– Агнесса! Агнесса, где ты, несносная девчонка?! Для кого я нанял учителя танцев?! – гремел под сводами каменной усадьбы голос моего старшего брата, Андреаса горт Антерсона.
Эхо раскатилось по резным дубовым панелям, смешиваясь с треском поленьев в огромном камине.
Темноволосая кареглазая девчушка десяти лет, уютно устроившаяся на мягком ворсистом ковре у моих ног, просительно посмотрела на меня. В её взгляде был немой укор за прерванную сказку о лесных духах.
Я только руками развела. Брат был в полном своем праве. Те старинные легенды и полузабытые баллады, которые я рассказывала Агнессе, были куда интереснее менуэтов, но вряд ли пригодились бы ей в свете. А вот танцы… Любая знатная девушка просто обязана уметь танцевать, чтобы в будущем привлечь выгодную партию. Моё же собственное умение водить хороводы с феями успело запылиться вместе со свадебным венцом, которого я так и не надела.
Так что когда Андреас, его шаги гулко отдаваясь по коридору, крикнул уже совсем близко:
– Ирен, Агнесса у тебя?
Я честно откликнулась:
– Да!
Ребенок обиженно надул губы, скрестив ручки на груди.
– Мне все равно пора ехать, – улыбнулась я, с легким стоном поднимаясь из глубокого кресла с потрескавшейся кожей. В суставах похрустывало – возраст давал о себе знать даже в тридцать пять. – Скоро совсем стемнеет. А дороги здесь, как ты знаешь, не очень хорошие, да и лесные твари с наступлением сумерек становятся смелее.
– Ну тетя Ирен, – просительно протянула Агнесса, хватая меня за рукав.
Я покачала головой, мягко высвободила рукав и подошла к тяжелой дубовой двери, украшенной скромным фамильным гербом. Открыла ее и буквально нос к носу столкнулась с русоволосым великаном, своим братом Андреасом. От него пахло морозным воздухом, конской сбруей и властью.
– Не ругай ее, – попросила я тихо, глядя куда-то в область его массивной серебряной пряжки на ремне. – Она скучала. Уроки, вышивка, снова уроки… Девочке нужна сказка.
Недовольное фырканье было мне ответом. Андреас посторонился, пропуская меня, и его взгляд, скользнув по моей немолодой уже фигуре и скромному шерстяному платью цвета увядшего вереска, словно говорил: «Тебе бы лучше о собственном замужестве думать, а не сказки детям рассказывать».
Я вышла в полутемный, продуваемый сквозняками коридор, где в нишах мерцали тусклые магические светильники – дешевые альтернативы факелам, – и направилась к главной лестнице. Не сомневаюсь, что Мира, жена Андреаса, слышала мои четкие, неспешные шаги по каменным плитам. Но не вышла меня провожать. Впрочем, оно и к лучшему. Мы с ней не ладили. Она, молодая и амбициозная, слишком любила командовать и наставлять, видя во мне печальный пример того, как можно «засидеться в девках». Я же, вкусившая относительной свободы самостоятельной жизни в родовом поместье, ненавидела подчиняться, особенно такой, как она.
Спустившись по широкой лестнице, я вышла в просторный, холодноватый холл, взяла у вертевшейся там служанки свою потрепанную, но добротную лисью шубейку, закуталась в нее, чувствуя, как от меха веет знакомым запахом нафталина и старого дерева, и открыла тяжелую дубовую входную дверь, окованную черным железом.
В лицо ударил ветер. Резкий, колючий, зимний, пахнущий дымом очагов и предчувствием снега. Хоть и не было еще белого покрова, но зима практически вошла в свои права, и в воздухе уже витал тот особый, леденящий звон.
Хорошо, что моя карета, хоть и потрескавшаяся на лакированных боках и лишенная каких-либо волшебных атрибутов, исправно ездила, а кучер, старик Якоб с седой, как иней, бородой, правил двумя неторопливыми, но выносливыми лошадями. Своим ходом, верхом или в повозке, я добиралась бы до своего дома часа два, не меньше, петляя по лесной дороге. И успела бы промерзнуть насквозь, да еще и рисковала встретить кого-то нежелательного в чаще.
Сейчас же я нырнула в услужливо открытую кучером дверцу кареты, уселась на потертое бархатное сидение, поправила складки платья и приготовилась ехать домой, в тишину своих комнат. Карета тронулась с мягким скрипом рессор, увозя меня от света, шума и чужих ожиданий в привычную, немножко грустную, но свою собственную жизнь.