Лесничий Сергей Иванович Гусев стоял у края поля, приложив ладонь козырьком ко лбу, и вглядывался в горизонт.
Белизна. Бескрайняя, ослепительная белизна, стирающая границы между небом и землей. Это не просто снег, это настоящая целина, девственная, не тронутая плугом цивилизации, не оскверненная следами машин. Здесь царствует абсолютное спокойствие, нарушаемое лишь шепотом ветра, танцующего с кристаллами льда, да редким карканьем пролетающей вороны, кажущейся черной кляксой на белоснежном полотне.
– Интересно. А это что? Неужели след волка? — проворчал Сергей Иванович и наклонился. — Совсем серый близко к людям подобрался.
Цепочка вмятин, чуть крупнее собачьих, пересекала его путь и терялась среди деревьев.
Лесничий напряженно всмотрелся вдаль, где виднелась кромка леса. Но девственное полотно у опушки казалось нетронутым, да и Карел, охотничий пес, вел себя как обычно. Сергей Иванович пожал плечами и заскользил к зимнему лесу, проверяя свою территорию.
В этих местах Гусев появился недавно, зимовал первый год. Еще недостаточно хорошо знал подведомственный участок, да и лесником работал впервые, вот на практике и познавал все тонкости новой профессии.
Пережив год назад жизненное потрясение из-за собственной ошибки (смотрите роман «Не будите изувера), он покинул родную деревню, оставил семью и поехал, куда глаза глядят, чтобы привести в порядок мысли и чувства.
За спиной у Гусева – рюкзак, на поясе – маленький топорик, за плечами – ружье. Лес, даже знакомый, всегда таит опасность. Сергей Иванович обходил свой участок ежедневно по квадратам, и сегодня он проверял угодья, расположенные недалеко от дачного поселка.
Он внимательно смотрел по сторонам, выискивая следы зверей и человека. Скоро Новый год. Желающих срубить елочку без разрешения хватает. Попутно оглядывал кормушки и записывал в блокнот, что нужно поправить: там лоси съели заготовленные веники, а здесь закончилось сено.
Широкие лыжи не проваливались в снег и хорошо держали крупного мужчину, каким был лесничий. Сильная вьюга накануне засыпала ориентиры, скрыла от глаз лесные тропинки, но он легко продвигался вперед.
Зато сегодня день радовал: бодрящий морозец пощипывал щеки, снег так сильно блестел под лучами солнца, что лесник постоянно щурился. В десятке метров от него бежал Карел – верный друг и помощник. Его черная голова то и дело мелькала среди заснеженных деревьев.
Увидев справа сухую лесину, Гусев покачал головой: непорядок. Он остановился, сбросил рюкзак, достал краску, специальный молоток, снял с пояса топор. Отрубив часть коры, он смазал срез краской, а потом ударил по дереву молотком – на стволе отпечаталась звездочка. Весной весь сушняк, помеченный таким образом, начнут вырубать, чтобы свести к нулю летние пожары.
Звонкий лай Карела заставил Сергея Ивановича поднять голову. Он подслеповато посмотрел вперед, но опасности не увидел. Быстро сложил вещи в рюкзак и направился к собаке. Что-то жуткое почудилось ему в голосе пса.
Лесничий выбрался на большую поляну, покрытую, как пухом, искрящимся снегом. Цепочка собачьих следов тянулась прямо по центру белой целины. Карел лаял где-то на окраине, но деревья мешали обзору. Гусев, не раздумывая, бросился на зов собаки.
Вошел в тень огромных елей, как ресницы, обрамлявших свободное пространство, сделал пару быстрых шагов и замер. Мурашки побежали по телу. Руки, державшие палки, задрожали. Плохое предчувствие сжало сердце.
Недалеко от разлапистой ели лежал какой-то темный предмет. Что это, Гусев пока не видел, но именно на него то наступал, то отпрыгивал Карел. Необычное поведение лайки встревожило Гусева, и он стал осторожно приближаться. Вдруг пес схватил этот предмет и стал трясти.
– Фу, Карел! Брось! – крикнул на него Гусев, чувствуя, как пружина, сжавшаяся в его груди, немного расслабляется.
Умный пес обернулся на зов хозяина и побежал навстречу, волоча находку по снегу. Лесничий забрал у него тряпку, повертел в руках, понюхал. Мужские брюки, которые нашел Карел, пахли морозом и чуть уловимым ароматом стирального порошка.
– Зачем ты подобрал штаны? – укоризненно проворчал Гусев и уже хотел их выбросить, но увидел, что собака по-прежнему ведет себя странно.
Карел переместился на десяток метров вперед и начал скулить, а потом посмотрел на лесника и завыл. И опять мурашки побежали по телу Гусева. Отчего-то стало трудно дышать. Тоскливые воспоминания навалились на плечи, придавили огромного мужчину к земле.
Сергей Иванович повесил брюки на маленькую елочку, сделал несколько шагов вперед и остановился в растерянности. Он увидел продолговатый снежный холмик, очертаниями напоминающий фигуру человека.
«Что это? Человек? Но почему он белый?» – вспыхивали в голове вопросы. Лесник посмотрел на елочку, где оставил брюки, потом снова вниз. Озарение накатило вместе с приступом тошноты: «Он голый? Зимой? В центре леса?»
Гусев осторожно приблизился, рукавицей слегка смахнул снег с лица: перед ним лежал на спине обнаженный труп юноши, почти мальчишки. В том, что, он мертв, Сергей Иванович не сомневался: тело уже закоченело и побелело. Но ни крови, ни внешних повреждений лесник не обнаружил. На первый взгляд, складывалось впечатление, что труп принесли сюда и оставили на съедение зверям.
– Васька, иди ужинать, – крикнула Варя, накрывая на стол. Ловкие руки так и летали над цветастой клеенкой. – Вась, ты меня слышишь? Нет, ну что за паразит у меня брат! – раздраженно буркнула она уже в телефонную трубку, которую прижимала к уху. – Ладно, ладно, мама, сейчас схожу, посмотрю, что твой сыночек ненаглядный делает. Я тебе перезвоню.
Девушка, минуту постояла и, тяжело вздохнув, вышла из кухни. Покрутила в руках телефон и сердито бросила его на кровать. Дверь в комнату брата была приоткрыта. Варя на цыпочках подкралась к косяку и заглянула в щелку.
Вася сидел за столом вполоборота к ней и старательно рисовал в потрепанной тетради, угол обложки которой из коричневого кожзаменителя торчал из-под его локтя. От усердия он приоткрыл рот и высунул кончик языка.
Варя бесшумно отворила дверь и, вытянув шею, пыталась разглядеть, что творит брат. Молодой человек сначала начертил контур овала, потом заштриховал его грифельным карандашом. Когда закончил, с удовольствием посмотрел на получившуюся темно-серую продолговатую лепешку и замер.
Он повертел в руках красный карандаш, положил его на стол и уже протянул руку к желтому, но замер. Сравнил в свете настольной лампы оба и выбрал красный: он ему, видимо, показался более подходящим для рисунка. Вася через равные промежутки стал по темному краю овала рисовать яркие точки. Юноша откинулся на спинку стула – Варя юркнула обратно в коридор. Сердце бешено колотилось где-то в горле. Она положила руку на левую сторону груди, чтобы приглушить громкий и частый стук, и опять высунула голову в дверной проем.
Но Вася только полюбовался на свое творение и опять озадачился. Ему явно не нравилось изображенное на бумаге. Юноша наклонил голову набок, но и с этой стороны рисунок выглядел незаконченным.
– Не понимаю, что не так? Не похоже. Совсем не похоже! Что же добавить? – бормотал молодой человек, разглядывая краски, кисточки, фломастеры и карандаши, лежащие перед ним.
Озарение пришло неожиданно.
– Вот я бестолковый! – звонко хлопнул Вася себя по лбу, а Варя вздрогнула и опять спрятала голову.
– У меня самой скоро м-м-м-озги набекрень будут, – заикаясь прошептала она. Глубоко вздохнула и снова стала наблюдать.
– Мигающие огни! А если попробую так? Точно …– брат еще ниже наклонился над рисунком, задумчиво пососал кончик фломастера, повертел в руках другой, бросил, и вот его пальцы из горки карандашей уже выхватили зеленый и быстро стали рисовать.
Между красными кружочками появились изумрудные. Еще раз оглядев свою работу, Вася пробормотал: «Так, так. Посмотрим».
Он вырвал лист с рисунком из тетради, сложил в трубочку и стал резко выпрямлять его, а потом снова собирать. Картинка заиграла, и у Варвары появилась стойкое ощущение мелькающих огоньков. Красный-зеленый, красный-зеленый – будто заработал, ожил неведомый механизм.
«Надо же! – с удивлением подумала она. – Хорошо получилось. Зря я на Ваську бочку качу! Вон, талант пропадает».
Однако юноше полученного эффекта было мало. Он снова положил лист на стол и пририсовал овалу с огоньками снизу четыре линии, расположив их попарно в виде двух треугольников без нижней стороны. Затем черным фломастером подписал рисунок.
Как ни вытягивала шею сестра, но от входа она толком не видела, что изобразил брат. Неизвестность вызывала необъяснимое чувство тревоги, которое шевелилось в глубинах души, и, казалось, было готово закрепиться надолго.
Вася, тем временем, встал, подошел к темному окну и откинул штору. Бинокль, лежащий на подоконнике, мгновенно оказался у него в руке. Юноша повернул его к ночному небу и долго стоял, что-то напряженно рассматривая. Потом оторвался от созерцания и стал быстро писать на листе бумаги, который ждал своего часа на подоконнике. Юноша стоял вполоборота к сестре, и она видела, как он нервно хмурил брови, закрывал глаза, будто вспоминал что-то, шевелил губами.
«Интересно, что он бормочет себе под нос?» – старательно подслушивала девушка, но ни одного звука разобрать не могла. Тогда она, замерев от волнения и страха, что ее поймают за подглядыванием, на цыпочках подкралась к столу. Одного взгляда было достаточно, чтобы оценить рисунок. На листке, треугольными ногами упираясь в грунт, готовилась к взлету летающая тарелка с разноцветными огнями по борту. Под ней красовалась надпись: «Они здесь! Рядом с нами. Ура!»
Варя почувствовала, как по телу побежали мурашки. Она развернулась и хотела также тихо исчезнуть, чтобы потом рассказать об увиденном маме, но не успела сделать и шага, как брат заметил ее в своей комнате. Красивое лицо, которое только что казалось умиротворенным и даже будто озаренным изнутри идущим светом, вдруг исказила страшная гримаса.
– А–а–а! – закричал он истошно и бросился к столу спасать свое творение. – Дура! Не трогай! Что ты забыла в моей комнате? Убирайся! – выплевывал он слова вместе со слюной.
Глядя на перекошенное лицо брата, Варя перепугалась еще больше и рванулась к выходу, но добежать не успела. Сильная мужская рука схватила ее за горло и одним движением выкинула из комнаты. Дверь с грохотом закрылась. Девушка потеряла равновесие и упала.
Какое-то время Варя лежала без движения, затем доползла до стены и сидела там, пытаясь отдышаться. Ужас настолько парализовал ее, что она не могла двинуться с места. Наконец она немного пришла в себя. Потом встала и, пошатываясь на ходу, побрела к себе в комнату.
Людмила Петровна Голубкина, или просто Мила, а для самых близких друзей – Голубка, училась на юридическом факультете местного университета и попутно подрабатывала в полиции: вела надзор по делам несовершеннолетних. Но в райотделе не хватало кадров, поэтому она еще дежурила по выходным как следователь по особо важным делам.
И очень важничала по этому поводу. Одногруппники Милочки сидели в архивах и библиотеках, грызли гранит науки, разбирались в сложной схеме преступлений и страшно завидовали девушке.
– Слушай, ну как ты умудрилась попасть в уголовку? У тебя связи, наверное, по локоть. Колись, Голубка, кто тебя пристроил.
Но Мила загадочно улыбалась и переводила разговор на другую тему. Да и как объяснить друзьям, что на этой работе она оказалась случайно. Просто так легла карта, или судьба сложилась.
***
Люда Голубкина была ещё молоденькой двадцатилетней девушкой. Светловолосая и весёлая пышечка с яркими пухлыми губами, она сразу привлекала внимание окружающих не только приятной внешностью, но и живым умом, сообразительностью и потрясающей наблюдательностью.
Ее голубые глаза быстро перемещались с одного предмета на другой, нигде не задерживаясь надолго. Но даже такого мимолетного взгляда вполне хватало, чтобы заметить маленькие детали. Мозг тут же обрабатывал полученную информацию и делал самые неожиданные выводы.
Возможно, это была врожденная способность, или Люда намеренно развила это качество, никто не знал, а сама девушка не торопилась делиться с приятелями сокровенным. Однако разрешать даже самые сложные загадки получалось у Милы здорово. Еще в школе она легко могла сказать, что на завтрак ел сосед по парте, кто сегодня не готов к контрольной работе, в чем придет на урок Марина Николаевна.
Каждый раз класс замирал от восторга, когда прогнозы Милочки сбывались. А она тихонько посмеивалась над наивными одноклассниками. Ее сверхспособности объяснялись просто: хорошая наблюдательность плюс аналитическое мышление.
На жилетке соседа по парте белело пятно от йогурта, которого накануне не было. А Марина Николаевна четко распределяла одежду по дням и всегда следовала своей привычке.
Особенно потрясло одноклассников событие, случившееся на уроке биологии. Однажды Ирина Васильевна рассердилась на Сережку Кислова, который не выполнил домашнее задание. Она нервно ходила по классу и махала руками, а ученики испуганно пригибали головы, боясь, что учитель ненароком заденет их ладонью. И тут Мила встала с места, пошла в конец кабинета, где хранились принадлежности для уборки, достала лейку с водой и вложила ее прямо в руки учителю.
В аудитории наступила звенящая тишина. Ученики напряженно ждали реакции биологички. Ирина Васильевна посмотрела на лейку, потом на ребят и… стала поливать цветы. Через минуту на уроке восстановилась деловая атмосфера, а гроза обошла стороной.
Оказывается, Ирина Васильевна, когда сердилась, бегала по классу и поливала цветы. Причем, если не обнаруживала лейку на привычном месте, начинала машинально ее искать. И только наблюдательная Мила догадалась, что так учитель успокаивается.
Постепенно сложилось мнение, что, если в школе что-то пропало, нужно позвать Милу. Однажды она еще до приезда полиции вычислила вора, укравшего велосипед со школьной стоянки.
Дело было так.
Хозяин велосипеда, восьмиклассник Денис, не обнаружил его на привычном месте. Мальчик сразу побежал к вахтеру, стол которой был у окна, выходившего на стоянку. Женщина ничего не заметила, но пригласила завуча и предложила посмотреть записи видеокамер. Взрослые сразу обнаружили несколько учеников, которые крутились возле велосипедов. Завуч вызвала родителей, а, когда те приехали, собрала подозреваемых в кабинете и начала предварительный опрос, так как полицию пока решили не вызывать.
Никто не признавался. Каждый подросток доказывал, что даже не видел украденный велосипед, а только стоял радом. Родители кричали и защищали своих детей. Завуч, не добившись признания, вызвала полицию.
Кто предложил позвать Милу, потом уже не вспомнили. Девушка внимательно оглядела присутствующих, немного послушала, что говорили подозреваемые, а потом спросила у Ромки Николаева, первого хулигана и двоечника школы:
– Быстро говори, зачем ты украл велосипед и куда его спрятал!
Камера Ромку зацепила случайно. Он недалеко у крыльца школы и разговаривал с приятелем, поэтому его пригласили в кабинет завуча просто за компанию: за ним всегда грешки водились. Он до этого момента сидел тихо, не наглел, не кричал, лишь с гадкой усмешкой наблюдал за другими. А после слов Милы вскочил, замахал руками.
– Здрасте, Настя, Новый год! А я тут причем? Вот эти хмыри торчали на стоянке, с них и спрашивайте!
– Сядь на место! С них тоже спросим, а ты за себя отвечай, – остановила его крики завуч.
– Что вы ко мне пристали! Я даже к стоянке не подходил. С таким же успехом вы можете замести в полицию первого встречного. Ну и что из того, что я рядом был?! Шел с перекура и никого не трогал. Да и на что мне сдался этот дорогущий гоночный велосипед?
– А где ты курил? – спросила Мила.
Ромка занервничал, заерзал на стуле.
– Тебя это не касается! Где хочу, там и курю.
– Он сегодня навеселе? – шепотом спросила Варя и кивнула в сторону зала.
– Нет. Только бутылку пива выпил и все.
– А-а-а. То-то я смотрю добрый, – Варя внимательно присмотрелась к подруге, которая стояла к ней почему-то боком. Одна сторона лица была прикрыта густой прядью волос.
– Он нас с Машенькой любит, – стала тихо оправдываться Лена, искоса поглядывая на дверь, – только посторонних не жалует. Сама знаешь.
– А это что? – Варя резко откинула волосы с лица подруги: правый глаз Лены заплыл, бровь рассекала красная ссадина, к виску уже начинала расплываться синева. – Это тоже от большой любви?
Варя вскочила с места, чуть не опрокинув стул, на котором сидела, и ринулась в комнату. Лена бросилась наперерез и закрыла телом проход. Она умоляюще смотрела на подругу и качала головой, и столько страдания было в ее взгляде, что Варя остановилась. Из подбитого глаза вытекла одинокая слеза. Движения девушек напоминали пантомиму, потому что происходили в полной тишине. Но давним подругам не нужны слова. Они молча обнялись и беззвучно заплакали.
Снова вернулись к столу. Лена осторожно, чтобы не задеть ненароком больное место, промокнула слезы уголком полотенца, высморкалась и поставила на плиту чайник. Варя облокотилась на стол, положила подбородок на сжатые в замок ладони и наблюдала за действиями подруги.
Она вспомнила замечательную поговорку: «Жизнь прожить не поле перейти».
Жизнь Лены была не сахар. Инвалид отец сидел днем у магазина и починял обувь односельчан, а вечером покупал на вырученные деньги бутылку водки. Мать рано постарела из-за постоянных хлопот о большом семействе. А еще следом бегали три сестры, мал-мала меньше. Чтобы помочь матери, Лена ушла из школы после девятого класса и поступила в училище.
И замуж по этой же причине вышла рано, в восемнадцать лет. За год до этого она начала встречаться с главарем местных хулиганов. Он был старше Лены всего на два года, но уже тогда казался прожженным жизнью мужиком. Сколько Варя ни уговаривала подругу не портить себе судьбу, сколько ни умоляла – все было зря. От шальной девчонки отказались все друзья, мать каждый день встречала на пороге с ремнем в руках, отец говорил, что уголовника на порог не пустит, но Ленка твердила одно: я его люблю, и точка.
Сашка и вправду был красив какой-то бедовой красотой. Длинные черные волосы, синие с прищуром глаза, пухлые губы, ямочка на подбородке – все в его облике сводило с ума, будило тайные девичьи мечты, лишало сна. Не одна сельская девчонка попалась на его хорошенькое личико. Тайно вздыхала о нем когда-то и Варя.
Ходил Сашка вразвалочку, попыхивая сигаретой, торчащей из уголка рта. Всегда в кармане водились деньги, поэтому окружен он был группой таких же отвязных парней. Никто из Сашкиной компании не окончил нормально школу. И не потому, что ума не хватало, а потому, что было лень каждый день ходить на уроки, делать домашние задания, слушать учителей. А воспитывать дома их тоже было некому: неблагополучные семьи не создают положительных моделей поведения. Редко какой мальчишка пойдет другой жизненной дорогой.
Когда хулиганы подросли, с ними не стал связываться даже местный участковый. Да и что мог сделать щупленький паренек с верзилами, самый маленький из которых был выше его на полголовы. Так и сложилось, что «банда», как парни сами себя называли, стала царствовать в поселке. Парни могли спокойно в магазине купить товар без очереди, влезть первыми в автобус, идущий в город, растолкав всех старух, засвистеть и заулюлюкать вслед хорошенькой девчонке.
А уж когда они показывались на рынке, раскинутом возле магазина, казалось, будто ураган прошел по рядам. Попробуй, не дай такому бандиту бесплатное яблоко или огурец! И только с торговцами со знойного юга хулиганы немного считались: уважали силу семьи, которая, если что, встанет на защиту своего обиженного родственника.
Для деревенских подростков поведение «банды», было чем-то фантастическим, тем, на что скромные школьники никогда не решились бы сами.
Возможно, Варя долго еще сохла бы по хулигану Сашке и страшно ревновала его к подруге, если бы не один случай, свидетелем которому она стала, когда училась уже в последнем классе. Однажды, возвращаясь домой из школы, она шла по мосту, перекинутому через речку Чернушку, которая делила их поселок на две равные части. Вдруг девушка услышала отчаянный визг, сменившийся на жалобное поскуливание. Сомнений не было: какое-то живое существо нуждается в помощи.
Варя, бросив на ходу сумку, бегом бросилась по крутому берегу к воде. Чем ближе она подбегала, тем ужаснее становились хрипы, которые с завидной регулярностью менялись на резкие взвизгивания, и тем страшнее на душе было у Вари.
– В капкан кто-то попал, что ли? – пробормотала она на ходу и тут же засомневалась. – Ну, какой разумный человек будет ставить капкан у моста, по которому возвращаются школьники с занятий!
Отчаянный визг раздавался из-за прибрежных кустов. Варя хотела сразу броситься на помощь, но вдруг услышала голоса. Подумав, что кто-то успел раньше ее спасти бедное животное, девушка смело раскрыла ветки и замерла от неожиданности. Увиденная картина заставила ее отпрянуть. Ветки ракитника с шумом сомкнулись, но компания, расположившаяся на небольшой полянке между кустов, ничего не заметила.
Сделав два коротких вдоха и сосчитав до пяти, чтобы унять панику и бешено бьющееся сердце, (так советовал поступать в экстренных ситуациях ее преподаватель ОБЖ), Варя осторожно снова раздвинула ветки. Ей было страшно посмотреть на полянку, но она сделала над собой усилие и широко раскрыла глаза.
Когда они приехали на место преступления, то увидели, что возле дома стоит толпа. К подъезду едва пробились, пришлось даже задействовать полицейский свисток, чтобы немного разогнать любопытных. Вход в квартиру, расположенную на третьем этаже, охранял участковый инспектор. Увидев следственную группу, он облегченно вздохнул.
– Слава богу! Я думал, что меня здесь растерзают. Проходите.
– Кто вызвал полицию?
– Жена. Она в комнате в истерике бьется. С ней сидит соседка. Труп – на кухне. Я ничего не трогал.
– Ясно. Ты начни тогда опрос жителей подъезда, узнай, может, кто-нибудь видел, как убегал преступник, или что-то подозрительным показалось, а мы здесь останемся.
– Есть!
Следственная группа надела бахилы, перчатки и осторожно зашла в квартиру. Мила держалась немного позади, стараясь не мешать.
Зоркие глаза мгновенно оценили обстановку. Вдоль стен, покрытых желтыми с вдавленным рисунком обоями, стояла стандартная мебель: диван, два кресла, модный гарнитур, состоявший из полочек и шкафчиков, расположенных на разной высоте. В углу красовался книжный стеллаж. В целом, ничего особенного, сразу было понятно, что здесь живет семья среднего достатка.
Осколки разбитой хрустальной вазы усыпали овальный ковер с абстрактным рисунком. Они играли в лучах утреннего солнца, и освещали все вокруг радужным сиянием. В результате комната казалась веселой и легкомысленной. Не верилось, что здесь совершилось преступление и поселилась беда.
На столе Мила увидела лекарственный пузырек и по запаху, разливавшемуся в комнате, сразу определила – корвалол.
На диване сидела хозяйка квартиры и отчаянно всхлипывала. Это была миловидная, еще нестарая женщина, одетая в пеструю блузку и плиссированную юбку серого цвета. Пальцы дрожали, когда она пыталась утереть слезы носовым платком. Вот она поднесла батистовый лоскуток к глазам, и Мила заметила на рукаве блузки темное пятно.
«Кровь», – сразу подумала она, и тут же в голове возник вопрос, – почему у нее на рукаве кровь? Помощь оказывала, пульс проверяла и вымазалась или по другой причине? А юбка чистая. Странно! Она что, переоделась? В состоянии стресса?»
Увидев полицейских, хозяйка разразилась отчаянными рыданиями. Соседка тут же вскочила, схватила лекарство и старательно начала капать в стакан с водой.
Следователь, Виктор Михайлович, сел на место, освободившееся рядом с женщиной. Один из оперативников достал ноутбук, положил на колени и приготовился записывать.
– Как вас зовут?
– Мария Петровна, – глухо донеслось сквозь рыдания.
– Расскажите, что у вас случилось? – продолжил допрос следователь.
– У меня горе, а вы пристаете с вопросами! – неожиданно агрессивно отреагировала хозяйка. – Мы не могли бы перенести это разговор на другое время?
– Мы должны по горячим следам найти убийцу, – мягко ответил Виктор Михайлович. – Иначе преступление останется нераскрытым.
Криминалист показался в дверях комнаты и махнул рукой куда-то в глубину квартиры. Следователь встал и пошел на зов, а за ним двинулась и Мила. Что-то смущало ее в обстановке, в запахах, в поведении хозяйки. «Неужели женщина, у которой на глазах убили мужа, должна так себя вести? Хотя… все люди разные. У нее такая реакция на беду, – Мила принюхалась, – нет, что за странный запах?»
– Что у тебя тут, Николай Алексеевич, показывай, – обратился к криминалисту следователь.
В кухне повсюду валялась посуда, вилки, ложки и окровавленные полотенца. Труп Мила пока не видела: широкие спины оперативников заслоняли обзор. После первого осмотра места преступления и обмена мнениями все разошлись по своим делам. Следователь и один оперативник вернулись в комнату, криминалист остался на кухне. Второй полицейский, Борис Данилов, высокий молодой человек, вышел из квартиры, чтобы пригласить понятых.
Наконец Мила могла хорошо рассмотреть убитого. Это был крупный мужчина. Вокруг него расплылось темно-бордовое пятно, которое уже подсыхало. Паховая область и край белой рубашки насквозь пропитала кровь. Рядом в луже лежал обычный разделочный нож. Странный запах в кухне был сильнее и даже вызывал тошноту, но Мила не понимала, чем так неприятно пахнет.
– Не заходи, стой там! – приказал ей Николай Алексеевич, и Мила застыла в дверях.
– Нужно открыть форточку. Воздух спертый.
Криминалист кивнул, и девушка на цыпочках подошла к окну.
– Как вы думаете, что здесь произошло?
– Трудно сразу сделать вывод. Послушаем, что скажет хозяйка. Могу только с уверенностью утверждать, что нож попал в бедренную артерию, отсюда так много крови.
– Именно этот нож?
– Пока не знаю, может, и этот. Сейчас приедет скорая, труп осмотрят, измерят ширину и глубину ранения, тогда и узнаем.
– Странно, – пробормотала Мила.
– Что тут странного?
– Почему скорая приезжает на вызов позже нас. Хозяйка ее в первую очередь должна была вызвать.
– Она и вызвала, только мы шустрее оказались, а скорая застряла в пробке.
Дом встретил Варю тишиной. Она разделась и прошла кухню: ужин стоял нетронутый. Девушка тихонько приблизилась к запертой комнате, в которой вечером рисовал брат, и прислушалась. Ни звука. Она взялась за ручку двери, уже хотела открыть, но остановилась. Разжала пальцы и вернулась в спальню. Подошла к зеркалу, погладила шею. Красные пятна от пальцев прошли, но неприятные ощущения остались.
– Что делать? Надо позвать Ваську на ужин, а страшно. Вдруг опять набросится, – шептала Варя и бесцельно бродила по комнате. Вот она поправила покрывало, взяла телефон, но звонить не стала. Да и кому? Ни с кем нельзя посоветоваться, что дальше делать. Девушка набрала полный рот воздуха и громко крикнула:
– Вась, ты ужинать будешь?
Голос прозвучал пискляво, будто мышь чихнула. Никто не ответил, но в комнате брата что-то громыхнуло. «Дома значит, – облегченно подумала Варя, – уже легче».
Она решительно подошла к двери и опять остановилась. Прислушалась. Изнутри доносились странные звуки, будто кто-то пищал на высокой ноте. Варя испуганно замерла, потом сообразила: азбука Морзе. Длинный сигнал, пауза, короткий, снова два длинных. Серия длинных – один короткий. В детстве Вася часто развлекался с игрушечной рацией. «Но сейчас она ему зачем?» – удивилась Варя, потом подняла руку и постучала. Писк прекратился.
– Вася, ты меня слышишь? Иди ужинать.
– Иду, – наконец глухо донеслось в ответ.
Обрадованная девушка побежала на кухню, сунула в микроволновую печь тарелку с картошкой, нарезала соленые огурцы. Василий пришел почти сразу. Варя несмело посмотрела на него, и комок, сжимавший ее грудь весь вечер, слегка расслабился. Брат выглядел как обычно: нахмуренный, сосредоточенный на своих мыслях. Казалось, что он ел, как автомат, не чувствуя ни вкуса пищи.
– Спасибо, – буркнул он, закончив ужинать, и положил вилку, – я пойду, прогуляюсь.
– Куда? Уже поздно. Завтра в школу, – робко возразила Варя. – Ты уроки уже сделал?
– Да, – нехотя ответил Василий и встал.
– Ты сегодня какой-то странный, – вырвалось у Вари. Увидев, как вновь мрачнеет лицо брата, она быстро закончила, – сядь на стул, поговорить надо.
– Ну, говори. Что еще?
– Я вечером к Ленке забегала…
– И что?
– Сашка сказал, что его попросили с тобой разобраться. Будто ты странным увлечением, – Варя кивком показала на комнату, – заразил Кирюху. Так?
– Не так. Какое его собачье дело? Пусть в личных проблемах ковыряется, а в чужие не лезет, – грубо ответил Вася, прошел в комнату и захлопнул дверь, которая так ударилась о косяк, что закачалась люстра в кухне.
– Вот и поговорили…
От отчаяния Варя чуть не плакала. Она мыла посуду и едва сдерживала слезы. «Что делать? Как справиться с Васькой? Он стал неуправляемым!» – терзали ее голову тяжелые мысли. Девушка потянулась, чтобы поставить чашку в шкафчик, но промахнулась. Золотыми брызгами разлетелись по кухне осколки. Варя села на стул, закрыла лицо руками и разрыдалась.
– Что случилось? – прибежал на грохот брат. – Ну и чего, ревешь? Чашку жалко? Подумаешь, еще лучше купишь, – он попытался неловко успокоить сестру.
– Мне чашку не жалко. Я не знаю, как с тобой разговаривать. Ты меня не слушаешься, – всхлипывала Варя. – Вот пожалуюсь маме, будешь знать!
– И что ты скажешь? – усмехнулся брат. – Что я тебя из комнаты вышвырнул? Так зачем подглядываешь? Любой на моем месте разозлился бы.
– И за шею схватил?
– Ой-ой-ой! Какие мы нежные. А с вами бабами по-другому нельзя. Вон твоя подружка каждый день в синяках ходит. Тоже скажешь, ни за что достается от Сашки?
– Вась, – подняла глаза на брата Варя. От потрясения у нее даже слезы высохли. – Неужели ты такой же злой, как Сашка? А Крепыш? Помнишь, в каком я его состоянии домой принесла? Ты тогда маленький был, плакал в коридоре и грозил, как вырастишь, с Сашкой разобраться. А теперь что изменилось? Почему ты заговорил, как этот бандит?
– Ладно тебе, – смутился Вася, взял совок и веник и стал собирать осколки. – Ну, что хотела обо мне знать? Спрашивай, расскажу.
– А чем вы с Кириллом занимаетесь? Он же в поселке блаженным считается, – Варя уже успокоилась и стала помогать брату.
– А такой мне как раз и нужен. Мы инопланетян призываем? - Вася сказал это так спокойно, как о чем-то будничном, рядовом, с чем сталкивается человек ежедневно.
– Что? – Варя растерянно плюхнулась на стул. – У вас все в порядке с головой?
– Это вы ничего не знаете. А пришельцы живут среди землян и за нами наблюдают. С ними легко связаться.
– Вася, ты что мелешь? Какие пришельцы? Это все выдумки.
– Ага! Целая наука образовалась, уфология называется, слышала о такой? А ты говоришь выдумки. А как же рисунки Наска в Перу? А пирамиды Гиза, статуи Моаи с острова Пасхи, наскальные картинки, на которых изображены инопланетяне, загадочные круги на полях в Англии? Что ты скажешь об этих свидетельствах существования других цивилизаций?
– Ничего не скажу, – пробормотала Варя, – мне плохо.
Произнеся эти слова, Мила торжествующе посмотрела на полицейских. Вытянутые и изумленные лица ее умилили. Немая сцена по Гоголю, не иначе.
– Знаешь, – наконец сказал следователь, – это все звучит красиво и логично, но никак не подтверждено уликами.
– Зато Марии Петровне можно задать ряд вопросов и загнать ее в угол этими нестыковками. Думаю, она вряд ли успела сочинить разумную версию происходящего. Как в песне поется, слепила из того, что было.
Звонок телефона прервал спор. Следователь взял трубку. Он внимательно слушал, отвечал односложно, но при этом, не отрываясь, смотрел на Милу. «Что случилось?» – прилетела испуганная мысль. Виктор Михайлович отключил вызов и посмотрел на окружающих.
– Что там? – не выдержал напряжения криминалист.
– На кустах под окнами квартиры Мишка нашел пластиковый пакет, а в нем фартук, запачканный кровью, и нож.
Полицейские дружно повернулись к Миле. Девушка растерялась и покраснела от смущения, но ничего сказать не успела. В кабинет вернулся Борис, ходивший за телефоном. Он демонстративно поднял вверх пакет для сбора улик. Внутри лежал абсолютно чистенький белый айфон.
– Это что у нас получается? – поинтересовался криминалист. – Хозяйка ударила мужа ножом, потом пыталась его спасти. Когда это не удалось, она привела себя в порядок, переоделась, придумала правдоподобное объяснение и спокойненько вызвала полицию и скорую.
– Только зачем она мужа убила?
– Я думаю, – вступила в разговор Мила, – это убийство по неосторожности. Она не собиралась прокалывать его ножом. Об этом говорит фартук, который был на ней.
– Ты полагаешь, что был скандал? – уточнил Борис.
– Скорее всего, они завтракали. Тут свет внезапно погас, муж позвонил на электростанцию. Мария Петровна не стала бы совсем невероятную историю рассказывать. Эти факты легко проверить можно. А потом что-то случилось, завязалась драка, и все вышло из-под контроля.
– Ну что ж, – подвел итог сказанному следователь, – приведите ко мне задержанную. Пришло время серьезно поговорить.
Марию Петровну прижали к стенке весомостью доводов, и женщина не выдержала. Она рассказала всю историю в мельчайших деталях.
Мила предположила правильно: во время завтрака разразился скандал.
Хозяйка стояла у стола и делала бутерброды. Муж, разозленный отключившимся светом, сразу позвонил на электростанцию, а потом стал выговаривать жене, что она не сварила ему кофе, и теперь он остался без завтрака. Жена резко ответила. Слово за слово, и через минуту супруги уже кричали друг на друга, вспоминая все прошлые обиды. Муж вдруг вскочил с места, набрал в чайник воды, а чтобы включить газ, оттолкнул в сторону Марию Петровну, которая стояла рядом. Она отшатнулась и порезала ладонь ножом, который держала в руке.
Женщина вскрикнула, схватила полотенце, чтобы остановить кровь, а нож, который все еще держала в руке, выставила вперед для самозащиты.
– Так тебе и надо, идиотка! – в сердцах бросил муж.
– Мне надо? Сережа, лучше сейчас не подходи, – тихо предупредила мужа Мария Петровна.
– Ну что ты сделаешь? Не смеши! Я тебя одной левой скручу, – наступал муж.
Мария Петровна сделала шаг назад, больно ударилась об угол стола ногой, взмахнула рукой, чтобы удержать равновесие и попала прямо в бедро мужа. Брызнула кровь. Он с проклятиями схватился за рану, но даже не упал. Мария Петровна сначала не поверила, что причинила серьезный вред: нож был овощной, с маленьким лезвием. Она сердито кинулась к плите, так как вдруг увидела, что газовый кран открыт, а огня нет, и по кухне разливается удушливый запах. Только отвернулась, как услышала сзади грохот. Посмотрела и обмерла: муж лежал в луже крови и не шевелился.
Женщина бросилась к нему, попыталась закрыть рану полотенцем, но все было бесполезно. Она запаниковала. Стала метаться по кухне. Увидела, что на фартуке кровь, сорвала с себя, завернула в него нож, сунула все это в пластиковый пакет и выбросила в форточку. Даже не посмотрела, куда кинула. Одна мысль билась: избавиться от орудия убийства.
Потом, пока приводила себя в порядок, придумала более-менее правдоподобную историю. Позвонила соседке, вызвала скорую и полицию. Просто надеялась, что пронесет. Сказала, что знает несколько знакомых, обращавшихся в полицию, ни одному не помогли. Через месяц, два дела закрывали и забывали о них.
– Вот так все и произошло, – закончил рассказ следователь, – а ты, студентка, молодец, видишь мелкие детали, умеешь анализировать и сопоставлять факты. Сходу разгадала, что произошло. Но это с одной стороны. А с другой - я бы тебя к себе в отдел не взял.
– Почему? – поинтересовалась зардевшаяся от похвалы Мила.
– Не сдержанная на язык. Нельзя так сразу вываливать свои соображения на голову подозреваемого. С этой дамой тебе повезло: она растерялась от неожиданного обвинения и выдала себя. А если перед тобой будет матерый рецидивист или, того хуже, умный социопат? Такого на понт не возьмешь!
– А что теперь с Марией Ивановной будет? Ведь убила случайно.
– А это уже неважно. Если бы сразу призналась, учли бы смягчающие обстоятельства. А она попыталась обмануть следствие. За ложь ей еще срок накинут.