Дым костра был жидким и прозрачным, словно стыдился, что не может как следует согреть. Он поднимался в застывший воздух, смешиваясь с запахом ржавого металла и влажной земли — вечными ароматами нового мира. Трое уцелевших сидели вокруг огня, но тепло не доходило до них. Оно застревало где-то на полпути, отскакивая от невидимой стены, возведённой между ними.
Прошло три месяца. Три месяца с того дня, когда их дом перестал быть крепостью и стал саркофагом, укутанным в пульсирующую плоть «Излома». Три месяца с тех пор, как Мая стала частью этого саркофага.
Разель сидел, сгорбившись, спиной к другим. Его взгляд был прикован к собственной правой руке. При тусклом свете углей было видно, как под кожей медленно, в такт несуществующему сердцу, пульсировали тонкие серебристые нити. Мутация. Наследие «Катализатора». Подарок, за который он отдал бы всё, чтобы вернуть его обратно. Его пальцы сжались, и раздался тихий, металлический шелест. Он не плакал. Слёзы высохли неделю назад, оставив после себя нечто твёрдое и холодное, как шершавый обсидиан. Он не просто поклялся отомстить. Он пообещал вернуть то, что у него отняли. Вырвать из самой пасти чудовища.
Марина обходила лагерь — небольшое, наскоро укреплённое пространство внутри заброшенного цеха, который они окрестили «Кузней Надежды». Её шаги были бесшумными, а взгляд — пристальным, выискивающим любую щель в обороне, любую тень, таящую угрозу. Она проверяла патроны, щёлкая затворами, пересчитывала скудные запасы консервов, коротко и ясно отдавала распоряжения горстке уцелевших из «Надежды». В её глазах не было паники, лишь холодная, отточенная решимость. Она стала скалой, о которой разбивались страх и нерешительность.
Подойдя к Велесу, она сказала без предисловий, обводя рукой тёмный, заваленный хламом цех: — Здесь мы сгниём. Нам нужны союзники. Или оружие, которое может разорвать эту паутину. Настоящее оружие.
Велес сидел у самого края света, отбрасываемого костром. Он смотрел не на огонь, а в темноту за его пределами. Его руки лежали ладонями вверх, и зелёные прожилки на них мерцали, словно затмившиеся звёзды. Он не боролся с голосом теперь. Он прислушивался. Сквозь всепроникающий, давящий гул «Катализатора» он учился вычленять другие сигналы — слабые, едва различимые. Тихий шёпот отчаяния, вспышка непокорной воли, смутный образ чужого воспоминания. Это были они — поглощённые. Те, кого «Излом» не смог до конца стереть. И среди этого хора заблудших душ он чувствовал самое дорогое, самое острое эхо — крошечную, непогасшую искру, которая когда-то была Маей. Она была там. Запертая, но живая.
Он медленно поднял голову и встретился взглядом с Мариной. Его глаза, в которых раньше бушевала внутренняя буря, теперь были спокойны и бездонны, как воды подземного озера. — Ты права, — тихо сказал он. Его голос был ровным, но в нём слышалась сталь. — Но просить мы ни у кого не будем. — Он разжал кулак, и прожилки на его руке вспыхнули ярче, заставив тени вокруг дёрнуться и отпрянуть. — Он думает, что сделал меня своим орудием. Но он ошибся. Он показал мне, как держать рукоять.
Он перевёл взгляд на сгорбленную спину Разеля, на его металлическую руку, затем снова на Марину. — Нам не нужны союзники. Нам нужна армия. И она уже есть. Мы просто должны найти способ призвать её.
Где-то в глубине, на самом дне его сознания, прозвучал голос, лишённый ярости, но полный холодного, безразличного любопытства: — ТЫ ОТКРЫВАЕШЬ ДВЕРЬ, КОТОРУЮ НЕ СМОЖЕШЬ ЗАКРЫТЬ.
На что Велес, не произнося ни звука, ответил: — Я не собираюсь её закрывать. Я собираюсь выйти через неё.
И впервые за всё время он почувствовал не ответ, а лишь настороженное, внимательное молчание. Враги больше не смотрели друг на друга через баррикады. Они стояли по разные стороны шахматной доски, и первый ход был только что сделан. Игра началась.
Следующая неделя прошла в напряжённой, почти невыносимой работе в тишине. «Кузня» постепенно превращалась из укрытия в базу. Расчистили пространство, наладили скудный быт. Но ресурсы таяли на глазах. Патроны, эта новая валюта выживания, были на исходе. Еды хватило бы от силы на десять дней.
Разель почти не говорил. Он либо уходил на «дежурство» на самый дальний пост, либо часами сидел, разбирая и собирая свой карабин, словно в отлаженных механизмах искал ответ на вопрос, не имевший решения. Его мутировавшая рука иногда самопроизвольно сжималась, оставляя вмятины на металлических деталях. Он не мог этого контролировать.
Марина пыталась наладить контакт с внешним миром. Её рация ловила в основном помехи и обрывки чужих переговоров — жёсткие, обезличенные голоса «Ковчега», шифрованные коды «Когнитума», искажённые сигналы, в которых угадывалась речь «Детей Излома». Мир вокруг них кипел войной, а они застряли в её эпицентре, как корабль без парусов.
А Велес погружался в себя. Он мог часами сидеть неподвижно, уставившись в одну точку. Для остальных он выглядел отстранённым. На самом деле он был занят самой важной работой — учился ориентироваться в океане чужого сознания. Это было похоже на попытку различить отдельные голоса в рёве урагана. Гул «Катализатора» был фоном, неизменным и всепоглощающим. Но под ним — мириады «эхо». Одни были едва заметными всплесками, другие — застывшими, почти окаменевшими сгустками памяти. Он научился отличать страх от ярости, отчаяние от покорности.
И он искал одно-единственное «эхо». Ту самую искру.
...тепло... так холодно... где я?... Разель...
Его собственное сердце сжималось от боли. Это была она. Её сознание было фрагментировано, разорвано на части, как книга, страницы которой разметал ветер. Но оно было. И оно страдало.
Именно в тот момент, когда он попытался коснуться этого страдания, до него донеслось нечто иное.
Это был не шёпот и не крик. Это был образ. Чёткий, ясный, повторяющийся, как сигнал маяка.
Бесконечный коридор с зелёными светящимися стенами. Стальная дверь с номером «БИОС-16». И чувство — невыносимого, панического страха, смешанного с одержимостью.
Образ был настолько ярким, что Велес физически дёрнулся, вынырнув из транса. Он тяжело дышал, его лоб покрылся испариной. Это было не «эхо» поглощённого. Это было послание. Сознание, которое не просто сохранилось, а пыталось связаться с ним. Оно было сильнее других. Оно знало, что он есть.
Он поднялся. Ноги были ватными. Он подошёл к Марине, которая сверяла самодельную карту с показаниями компаса.
— Нашёл... — его голос прозвучал хрипло. — Нашёл первую нить.
Марина подняла на него взгляд. — Ниточку к какой паутине?
— К той, что может привести нас к Мае. И к оружию против «Катализатора». — Он провёл рукой по лицу. — «БИОС-16». Я видел... коридор, дверь.
— «БИОС-16»? — переспросила Марина, нахмурясь. — Это один из старых филиалов «Айзена». Данные по нему были уничтожены. Считалось, что он стёрт с лица земли в день Скачка.
— Он не стёрт, — твёрдо сказал Велес. — Там кто-то есть. И этот кто-то зовёт на помощь. Или... манит в ловушку.
В этот момент со своего поста поднялся Разель. Он подошёл к ним. Его лицо было бледным, но глаза горели лихорадочным блеском. Он слышал весь их разговор.
— Идём, — сказал он одно-единственное слово. В его голосе не было ни тени сомнения. Если был хоть один, даже самый призрачный шанс — он был готов пойти на всё.
Марина посмотрела на Велеса, затем на Разеля. Она видела решимость в глазах одного и отчаянную надежду — в глазах другого. Она вздохнула, её плечи опустились на мгновение, а затем вновь выпрямились.
— Ладно, — коротко кивнула она. — Значит, идём. Но сначала нам нужны патроны. И информация. Мы не пойдём туда вслепую.
Первый шаг был сделан. Они больше не просто выживали. Они начали свою войну.