Москва, октябрь. Дождь стучит по подоконнику, как пальцы по клавиатуре — монотонно, раздражающе, безжалостно. Я, Мария Соколова, или просто Маша для друзей, а для тех, кто меня не любит, — "эта вечно улыбающаяся дура из глянца", лежу в постели, уткнувшись лицом в подушку. Подушка мокрая. Не от дождя — от моих слёз. Месяц прошел с тех пор, как Дима хлопнул дверью. Месяц! А кажется, вчера. "Ты слишком городская, Маша, — сказал он тогда, собирая рюкзак. — Инфантильная. Тебе нужна терапия, а не я. Я ищу кого-то, кто поймет мою страсть к горам, а не будет ныть о спа и латте". И ушел. К "настоящей искательнице приключений". К той, что, наверное, спит в гамаке под звездами и завтракает протеиновыми батончиками с видом на Эверест.
Я фыркаю в подушку, пытаясь высморкаться. "Инфантильная". Слово эхом отдается в голове, как удар молотка по стеклу. Я — журналистка, пишу колонку "Секреты женского счастья" в "Гламур и Жизнь". Мои статьи — это гимны независимости: "Как стать королевой своего гардероба", "10 способов сказать 'нет' токсичному боссу". Читательницы обожают. А я? Я обожаю кофе из Старбакса, сериалы по вечерам и мечты о большом белом платье. Не о том, где принц на коне, а о нормальной жизни. С нормальным парнем. Который не уйдет, потому что "ты не вписываешься в мою дикую жизнь".
Встаю. Ноги заплетаются в одеяле — классика жанра. Квартира на Арбате, которую я снимаю пополам с лучшей подругой Соней, она — маркетолог в IT, вечная оптимистка, выглядит как после урагана: на столе недопитый бокал вина, на полу — пара туфель от вчерашней "девичьей терапии". Соня вчера пыталась меня вытащить в бар: "Маша, хватит! Дима — лузер с комплексом Рэмбо. Давай закажем коктейли и будем ржать над его бородой". Мы ржали. Часа два. А потом я вернулась и снова утонула в воспоминаниях.
Иду в ванную. Зеркало — предатель, глаза опухшие, как у хомяка после запоя. Включаю воду — горячую, обжигающую. Струи бьют по плечам, смывая соль со щек. Монолог начинается сам собой. Я всегда так делаю, когда нужно разобраться в себе. Говорю вслух, как будто пишу статью.
"Мария Соколова, — говорю я своему отражению в запотевшем стекле, — ты двадцатипятилетняя женщина. У тебя карьера. У тебя стиль. У тебя... квартира с видом на Кремль. А он? Он — парень с рюкзаком и мечтами о 'выживании в дикой природе'. Он ушел, потому что ты не вписывалась в его 'дикую' жизнь. А если... если я просто не вписываюсь никуда? Ни в его горы, ни в эту городскую суету. Может, я — ошибка в матрице? Фрилансерша, которая пишет о счастье, но сама не может найти кнопку 'вкл'?"
Вода шумит, заглушая всхлипы. Я вспоминаю нашу первую встречу. Это было год назад, на корпоративном тимбилдинге журнала. "Гламур и Жизнь" решил, что нам, гламурным леди, не помешает "командный дух в лесу". Лес — это был подмосковный парк, с искусственными тропами и фальшивыми кострами. Я в белых кедах и джинсах с высокой талией — королева пикника. А потом — паук. Огромный, волосатый, размером с монету. Он свалился с дерева прямо на мою сумку. Я завизжала и все уставились. И тут появился он — Дмитрий, или Дима, как он потом сказал "зови меня, чтобы короче". Высокий, загорелый, с этими синими глазами, как горные озера. В рюкзаке у него был спрей от насекомых. "Спокойно, — сказал он, ловко смахивая тварь. — Паук — это не конец света. Это... приключение". Он улыбнулся. Ухмылка — кривая, обаятельная. И спас меня. Не от паука — от скуки. С того дня мы были вместе. Прогулки по Москве, его рассказы о походах в Алтай, мои статьи, которые он читал с иронией: "Маша, счастье — не в шопинге, а в том, чтобы встать на рассвете и услышать тишину". Я верила. Я пыталась меняться и ходила с ним в походы — короткие, по выходным. Но в итоге... "Ты не для этого, Маша. Ты — цветок в вазе. А я — буря".
Выключаю воду. Оборачиваюсь полотенцем. Телефон мигает — сообщение от мамы. "Доченька, как ты? Приезжай на ужин. И найди, наконец, нормального парня! Не то что этот твой... Димитрий". Классика. Мама — учительница литературы в школе, верит в "книжные романы". Звоню. Гудки — два, три.
— Алло, мам? — голос хриплый, как после концерта.
— Маша! Боже, ты плакала? Опять этот Дима? Ох, доченька...
— Мам, все нормально. Просто... аллергия на осень.
— Аллергия? Нет, милая, это он виноват. Мужчина должен быть опорой, а не рюкзаком с ножами. Помнишь, как твой отец? Он мне цветы дарил каждый день, а не "выживание" предлагал. Приезжай, я пирог испекла. С вишней. И поговорим о том, чтобы ты в клуб знакомств записалась. Там нормальные парни — врачи, юристы. Не альпинисты!
Я смеюсь сквозь нос. Мама — это якорь. Стабильный, теплый, с запахом пирога.
— Мам, я... я решила. Поеду в горы. Сама. Тур такой: "Горы зовут: выживи и оживи". Неделя в Карпатах. Без него. Чтобы доказать — я могу.
Пауза. Долгая, как пауза в плохом романе.
— В горы? Ты? Маша, ты же в лифте боишься, если он скрипит! А медведи? А дождь? Доченька, это не терапия, это самоубийство в кедах!
— Мам, это именно терапия. Я напишу статью потом. "Как я выжила без принца". Звучит круто, да?
Она вздыхает.
— Ладно. Но звони каждый день. И купи репеллент. И... люблю тебя, солнышко.
— Люблю, мам.
Кладу трубку. Сердце стучит. Решение принято в порыве — как всегда у меня. Открываю ноутбук. Сайт тура: яркие фото — водопады, костры, улыбающиеся люди в шапках с помпонами. "Горы зовут: выживи и оживи". Семь дней, 25 тысяч рублей, все включено: еда, инструктор, страховка. "Идеально для тех, кто ищет себя заново". Кликаю "Записаться". Имя: Мария Соколова. Возраст: 25. Опыт: "Нулевой, но энтузиазм — на уровне Эвереста". Оплата — картой. Готово. Сердце колотится. Что я наделала?
Дверь хлопает — Соня вернулась. В руках — пакет из "Перекрестка": йогурты, чипсы, бутылка prosecco. Она — вихрь: короткие каштановые волосы, пирсинг в носу, вечная улыбка. Моя якорь номер два.
— Маша! Ты жива? — врывается в гостиную, скидывая кроссовки. — Я думала, ты утонула в вине. О, подожди, ты плакала? Опять?
Подмосковье встречает меня серым туманом и запахом мокрых листьев. Автобус из Москвы — это отдельный круг ада: тесные сиденья, где мой рюкзак на 20 кг занимает место для двоих, и тетка напротив, которая всю дорогу комментирует мою "экстремальную" экипировку. "Девушка, вы в экспедицию? На Марс?" — спрашивает она, тыкая пальцем в мою шапку с помпоном. Я улыбаюсь через силу: "Почти. В Карпаты. Выживание". Она крестится и отворачивается к окну. В ушах — все тот же плейлист: теперь "Roar" от Кэти Перри. "I got the eye of the tiger, a fighter, dancing through the fire". Ха. Если бы. Я больше похожа на котенка, который забрел в джунгли.
База тура — это бывший пионерский лагерь на краю леса: деревянные домики с облупившейся краской, флагшток без флага и парковка, забитая микроавтобусами. Выгружаюсь, спотыкаясь о свой рюкзак. Ноги в ботинках (все еще жмущих, как наказание) дрожат от волнения. Ожидания? Романтическая комедия: я, в окружении загорелых красавцев-инструкторов с идеальными улыбками, делюсь у костра историями о разбитых сердцах, а они — о своих "диких" приключениях. Может, даже флирт под звездами. Реальность? Хаос. Люди снуют с термосами, дети (кто их пригласил?) носятся по лужам, а в воздухе висит запах чая из пакетиков и сигарет "Беломор".
Я тащу рюкзак к регистрационной будке — фанерной хибарке с надписью "Горы зовут". Там тетка в свитере с оленями (на вид — моя тезка из мамы) тычет в список:
— Соколова? Да, группа 7А. Ждите у костровой площадки. Инструктор сейчас подойдет.
Киваю, сердце колотится. "Где мои горячие туристы?" — думаю я, оглядываясь. И вот они — первые кандидаты.
У костровой площадки (костра нет, только круг из камней) уже собирается компания. Первыми замечаю двух девчонок — явно из тех, кто живет в социальной сети с картинками. Одна — Катя, судя по чату тура, где мы переписывались всю неделю: "Привет, народ! Кто берет дрон для эпичных видео?". Высокая, с розовыми прядями в блонде, в легинсах для йоги и кроссовках, которые стоят, наверное, как мой месячный фриланс. Рядом — Лера, ее подруга: миниатюрная брюнетка с татуировкой "Wanderlust" на запястье, в шортах и топе, несмотря на +5. Они уже селфятся на фоне леса: " #ГорыИЯ #ТурМечты #AdventureTime". Я машу — робко, как школьница на первом свидании.
— Маша? — Катя обнимает меня, как старую подругу. Аромат ванильного спрея. — ОМГ, ты реально приехала! Я думала, ты пошутила про "нулевой опыт". Лер, смотри, наша журналистка-выживальщица!
Лера хихикает, снимая сторис:
— Привет, фолловеры! Знакомьтесь, Маша — та, что пишет о любви в глянце. Скоро ее колонка: 'Как завоевать сердце медведя.
Мы ржем. Они — как глоток свежего воздуха: легкие, безбашенные, с мемами про "походный фитнес".
— Мы с тобой в одной палатке? — спрашивает Катя. — Если что, я храплю, но тихо, как котенок.
Я киваю, чувствуя, как напряжение тает. Может, тур не такая уж пытка.
Рядом — дядя Коля. Пенсионер лет шестидесяти, с седой бородкой и глазами, как у Деда Мороза после запоя. Рюкзак у него — музей: торчит удочка, котелок, банка с червями (я надеюсь, это черви). Он курит "Приму" и бурчит в термос:
—В мои времена в походы ходили без этих ваших айфонов. С компасом и душой. А вы, девоньки, хоть гречку варить умеете?
Катя фыркает:
—Дядь Коль, мы умеем фильтровать кофе в турке. Это прогресс!
Он хмыкает, но улыбается.
—Ладно, садись, расскажу, как я с медведем рыбачил. На Байкале. В 78-м.
Следующие — Саша и Вика. Молодожены, свежие, как букет пионов. Саша — типичный IT-шник: очки, худощавый, в флиске с логотипом "Google" (или что-то вроде). Вика — флористка, с волосами, заплетенными в косу с ромашками, и улыбкой, от которой тает лед. Они держатся за руки, целуются каждые пять минут — не демонстративно, а так, естественно, как дышат.
— Это наш медовый месяц! — объявляет Вика, обнимая меня. — Саша обещал: горы вместо Мальдив. Экологично!
Саша кивает:
— Ага, и без акул. Только комары.
Они — идеальная пара, от которой у меня щемит в груди. Напоминание о том, чего у меня нет. Но их энтузиазм заразителен: Вика уже делится рецептом "цветочного чая из полевых трав".
Последний — Артём. Загадочный одиночка. Высокий, темноволосый, с камерой на шее и взглядом, который скользит, как тень. Фотограф, судя по чату: "Беру объективы на всякий. Люблю ловить моменты". Он кивает мне молча, но в глазах — искра интереса.
— Привет, — бормочет он, и я думаю: "План Б? Нет, Маша, сосредоточься на терапии". Он отходит к краю площадки, настраивая штатив, и я ловлю себя на том, что разглядываю его профиль. "Горячий турист номер один", — отмечаю про себя. Ожидания оживают.
Группа — эклектика: мы, девчонки, хихикаем над селфи; дядя Коля травит байки; Саша с Викой шепчутся, как в кино; Артём — тенью. Чай из термосов течет рекой — сладкий, с лимоном.
Чай из термосов течет рекой — сладкий, с лимоном, и его пар клубится в холодном воздухе, как дым от невидимого костра. Мы сидим полукругом на бревнах и старых покрышках от трактора, которые кто-то заботливо расставил у площадки. Рюкзаки свалены в кучу, как уставшие солдаты после марша, а мой — с торчащим помпоном шапки — выглядит особенно нелепо, как будто просит: "Не забудьте меня, я же новенький". Катя, эта розововолосая вихрь энергии, вдруг хлопает в ладоши, размахивая телефоном, который мигает уведомлениями, как новогодняя елка.
— Ребят, давайте разрядим атмосферу! — восклицает она, ее глаза блестят от возбуждения. — Расскажем, почему мы здесь? Типа, "моего внутреннего драйвера". В чате тура это было топ-темой, помните? Кто первый? Лер, ты!
Лера, сидящая скрестив ноги по-турецки (в шортах, несмотря на холод — уважение, сестра), откидывается назад, опираясь на локти. Ее татуировка "Wanderlust" на запястье поблескивает в лучах редкого солнца, пробивающегося сквозь тучи. Она поправляет солнцезащитные очки (на улице-то пасмурно, но в ее мире всегда калифорнийский вайб) и ухмыляется, как заговорщица.
Автобус плюётся нами на обочину где-то посреди карпатской открытки. Серьёзно, всё выглядит так, будто кто-то переборщил с фильтром «деревня, уют, пастораль»: зелёные холмы, как взбитое пюре, переливаются слоями, внизу блестит серебряный ручей, а над всем этим — жирные облака, как в детской книжке. Я стою на гравии, рюкзак тянет плечи вниз, ботинки жмут, как совесть, и думаю:
«Ну всё, Соколова. Назад дороги нет. Разве что за тобой прилетит вертолёт "Мосгорплача".»
Дима встаёт впереди группы, как вождь племени, и делает вдох так, будто сейчас скажет что-то, что потом напечатают на кружках:
— Итак, народ. — Он разворачивается к нам, вдыхает холодный воздух. — Начинаем с лёгкого подъёма до первого привала. Порядок простой: я впереди, замыкающий — Коля, — кивает на дядю Колю. — Между нами — вы, живые, весёлые и пока ещё с сухими носками.
— Пока? — шепчет Лера и бросает быстрый взгляд на небо. — Природа, пожалуйста, не спойлери.
Дима продолжает:
— Дистанция — два метра, не растягиваемся, не толпимся. Слушаем команды, не геройствуем. Горы — не место для «я всё сама знаю».
Вот тут он смотрит прямо на меня. Слишком прямо. Я кривлюсь:
«Да знаю я, знаю. "Я всё сама" — это теперь мой персональный демонический девиз».
— И… — он достаёт из рюкзака связку верёвки. — Сейчас маленький ликбез по узлам и страховке. Без этого никуда.
Мы рассаживаемся на поваленное бревно — как школьники на уроке труда. Дима раздаёт каждому по кусочку верёвки, как будто это леденцы, а не потенциальные инструменты самоудушения.
— Это — восьмёрка, — начинает он, ловко перекручивая верёвку в своих руках. Пальцы двигаются уверенно, почти лениво, как будто он вяжет макраме, а не «спасательную классику». — Базовый узел. Вяжется вслепую, под дождём, в стрессе, с замёрзшими пальцами.
— И с бывшей на хвосте, — бормочу я себе под нос.
Конечно же, Соня была права: вселенная имеет странное чувство юмора. Дима демонстрирует узел, тянет, показывая прочность.
— Повторяем. Кто умеет — молча помогает тем, кто делает вид, что умеет.
Катя поднимает телефон:
— А мастер-класс в TikTok можно? "10 узлов, чтобы не запутаться в чувствах"?
— Можно, — кивает Дима. — Только сначала убедись, что верёвку не к ноге пристегнула.
Все смеются. Я беру свою верёвку. Ладони чуть влажные — от волнения, конечно, не от страха. Я же Амазонка. С айфоном. И верёвкой. Открываю память: «Как там было в Туториале на YouTube? "Сначала петелька, потом зайчик, потом зайчик в норку…"».
— Ты чё там бормочешь? — шепчет Лера, заглядывая через плечо.
— Разговариваю с зайчиком, — шепчу в ответ. — У него стресс.
Начинаю вязать. Петелька. Перекрут. Зайчик. Норка. В итоге верёвка затягивается… вокруг моей руки. Так основательно, что пальцы моментально синееют.
— Отлично, — сухо констатирую я. — Если меня утащит медведь, рука уже готова к ампутации.
Дима замечает. Подходит. Смотрит на мою руку, на верёвку, на меня. В глазах — вот это знакомое: смесь раздражения, нежности и того "ой, Маша", от которого я когда-то таяла, а теперь хочу швырнуть в него термосом.
— Ты, кажется, перепутала, — говорит он, присев рядом. — Это узел не "восьмёрка". Это "Маша, как всегда".
Группа хихикает. Артём делает вид, что проверяет фокус на камере, но я вижу, как он ухмыляется краем губ. Спасибо, вселенная. Мне так не хватало публики.
— Не трогай, — бурчу я, пытаясь развернуть руку, но верёвка только сильнее впивается в кожу. — Я сейчас сама… Разберусь.
— Конечно, — мягко отзывается он. — Ты же у нас "я сама". — Берёт верёвку двумя пальцами и буквально за секунду освобождает мою руку. — Просто... старайся не делать этого над пропастью.
Он ловко завязывает настоящую "восьмёрку" и вкладывает верёвку мне обратно.
— Смотри, — его голос становится тише, почти шепчет, как раньше, когда объяснял мне что-то ночью на кухне, у плиты. — Сначала петелька, потом — перекрут, вот тут... видишь?
Я сжимаю зубы. Система защиты включается:
— Я спросила у Кати, — говорю, отстраняясь. — У неё, между прочим, тоже есть YouTube.
Катя, услышав своё имя, поднимает голову:
— А? Узлы "для чайников-эмпатов"? Могу загуглить.
— Не надо гуглить узлы, — вмешивается дядя Коля, затягивая у себя на верёвке что-то достойное учебников по морскому делу. — В мои времена узлы вязали на коленке, а не на айфоне!
— И что, не распадались? — хмыкает Саша.
— Если распадались — мы это уже никому не рассказывали, — философски отвечает Коля.
Смеются все, даже Артём. Я пытаюсь повторить узел по образцу, игнорируя взгляд Димы, который буквально жжёт щёку. На второй попытке что-то похожее на восьмёрку всё-таки выходит. Я перехватываю верёвку, гордо демонстрирую.
— Видишь? — бросаю Диме. — Я же сказала: сама.
Он смотрит на мой узел, чуть тянет его.
— Ну... девяносто процентов, — признаёт. — На остальные десять я пока надеюсь на силу гравитации.
Через полчаса мы уже идём по тропе. Лес густой, мокрый, пахнет хвойным освежителем воздуха, только в HD-качестве. Воздух холодный, но чистый — как новая страница. Рюкзак впивается в плечи, каждая ступенька вверх — как ещё одна претензия к самой себе:
«Зачем ты сюда поехала?
Чтобы умереть красиво на фоне панорамы?
Чтобы доказать что-то человеку, который уже уехал в свой "дикий" мир?
Или всё-таки — себе?»
— Темп держим, — перекрикивает нас Дима, идя впереди. — Дышим ровно. Не гонимся и не отстаём.
Не гонимся? Ага, конечно. Мои ботинки считают иначе.
Катя с Лерой идут чуть впереди меня, щёлкают селфи на ходу.
— Подожди, солнце, — говорит Катя, останавливаясь и разворачиваясь к виду. — Это же идеальный кадр! Поворот тропы, вид на долину... Маша, встань сюда. О, давай, типа ты умираешь, но всё равно прекрасна.
— Это, если что, не "типа", — пыхчу я, но послушно становлюсь, как она просит. Рюкзак тянет вниз, я делаю героическое лицо. В голове горит надпись: "Здесь могла быть ваша инфаркто-реклама".