на борту тщательно упаковываются?
— Совершенно верно, Андреа. Вы довольно быстро входите в прописанный в моей программе образ жены капитана.
— Сочту это комплиментом, — поблагодарила я машину. — А не подскажете, где мне отыскать нож?
— Ниша рядом с духовым шкафом, — последовал короткий ответ.
Быстро сориентировавшись, я оказалась у нужного места и с усилием потянула на себя плоскую ручку. Кухня действительно была оборудована на славу. Пожалуй, если решу обосноваться на «Исходе-13», буду прятаться именно тут.
Упаковка была вскрыта точным движением руки — отработанный прием, когда получаешь вознаграждение от заказчика в белом конверте. А еще у меня была старомодная привычка пользоваться бумажной почтой. Моя далекая знакомая в возрасте не признавала интернета. Я ворчала, что приходится тратить время и чернила, когда все можно было напечатать в короткие сроки, и писала ей целые тетрадки сочинений. Вот и от нее приходили не менее толстые романы, которым я, несмотря ни на что, очень радовалась. Так что «еду» Механиков (мне достался «Гарнир к мясу») я могла проверить очень быстро.
Внутри оказался подозрительный серый порошок. Запах отсутствовал в принципе.
— Вы нарушили условия использования ужина, — вклинился в мои мысли голос бортпроводника.
— Так это еще и ужин? — морщась, уточнила я.
— Гарнир к мясу — вполне обычное дело вечером, — ни капли не сомневаясь, ответил Мейсон.
— Гарнир к мясу в моем понятии занимает несколько больше места, чем коробочка с отвратительного вида веществом внутри.
— Пища здесь хранится в сжатом состоянии, она приобретает необходимый объем под действием тепловой и водной обработки.
— Приемлемый вид? — поперхнулась я, и в этот миг меня осенило. — Постой-ка, Мейсон, а мясо, что я выкинула, кому принадлежало?
— Мистер Нортсторм привез его из одной из поездок на Землю. Сказал, что собирается запечь. Видимо, руки не дошли.
Да! От информации, сообщенной роботом, я позабыла о намерениях расправиться с Гойтом и уже готова была при встрече расцеловать его. Раз было протухшее мясо, значит, где-то еще могла быть припасена нормальная еда! Вовремя вспомнила, что это просто эмоции чересчур оголодавшей женщины, и, успокоившись, как можно мягче обратилась к машинному помощнику:
— А скажи-ка мне, Мейсон, нет ли, случайно, у мистера Нортсторма каких-нибудь свежих пищевых запасов?
Нет, я не собиралась есть эту порошкообразную гадость. А то, что, возможно, придется позаимствовать у Гойта, я непременно возмещу после похода с Диликой. Как, кстати, тут обстоят дела с деньгами?
— В углу есть еще один небольшой холодильник — мистер Нортсторм распорядился встроить его в нише вместо полок для припасов, — робот с неохотой раскрыл секрет капитана.
Я ликовала. Все же на корабле оказался один нормальный человек, который ел обычную пищу. За это я была готова простить Гойту абсолютно все. Быть женой капитана оказалось не так уж и плохо.
— В шкафу, — продолжил тем временем Мейсон, — над варочной поверхностью есть все для бутербродов. Капитан иногда просыпается ночью и проводит здесь несколько часов.
Я застонала от удовольствия — лучшей новости за утро просто невозможно было придумать! Вода отыскалась сама собой, и я проглотила целый стакан, пока готовила горячие бутерброды с сыром и помидорами. Все продукты были обнаружены все там же, в маленьком тайнике Гойта. Складывалось ощущение, что он специально был холоден днем, а ночью позволял привычкам брать над собой верх. Впрочем, я и об этом позабыла, когда к завтраку добавилась большая чашка горячего кофе.
— Что за запахи доносятся с нашей кухни! — на пороге стоял Декс и с улыбкой взирал на меня. — Кажется, в полку противников здоровой пищи прибавилось.
— Это серую гадость вы называете здоровой пищей? — Я даже поперхнулась от негодования.
— Можно подумать, то, что уплетаешь ты, более полезно, — снисходительно кивнув на мои бутерброды, заметил здоровяк.
— Зато у меня не возникнет конфликта с собственным желудком — он отказывался принимать ваше здоровое питание, — заявила я, возвращаясь к завтраку. — Неужели вам самому не хотелось бы нормально есть?
— Да мне как-то все равно, если честно, — развел руками мужчина.
— Да любой нормальный человек воспротивился бы… — начала я.
— Ну, я и не совсем человек, — смущенно улыбнулся Декстер.
— Вы?
Декстер, похоже, не любил распространяться на эту тему, поэтому снова принял шутливый вид и подмигнул мне:
— Как ты себе это представляешь?
Предложение Гойта вызвало во мне столько же возмущения, сколько и слова Дилики. Несмотря на страх, сковывающий пальцы, я все еще пыталась понять, чего хотят от меня эти странные люди.
Гойт глубоко вздохнул, прикрыл глаза и обхватил ладонями мое лицо:
— Сосредоточься. Перестань воспринимать это как страшный сон. Я понимаю, что в здравом уме в это невозможно поверить, но ты уже видела, во что может превращаться Декстер. Ты сама способна изменять реальность, возвращая ее к изначальному виду. Просто нужно поверить. Ты же не хочешь, чтобы он погиб, Анди? Тогда нужно положить его в регенератор.
Прикосновение Гойта было похоже на разряд электрического тока. Я задрожала еще сильнее, с трудом произнося слова:
— Я не знаю, как это сделать. Но я действительно хочу помочь!
— Я тебя убью, — пообещала Дилика. — После твоего появления ничего хорошего не произошло — только хуже стало! А теперь из-за тебя еще и мой друг умирает! Тебе не жить, если с ним что-то случится.
Я оттолкнула руки Гойта и наклонилась к Декстеру ближе. Шепот сорвался с моих губ:
— Декстер, миленький, послушай меня, пожалуйста! Я не знаю, как сделать, чтобы ты стал прежним. Они говорят, что я могу изменить реальность, но я не понимаю, что это такое! Я бы очень хотела, чтобы ты снова мог очнуться и разговаривать со мной, как раньше. Ты единственный, кто ничего от меня не требовал после моего появления здесь. Пожалуйста, Декс! Пожалуйста, стань таким, как и раньше.
Положив руки на его виски, я ощутила нестерпимое жжение. Когда я поняла, что это шипы, которые вновь начали расти на лбу Декса, я в отчаянии прижалась к нему губами. Сверху доносились проклятия Дилики, Гойт удерживал меня за плечи, а из глаз потекли слезы бессилия и обиды. Я была зла на весь мир и Декса в особенности, ведь он не отказывался возвращаться к нам. От этого накатила такая волна горечи, что я всем сердцем пожелала Дексу вернуться. А неумолкающей Дилике — освежиться в ванной, чтобы прийти в себя. От напряжения в ушах начал нарастать шум, и я перестала понимать, что происходит вокруг меня. Осталось лишь одно желание: чтобы Декстер стал таким, как и прежде.
Из прострации меня вывел требовательный голос Гойта:
— Анди, отпусти Декса! Нужно скорее ему помочь.
Очнувшись, я открыла глаза и с замиранием сердца обнаружила, что Декс стал выглядеть как обычный человек. Сообразив, чего от меня хочет Гойт, я отползла обратно к стене, вжимаясь в нее спиной и с удивлением обнаруживая, что Дилика пропала из медотсека. Неужели я и правда ее куда-то отправила? Гойт, не мешкая, взвалил Декса на спину и перетащил в регенератор. Захлопывая крышку, он набрал на панели еще одну комбинацию. А затем с видом бесконечно уставшего, но счастливого человека подошел ко мне и опустился рядом.
— Спасибо.
— За что?
— За то, что собралась и сделала это.
— Я… Дилику, кажется, куда-то выкинула.
— Не переживай, — усмехнулся Гойт. — Холодный душ ей и правда не помешает.
— Что?
Я спросила, скорее, по привычке. В душе было пусто после того, как все силы ушли на возвращение Декса.
— Мейсон сказал, что она ругается в своей каюте, — с улыбкой сообщил Гойт. — Декс ночью будет как новенький. Осталось решить дело с тобой.
— Со мной? — Улыбка спала с моего лица.
— Не волнуйся, — успокоил меня «муж». — Тебе тоже нужно отдохнуть.
С этими словами он поднялся, приблизился ко мне и без особых усилий поднял на руки. Я почувствовала, как проваливаюсь в спасительную пустоту, уже на выходе из медицинского отсека.
***
Солнечные выходные мы с Гойтом решили провести за городом. Его знакомые держали небольшой коттедж в поселке, но все никак не могли выбраться на свежий воздух. Когда Гойт попросил ненадолго отдать его нам, они обрадовались, что в доме наконец-то появятся люди и согреют его своим теплом. Мы выехали рано утром и добрались до места к полудню. Я ни разу не пожалела, что согласилась на путешествие.
Местность там была волшебной: коттеджный поселок, ярко-зеленые поля и широкая река. Воздух настолько свежий, что после города начала кружиться голова. Сам домик оказался двухэтажным, обнесенным невысоким забором и очень приятным на вид. Гойт смеялся, глядя на то, с какой детской непосредственностью я оглядываю каждую комнату. Сгрузив продукты на кухне, он повел меня купаться. Боже, я так здорово не отдыхала с самого детства! Кто бы мог подумать, что с любимым мужчиной можно вновь превратиться в маленькую, наполненную мечтами девочку. Я барахталась в воде, как в те времена, когда приезжала на каникулы гостить у бабушки. Потом, много позже, когда мы вволю повеселились и улеглись на большом цветастом покрывале на берегу, я положила голову ему на грудь и слушала мерное биение сердца. Кожа быстро высыхала под солнечными лучами, в воду больше не хотелось. Рядом с Гойтом я всегда ощущала себя по-настоящему дома. Я наконец-то нашла того человека, к которому хотелось возвращаться.
— Хочу скорее на тебе жениться, — признался Гойт, запутывая пальцы в моих мокрых волосах.
— Это еще что такое?
Дилика заметила изменения не сразу. Декстеру все пришлось по душе. Гойт, когда увидел наклейку «суперкэп» на нашей с ним каюте, сначала удивился, потом усмехнулся и одобрил. Дилика была приверженцем минимализма. В этом мы с ней были непохожи.
— Это дверь, ведущая на кухню, Дилика, — терпеливо объяснила я, потягивая сок из стакана.
Если верить часам, на дворе было корабельное утро. Гойт должен был вернуться с ночного дежурства, и ему нужно было отдохнуть, поэтому я отправилась на кухню. Декстер поддержал идею со свежими продуктами в холодильнике, поэтому я стала чаще выбираться на спокойные версии Земли и проводила на кухне еще больше времени. В качестве благодарности за кулинарные труды меня стали потихоньку вводить в курс дела, то есть знакомить с устройством корабля. По той же причине мне прощали и шалости.
Все. Кроме Дилики.
— Я вижу, что это дверь. Что ты с ней сделала?
— Я часто бываю на кухне, — пожала плечами я. — Чтобы не путаться, наклеила изображение помидора.
И вроде был повод спустить на меня собак. Я нарушала привычное течение событий — по крайней мере, для одного взятого члена экипажа. С другой стороны, нигде в уставе не было написано, что украшать корабль запрещается. И Дилика это знала. Как знала и то, что я успела изучить все, связанное с деятельностью Механиков. Я не стеснялась задавать Гойту и Дексу вопросы, когда у них было свободное время. Я с удовольствием училась стабилизации, которую настойчиво просила меня сделать сама Дилика в момент появления на корабле. При всем желании, вредить своим девушка бы не стала. Она не могла не признавать того факта, что я постепенно вливалась в команду. Поэтому сейчас, резко выдохнув, прошествовала к холодильнику и демонстративно удалилась, не забыв прихватить разогретый контейнер серой гадости с собой.
Вот же неприступная крепость!
Я провозилась на кухне еще около часа. Забежала к Дексу поинтересоваться, не нужна ли помощь. Дилика тоже была там, и по выразительным взглядам Декстера я поняла, что нарушать их уединение не стоит. Поэтому я отправилась туда, где было мое законное место. То есть к мужу.
Попросив Мейсона не слишком резко открывать дверь каюты, я пробралась внутрь и на цыпочках подошла к кровати. Наблюдать за спящим Гойтом было, наверное, не самой лучшей идеей, но я ничего не могла с собой поделать. Прошедшие на корабле Механиков две недели стали для меня настоящим раем. Просыпаться в объятиях Гойта настолько вошло в привычку, что его ранние уходы на дежурство я ожидала с затаенной ревностью в груди, не желая делить мужа с работой. Особенно сейчас, в свободное от Потребителей время. Недолгие минуты тишины, во время которых можно было им любоваться, по-настоящему радовали меня.
Гойт никогда не страдал от холода. Я подозревала, что майка и штаны, которые он надевает ночью, являются исключительно данью уважения по отношению ко мне. Он никогда не спал под одеялом. Даже если я накрывала его. Когда он глубоко засыпал, непременно спихивал с себя лишние тряпки, и наш совместный сон шел практически по одному сценарию. Место одеяла занимала я. Гойт как будто пытался спрятать меня от мира в своих объятиях. А мне нравилось просыпаться вместе по утрам.
Я хотела просто поправить ему подушку. Но стоило нагнуться над ровно дышащим мужем, как меня схватили за плечи и перекатили на спину. Удостоверившись, что Гойт продолжает спать после бессонной ночи, я постаралась принять более удобное положение. Нужно было просто дождаться, когда он сам выпустит меня. Неожиданно глаза Гойта распахнулись. Я вздрогнула, но от звука полусонного голоса успокоилась.
— Я сплю?
— Спишь, — шепнула я с улыбкой, и Гойт снова стал засыпать.
Перед тем, как окончательно уснуть, он вдруг коснулся моих губ своими губами и тихо попросил:
— Не уходи от меня больше.
Я понимала, что Гойт все это делал во сне, но все равно смутилась и кое-как избавилась от ботинок. Что такого между нами могло произойти, я еще узнаю. А пока я решила остаться с мужем. И пусть после его поцелуя уснуть точно не получится, я постараюсь почувствовать себя счастливой.
Это ведь совсем просто, когда смирилась с тем, что влюбилась в собственного мужа.
***
— Мне нужна твоя помощь.
Дилика удивила меня. Обычно мне не доставалось много ее внимания. У меня появился шанс исправить это.
Завтрак как раз подошел к концу. Я положила посуду в машинку, попросив Мейсона проследить за ее очисткой, и присела за стол.
— Помоги забрать пепел бабушки из проклятого склепа.
Я сглотнула и решила начать издалека:
— А почему ты сама не можешь сделать этого?
Дилика поджала губы:
— Я из дарзи.
— Я не совсем понимаю, о чем ты сейчас говоришь.
Она прикрыла глаза рукой:
— Все время забываю, что ты попаданка. Что тебе известно об Индии в твоем мире?
— Ну… — задумалась я. — Касты, Брахма, Айшвария Рай?
— Дарзи — это каста портных. Если ты хоть немного представляешь, что это такое, то должна понимать: путь в другие профессии нам закрыт.