Я сидела за своим столом, уткнувшись в экран ноутбука, где таблица с отчётом по последней рекламной кампании мигала незавершёнными ячейками. Офис гудел привычным фоном: стук клавиш, приглушённые разговоры, шипение кофе-машины в углу. Сквозь стеклянные стены переговорных я видела коллег, склонившихся над презентациями, их лица освещал холодный свет мониторов. Часы на стене показывали без четверти шесть, и я уже мечтала о том, как скину туфли и завалюсь на диван с бокалом вина.
— Арина, опять витаешь? — Лера, моя коллега, появилась у моего стола, скрестив руки на груди. Её облегающее платье бордового цвета подчёркивало каждый изгиб, а губы, накрашенные яркой помадой, кривились в насмешке. — Отчёт для Максима Сергеевича готов? Или ты всё ещё мечтаешь о повышении, ничего не делая?
Я почувствовала, как щёки наливаются жаром. Лера всегда знала, куда ткнуть, чтобы задеть.
— Почти готов, — пробормотала я, отводя взгляд. Мои пальцы нервно теребили локон, выбившийся из пучка.
— Почти? — Она приподняла бровь. — Он ждёт его к утру. Не подведи, Волкова. Хотя, кто знает, может, твоя милая мордашка спасёт тебя от выговора.
Она ушла, цокая каблуками, а я уткнулась в экран, стараясь игнорировать её яд. Лера была старшим специалистом, и её амбиции пропитывали воздух, как дорогой, но удушливый парфюм. Я знала, что она метит на место руководителя отдела, и любая моя ошибка для неё — повод выставить меня некомпетентной.
— Не бери в голову, — раздался голос Кати, моей подруги из PR-отдела. Она плюхнулась на стул рядом, её короткие каштановые волосы подпрыгнули, а в глазах плясали искорки. — Лера просто злится, что Максим Сергеевич не смотрит на неё так, как она хочет.
Я фыркнула, но сердце ёкнуло при упоминании его имени. Максим Ковалёв, наш генеральный директор, был воплощением власти и харизмы. Я вспомнила, как утром он прошёл мимо моего стола, его тёмный костюм облегал широкие плечи, а взгляд тёмно-карих глаз скользнул по мне, задержавшись на долю секунды дольше, чем нужно. Или мне показалось? От этой мысли внизу живота разлилось тепло, и я быстро отогнала её, сосредоточившись на таблице.
— Он вообще ни на кого не смотрит, — пробормотала я, чувствуя, как щёки снова горят. — Ему плевать на нас всех.
— Ой, да ладно, — Катя закатила глаза. — Ты видела, как он вчера на совещании тебя похвалил? «Хорошая работа, Волкова», — передразнила она его низкий голос, и я невольно улыбнулась. — Арина, ты хоть иногда замечай, что ты не просто серая мышка. У тебя глаза, как у лани, и фигура, за которую пол-офиса убить готово.
— Перестань, — я толкнула её в плечо, но её слова задели что-то внутри. Я знала, что не уродина, но в офисе старалась быть незаметной. Моя белая блузка и юбка-карандаш были аккуратными, но не кричащими, а волосы всегда убраны в пучок. Я не хотела внимания. Особенно его внимания.
Но, чёрт возьми, я лгала самой себе. Каждый раз, когда Максим говорил на совещаниях, его голос — глубокий, с лёгкой хрипотцой — обволакивал меня, как тёплый виски. Я представляла, как он произносит моё имя не в зале совещаний, а в своём кабинете, наклоняясь ближе, его пальцы касаются моей шеи… Я зажмурилась, отгоняя образ. Эти фантазии были моим секретом, спрятанным глубоко внутри, как запретный плод, который я не смела сорвать.
— Ладно, я побежала, — Катя встала, поправляя яркую жёлтую блузку. — А ты заканчивай, пока Лера не нажаловалась. И не сиди до полуночи, как вчера!
Я кивнула Кате, заставляя себя вернуться к отчёту. Экран ноутбука слепил глаза, но мысли всё равно кружились вокруг Максима — его голоса, взгляда, от которого кожа горела. Я стиснула ручку, пытаясь прогнать образ его рук, касающихся меня. Через час офис затих, остались только я и пара коллег, чьи силуэты маячили за стеклянными стенами. Свет ламп отражался в них, будто я была на сцене, где каждый вздох на виду. Закончив отчёт, я отправила его Лере, выключила ноутбук и выдохнула. Туфли жали, тело ныло от усталости, но внутри всё ещё тлел тот самый жар.
Дома я сбросила туфли у порога, ощущая прохладу пола под босыми ногами. Тишина квартиры обняла меня, нарушаемая только тиканьем часов на кухне. Я распустила волосы, чувствуя, как они мягкими волнами скользят по плечам, и переоделась в тонкую майку, облегающую грудь. Зажгла лампу, налила бокал красного вина и устроилась на диване, закутавшись в плед. Его мягкость ласкала кожу, но не могла заглушить пульсацию в груди. Максим всё ещё был в моей голове — его тёмные глаза, властная поступь. Я сжала телефон, открывая чат с Димой, старым другом, с которым мы перебрасывались лёгким флиртом без обязательств. После дня, пропитанного запретными мыслями, мне нужно было сбросить это напряжение, утонуть в чём-то безопасном.
Пальцы замерли над экраном. Вино кружило голову, и я чувствовала, как напряжение рабочего дня растворяется, уступая место чему-то тёплому, запретному. Я открыла чат с Димой, нашим лёгким флиртом, который никогда не переходил границ. Сегодня мне нужно было отвлечься. Мысли о Максиме, его низком голосе, его взгляде, скользнувшем по мне утром, жгли изнутри. Я не могла позволить себе тонуть в этих фантазиях. Он — мой босс, недосягаемый, как стеклянная стена его кабинета. Дима был безопаснее. Реальнее.
Я начала печатать, слова лились легко, пропитанные желанием вытеснить Максима из головы.
«Дим, ты не представляешь, как мне сегодня тяжело. Весь день думаю о чём-то… неправильном. Хочу забыть это. Хочу тебя. Помнишь, как мы шутили про ночь без правил? Я серьёзно. Представляю, как ты приходишь ко мне, срываешь этот дурацкий плед…»
Я остановилась, чувствуя, как щёки пылают. Сердце колотилось, а внизу живота пульсировало тепло. Я пыталась думать о Диме — его лёгкой улыбке, небрежной манере говорить, — но образ Максима всё равно всплывал: его руки, сжимающие моё запястье, его дыхание у моей шеи. Я тряхнула головой, отпивая вина. Нет, хватит. Это для Димы. Я должна отвлечься.
Я продолжила, позволяя словам стать откровеннее.
Я сидел в своём кабинете, глядя на экран телефона, где сообщение Арины Волковой горело, как запрещённый сигнал. Лампа на столе отбрасывала тёплый свет, контрастируя с холодным сиянием города за панорамным окном. Тишина офиса, опустевшего после рабочего дня, усиливала каждое слово, которое я перечитывал, не в силах остановиться.
«Дим, ты не представляешь, как мне сегодня тяжело. Весь день думаю о чём-то… неправильном. Хочу забыть это. Хочу тебя. Помнишь, как мы шутили про ночь без правил? Я серьёзно. Представляю, как ты приходишь ко мне, срываешь этот дурацкий плед… и целуешь меня, пока я не задыхаюсь. Хочу твои руки на мне, Дим, хочу чувствовать тебя везде. Представляю, как ты смотришь на меня, пока я… Вот, смотри, что ты со мной делаешь. Жду твоего ответа…»
И фотография. Я увеличил её, чувствуя, как пульс бьётся в горле, тяжёлый и быстрый. Арина, полулежа на диване, казалась почти осязаемой — её распущенные волосы, мягкими волнами струящиеся по плечам, отливали тёплым светом лампы. Тонкая майка обтягивала её грудь, подчёркивая каждый изгиб, а намёк на декольте, едва заметный, манил, как запретный плод. Её губы, чуть приоткрытые, словно хранили невысказанный стон, а серо-зелёные глаза, затуманенные тёмным, жаждущим огнём, смотрели куда-то мимо. Не в меня. В какого-то Диму. Эта мысль кольнула, но лишь разожгла пожар сильнее. Кровь зашумела в висках, тело напряглось, а в паху разлилась горячая тяжесть, от которой я стиснул телефон. Она была там — живая, уязвимая, пылающая страстью, которую я никогда не замечал, но теперь не мог игнорировать. Я представил, как мои пальцы скользят по её шее, срывают эту майку, обнажая кожу, которая, я знал, будет горячей и шелковистой. Мой выдох стал резче, и я выключил экран, но её образ впечатался в сознание, как клеймо.
Арина Волкова. До вчерашнего дня она была просто именем в списке сотрудников, чьи отчёты я просматривал с холодной отстранённостью. Но теперь я видел её иначе, складывая в уме детали, которые раньше ускользали. Её презентация на прошлой неделе — чёткая, выверенная, с идеей, которая переломила ход переговоров и принесла нам контракт. Она стояла у экрана, её голос был тихим, но твёрдым, а серо-зелёные глаза горели, когда она отстаивала свою концепцию. Я тогда отметил её профессионализм, но было что-то ещё — лёгкий румянец, вспыхнувший на её щеках, когда я сказал: «Хорошая работа, Волкова». Её губы дрогнули в сдержанной улыбке, а взгляд, мимолётно встретивший мой, был полон чего-то необъяснимого — неуверенности, смешанной с искрой дерзости. Я не придал этому значения, но теперь понял: она волновала меня даже тогда.
Или тот вечер месяц назад, когда я задержался в офисе и увидел её в open-space, склонившуюся над ноутбуком. Она помогала Лере с проектом, хотя могла уйти домой. Её волосы выбились из пучка, обрамляя лицо, а усталый взгляд, поймавший мой, был таким… обнажённо настоящим. Она быстро опустила глаза, но в тот момент я увидел не сотрудницу, а женщину — хрупкую, но с внутренней силой, которую она прятала за скромной блузкой и сдержанными манерами. Эта Арина — не та, что растворялась в офисной рутине, а та, что горела в своём сообщении, в своём фото — была для меня загадкой. Почему она скрывала этот огонь? Почему я не замечал его раньше? И почему, чёрт возьми, я не мог перестать думать о ней?
Она не была похожа на женщин, с которыми я проводил время после развода — уверенных, знающих себе цену, но предсказуемых. Арина была другой. Её уязвимость, её сдержанность, её внезапная смелость в тех строках, которые она не должна была отправлять, будили во мне что-то первобытное. Я хотел разгадать её, узнать, как она звучит, когда теряет контроль, как её тело отзывается на прикосновение. Моя кожа горела от этой мысли, и я сжал кулаки, пытаясь унять желание, которое грозило выйти из-под контроля. Она была не просто тихоней. Она была искрой, способной поджечь мой мир, и я, вопреки здравому смыслу, хотел этого огня.
Я постучал пальцами по столу, пытаясь вернуть контроль. Это была ошибка. Она отправила сообщение не туда, и я должен был удалить его, как будто ничего не видел. Я — Максим Ковалёв, генеральный директор, человек, который держит всё под контролем. Репутация, компания, дисциплина — это мой мир. Но её слова — «хочу твои руки на мне, хочу чувствовать тебя везде» — звучали в голове, как мантра. Я представил её в моём кабинете, её тело прижато к этому столу, мои пальцы расстёгивают её блузку, а она шепчет моё имя, а не этого Диму. Моя кожа натянулась, в паху потяжелело, и я сжал кулак, чтобы заглушить это чувство. Оно было слишком сильным, слишком опасным.
Я встал, прошёлся к окну, глядя на город. Пять лет назад, после развода, я поклялся, что не позволю эмоциям управлять мной. Женщины приходили и уходили, но никто не цеплял меня так, как эта скромная сотрудница, чья страсть вырвалась наружу в одном сообщении. Почему она? Её талант? Её уязвимость? Или то, как она смотрела на меня, думая, что я не замечаю? Я не знал. Но я хотел узнать.
Я вернулся к столу, открыл её профиль в системе компании. Арина Волкова, 27 лет, младший специалист. Формальное фото: волосы в пучке, улыбка сдержанная, глаза опущены. Но теперь я видел за этим фасадом огонь, который она скрывала. Я закрыл вкладку, чувствуя, как в груди растёт решимость. Завтра я увижу её. И я не собираюсь притворяться, что ничего не было.
Ночь тянулась медленно, её образ преследовал меня даже во сне — её губы, её взгляд, её слова, выжженные в памяти. Когда я вошёл в офис утром, привычный гул голосов, стук клавиш и аромат кофе окутали меня, но всё это отступило на второй план. Я прошёл к своему кабинету, остановился у панорамного окна и взглянул на open-space. Мой взгляд нашёл её сразу. Арина сидела за своим столом, склонившись над ноутбуком. Её волосы были собраны в низкий пучок, белая блузка обрисовывала тонкую шею, а пальцы нервно теребили ручку. Она выглядела напряжённой, как будто ждала приговора. И я знал, почему. Её сообщение, её фото — они были моим оружием, и я собирался им воспользоваться.
Офис был пуст, как заброшенный корабль. Только гул кондиционера нарушал тишину, а свет ламп отражался в стеклянных стенах, превращая переговорную в зеркальный лабиринт. Я сидела за длинным столом, уставившись в экран ноутбука, где слайды презентации для завтрашнего совещания всё ещё казались мне сырыми. Часы на стене показывали начало десятого, и я проклинала себя за то, что осталась. Но Максим Сергеевич просил подготовить «конфиденциальное задание», и его голос, низкий, с лёгкой хрипотцой, до сих пор звучал в моей голове, заставляя сердце биться чаще.
Я потёрла виски, пытаясь сосредоточиться. После того, как он вызвал меня в свой кабинет утром, я не могла думать ни о чём, кроме его взгляда — тёмного, пронизывающего, будто он видел меня насквозь. Его пальцы, коснувшиеся моего запястья, оставили ожог, который я всё ещё чувствовала. Я знала, что он прочёл моё сообщение, видел моё фото. И вместо того, чтобы уволить, он… играл. Или мне это казалось? Я сжала ручку, отгоняя мысль, что хочу, чтобы это было правдой. Хочу, чтобы он смотрел на меня не как на сотрудницу, а как на женщину, которую он желает.
Это было неправильно. Он мой босс. У меня есть карьера, репутация, которой и так угрожают шепотки Леры за моей спиной. Но каждый раз, закрывая глаза, я видела его — его широкие плечи в тёмном костюме, жёсткую линию челюсти, руки, которые могли бы… Я тряхнула головой, чувствуя, как щёки пылают. Хватит. Это фантазии, которые я должна похоронить. Но они возвращались, как прилив, и я тонула в них, представляя, как он наклоняется ко мне, его дыхание касается моей шеи, а голос шепчет моё имя…
Дверь переговорной скрипнула, и я вздрогнула, чуть не уронив ноутбук. Максим стоял в проёме, его силуэт подсвечивался светом из коридора. Он был без пиджака, рукава рубашки закатаны до локтей, открывая сильные предплечья. Галстук ослаблен, и эта небрежность делала его ещё опаснее. Мои лёгкие сжались, я не могла вдохнуть.
— Арина, — произнёс он, и моё имя в его устах звучало как приглашение. — Ты всё ещё здесь.
— Я… заканчиваю презентацию, — пробормотала я, чувствуя, как голос дрожит. — Вы просили…
Он кивнул, закрывая дверь за собой. Щелчок замка прозвучал как выстрел, и моё сердце заколотилось. Он подошёл к столу, его шаги были медленными, уверенными, как у хищника, знающего, что добыча никуда не денется. Я вжалась в кресло, сжимая края ноутбука, но мои глаза невольно скользнули по его груди, где рубашка натянулась, обрисовывая мышцы. Я прикусила губу, отводя взгляд, но было поздно — он заметил.
— Покажи, что у тебя готово, — сказал он, обходя стол и останавливаясь рядом. Слишком близко. Его запах — смесь одеколона, древесного и тёплого, — окутал меня, и я почувствовала, как внизу живота разливается жар. Я хотела отодвинуться, но тело предало, замерев под его взглядом.
Я открыла слайд, пытаясь объяснить, но слова путались. Он наклонился, опираясь одной рукой на стол, другой — на спинку моего кресла. Его лицо было так близко, что я чувствовала тепло его дыхания на своей щеке. Мои пальцы дрожали на клавиатуре, и я молилась, чтобы он не заметил, как моё дыхание сбивается.
— Здесь ошибка, — произнёс он, указывая на экран, но его голос был ниже, чем нужно, почти шёпот. Его палец скользнул по слайду, но я видела только его руку — сильную, с длинными пальцами, которые могли бы… Я сглотнула, чувствуя, как кожа горит. — Ты должна исправиться, Арина.
Я повернула голову, и это было ошибкой. Наши лица оказались в считанных сантиметрах. Его тёмно-карие глаза смотрели прямо в мои, и в них было что-то тёмное, голодное. Я хотела отвести взгляд, сказать, что исправлю, что уйду, но не могла. Его дыхание коснулось моей шеи, и я задрожала, чувствуя, как соски напрягаются под тонкой тканью блузки. Это было неправильно, так неправильно, но я хотела этого больше, чем воздуха.
— Я… исправлю, — выдохнула я, но мой голос был хриплым, выдавая всё, что я пыталась скрыть. Его губы изогнулись в лёгкой улыбке, почти насмешливой, но глаза говорили другое. Он знал. Знал, что я думаю о нём, о его руках, о том, как они могли бы сжать мои бёдра, прижать меня к этому столу…
— Ты уверена? — спросил он, и его голос был как бархат, обволакивающий, тянущий меня в пропасть. Он наклонился ещё ближе, и теперь его губы были так близко, что я чувствовала их тепло. Моя грудь вздымалась, я задыхалась, но не от страха. От желания. Я хотела поддаться, броситься в этот огонь, даже если он сожжёт меня. Но голос в голове кричал: остановись, это разрушит всё — карьеру, репутацию, тебя саму.
Я сжала кулаки, пытаясь вернуть контроль, но моё тело предало меня, дрожа под его взглядом. Сердце колотилось так громко, что, казалось, он мог его услышать. Максим протянул руку, и его пальцы, тёплые и уверенные, коснулись моего подбородка, мягко, но властно заставляя поднять лицо. Это прикосновение было как разряд тока, пронзивший меня от макушки до пят, и я задохнулась, чувствуя, как кожа горит там, где он касался меня. Мои мысли путались, стыд за вчерашнее сообщение боролся с жаром, который разливался в груди, внизу живота, везде. Я хотела отвести взгляд, спрятаться, но его тёмные глаза держали меня, как магнит, и я тонула в них, не в силах сопротивляться.
— Арина, — прошептал он, и моё имя в его устах прозвучало как заклинание, низкое, с той хрипотцой, которую я слышала в своих фантазиях. Его голос проникал под кожу, заставляя пульс биться ещё быстрее. — Ты дрожишь.
Я хотела возразить, сказать что-то, чтобы вернуть себе хоть каплю контроля, но слова застряли в горле. Его большой палец медленно, почти мучительно, скользнул по моей нижней губе, и я невольно приоткрыла рот, ощущая, как его прикосновение посылает волны жара по всему телу. Это было слишком — слишком интимно, слишком опасно. Моя кожа пылала, а между бёдер нарастало томительное, почти болезненное тепло, которое я не могла игнорировать. Я знала, что должна оттолкнуть его, вырваться, выбежать из этого кабинета, где стеклянные стены могли выдать нас каждому, кто посмотрит. Но вместо этого я наклонилась ближе, будто невидимая нить, сотканная из моего стыда и желания, тянула меня к нему.