Стоя в тёмном коридоре полупустого офиса, я ловила себя на том, что на душе кошки выскребли пирамиду Хеопса. Сколько раз уже слышала собственный голос в голове, подсказывающий — нет, нашёптывающий тихо, монотонно и с каким-то надрывом:
«Что-то не так. Что-то в нашей с Игнатом жизни идёт не по чёткому плану. Неправильно».
Сердце билось будто в пьяном угаре, каждая секунда резала по венам затупившейся бритвой. Больно!.. В этом мраке повисло что-то гнилостное.
Вспомнилась первая мимолётная встреча с Игнатом на вечеринке у друзей. Слово за слово — и… всё произошло быстро. Страсть вспыхнула мгновенно, родные отговаривали, некоторые друзья тоже не особо были рады нашей свадьбе. Но никто ничего не сказал в ЗАГСе. Мне было плевать — Игнат был горяч, отдавался мне без остатка. А я в ответ.
А потом — эти тысячи маленьких звоночков, измен, которые я старалась не замечать, загоняя боль глубоко внутрь себя. Плача в подушку по ночам. Одна.
Но теперь боль вырывалась наружу, прожгла дыру, освободила от самобичевания. Я не винила себя, больше никогда не буду обвинять. Горло сжалось, а рука судорожно схватилась за ручку двери его кабинета. Холерик во мне метался между бешенством и жгучей обидой.
Я смотрела на свет, мелькающий за стеклом офиса. Там слышались голоса. Слишком громкие для переговоров, слишком страстные, чтобы быть сплетнями. Женские стоны и пыхтение, даже рычание. Знакомые мне звуки, которые предназначались порой и мне.
Открыв дверь нараспашку, я замерла в проходе. Внутренний голос не обманул, сказав:
«Осторожно, сейчас всё в твоей жизни полетит в тартары. К чёртям, в котёл!»
Он был там. Игнат. Глаза горели от дикого желания вжарить по самые гланды, челюсти сжаты. Слышно только, как бык выдыхает пар из ноздрей. Мой бык, мать вашу! А рядом — кто бы мог подумать — моя подружайка Лялька. Бывшая. Теперь точно. Моя лучшая бывшая подруга. Покусилась на чужой корень! Своего мало было?!
Юбка задрана по самую талию, грудь оголена и замацана, по всей видимости, моим «ненаглядным» Шаховым. Они растворены друг в друге так, что третьего лишнего не замечают. Прелесть-то какая…
Игнат — красавец! Стоял с опущенными штанами и бельём, беззастенчиво погружаясь в её недра. Интересно, а он знает, что это нефтяное месторождение вскрывали много сотен раз до него? Первооткрыватель, мля! Стою тут будто являюсь тенью прошлого. А так и есть. С меня хватит!
Лялька заметила меня первой. Её губы расплылись в коварной улыбке, а глаза блеснули, говоря: извини, подруга, но корешок больно привлекательный. И начала назло мне стонать, как последняя тварь на земле, призывая самца к продолжению рода. С Игната станется. Носорог хренов! А муженёк — он так и не заметил меня. Он был там, в своей чёрной дыре, целиком и полностью.
Я смотрела на них, а внутри всё взрывалось, горело. Это был удар в самое сердце.
- Свиньи. Вы оба, — прошипела я. Это стало пиком моего «ангельского» терпения. Я взорвалась. — Вы двое — это как гнилые яблоки и тухлая селёдка в одном бутерброде! — голос сорвался на визг. — Лялька, ну ты хотя бы постаралась бы кого-то посвежее найти! Хотя что можно ждать от такой сисяндры, как ты. А ты… — из ушей чуть ли не пар шёл, когда я взглянула на него. — Игнат, ты же был моим мужем! — ключевое «был». — Моей чёртовой слабостью, позором, моей тупой надеждой на прекрасное будущее вместе!
Признаться себе честно, что ты была дурой, — никогда не поздно, Ань.
Он поднял на меня глаза, будто очнулся. Но было поздно — щенячьи реснички и опахала бабочки больше не действуют. Сердце покрылось толстой корочкой льда.
- А теперь смотри. Молча. И слушай. Весь мой мир, который я строила вокруг тебя, — к чертям собачьим. Надеюсь, тебе будет удобно там валяться, с экологически разлагаемыми мешочками. А лучше — в ней, — я даже не помню, как рассмеялась. Зло, звонко, срываясь на истерику. — Поздравляю! Не буду мешать вашему корпоративному совокуплению!
Игнат что-то лепетал, натягивая штаны. Лялька, как кошка, облизывала перекачанные губы-уточки, кайфуя от моей истерики. А я просто развернулась на каблуках, не желая видеть эти сальные рожи, и вышла прочь, громко хлопнув дверью.
На парковке я просто стояла, трясясь не от дождя, а от переполнявшей меня обиды. Благо — я не из тех, кто распускает нюни от измен. Руки трясутся, но за баранку села и погнала прочь.
Не помнила, как оказалась дома. Ноги сами довели. Ватные ходули…
Открыла вино. Не раздумывая, налила в то, что было перед глазами — гранёный стакан. Зачем нам пафосная грусть у окна? Хряпнем! Горькое, терпкое, залилось разом — прямо в глотку.
Пусть жжёт, греет. Сотрёт память об этих свиньях к чертям!
Но я снова и снова перематывала ленту на то самое мгновение. Жара, но не со мной. Мерзость. Как Игнат держит Ляльку, впиваясь ногтями в её пятую точку, натягивая эту резиновую куклу на себя. Её «охи», разрывающие меня пополам. Словно привязали к буйволам и четвертуют.
Он не заметил меня! Подонок!
- Ты же даже не оглянулся, Игнат, — прошипела я в тишине. — Я стояла за твоей спиной, озабоченное животное. Дышала. Умирала каждую секунду. А ты…
Стакан звякнул о столешницу и чуть не треснул. Я налила дабл, чтобы добить себя.
- Нет. Нельзя тонуть в жалости. Хватит. Я тоже умею делать больно. Очень больно…
Месть. Удар дурного адреналина в темечко. Я чувствовала, как начала дышать в предвкушении. Украсть у него власть. Управление собственной жизнью. Покой. Пусть помучается прежде, чем мы разведёмся.
Слёзы, которые ещё были, — высохли. Внутри меня окончательно умерла девочка, которую предали. Родилась злая Сирена, манящая моряков к скалам. И сегодня её песня будет звучать для одного предателя — Игната.
Я знала, где он сейчас. Не надо было гадать на кофейной гуще, по какому маршруту движется изменщик. Знала, что нужно сделать. План родился внезапно.
Переоделась быстро и по-деловому. Чёрные джинсы, кожанка, волосы собраны в хвост. Готова. Села в машину. Руки крепко сжались на руле. Сердце — стучит, но уже не режет бритвой по венам.