Глава 1
Лолита
– Ты спала с предателем, Лолита. Всё это время ты любила предателя.
Поверхностный сон смешивается с реальностью и я даже точно не определю, кто по-змеиному шепчет эти страшные слова.
Но это не кто-то меня обвиняет. Это я обвиняю саму себя чужим голосом.
В камере временного содержания холодно и влажно. Я лежу на твердой кушетке, высоко подтянув колени и обнимая себя руками. И сама не понимаю, дрожу из-за холода или пережитого ужаса.
Вчера утром я проснулась еще благополучной дочерью обеспеченных родителей, мажоркой, студенткой, у моих ног лежал весь мир, а теперь я арестантка, не знающая, получилось ли выбраться из передряги маме. И что случилось с пусть не родным мне, но отцом.
А ещё я предательница семьи. И преданная человеком, которому успела признаться в любви.
Слез больше нет, но боль в груди никак не проходит.
Я зачем-то по секундам восстанавливаю допрос, который мне проводил Руслан, мой первый мужчина.
А ещё шаг за шагом проматываю всю историю нашего знакомства, в котором не было ни одной случайности.
Он обо всем врал. Каждым словом. Взглядом. Действием.
Ему нужно было просочиться в окружение моего отчима – бизнесмена и... преступника Олега Яровея. Для этого он использовал меня.
Я так радовалась, когда он нашептывал мне на ухо, какими словами я могу уговорить отчима делать то, что мне нужно. Я считала настоящим мужским поступком его готовность решить все проблемы, которые мешают нам встречаться.
Я горела чувствами к нему. Сексом с ним. Я не спала из-за нашей переписки, считывая в каждой букве искренность. Мне хотелось щипать себя из-за того, насколько же мы совпали. Насколько же он для меня идеальный!
А для него всё это было частью задания.
Я дала Незнакомцу по переписке всё, что ему нужно было. Он меня использовал и бросил умирать.
Может быть не физически, но морально меня уже не существует.
Нет сил плакать и себя жалеть. Бояться тоже сил нет.
Думаю, что бы со мной дальше ни было, я всё заслужила.
Он не ответил мне на вопрос, живы ли Олег и моя мама. Он вообще не отвечал на вопросы. Задавал свои. Вел себя холодно и жестоко.
Наверное, я из-за этого до сих пор дрожу.
Под потолком, за пределами моей клетки, горит тусклая лампочка. Сейчас даже поверить сложно, что в прошлой жизни существовала роскошная спальня с кроватью кинг-сайз, ортопедическим матрасом и светом, который плавно менялся в зависимости от времени суток.
За проведенные здесь часы мне никто не предложил переодеться, поесть или таблетку от головы, которая просто раскалывается.
Я раз за разом приказываю себе попытаться заснуть, но каждая моя попытка заканчивается одинаково.
Замок камеры временного содержания дребезжит. Я тут же сажусь на жесткой лежанке и пытаюсь навести фокус на фигуре вошедшего.
Это может быть кто-угодно. К примеру, надзиратель, который вступил на смену вечером после допроса, приходил ко мне в камеру и с удовольствием загонял в угол. Пугал. Пытался лапать. Обещал заглянуть попозже порезвиться. Когда все заснут.
Он напомнил мне водителя-Расула. То же сумасшествие и вседозволенность в глазах.
Боюсь ли я насилия? Очень. Смогу ли с ним жить? Да вряд ли. Но по-настоящему лютый страх подкатывает к горлу, когда я узнаю в вошедшем не надзирателя, а другого человека.
Походку. Широкие плечи. Разрисованные жестокими рисунками сильные руки и безжалостный волчий взгляд.
Перед глазами калейдоскопом проносятся картинки самого страшного в жизни дня. Два теста на беременность: один из которых показал две полоски. Звуки выстрелов. Холодящие кровь крики. Как в дом залетают люди в форме и кладут всех лицом в пол.
Его там не было, но всё это – из-за него. Жестокого Незнакомца по переписке, которого я наивно собиралась приручить.
Руслан трет запястье, как будто наручники все это время были у него на руках, а не у меня. Никто даже не пытался предложить их снять, хотя я не противилась ни одному слову или действию.
Они звенят, привлекая волчье внимание. Я хотела бы спрятать руки, но это не выйдет. Руслан недолго смотрит на них и снова поднимается к глазам, а я окончательно немею от боли из-за осознания, какой ужас натворила. Позволила ему проникнуть в самое сердце семьи и уничтожить нас всех.
– Тебе недостаточно? Я должна сделать что-то ещё? – Смелости не хватило и слова против сказать там, в комнате допросов, а сейчас я просто уже не вывожу. В моменте кажется, что если бы пришел надзиратель – это было бы менее больно.
Руслан проходит вглубь камеры, я встаю с кушетки и пячусь подальше. Он единственные оставляет дверь открытой. Может быть дурак, а может быть просто понимает: я не убегу. Слабая. Безвольная. Поверженная. Да и куда мне бежать?
Смотрю на открытую решётчатую дверь и даже в теории не представляю, как рвану. А он останавливается в коротком шаге. Смотрит не так, как на допросе. Там – игриво и даже с удовольствием. Здесь – вязко и пристально. Злишься? А на что? Я не знаю, где он настоящий, и я больше не буду пытаться докопаться до истины.
Чувствую, что глаза снова мокнут. Кусаю щеки изнутри и не сопротивляюсь, когда без спросу поддевает мой подбородок и запрокидывает лицо вверх.
Хочешь смотреть? Смотри. Мне не жалко. Ты же победитель. Ты заслужил.
Хрипло спрашиваю:
– С мамой всё хорошо? Одно скажи. Пожалуйста.
Молить его – унизительно. Но есть вещи, важнее гордости. И это определенно любовь.
Руслан хмурится. Я вижу, что скулы каменеют. Жестоко по отношению к себе же невпопад вспоминаю, что так же было во время нашего последнего секса. Я думала, его разрывало из-за взаимной невозможности друг другом насытиться и отпустить. Но, видимо, его голый член во мне всего лишь праздновал триумф победителя.
Чем ты недоволен, Руслан? Я же всё нужное тебе сделала… Он рубит тихим:
– О себе думай.
И с размаху снова отправляет на дно. О себе я думать не хочу. Берет за руку и тянет кисти вверх. Ловко открывает замок наручников. Снимает их. Я чувствую не облегчение, а бессилие. И резкий прилив желания разрыдаться.
Его взгляд продолжает блуждать по лицу. Не знаю, что он там ищет. Я недостаточно страдаю? Мало слез? Я при тебе не хочу…
Он подается вперед. Из-за страха и отвращения ко всему, что нас связывает, меня снова мутит.
– Сейчас ты слушаешь меня и не перечишь, Лолита.
Даже кивать не собираюсь. Он выдерживает паузу. Сглатывает, как будто он, а не я, почти сутки без воды.
– Ненавидь меня сколько угодно, но если хочешь жить – четко исполняй, что говорю.
Будто со стороны слышу свой же хрупкий хриплый голос. Если я сейчас и могу вызвать какие-то эмоции – только жалость. Но его жалость мне не нужна.
– Зачем тебе мне помогать? Ты же добился, чего хотел.
После короткой паузы я читаю ответ в глазах. Да, он добился. Спорить не будет. И это врезается в грудь раскаленной спицей. Я связалась с продуманным, хладнокровным, лишенным принципов зверем.
Я ему отдалась и проиграла. А теперь даже запретить не могу блуждать по моему лицу.
Отвечать он не торопится. Что думает и чувствует – даже знать не хочу.
Выдыхает – задевает мои губы и щеку. Я дергаюсь назад. Пристальный взгляд возвращается к глазам. На мой вопрос он отвечать, конечно же, не собирается.
– Я предлагаю помощь один раз. Подумай, что дороже: жизнь или гордость.
– Сколько у меня времени?
– Подумать? Нисколько.
Закрываю глаза и стараюсь просто дышать, впуская в легкие запах своей боли и его предательства. Что дороже, Лола, жизнь или гордость?
А если жизни в тебе две?
Глава 2
Лолита
Я следую за Русланом бездумно. О доверии к нему уже не может быть и речи, но и требовать от него доказать что-то, поклясться на крови или объясниться – бессмысленно.
По-настоящему мы познакомились только сегодня, он прав.
В моей голове слабо укладывается, что на шаг меня опережает тот человек, с которым у нас столько всего было, потому что сейчас он чувствуется холодным и далеким. Мне должно быть безразлично, но болью отзывается мысль, насколько ненужным и скорее всего потешным было мое дурацкое признание в любви в туалете ночного клуба. Напоследок.
Мы выходим из здания через один из черных ходов. По дороге нам никто не встречается. Никто не пытается нас остановить.
Это происходит не случайно, но даже права узнать, что именно происходит, у меня нет.
На улице мороз. Руслану как будто и не холодно в футболке, а меня до последней нитки пронизывает ветер. Верхней одежды со мной тоже не было. Со мной не было ничего: ни телефона, ни документов, ни денег.
Я обнимаю себя руками и стараюсь унять дрожь.
Не ныть. Не жаловаться. Не просить ни о чем.
Мы переходим дорогу и я все же вздрагиваю, потому что фарами мигает машина.
Запнувшись, привлекаю внимание Руслана. Он смотрит коротко и тяжело. Я чувствую себя недоразумением, которое болтается брелком и мешает ему жить. Может быть так оно и есть.
Это не Порш с нарочито пафосными номерами, а что-то сильно попроще. Невзрачное и местами грязное. Но салон манит меня возможным теплом. Хмурый Руслан открывает пассажирскую дверь и кивает мне. Мол, садись.
Я юркаю внутрь.
Пока он обходит автомобиль, переживаю запоздалый приступ паники. Я понимаю, что в любой момент снова могу оказаться в руках страшных людей, на него нельзя полагаться: ни на обещания, которыми он не сыплет, ни на слова. Я не знаю, что у него в голове.
Но рядом с ним почему-то меня всё равно накрывает так, будто вот теперь будет лучше. Вот теперь можно расслабить.
Нельзя.
Тру освобожденные от наручников запястья и с жадностью смотрю на бутылку с водой. Сушит так, что даже слюна особенно не набирается.
Скашиваю взгляд, когда Руслан садится на место водителя. Это всё же не его машина: он тратит время на то, чтобы поравнять зеркала. Двигает дальше кресло.
Не глядя, берет в руки бутылку, откручивает крышку и протягивает мне со словами:
– Пей.
Там может быть что угодно: отрава, снотворное, но я не в состоянии сейчас сопротивляться. Глотаю так жадно, что тонкий пластик сминается. Капли текут по подбородку и попадают на футболку.
Когда возвращаю, напившись, улавливаю во взгляде Руслана не брезгливость, но слишком сильную жалость, что ли… Становится хуже. Опускаю взгляд.
Он продолжает смотреть, уже заведя мотор. А я ухаю в бездну.
Мне надо поблагодарить его за помощь. Но горло сжато. Да он и не ждет.
Теперь-то понятно, что я хуевый эмпат, раз не считала ни разу его настоящие эмоции, но сейчас от него не исходит ничего, кроме усмиренного раздражения. Этим чувствам я верю.
Я для него – обуза.
Отрываю взгляд от собственных рук. Приказываю себе пялиться в пространство и молчать.
Машина медленно едет по ночному городу. Не знаю, куда.
В салоне немного пахнет бензином и табаком. Почти сразу начинает громко гудеть печка. Я благодарна, но и за это тоже поблагодарить не могу. Глупо и неуместно.
Задеревеневшие пальцы сцеплены в плотный замок, я смотрю на одну из решеток, силой воли усмиряя дрожь.
Кажется, не слишком успешно, потому что проходит несколько минут и Руслан без слов тянется на заднее сиденье. Мне на колени ложится темная мягкая материя.
Первое желание – отбросить. Но я знаю, что нельзя.
– Надень, – он приказывает, я гашу протест. Поднимаю в воздухе мужское худи. На меня оно будет огромным, но ужас не в этом. Оно пахнет моим Незнакомцем. Он снял его, а до этого в нем ходил. – Лолита, быстро.
Задержав дыхание и ныряю в горловину. Ищу руками дыры рукавов.
Он и в сексе ничего не чувствовал? Он сказал, что ни с кем и никогда вот так… Вот так тупо? Бессмысленно? Неприятно? Как, блять? Как?!
Концентрированный запах сводит меня с ума, дыхание становится рваным. Нахождение с ним в одном пространстве – практически невыносимым.
– Капюшон надвинь на голову и очки в бардачке возьми. – Но Руслану на это плевать. Он продолжает раздавать указания.
Дышать теперь в разы сложнее. Его тепло на ноль множит мою слабую ментальную анестезию.
Зато холод и дрожь проходят. Он и в этом меня победил.
Достаю из бардачка какие-то солнцезащитные очки и без споров надеваю.
Ему виднее.
Сползаю по сиденью ниже и ненадолго даже закрываю глаза. Хуже не будет, наверное.
Представляю, как скажу ему это, и становится в разы больнее. Мне будто бы тупым предметом бьют в грудь, ломая ребра. У него вытянется лицо. Не удивлюсь, если увижу там брезгливость. Дети от меня ему точно не нужны.
Он не семейный человек.
Вздохнув глубоко, ерзаю. Я не скажу ему. Ни сейчас, ни потом. Что бы ни решилось, как бы ни случилось, этот вопрос решу сама.
– На первой поехала мама, – отвечаю, повернув голову. – И если это помогло ей успеть от вас сбежать – я рада.
Руслану не нравится, когда я позволяю себе лишнего. «От вас» – это уже оно. В синих глазах несколько вспышек. Он недоволен, а я дура, но получаю от этого удовольствие.
– Отогрелась, я так понимаю.
Фыркаю и долго смотрю на руль, игнорируя лежащие на нем мужские пальцы.
– Ты не скажешь мне, что с ними? – Спрашиваю ещё раз, силой заставляя себя проехаться вверх от подбородка по профилю сосредоточенного на дороге мужчины.
Сначала кажется, что молчание – это и есть ответ. Потом салон снова заполняет его голос.
– Твоя мать успела съебаться. Ей повезло. Про отца не спрашивай.
Киваю.
– Хорошо. С-спасибо, – и я сама, и он замечает, что благодарность я выталкиваю из себя не с первого раза. Это… Сложно. – Можно я разуюсь?
– Можно.
Сбросив с ног тяжелые кроссовки, подтягиваю колени к груди и прячусь в его толстовке полностью.
В голове продолжают крутиться вопросы, которые нельзя задавать, но я позволяю себе жестокую слабость: зарываюсь носом в подкладку, делаю вдох… И задерживаю. Закрываю глаза, потому что в них снова собираются слезы.
Я его ненавижу, но как бы ещё разлюбить?
Меня почти уносит в сон, из которого я, скорее всего, снова буду себя же обвинять, но где-то на грани я слышу:
– На первой должна была ехать ты.
– Почему?
– Так лучше было бы всем.
Возможно.
– Ты не обязан мне помогать.
Руслан хмыкает. В прошлой жизни я самоуверенно предположила бы, что в эту секунду отлично читаю его мысли: он, как бы, в курсе.
Но сейчас таких выводов я уже не делаю.
– В отличие от всех них ты попала под раздачу.
Я понимаю, что он имеет в виду. И что он отчасти прав – тоже понимаю. Но бурей внутри поднимается обида и вслед за ней – протест.
– Это ты нас уничтожил, – обвиняю тихо. Снова заставляю Руслана смотреть себе в лицо.
Секунда сменяет секунду. Мы уносимся прочь от города, а я так и не знаю, какая точка нашего с ним назначения, кроме ада.
Против любой логики взгляд Руслана не темнеет, а наоборот – проясняется. Может быть он не против наконец-то попрактиковаться в честности.
– Да. Это я вас уничтожил.
Вопрос в том, готова ли к ней я.
Глава 3
Лолита
Я просыпаюсь, чувствуя настойчивое (скорее всего уже не первое) прикосновение к плечу. Реальность врывается в пустой сон вихрем. Сердце бьется навылет, я дергаюсь и резко сажусь. Капюшон слетает с головы, свет в машине тусклый, но все равно режет до боли и потребности щуриться.
– Мы приехали, – голос Руслана почти не тревожит. Я киваю, пытаясь угомонить сердцебиение.
Чувствую себя глупо и неловко. Спускаю ноги и снова надеваю кроссовки.
По времени на приборной панели определяю, что спала больше двух часов дороги в неизвестном направлении в машине с человеком, который поучаствовал в операции по устранению опасного криминального авторитета, которого я за восемнадцать лет так и привыкла называть папой.
Я не знаю, где мы. Через лобовое смотрю на закурившего Руслана. Вокруг – лес. Кажется, хвойный.
Мой палач и спаситель всё так же в футболке, а его худи продолжает греть меня.
Я помню, как мы заехали на какую-то заправку. На вопрос: "есть хочешь?" я ответила переводом головы из стороны в сторону. Он ушел, не уговаривая, а вернулся с двумя хот-догами, колой и картошкой.
Сначала вид еды правда вызвал у меня приступ тошноты, но распространившийся по салону запах и вид того, как голодно ест Руслан, обрушили глухую оборону.
Он приказал:
– Ешь.
Я сделала вид, что всего лишь подчиняюсь. С тех пор у меня не урчит желудок. А ещё мне сложно сопоставить внутреннее спокойствие с паникой, которую должна испытывать.
Он смотрит в лобовое. Я в ответ. И это тоже в какой-то степени самообман: мы делаем вид, что друг друга не видим, что просто сквозь. Друг друга, не стекло.
Сморгнув, выхожу из машины.
Он с тобой… Добрый, а ты заставляешь его мерзнуть, Лола. Прекращай.
Иду за Русланом, бесстыже хрустя сухими ветками. У него идти получается тише.
Теперь я знаю, почему многие странные вещи получались у него так ловко и профессионально.
Я разорвала с ним отношения из-за обмана доверия, понятия не имея, насколько в реальности всё хуже.
Мы идем минут десять, пока в поле зрения не появляются очертания дома. Руслан поднимается на его порог первым, я медлю. Вполне допускаю, что он достанет очередную отмычку, но нет. Замки открывает человеческий ключ.
Скорее прохладно, чем гостеприимно, первой войти приглашают меня.
Я даже не пытаюсь неловким движением нащупать включатель на стене. Руслан делает это сам. Над нашими головами загорается свет, позволяя мне изучить окружающее пространство.
Здесь не холодно и не сыро. Кажется, это место было подготовлено, только вряд ли для нас двоих…
Наверх ведет деревянная лестница. Несколько бездверых арок расходятся в разные стороны.
Здесь, наверное, круто было бы провести уик-энд влюбленным. В тишине и уединении. Когда-то я мечтала о таком уик-энде для нас с Русланом. Но сейчас о романтическом как-то не думается.
Человек, даже в достоверности имени которого я не уверена, обходит и оглядывает комнаты. Трогает батареи. Открывает на проветривание одно из окон. Я определяю его действия по звукам. А потом возвращается в прихожую и смотрит неодобрительно.
Видимо, от меня ожидали большего энтузиазма.
– Какое-то время ты будешь здесь.
Закономерные вопросы: «какое?» и «а ты?» я оставляю при себе.
– Идем наверх. Покажу спальню.
Ну идем так идем.
Руслан взлетает, как будто не ехал по ночной дороге с выкраденной арестанткой в качестве интригующего довеска, но я скорее поверю, что его энтузиазм обусловлен желанием поскорее от меня избавиться.
Спальня тоже выглядит более чем прилично. К ней примыкает личный санузел, в котором есть и гель для душа, и шампунь, и полотенца. Зубная паста со щеткой.
– Если хочешь принять душ – ждать не надо. Вода нагрета.
– Спасибо.
Благодарность царапает кожу дикой неуместностью. Я продолжаю упрямо не знать, как нам общаться.
– Пользуйся. В холодильнике есть еда, если проголодаешься.
Я чувствую взгляд Руслана на щеке, но в ответ не смотрю. Просто киваю.
– Ты оружием пользоваться умеешь, Лолита?
Вопрос выбивает из очень условной колеи. Поворачиваю голову и хмурюсь. Мне одновременно нужно знать всё и страшно хотя бы что-то.
Руслан терпеливо ждет. Раздражение на него, кажется, накатывает волнами. А может быть я выгляжу настолько жалко, что он боится расплачусь. Вряд ли это так уж приятно.
– Нет. Не умею.
Скулы становятся более выраженными. Злость возвращается.
– В вашем случае логичнее было бы тратить бабло не на паддл, а на ствол.
Мне больно. Взгляд слетает от жестоких глаз к шее. Если ты меня так презираешь, зачем спасаешь? Или ты не спасаешь, а что тогда?
– Мы не знали, что ты собираешься с нами расправиться.
Вопрос: «за что?» я тоже оставляю при себе.
– Это ты не знала. А он хуево о вас позаботился.
Возможно. Не спорю. Зато теперь понимаю, почему меня так настойчиво со всех сторон толкали под Артура. Свою телку он не бросил бы, правда же? Я была бы в Лондоне. Этот весь ужас коснулся бы меня меньше.
И Руслану не пришлось бы за меня впрягаться. Он же тоже, среди остальных, толкал меня прочь.
– Ты готовил всё это для себя? – Спрашиваю, возвращаясь взглядом к его лицу. Не вижу ни вспышек, ни пренебрежения. Мне кажется, под непрошибаемым монолитом сейчас он скрывает такую же усталость, как мучает меня.
– Уже неважно.
Развернувшись, уходит.
Я некоторое время так и стою посреди ванной, прислушиваясь к звукам в чужом для меня доме.
Он несколько раз спускается на первый этаж и поднимается. Заходит в мою спальню, но в ванную не стучится. Кажется, говорит по телефону, но слов я сознательно не пытаюсь разобрать. Меньше знаешь – крепче спишь. А спать сейчас я хочу больше всего на свете.
Снимаю с себя его толстовку и пропахшую тюрьмой одежду. Трижды наношу на голову шампунь. В моей жизни была куча премиальных средств с самыми дорогими в мире отдушками, но такого удовольствия, как от вполне тривиального сочетания эвкалипта и мандарина никогда не получала.
Я бы принимала душ бесконечно, но пугаюсь мысли, что истрачу всю воду, и вдавливаю рычаг подачи.
Когда сушу волосы, снова накатывает дикая апатия, а выйдя из ванной, обнаруживаю кровать уже застеленной. Поверх манящего тяжелого одеяла лежит стопка взявшейся откуда-то чистой одежды. Мужской, конечно же.
Не понимаю, как можно одновременно презирать и заботиться.
Впрочем, себя я понимаю не намного лучше.
А ещё убеждаюсь, что этот дом он готовил для себя.
Обрывки наших разговоров складываются паззл за паззлом в общую картину, которую я игнорировала. Видимо, вот здесь заканчивается его сделка с дьяволом. Чтобы выкупить себя, он согласился уничтожить Яровея.
За грудиной ставшая уже привычной боль усиливается. Я даже осудить его нормально не могу. Всё слишком сложно.
Но и полагаться на его слова нет смысла.
Хватит, Лола. Ты понятия не имеешь, насколько сильно он тебе врал. Скорее всего, обо всём.
Думать тяжело и больно, поэтому я действую интуитивно. Надеваю чистые мужские боксеры, сбросив с плеч халат. Остальную стопку чистых вещей откладываю на кресло, а сама ныряю обратно в толстовку. Ложусь на кровать и плотно укрываюсь.
На голову набрасываю капюшон, утыкаюсь носом в горловину.
Мне уже не холодно.
Я чистая. Сытая. Головная боль тоже прошла. Сейчас снова беспечно засну в логове врага, но мне плевать на моральную сторону.
Я пытаюсь держаться за любой источник спокойствия, иначе сойду с ума. С гордостью правда покончено, а в его толстовке мне не так страшно.
Ночью, кажется, я несколько раз слышу шаги и чувствую руку на лбу, но может быть мне просто снится.
Глава 4
Лолита
Я живу в этом доме неделю. Вокруг меня лес. Нет ни телефона, ни доступа к интернету. С одной стороны, это страшно. Я совершенно изолирована от окружающего мира. С другой… Пожалуй, это участь получше, чем ждала бы меня в клетке.
Руслан не живет здесь, как я, а приезжает. Иногда ночует.
Никогда не отчитывается. Чем занимается. Каким видит будущее. Сколько здесь пробуду я и он – не знаю. Как не знаю каждый раз, приедет ещё или в какой-то момент просто исчезнет.
Мы почти не общаемся.
На следующий день после первой проведенной здесь ночи вместе с продуктами Руслан привез и кое-какую женскую одежду. Вся она была великовата. Видимо, задание "одеть мажорку" у него впервые и возможны осечки, но я не жалуюсь на немного висящие шмотки. Впрочем, благодарю тоже сдержано.
Ещё Руслан спрашивал, нужно ли мне что-то особенное. Не в плане того, что он готов достать мне дуриан и привезти кубинский ром для годного мохито, речь шла исключительно о вещах первой необходимости, о которых он может не знать.
Прокладки, кстати, он привез с первым же пакетом из супермаркета. Я долго крутила их в руке, пытаясь справиться с нахлынувшим.
Но нет. Ничего дополнительного мне не нужно. Разве что тест на беременность, но такое попросить я не могу.
Сейчас между нами – затишье. Наверное, мы оба интуитивно понимаем, что сосуществовать сможем, только не поднимая лишних тем. Одна из них: зачем это ему. Да и мне это тоже зачем?
Сегодня Руслан приехал глубокой ночью. Я сильно испугалась, проснувшись из-за звука проворачивающегося в замке ключа. Сон у меня чуткий. Мысли в голове – сплошь плохие.
Слетела с кровати и прямо так – босиком и в его дурацкой кофте, которую продолжаю использовать вместо ночной рубашки, спустилась вниз, держа в руках биту.
Это единственное средство самозащиты, которым я смогла бы быстро овладеть. И которое ничем не угрожает в моих руках самому Руслану.
Мы замерли и несколько секунд смотрели друг на друга. Сморгнули.
Мне стало стыдно. Руслану, возможно, смешно.
– Извини, если напугал.
– Нет. Я просто… Встала в туалет.
Со всеми своими страхами и битой. Дура калеченная.
Больше говорить нам было не о чем. Я поднялась к себе и не смогла заснуть до рассвета. Руслан, надеюсь, хотя бы спал.
Утром я встала раньше, спустилась на кухню и принялась готовить завтрак. В прошлой жизни кулинарией я не занималась. У нас был повар и ресторанная подача замысловатых блюд, но в обморок от необходимости разогреть чайник я тоже не падаю. Домработницу мне сюда никто не привезет.
Себе готовлю что-то простое: бульон, яичницу. Руслан привез много фруктов, я ем их. Еда сейчас интересует меня очень условно. Аппетита нет от слова совсем. Но сегодня я трачу сорок минут на попытку испечь блины. Не знаю, зачем. И знаю, что для врага. Просто…
Получается не так уж и дурно. Ставлю блюдо на стол за секунду до того, как вижу Руслана в дверном проеме.
Он одет так же, как был ночью: в джинсах, нубуковых ботинках, тонком свитере. Его взгляд спускается с моего лица на стол. Мне снова неловко. Я просто не знаю, как себя вести.
Проклинать его… А смысл? Благодарить тоже не могу. Расспрашивать – бестолково и больно.
– Не знал, что ты готовишь.
– Я тоже не знала. Не приходилось.
Отхожу к холодильнику, чтобы достать сметану и джем.
Проживаю эти дни где-то между неправдоподобной идиллией аскета и кромешным ужасом смертника, которого вот-вот поведут на эшафот.
Возвращаясь к столу, мажу взглядом по мужчине и неуклюже приглашаю:
– Это… Тебе.
– Спасибо, я не голоден.
Отказ бьет в затылок. Он мне ничего не должен. Да и мне не то, чтобы приятно его радовать, но всё равно задевает.
– Я ничего туда не подсыпала. – Мой голос ровный.
Мы снова пересекаемся взглядами и каждый раз это происходит по-разному. Мы взаимно друг другу не доверяем. Ждем подлости. Подвоха. Удара. Он – моей мести. Я – нового проявления его жестокости.
Руслан держит руки в замке на груди. Я раз и навсегда запретила видеть в нем мужчину. Рассматривать татуировки теперь больно. Вспоминать о прошлом – невыносимо.
Ладно, Лол.
Вдох-выдох.
Не обвинять. Не выяснять. Не требовать и не психовать.
– Извини. Я не настаиваю.
Он у себя там тоже, кажется, о чем-то думает и идет на какие-то компромиссы. Выдыхает и всё же шагает в кухню.
– Спасибо, Лолита. Я попробую.
Мы садимся друг напротив друга и я в полной мере осознаю, насколько глупо поступила, приглашая. Лучше оставила бы и ушла к себе. Поест – хорошо. Проигнорирует – тоже. Снова побудет и уедет куда-то.
А теперь…
Подтянув колено к груди, беру в руку чашку с не слишком крепким кофе и пью, стараясь смотреть не на него, а в стену над мощным плечом.
В повисшей тишине в очередной раз думаю, насколько сложно ему было меня очаровать. Не потому, что я какая-то дико требовательная. Куда там. Отдалась сама и с огромным удовольствием. Просто болтать – явно не его конек. А со мной общаться приходилось нон-стопом. О глупом с глупой.
И там как-то получалось. С азартом. На кураже. Он, видимо, правда огромный профессионал. Но задание закончено и сейчас из него даже двух слов не вытянешь.
Только и я не хочу тянуть.
– Спасибо, вкусно.
Киваю. Даже если врет – плевать. Не впервые.
– Ты не ешь и заставляешь сомневаться: действительно ли это безопасно.
Я зависаю на лице Руслана. В нашей реальности его шутка звучит как что-то инопланетное. И не скажешь, что неуместно, просто… Меня относит флэшбеком во времена, когда мы так и общались. Шутили. Улыбались друг другу. Делились. Я – тем, что внутри. Он – тем, что придумал.
Руслан мрачнеет. Да, шутка не зашла.
Я смотрю на блины и скручиваю один.
Утренняя тошнота никуда не делась, но я учусь с ней справляться. Месячных, кстати, тоже нет. Зато есть странные ощущения внизу живота.
– Это безопасно, но не очень вкусно, – признаюсь. И не спорю с ответным:
– Мне нормально.
Руслан возвращает всё свое внимание тарелке, а я заторможено-завороженно слежу, как ест. В голове при этом – вихрь, который я толком даже остановить не могу. Много мыслей. Очень много. Если я смогу сделать тест и он подтвердит две полоски, что дальше?
Рожать от врага? Скрывать от врага? Делать аборт? А как с этим жить? А как с ребенком жить? Я же вообще ничего сейчас не понимаю...
Ставлю на стол чашку, чтобы не привлекать внимания дрожью пальцев. Если бы Руслан знал, что творится в моей голове, точно подавился бы, а пока что поднимает голову и смотрит хмуро. Я захлебываюсь страхом и отчаяньем. Это случается. Потом проходит.
– Если ты ищешь способы выйти с кем-то из своих на связь, лучше не рискую.
Я не ищу. Какие способы, господи? Я посреди леса! Но защищать свою "честь" не бросаюсь.
– Почему?
Руслан откладывает приборы. Он вроде как из неблагополучной семьи, если не врал и об этом тоже, но ест очень аккуратно. Разговаривает грамотно, грубость вставляет, когда она звучит уместно. Умеет быть и грубияном, и джентльменом. Но я никак не могу снять с себя ответственность и переложить на него. Не выходит.
Он – идеальный претендент на роль мужчины, из-за которого малолетка потеряет голову. А может быть только я.
– Потому что для всех ты разбилась на машине. – Руслан произносит спокойно, а у меня обрывается сердце. – Из тюрьмы тебя забрал Расул. У вас с ним завязался роман, когда его устроили твоим водителем. После окончания операции он решил тебя спасти. Превысил скорость. Влетел в отбойник. Два трупа.
Меня снова мутит. Опускаю взгляд и киваю. Это всё звучит жестоко и страшно, но это не предложения и не вопросы. Сейчас за меня всё решает он.
Что в реальности случилось с Расулом – сознательно не спрашиваю. Мне... Безразлично. Что эта информация может дойти до мамы – лучше не думать. Лучше просто ни о чем не думать.
– А ты что? – Спрашиваю тихо, смотря в сосредоточенно-спокойные синие глаза. Он и раньше казался мне более взрослым и мужественным, чем парни, с которыми я общалась до. А теперь... Мы личности очень разного масштаба, только это вряд ли такой уж ему комплимент.
– А я заканчиваю свои дела.
– И дальше...
– И дальше.
Ясно. Сморгнув, отворачиваюсь к окну. Руслан отодвигает стул и даже благодарит:
– Если через сорок минут я буду ещё жив, это благородно с твоей стороны. Спасибо, мажорка.
Улыбнуться я не могу. Спорить и убеждать, что травить его не собираюсь, тоже. Просто качаю головой, переживая приступ боли, пока он идет прочь с кухни. Зачем приезжал – не спрашиваю. Может быть для этой пары слов. А может быть просто проверить, не сбежала ли. Но это было бы глупо. Правда же, Лол, глупо?
Он тормозит уже в дверной арке, я чувствую взгляд ключицами, щекой и ресницами. Я всегда чувствую его взгляд и продолжаю черпать силы в запахе, как будто он существует отдельно от хозяина.
– Я заеду в город и могу что-то купить. Есть пожелания?
Да. Одно есть.
Натягиваю ткань кофты на пальцы и незаметно для него сжимаю кулаки. Будь храброй, Лол. Хотя бы немного.
– Я могу поехать с тобой?
– Ты можешь сказать, что купить.
Черт. Не так. Пытаюсь не злиться и запрещаю себе пасовать.
Глава 5
Лолита
Руслан сменил машину, но я не комментирую этот нюанс.
Время от времени бросаю незаметные, как самой кажется, взгляды из-под полуопущенных ресниц на него, боясь считать в мимике сомнения в моей честности.
До конца так и не могу поверить, что он согласился. Но это не вызывает ни радости, ни благодарности. Лишь бы пронесло.
Вместо капюшона сегодня на мне – шапка. Сначала я спрятала волосы под нее, потом, демонстрируя чрезмерную исполнительность, но по настоянию все того же Руслана, достала. Нельзя делать ничего, что может показаться странным и привлечь лишнее внимание.
Может быть мне стоило бы покраситься и постричься, но зачем всё это – я так и не поняла до конца.
Ладно.
– У тебя какие-то проблемы? – Вопрос сбивает с мысли. Смотрю на Руслана уже открыто. Ловлю ответный быстрый взгляд. Он немного хмурый, но это ни о чем: он почти всегда хмурый, а мне больше не хочется тянуться к складочке между бровями. Не хочется разглаживать ее ни пальцами, ни губами, ни наивными шутками.
Глупая башка. Не туда ведет.
Я молчу, Руслан уточняет:
– Что именно болит? – Это даже в теории не может заставить меня подумать, что речь о заботе, но совершившую харакири наивность накрывает очередная предсмертная конвульсия, доставляя адскую боль.
Руслан смотрит мне в лицо, отвлекаясь от дороги. Я несколько раз смаргиваю – не помогает. Все так же молча отворачиваюсь к окну и пожимаю плечами, тем самым проверяя, работает ли опция "не отвечать" для меня, или это исключительная прерогатива более сильного?
Акцентированное:
– Лолита, я вопрос задал. Даже два, – дает довольно четко понять, что нет. Не работает.
– У меня бывают нюансы по-женски. Тебе нужны подробности? – Смотрю на него и спрашиваю нагло, имитируя готовность пояснить, если он будет настаивать. Моя тактика срабатывает: редкий мужчина готов к обсуждению чего-угодно «по-женски». Руслан тоже нет.
Принимает мой данный через губу ответ. Глуховато спрашивает:
– Врач не нужен? – Мне кажется, я четко считываю отголоски раздражения, которое он душит. Зачем только, господи?
Выброси меня на обочине и катись на все четыре стороны. Как будто ты кому-то что-то обещал. В гробу ты видел искать мне врачей, а я не рискну идти к тому, которого найдешь ты.
Внутренний ответ уже не впервые куда более глубокий и искренний, чем озвученное вслух:
– Нет, спасибо за заботу. Я знаю, что мне нужно.
Тест. Тест и отрицательный результат.
Про «заботу» я, конечно же, с иронией. Уже не дура. Если Руслан что-то делает — так нужно ему. Зачем? Больно узнать.
Но хотя бы разговор затухает и это прекрасно.
В этой машине намного комфортней. Здесь не пахнет посторонними людьми и бензином. Но в подобных наблюдениях меня поражает, как причудливо работает мой мозг. Это все вещи, не имеющие ни малейшего значения, все обыденное потеряло смысл в тот день, а я зачем-то всё это замечаю.
Цепляюсь за притворную нормальность. Откладываю неизбежность в обмен на комфорт.
– Расул правда разбился? – Спрашиваю после паузы и почти что бессознательно.
Руслан, как ни странно, не злится за любопытство и не пресекает ни взглядом, ни сжавшимися губами.
Чудодейственные блины, не иначе.
Молчит намного лучше меня. Как-то более увесисто. Я его отвечать не заставлю, как бы ни хотела.
– Расул определил свою судьбу характером. – Расплывчатая формулировка повисает где-то под потолком. У меня по рукам бегут мурашки. А в вашем мире и за не такой характер могут убить?
Надо тормозить, Лол. Вот сейчас надо тормозить в своих догадках, но…
– Это ты его убил? – Спрашиваю.
Не знаю, почему меня это интересует. Мне же не жалко: ни одного, ни другого.
Руслан, уверена, это понимает.
Хмыкает, смотрит в ответ:
– Нужен повод сильнее меня ненавидеть? — Нет. С этим, как раз, все хорошо. Поводов достаточно. Его сарказм слишком жесток, но мне до поры до времени очень нравился. Больше — нет. Он легко определяет это по глазам. И даже щедро продолжает: — Он справился сам. Много захотел – мало получил. Я просто воспользовался обстоятельствами.
Я сама хотела услышать ответ, но слова липнут к коже мерзкой грязью. Я благодарна Олегу за то, что мы с мамой искренне ни черта не знали. То была забота, а это…
Внутри волной поднимается злость и отвращение, которые я все эти дни скрывала под неправдоподобным спокойствием.
– Ты занимаешься тем, что пользуешься. Обстоятельствами. Я поняла.
Отворачиваюсь к окну и сжимаю сложенные лодочкой ладони коленями. Не знаю, зачем задеваю его. Видимо, просто иначе у нас не получится. Да и кому нужно, чтобы получилось иначе?
Мы – враги. У него – приступ ебучего благородства. А скорее, просто желание продать меня подороже. Он закончится – я окажусь там же, а может быть в месте ещё хуже.
***
Мы минут двадцать ходим по огромному супермаркету, карикатурно и при этом криво имитируя закупки молодой семьи.
Руслан позволяет мне поучаствовать в выборе продуктов и прочих необходимых вещей, но во мне настолько ноль энтузиазма, что его это бесит.
Мне абсолютно всё равно, что есть и во что одеваться. Каждая минута рядом с ним ужасно тяготит. Я хочу, чтобы высадил меня в доме и уехал. Быстрее. На дольше. А может быть вообще навсегда.
Платит, конечно же, сам Руслан, так как у меня нет ни копейки.
Волнуюсь жутко, когда грузит пакеты в багажник. Киваю на аптеку и, набравшись храбрости, спрашиваю:
– Я могу сходить?
Очень сложно выдерживать его прямой взгляд. Настолько, что мышцы каменеют. Слегка приподнятый подбородок сводит от перенапряжения.
Если он скажет, что и в аптеку мы тоже идем вместе, будет сложнее в разы. Но я и взглядом молить не могу. Он поймет. А если поймет – мне точно конец.
Руслан опускает в багажник последний пакет, обводит парковку взглядом… И, достав из кармана пластиковую карту, протягивает.
Я смотрю на нее долго и как-то тупо, а может быть на всё те же длинные пальцы и вытянутые гладкие ногтевые пластины. Не знаю.
А если я беременна… Если рожу… Насколько ребенок будет похож на своего отца?
Страх подкатывает тошнотой. Резко вдохнув, возвращаюсь к синим глазам палача, решившего сыграть спасителя.
– Здесь много. На лекарства должно хватить.
От запоздалого осознания, что у меня-то действительно нет ни копейки и всё это время я живу за его счет, щеки быстро нагреваются и краснеют.
Это всё так мерзко. Так бессмысленно. Так унизительно.
Кстати, сколько ему заплатили за нас?
Я тяну на себя карту и шепчу:
– Спасибо. Я быстро.
Спешу в аптеку прежде, чем он передумает.
Над открывшейся дверью звонит колокольчик. Я подхожу к окошку и начинаю речитативом начитывать свою неуклюжую заготовку.
Мой план простой – набрать как можно больше всякой чуши. Целый абсолютно ненужный мне пакет.
Зачем? На случай, если Руслан захочет проверить, что купила, я его заболтаю.
Попытка цыпленка играть в волчьи игры выглядит неуклюже, но выбора нет.
Ректальные свечи, термометр, болеутоляющие, жаропонижающие, противовоспалительные, дурацкие витамины с БАДами для нормализации цикла. И тесты. Я снова беру несколько.
Пока девушка собирает заказ, несколько раз оглядываюсь, вроде как проезжаясь по стеллажам с медицинской аппаратурой, а на самом деле ища Руслана взглядом на парковке через стекло витрины.
Он мне тоже не доверяет и не должен. Может решить проверить, что тут делаю. А вдруг я вот сейчас куплю что-то, что может ему навредить и следующие блины уже правда будут с сюрпризом?
Я такое вполне допускала бы.
Между нами – презрение, вражда и ноль поводов думать друг о друге хорошо.
Но он, видимо, уверен в себе больше, чем я в себе. Стоит возле тачки и смотрит попеременно: то в телефон, то вокруг, то в мою сторону.
Больше напоминает мужчину, ждущего из аптеки девушку или жену, чем преступника, разоблачающего других таких же.
– Оплата прошла. Спасибо.
Вздрагиваю, возвращаясь взглядом и мыслями к девушке-продавцу. Прячу карту и забираю собранный для меня большой пакет совершенно не нужных медикаментов.
Подойдя к столику с тонометром, достаю из него тесты. Коробки с инструкциями летят в корзину для мусора, а сами тесты – в глубокие внутренние карманы привезенной Русланом куртки.
Когда всё сделано – снова поднимаю взгляд через стекло на него. Пульсом в висках бьется: это было… Легко. Обмануть его было легко.
Чтобы не злить – надо поторопиться, но я стою и пялюсь, потому что время вокруг меня замедляется. Оторваться надо – не могу. Позволяю себе хотя бы несколько секунд побыть с собой же искренней.
Пусть он играл со мной, и себя тоже играл, но я все равно умею распознавать кое-какие полутона. Например, сейчас очень ярко считываю нетерпение. Легкое раздражение.
Он всё чаще отрывается взглядом от экрана мобильного и бросает его в нашу сторону. Меня не видит, а я пользуюсь.
Зачем-то рву себе же сердце идиотскими смешанными чувствами. Когда мы встречались на квартире и трахались, я и подумать не могла, что буду жить в его доме, готовить, ездить в магазины. Сейчас все это выглядит совсем не романтично, а издевательски. Но соврала бы, сказав, что совсем не фантазировала о нашем возможном будущем.
Убеждала себя, что у нас с ним его нет и я к этому готова, но хотела же… Очень тихо и совсем без надежды хотела, чтобы он без меня не смог. Сорвался. Приехал. Решил всё… Как-то.
Вот он и решил.
Наблюдение исподтишка становится выстрелом себе же в колено. Реальность наваливается на плечи. От отвращения к себе снова мутит.
Глава 6
Лолита
Я недостаточно хорошо училась в школе, чтобы помнить, мох растет с северной стороны или южной. Да и какая к черту разница, если я понятия не имею, где находится мой лес.
Зато знаю, что он преимущественно хвойный. Здесь тихо, сухо и приятно пахнет.
В реальности абсолютной неопределенности и одного за другим жестоких ударов прогулки вокруг дома становятся моей отдушиной.
Ту ночь Руслан провел в доме, но уехал очень рано. Я знаю это точно, потому что заснуть не смогла. Беременность – это мое личное огромное слишком.
Прежде, чем уехать, он снова поднимался в спальню. Пока стоял в дверном проеме, я пыталась просто ровно дышать. Имитировать несуществующий сон. Смотреть на него не смогла бы. Говорить с ним тем более.
Когда Руслан спустился и закрыл дом на замок, испытала облегчение. Он снова уехал без объяснений и очерченных планов. Хотя бы каких-то. Хотя бы немного.
Теперь мне ещё важнее их понимать.
Без него мои дни снова тянутся. Если я правильно считаю, где-то сейчас мама должна оказаться в точке нашего безопасного укрытия. Она там, а мы…
С удовольствием наступаю на сухую ветку, предвосхищая будущий хруст. Так и есть: высохшее дерево разламывается, а белки скребут когтями по коре, разбегаясь по соснам выше.
Боятся меня. Не знают, что их спокойствие нарушил самый безоружный в этом мире человек.
Вероятность того, что Олег не погиб, ничтожно низка. Руслан прямо не сказал, но я помню, что там происходило. Я знаю, что он не позволил бы просто себя арестовать.
И мама это знает.
Он всегда прощался с ней одинаково. На случай, если навсегда. Мне кажется, оно наступило. Она отказалась навсегда его отпустить, но кто ее спрашивал?
Когда думаю о них – тело пронизывает сильной болью и стыдом. Я не смогу ни оправдаться, ни отмыться. Я хочу одновременно оказаться там, с ней, чтобы иметь возможность поддержать, и понимаю, что степень вины в случившемся не позволит остаться просто дочерью. Просто жертвой поступков других и обстоятельств.
Ответственность, которая сейчас лежит на плечах, это следствие многолетней беспечности. Беременность – тоже закономерное продолжение моего поведения. Мне хотелось с ним настолько ярко, что не считала нужным тормозить. А ему… Похуй. Было. Есть. И будет.
Он не кается. Он давно принял себя таким, как есть. Таким его сделал мир и, возможно, сам Яровей. Я часто думаю, был ли он тем самым предавшим Руслана бандитом? Вполне допускаю, что да.
Когда-то давно я тоже была для мамы случайным ребенком. Биологический отец меня не хотел. Мама сохранила. Родила. Воспитала. Дала всё и даже больше. А потом я ее предала.
И если бы вот сейчас ей снова дали выбор: я или аборт, она рискнула бы? Не знаю.
Она не простит мне Олега.
Я не спрашивала у Руслана, можно ли мне гулять, но лес создает иллюзию бесконечности, а ещё безопасности. В голову всё чаще лезут мысли: почему я здесь сижу? Зачем жду его? Зачем слушаюсь?
Однажды я случайно дошла до трассы. Вид несущихся мимо машин одновременно испугал до колик и вдохнул в меня жизнь. Вокруг моего леса всё так же, как было раньше.
Сегодня почти весь день я провела в доме. Выйти потянуло уже под лучи закатного солнца. Страх потеряться и сдохнуть во мне сильный, поэтому далеко я больше хожу. Про трассу помню, но... На побег тоже нужно решиться.
Телефона у меня нет, зато есть часы. По ним я ориентируюсь, когда пора повернуться домой. Чтобы не потеряться – оставляю метки и иду по ним.
После моих прогулок легче заснуть.
Да и ребенку... Это, наверное, полезно.
Вернувшись в дом, расстегиваю куртку и начинаю снимать кроссовки, когда слышу шум снаружи.
В голове вихрем проносятся самые ужасные мысли, а потом я вижу, как узнаваемый плечистый силуэт мелькает в вытянутом горизонтальном окне.
В замке проворачивается ключ.
Нас разделяет дверь, но я кожей чувствую покалывание. Он, кажется, сегодня злой.
Открывает резковато и шагает внутрь.
Мы сталкиваемся лицом к лицу.
Он дышит чаще обычного. Ноздри подрагивают. А ещё запах… Я узнаю тот же запах, что был в последнюю ночь в клубе.
Вместо черного перца, ветивера и амбры в нем адреналин. Кровь. Опасность.
Мы тогда с ним зачали ребенка. Я уверена, что тогда. Запоздало осознаю, что пялюсь на него, оцепенев.
Оторваться не могу. Расширенные зрачки почти перекрывают синие радужки. Грудная клетка вздымается так же, как во время секса.
Чувствую себя мухой, которую закрутило в кокон из паутины. Очень плотно. Не шевельнуться.
– Куда? – Звучит односложно и грубо. Я отмираю.
Делаю глубокий вдох и шаг назад.
Что-то в его позе кажется странным, но я не могу понять, что. Проезжаюсь вверх от ботинок, по джинсам и расстегнутой куртке, под которой спрятана рука со злосчастной руной.
Как он может исполнять сложные задания, если настолько узнаваем? Как он может потом скрыться?
Не знаю.
Поднимаюсь к глазам и зачем-то в том же тоне бросаю:
– Гулять.
Создаю конфликт на ровном месте. Не от большого ума, это тоже. Просто чувствую его злость и… Слабость.
Он контролирует себя со мной, а мне может быть это ни черта не нужно. Между нами взорвется. Вопрос только, когда.
– Я так понимаю, выздоровела. – Еще скажи, что волновался.
– Твоими молитвами. – Спускаюсь глазами на мужской подбородок. Зачем тебе скандал, Лол? Прекрати. Сама себя не слушаю: – Пусти меня.
Шагаю навстречу и пытаюсь отодвинуть Руслана рукой.
В моменте кажется, что находиться с ним в одном доме невыносимо. Не хочу.
Но он стоит, как вкопанный. Смотрит вниз. Руку из-под куртки не достает. А я зачем-то присматриваюсь. Он закрывает плотнее.
Становится страшно. Возвращаюсь взглядом к лицу:
– В доме сиди и не высовывайся. Я по лесу шароебиться тебе не разрешал.
Грубые слова не обижают. Их затмевает тревога, которую я уж точно не должна испытывать, но.
Я тихо спрашиваю:
– Что-то случилось? – И получаю в ответ не благодарность за заботу, а почти что оскал.
Впервые вижу Руслана таким. Впервые настолько пугаюсь.
Он подается лицом ближе к моему и очевидно, чтобы испугать сильнее, холодным голосом спрашивает:
– Думаешь, случилось?
Я ни черта не знаю, но в горле становится сухо. На моем подбородке сжимаются пальцы. Я вот сейчас хочу отступить, уже Руслан не дает.
Подается ещё ближе. Тревожит дыханием губы. Смотрит на них. Потом в глаза.
– Что происходит? – Я спрашиваю, хоть и знаю, что не надо. Руслан смотрит холодно и страшно.
– Отсосешь – скажу. Должна же быть от тебя какая-то польза.
Сердце ухает вниз. Я давно не рисую в голове образ чернильного принца, но каждое новое разочарование делает настолько же больно. Бесконечно.
Чем бы это мне ни обернулось – плевать. Толкаю в плечи, заставляя отступить.
На мужских висках вижу бисеринки пота, хотя в доме не жарко. Кажется, что кожа серее, чем обычно.
– Пошел ты нахуй, – повторяю слова, с которых началось наше знакомство и которыми должно было ограничиться. Но я – дура. И он это знает.
Прожигает дыры. Выталкивает из себя:
– Пиздец бестолковая, – разворачивается и идет вглубь дома к лестнице. Я смотрю ему в спину.
Молнией пронизывает брошенное уже со ступенек:
– Ты наказана. В доме сидишь. Уяснила?
Если будет настаивать на ответе – снова нахуй пошлю, но он ответа не ждет. Взлетает по ступенькам. Хлопает дверью в ванную. Я стою посреди коридора и слушаю, как включает там воду.
Внутри клокочет. Я ненавижу его может быть даже сильнее, чем в камере. Почему именно он, господи? Почему именно его ты послал мне в наказание?!
Руслан ушел, но запах… Я продолжаю его чувствовать. Медленно снимаю куртку. Сбрасываю с ног кроссовки, не расшнуровывая. Вспоминаю идиотский порыв с блинами и испытываю жгучий прилив стыда. Между нами не сложно. Между нами – безнадежно. Непоправимо. Порочно и грязно.
Между нами ничего и никогда не было и нет. Настоящего.
Подхожу к лестнице и долго пялюсь на одну из нижних ступенек. Не могу понять, что с ней не так... И осознаю как-то резко. Присев, трогаю дерево пальцем. Поворачиваю ладонь к себе и смотрю на подушечки, на которых отпечатался красный. Дорожка из капель ведет выше. Я поднимаюсь и смотрю на поручень.
Глава 7
Лолита
Сброшенная Русланом куртка неряшливо свисает с кровати. По дороге в ванную лежит разорванная футболка с ярким кровавым пятном.
Я чувствую, что дрожу, а перед глазами мелькают картинки из дома Яровея вперемешку с полумраком тайного лесного дома.
Руслан не хочет меня видеть, но я всё равно упрямо приближаюсь и торможу в дверном проеме ванной комнаты.
Он стоит у раковины. Вода бьет сильным напором в слив и окрашивается в розовый каждый раз, когда он опускает под нее мокрое полотенце.
Если бы меня спросили, готова ли я к тому, что происходит, я уверено ответила бы нет. Но в то же время внешне спокойно слежу за выверенными действиями мужчины.
Моим глазам снова открыта широкая забитая татуировками спина и рельефные плечи. Грудь, шея и нахмуренное лицо отражаются в зеркале.
Когда-то, пообещав быть честным, он сказал, что на его теле сорок две татуировки. Мне очень быстро стало понятно, что эта цифра взята из потолка. Почему же я не предположила, что из потолка взято всё в нем ненастоящем?
Рану я не вижу, да и понятия не имею, чем огнестрельные отличаются от ножевых. В то, что Руслана случайно поранила какая-то ветка, не верю.
По коже расходятся болезненные мурашки. Волоски на теле поднимаются.
Руслан прижимает полотенце к боку сильно и цедит сквозь зубы грубое ругательство. Склоняется ближе к раковине.
Я в отражении вижу, как закрывает глаза и переживает боль. Ноздри при этом снова трепещут, а пальцы свободной руки сжимаются в кулак на пьедестале и давят в безразличный камень.
Это… Больно. Ему больно, а я не садистка, чтобы получать удовольствие даже от боли врага.
Отмираю и шагаю навстречу. Придав голосу уверенности, безосновательно заявляю:
– Я могу чем-то помочь.
Тормозит вскинутый в зеркало прямой взгляд. В голове плотно заседает аналогия, точнее которой я, наверное, уже не придумаю: он – настоящий дикий зверь. Волк-одиночка, который не нуждается в помощи глупой овцы.
– Я уже сказал, как ты можешь помочь. – Голос Руслана звучит ниже обычного и хрипло. Он не хочет меня взаимодействовать. Возможно, показывать свою слабость. Хотя он и сейчас тоже сильнее меня.
Я его раздражаю. Только в гостьи я не напрашивалась.
Внизу за намек на минет послала его нахуй, здесь глотаю.
Сморгнув, снова шагаю к нему. Останавливаюсь сбоку и смотрю сначала в раковину, на дне которой лежит пуля, потом на прижатое к боку полотенце.
Сказать бы: бесстрашно, но где там. Я боюсь до колик в желудке. Я понятия не имею, что делать. Просто и бросить… Это не по-человечески.
Тянусь рукой, Руслан останавливает меня угрожающим рыком. Я пугаюсь и вскидываю взгляд к лицу. Всё в нем какое-то… Больше животное, чем человеческое. Наверное, поэтому и меня обвести вокруг пальца было легко. Совесть не мучила. У животных совести нет.
– Ты плохо слышишь? – воздух всё так же пропитан запахом крови, смертельной опасностью и его нежеланием видеть меня рядом. Не знаю, зачем, но настаиваю. И откуда во мне эта бездонная бочка терпения.
– Нет. Я слышу хорошо. И я хочу тебе помочь. Тебя… Подстрелили?
Вода продолжает шуметь, а Руслан неожиданно хмыкает. Меня это не задевает, я больше смотрю на прижатое к боку полотенце. Боюсь увидеть, как оно розовеет, пропитываясь кровью. А если он потеряет слишком много? Что мне... Делать?
– Жалко, что не в голову? – Руслан спрашивает, перенасыщая меня своим сарказмом. Вскидываю злой взгляд в ответ и делаю ещё один шаг.
Сама же снимаю табу с прикосновений, одновременно осторожно и настойчиво прижимаясь ладонью к его кисти. Пытаюсь заставить отнять полотенце и показать мне рану. Он не дает.
– Лола, не делай хуйни. И не строй из себя медсестру. Ты штопала когда-то пулевое?
Нет, конечно. Он это знает. Сознательно пугает. А я не смогла бы скрыть расширившиеся от ужаса зрачки, но это не значит, что сдаюсь.
Зачем только борюсь?
– Как это случилось?
– Не твое дело.
Он бьет словами, не жалея. Только и мне было бы глупо ждать от него жалости. Сдавшись в итоге, выдыхает:
– Ладно, хрен с тобой. Смотри.
Снимает полотенце и опускает под воду, а перед моими глазами плывет. По боку Руслана расползается неровное красно-черное пятно, которое будто «дышит» вместе с ним – расширяется при вдохе и сжимается при выдохе. Кровь тянется тонкой струйкой, и я не понимаю, много это или мало, смертельно или нет. На какое-то время теряю дар речи и тону в страхе. Он прийти в себя не дает.
– Нравится?
Поднимаю взгляд.
Нет. Не нравится. Мне страшно.
Всё происходящее вокруг дико пугает.
Я не плакала при нем с допроса. Там просто не сдержалась бы. И здесь… Сейчас…
Глаза наполняются слезами, я смахиваю.
***
– Ты точно не брала телефон, Лолита? – Отвлекаюсь от кипящего на плите бульона и оглядываюсь. Руслан стоит в дверном проеме, прислонившись к косяку плечом.
По кухне разносится не самый плохой запах будущего обеда для организма, который восстанавливается после пулевого ранения. Внутри всё сжимается, но я готова.
Он уже не впервые спрашивает.
А я не впервые вру.
– Точно нет. Я не настолько идиотка, чтобы прятать твой же телефон от тебя в твоем доме. Или ты думаешь я его в дупло белке засунула?
Верит ли он мне – сказать сложно. Смотрит прямо, сжимает губы. Я в ответ тоже смотрю – долго и упрямо.
Еле сдерживаюсь, чтобы не предложить: хочешь – обыщи меня. Но это будет уже слишком. Во всем нужен баланс. Врать я училась у лучших.
Выдерживаю допрос взглядом.
Руслан отталкивается от косяка. Разворачивается.
Я смотрю ему вслед дольше, чем стоило бы.
Первая ночь после его ранения была самой страшной. Я не спала и боялась дышать. Не лезла со своей очевидно не нужной помощью, но каждую секунду страшно было услышать тихое: «Лола». Это значило бы, что ему слишком плохо. А как реально помочь – я не знаю.
Но пронесло.
А телефон… Я украла его и спрятала. Он не единственный у Руслана. В других карманах я нашла ещё два. Этот пусть будет на какое-то время мой. Пригодится.
Заставляю себя вернуться к плите и сбавляю огонь под бульоном на минимум.
Как жена лесоруба с двадцатилетним стажем громко кричу:
– Ты будешь есть?
Чтобы услышать уже привычно грубоватое:
– Нет. Я говорил, что не голодный.
Каждый раз обещаю себе больше не лезть к нему с «заботой». Каждый раз чрезмерно обижаюсь на отказ. И каждый раз уверено ступаю на всё те же грабли.
Руслан справился без моей помощи и с пулей, и с раной. Уверена, уже не впервые. Я не нужна ему для перевязок. На мое предложение померить температуру отреагировал красноречивым взглядом.
Он не слег на несколько недель или даже дней. Только первый провел так, что я боялась дышать, а дальше…
На волке заживает ещё быстрее, чем на собаке.
Теперь он ночует в доме, но днями часто пропадает.
Я знаю, как он передвигается обычно, поэтому замечаю, что сейчас – медленнее, осторожнее и с небольшим перекосом на раненный бок.
С разговорами у нас по-прежнему туго. Отношения не просто прохладные. Мне кажется, друг в друге мы заключаем причину своей безнадеги.
Иногда я думаю, какой у Руслана был план. Скорее всего, его тут уже быть не должно, его не должны были подстрелить, но мы здесь.
Я, он… Пулевое и беременность.
Я свыкаюсь с мыслью о своем положении и благодарю мудрую природу, что у женщин есть немного времени скрывать этот толстый факт. Искренне говорить с Русланом я не готова.
Он со мной не хочет толком никак.
От бульона отказался, но мне всё равно. Он не слышит меня, я – его. Идиллия. Набираю тарелку, пробую. Это ни в какое сравнение не идет с тем бульоном, который готовили в доме у Яровея, но жизнь уже никогда не будет такой, как была там. Вот и похуй.
Съедобно.
Крошу укроп и ставлю тарелку на поднос.
Иду с ним в гостиную.
Я предлагала Руслану поменяться: отдать ему кровать, а сама легко легла бы на диване, но как и любое мое предложение это он отмел.
Я для него – обуза. И в другой роли он меня не рассматривает. Что ж…
Провожает взглядом до журнального столика, на который я ставлю свои подношения.
Сам медленно застегивает рубашку. Судя по тому, что немного скривлен, задел рану, когда заправлял. Я и тут могла бы помочь, но он отказывается. Его священное право.
– Я же сказал, что не буду. Я уезжаю.
Пожимаю плечами.
Уедешь – тарелка тут часа два постоит и я ее вылью, как делала уже не раз и не два. Кастрюлю с бульоном тоже, потому что мне не хочется. Это я для тебя. Не знаю, зачем.
Молчу обо всем об этом, спокойно смотря в голубые глаза.
Удивительно, но совсем не злюсь на него. Даже не ненавижу. Видимо, психика адаптируется к предлагаемым условиям. А может быть всё дело в том, что я для себя многое решила.
– Ты по дороге потерял, – произношу вслух, Руслан хмурится сильнее. Потом понимает: это я о телефоне.
– В машине нет. Где по дороге?
– Там, где тебя подстрелили, к примеру.
Челюсти сжимаются. Ну хочешь злиться – злись. Чувствуешь, что вру? Ну докажи…
Телефон ты не найдешь. Я выключила его и спрятала в лесу. Не поверишь... В дупле у белки.
Когда воспользуюсь..? Скоро. Скоро.
Глава 8
Лолита
Именно этот день для побега я выбрала просто так. Проснулась с мыслью, что пришла пора.
В телефоне с каждым днем всё меньше заряда. Я откладываю неизбежность без уважительных на то причин.
Страшно ли мне? Очень.
И даже не знаю, чего боюсь больше: реакции Руслана (которую не увижу, если всё получится), или жизни после щедро предоставленной мне паузы.
Она больше не будет сахарной, я не занимаюсь самообманом. Но насколько сложной? Вот вопрос.
Как посмотрю в глаза маме. Как скажу ей, что буду рожать от него. Если там всё хорошо, конечно. Наверное, чуть ли не главный аргумент в пользу побега, это потребность попасть к врачу.
Всё утро я веду себя обычно, чтобы Руслан ничего не заподозрил.
Он продолжает восстанавливаться. К ране меня не подпускает, но однажды я мельком видела, что она, кажется, уже затянулась. Розовая кожа сильно контрастирует с зачерненным татуировками боком. Наверное, потом он и этот шрам тоже чем-то забьет.
Переживет злость из-за того, что я обманула. Наплюет и вернется к изначальному плану, в котором точно не было меня.
Обычно он уезжает, не то, что не прощаясь, а даже не взглянув, но сегодня всё как-то необычно.
Я пропускаю приближение, стоя у окна на кухне.
Запоздало чувствую жар спиной. Слышу, как Руслан прокашливается.
Дернувшись, оборачиваюсь. Отступить бы – да за спиной теперь окно. А его взгляд с высоты ныряет внутрь.
– Я хочу извиниться, – слышу и тоже лечу в пропасть. Не верю ушам. А ещё не хочу разговаривать... Так. Не сегодня, пожалуйста. Не качай меня.
Я моргаю. Он не отступает. Смотрит спокойно. Вынимает душу.
Не дожидается от меня даже вполне закономерного: за что?
– Ты хотела помочь. Я был грубым.
– Был. – Мне стоило бы сдержаться, но я не смогла. А губы Руслана вздрагивают. Это ни черта для нас не значит, но внутри отзывается, усиливая мой жестокий моральный диссонанс.
– Когда все плохо, я привык быть один.
Это не призыв его пожалеть. Мне кажется, я даже чувствую, что проговаривать такие простые слова ему сейчас сложно. Смотрю на мужской рот. Красивый изгиб не слишком полных губ.
– Насколько сейчас всё плохо? – Возвращаюсь к глазам.
– На максимум, Лолита.
Он уже не про свое ранение. Он в целом про ситуацию. Ну что ж…
Я закрываю глаза и киваю. Значит, мое решение правильное.
– Удачи тебе. Что бы ты ни делал…
Точно так же, как он не приходит ко мне прощаться, я не напутствую ему словами.
Обычно.
Сегодня – впервые. Он оглядывается и сужает глаза, но я уверена, что ничего в них не считает. А это – мое напоследок. Как он меня трахал в туалете клуба, я напоследок желаю ему удачи.
Разлюбить и искренне возненавидеть сложнее, чем мне хотелось бы. Равнодушие, к сожалению, тоже ещё не наступило.
Просто теперь наши дороги точно разошлись.
Он уходит обычным маршрутом. Я собираю необходимый, как кажется, минимум. Долго сижу над пустым листом бумаги. Хочу оставить какую-то записку. А потом думаю: тупо. Меня шатает между обвинениями, оправданиями, желанием стребовать ответы и причинить такую же боль, как он причинил мне. Но потом отпускает и хочется просто плакать.
Днем сбегать мне страшно, я дожидаюсь сумерек и иду по знакомому маршруту.
Пальцы дрожат, но я всё равно включаю его телефон и набираю нужный мне номер. Гудок… Гудок… Гудок.
Шелест и трубку берут.
– Алло.
Я не узнаю голос с той стороны, но и не должна. Он звучит холодно и резко. Очень сложно победить порыв скинуть. Я вдыхаю лесную влагу через нос и запрещаю себе пасовать.
– Код: белая лилия.
После паузы слышу вопросительное:
– Ситуация?
– Дышу. Подхватите.
Я всегда относилась к этому шифру с раздражением и глаза закатывала, когда Олег заставлял повторять. Теперь от того, вспомню ли я всё правильно, зависит моя жизнь.
– Где свет? – это вопрос, знаю ли я, где нахожусь.
– Я без маяка.
Секунда… Две… Три. Дальше – прокашливание.
– Понял вас, Лолита Александровна. Геоданные раздать можете?
– Да.
– Мы вас заберем.
***
Мне нужно дойти до трассы и спрятаться. Когда люди Яровея будет рядом – меня снова наберут. Я уже знаю, какой будет машина. Какой там будет шифр – тоже.
Я отдаю себе отчет, что забрать меня – это не минутное дело. Они, скорее всего, как и все думали, что я разбилась на машине с Расулом.
Глава 9
Лолита
В машине гудит печка, но все равно пахнет лесом, влагой, моим страхом и дикой злостью Руслана.
Он молчит, а я то и дело готовлюсь увидеть в зеркале заднего вида вспышки догоняющих нас фар.
Этой ночью всё снова перевернулось с ног на голову. Я своими руками взяла и всё перевернула.
Слышу сдавленное:
– Сука, – машина резко виляет, я пугаюсь, хватаюсь за ручку и смотрю на Руслана. Он снова будто бы меня не замечает. Пальцы с силой вжаты в руль. Концентрация на дороге – максимальная. Мой взгляд опускается ниже и сердце замирает.
По темно-серому мужскому гольфу расползается влажное пятно.
Швы разошлись.
– У тебя кровь. Я могу…
Я могу заткнуться и исчезнуть. Читаю это во взгляде, который хлестнул по лицу плеткой.
– Молчи, пока я не скажу говорить, хорошо? Иначе правда убью.
Чтобы убить меня – достаточно было там оставить. Он не стал. Но я не спорю, а послушно закрываю рот.
Я почти шагнула дурной ногой с обрыва, он дернул за капюшон назад. Зачем? Не знаю. И спрашивать нельзя.
Не пережитый до сих пор страх мешается с виной и обидой. Я подтягиваю ноги на кресло прямо в грязной обуви. Обнимаю колени руками и утыкаюсь в них лбом. Хочу продышаться, но не могу. Слезы душат. Рвутся из горла и побеждают.
Я так лелеяла веру в то, что украденный у Руслана телефон станет залогом безболезненного выхода из всей этой истории. Хотела сбежать от него и совсем отключила мозг. Сделала только хуже. Себе. Ему.
Он не пытается утешать. Я для него – огромная проблема. Я для всех проблема. В эту секунду кажется, что выхода из моей ситуации уже нет.
Я поняла, какую ошибку совершила, только увидев приехавших за мной людей. От них несло смертью. Лично моей. Что было бы дальше… Мутит от мысли.
Шмыгаю носом и снова поворачиваю голову к Руслану:
– Тебе надо кровь остановить…
– Мне достаточно, чтобы ты хуйни не делала. Веришь?
Сейчас – да. Получив очередной грубый отказ от помощи, отворачиваюсь к окну.
Мы несемся по пустой дороге в неизвестном мне направлении. Я время от времени смотрю вниз – ткань липнет к плоскому животу, но пятно больше, вроде бы, не становится. Ему наверняка больно. Вряд ли страшно, но определенно очень зло. А где-то там, в нашем лесу, они, наверное, уже обыскали дом и многое поняли из того, что понять не должны были.
Он меня для всех убил, а я себя оживила. Дура.
Руслан въезжает в очередной неизвестный мне маленький городок. В прошлой жизни я любила путешествовать в Ниццу, Монаково, Дубай, на Тенерифе, а теперь плотно изучаю депрессивную провинцию.
Вслед за ним захожу в старый подъезд и поднимаюсь на пятый этаж пешком. Совершенно спокойно, даже как-то безразлично, слежу, как работает отмычками. Десять секунд и очевидно чужая квартира вскрыта.
Внутри – голые стены и незаконченный кем-то ремонт. Руслан не разувается. Закрыв дверь, сразу проходит вглубь. Не щелкает выключателями. Не приглашает за собой, но я все равно иду.
Посреди дальней комнаты стоит одинокая большая кровать. Над ней тускло горит лампочка. Ремонта нет, но шторы – да.
Руслан задергивает их и делает несколько кругов по комнате. Я чувствую себя нашкодившей и провинившейся, только речь не о безобидной глупости, а огромной-огромной проблеме.
Он тормозит, разворачивается и в три шага возвращается ко мне. Грубо сжимает пальцами подбородок и запрокидывает голову до ноющего чувства в шее.
Глазами расстреливает. И я даже не могу сказать, что неправ.
– Кому ты звонила и что сказала? – Он не начинает обвинять в том, что спиздила телефон. Допытываться, как. Это всё и так понятно. А я не вижу никакого смысла просить за это прощения.
Прежде, чем отвечу, набираю в легкие воздух, а он подзатыльником отвешивает:
– Соврешь хоть словом – вышвырну на улицу. Ебись сама, как хочешь. Хочешь с ними? На здоровье.
Я мотаю головой, а по телу прокатывается сильная дрожь. Страх подступает приступом рыданий к горлу. С ними я не хочу. Мужские пальцы на секунду ослабевают. В затянувшихся грозовыми тучами синих глазах я ловлю просвет, но на жалость давить нет никакого смысла. Да и мерзко.
– У меня были контакты на случай, если я попаду в сложную ситуацию, а Яровей не сможет помочь. Я ими воспользовалась.
Признаюсь честно. Принимаю своим наказанием, как темнеет лицо Руслана. В нем отчетливо читается желание, как минимум, нахуй меня послать. Как максимум – правда вышвырнуть.
Он сужает глаза. Сам скорее всего не замечает, как сильно сжимает мой подбородок.
– У нас с тобой не получается. Я не хочу быть обязанной человеку, который всех нас…
Не договариваю.
Руслан стряхивает руку и отходит. Выдыхает шумно и долго. Делает ещё один круг по комнате, после которого возвращается и, сжав плечи, сильно встряхивает. Я не сопротивляюсь ничему.
***
Для него это, наверное, сложно, но Руслан идет на в его глазах глупую, а в моих – жизненно важную уступку и позволяет посмотреть на рану.
В реальности всё намного лучше, чем рисовало воображение: сухая корка по краям треснула, порозовевшая кожа припухла, но кровь не хлещет фонтаном, а набухает редкими каплями.
Для дезинфекции я использую найденную на кухне запечатанную бутылку водки. Сижу на кровати, сосредоточенно смотря на мужской бок, трогаю его пальцами, не задевая воспаленный участок.
– Сильно больно? – Спрашиваю, поднимая взгляд. Руслан всё это время смотрит вниз неотрывно. Когда встречаемся глазами – не уводит свои.
После вспышки агрессии в его Тихом океане неподражаемое спокойствие. Мне кажется, так жить способен только человек смирившийся с тем, что в любую секунду может умереть.
Мне тоже, наверное, стоит с этим смириться, но пока что по коже бегут мурашки. От мыслей или от взгляда, от близости или от чувства догоняющего нас преследования? Неясно.
– Терпимо. – Руслан смаргивает, но глаза не отводит. Я тоже слишком долго, но потом возвращаюсь к ране, дав себе мысленный подзатыльник.
– Главное, чтобы не было внутреннего кровотечения. – И сама не знаю, кому это сообщаю, а пальцы тем временем неуклюже имитируют работу начинающей медсестры. Я заклеиваю рану. Руслан не делает замечаний, но мы оба продолжаем отлично понимать: для него происходящее бессмысленно. Это мне зачем-то нужно сыграть в заботу.
– Кровотечения нет. – Его ответ вроде бы ожидаем, но застает врасплох, я смотрю вверх. – Ты заехала мне локтем в бок, когда падала. – Грудную клетку и щеки обжигает стыд. Я даже помню этот момент и резкое "сука".
– Извини. – Моргаю и продолжаю на него смотреть.
– На мне заживает быстро.
Кивнув, возвращаюсь к своей работе по татуированному торсу.
– Ладно. Хватит.
Руслан выдыхает, я тут же одергиваю руки. Он делает шаг назад, мои ладони ложатся на край кровати, но под ними всё ещё очень-очень горячо.
Слежу, как Руслан тянется за перепачканным кровью гольфом, надевает его, но не уходит, как я ждала, а шагает уже вперед и присаживается у моих ног.
Это… Неожиданно. Почему-то сильно впечатляет до нахлынувшего желания просто плакать.
Я ловлю его взгляд и пытаюсь продышать приступ паники носом. Меня всё сейчас жутко ранит. Опасность. Слова про Яровея. Я не хотела знать всю оставшуюся жизнь, что он был убийцей.
– Давай спокойно поговорим?
Киваю, прекрасно зная, что и спокойно он может сделать очень больно.
Задерживаю глаза закрытыми, бессмысленно выигрывая себе хотя бы несколько секунд, но Руслан трогает мой подбородок и я послушно их открываю.
– Я не хотела тебе зла. Я пыталась избавить тебя от себя и себя от тебя.
– Это было плохое решение.
Да, я уже поняла.
– Как ты взломала телефон?
– Угадала пароль. С первого... Раза.
Взгляд Руслана блуждает по моему лицу, а мой скатывается с глаз на губы. Не потому, что я хочу их почувствовать, просто в глаза смотреть попеременно зло, страшно и больно.
– Почему ты вернулся?
– Следил за трафиком. И чувствовал, что ты пиздишь.
Киваю. Ужасно, как хорошо мы друг друга изучили.
– Лолита, – зовет. Я продолжаю смотреть на его подбородок. – У твоего отца было много врагов. Не знаю, слышала ли ты про Развала?
Мотаю головой. Может мне и стоило бы о нем слушать, но все эти годы я с радостью абстрагировалась от информации, которая может заставить всерьез думать, за чей счет я живу свою охуенную жизнь.
Я слабачка? Конечно. А дальше что? Меня за это убить нужно?
– Развалин Марк Абрамович.
Теперь киваю. Да, это имя я слышала.
– Одно из последних страшных дел, которые позволил себе Яровей, было связано с его семьей. Его люди выкрали племянницу Развала. Мучили её. Насиловали. Это все записывали на камеру. Записями принудили Развала отдать Яровею землю под Виктория-Плаза.
Внутри что-то трескается и осыпается крошкой. Это больнее, чем всё, что было до.
Я замираю и продолжаю смотреть, но несколько секунд ничего не вижу. Не ставлю под сомнения слова Руслана, но и боль притупить не могу. Дышать нужно, да?
И в таком мире тебе тоже нужно дышать, Ло.
– Теперь Яровея нет, но есть ты. И есть желание Развала мстить. Он хочет порешить жену и дочку, пока вы без защиты. Виктория в безопасности. А ты – нет. Кроме прочего, подельники твоего отчима ищут общак. Все дороги ведут к тебе. Спасти тебя могла только смерть.
И ты мне её подарил, а я себя для всех оживила.
– А ты чего хочешь? – Шепчу, силой заставляя себя всё же посмотреть ему в глаза. Мы же искренне говорим? Кажется, я готова услышать его цену. У всего она есть. Зачем ему меня спасать?
Глава 10
Лолита
Я просыпаюсь из-за того, что по щеке ползет луч солнца. Щекочет ресницы, кожу и значит одно: мы пережили ночь.
Тело ватное после нелогично глубокого сна. Мозг – удивительно отдохнувший.
Запоздало осознав, что луч не сотрется со щеки, прячу руку обратно под теплое одеяло и медленно разлепляю ресницы.
Надо мной – все тот же потолок со свисающей лампочкой.
Мне не нужно смотреть, чтобы знать: Руслан рядом. Я чувствую это всегда: и сквозь сон, и сквозь бред. Сквозь ненависть, отчаянье, неверие. И сейчас тоже, только внутри при этом поразительно спокойно.
Переворачиваюсь на бок и пробегаюсь взглядом по его стороне кровати.
Руслан лежит, вытянувшись на матрасе. Без сомнений, знает, что я проснулась, но не спешит смотреть в ответ.
Между нами – заряженный пистолет и нулевое напряжение. Его пальцы расслабленно сцеплены замком под грудью. Взгляд устремлен вверх. Если бы не открытые глаза, по размеренному дыханию и медленному движению грудной клетки можно было подумать, что он спит.
Хочу поздороваться, но картина завораживает и не дает ни вдохнуть, ни пошевелиться.
Вокруг – жестокий мир, наполненный ужасными поступками, а я обретаю гармонию, изучая красивый профиль будущего отца своего ребенка.
Я даже не знаю, какой он для других людей. Такой же необычно-притягательный, или это мой личный баг? Я ни с кем и никогда его не обсуждала. Только с друзьями, которых он очаровал так же профессионально, как меня.
Боль из-за его предательства никуда не делась, но сегодня я думаю об этом намного спокойнее.
Медлю, боясь разрушить хрупкую идиллию, а Руслан не боится ничего: ни умереть, ни жить. Поворачивается на бок и смотрит на меня в упор. Я считываю его настроение за долю секунды. Сегодня – штиль.
Губы двигаются, а голос с легкой хрипотцой обволакивает меня тихим:
– Привет.
– Привет. Ты спал?
– Немного.
– А я хорошо.
– Я рад.
Разговор звучит вкрадчиво. Без иронии, пауз и двузначностей. Мы замолкаем, но диалог продолжается. Руслан открыто смотрит в глаза, а мне совсем не хочется бороться, колоть или сбегать.
– Давай ещё раз, Лолита. Заново.
– Давай. – Я легко принимаю его предложение. Абсолютная неопределенность будущего делает меня очень стабильной и устойчивой.
– Тебе угрожает смертельная опасность. Доверять тем, кому ты привыкла доверять, уже нельзя. Себе я доверять не прошу, но положиться – да. Придется, чтобы выжить. Я не враг.
– Но и не друг.
После секундных раздумий Руслан ведет вниз подбородком. Да. Всё так.
Когда мы зашли в квартиру – здесь было холодно и пусто, а сейчас воздух пахнет не сыростью, а уютной надеждой.
– Что нужно делать? – Он не видит, а я невзначай трогаю живот. Как бы глажу, хотя там пока вряд ли кто-то это чувствует.
– Твои поддельные документы почти готовы. Долго делали, но пообещали завтра. Ты немного… Поторопилась.
– Извини ещё раз.
Это уже лишнее: что сделано, то сделано. В конце концов, хуже попыткой побега в первую очередь я сделала себе же, но Руслан все равно кивает. Он сегодня тоже другой.
– Тебе нужно выехать. – Такое ожидаемое заключение сильно бьет по нервам. Страх возвращается. Воображение рисует сразу миллион упаднических "вдруг". – Чем быстрее тем лучше. Здесь ты уже не затеряешься. Там… Возможно.
Он не гарантирует. Даже не обещает. Просто… Готов постараться.
– А тебе?
– И мне. – Комкаю ткань своей кофты из-за волнения, а потом резко отпускаю. Очень боялась услышать «нет, ты сама».
Сама я точно не смогу.
– Зачем тебе это? – Повторяю вопрос, на который вчера он не ответил. Мне важно знать цену до того, как соглашусь. И до того, как он узнает о нас больше.
Если раньше подобный диалог априори был обречен на вспышку взаимных колкостей, сегодня иначе просто всё.
Руслан сохраняет спокойствие, но и отстраненности я больше не чувствую.
Между нами нет стены. Только заряженный пистолет.
– Зачем ты тратишь время на меня? Я должна буду что-то отдать? Общак? Я не знаю, что это и где.
Он закрывает глаза. После короткой задержки – мотает головой. Этот заурядный жест разбивает мне сердце.
– Нет. Я хочу тебе помочь. – Слова звучат искренне, но чтобы вытолкнуть их – ему нужны силы. А мне нужны силы, чтобы поверить. Сжимаю губы.
Такие, как он, не умеют ни чувствовать, ни о чувствах говорить. Чувства между нами и невозможны, допытываться не надо, но я не могу удержаться. Пусть считает дурой, мне пофиг. Я повторяю:
– Зачем тебе мне помогать?
– Потому что я перед тобой виноват, а ты – ни в чем.
***
Руслан очень доходчиво и детально объяснил, как я должна вести себя, проходя паспортный контроль и садясь в самолет. Мои новые документы выписаны на имя, которое кажется абсолютно чужим и которое можно забыть уже через двадцать минут после приземления. Но это – неважные мелочи.
Важно отсюда выбраться.
Я играю легкость и улыбаюсь бортпроводнице, протягивая паспорт и посадочный талон. Очень сложно не оглянуться и не попытаться найти взглядом Руслана, который улетает тоже сегодня, но немного позже и с другого гейта.
Вместе сбегать из ловушки нам нельзя. Ни на камерах светиться, ни числиться в истории полетов. И он, и я летим с пересадками.
Алгоритм моих действий расписан до мельчей и звучит настолько же надежно, как швейцарские часы, но паника всё равно подступает волнами.
Каждый этап прохожу, как решающий.
Дорога в аэропорт. Проверка безопасности. Паспортный контроль. Посадка в самолет.
Я занимаю свое место в бизнес-классе и пытаюсь справиться с очередным приступом сбившегося дыхания, закрыв глаза.
На очереди – взлет.
Моим соседом становится улыбчивый молодой иностранец. Он не против познакомиться и даже пообщаться, но когда самолет отрывается от земли, мне приходится прятать от него выступившие слезы страха вперемешку с облегчением.
На секунду кажется, что я оторвалась от потенциальных убийц, которых даже в лицо не знаю. Но эйфорию обрывает новый поток тревожных мыслей уже над облаками.
Паника накатывает и отпускает. Посещавший уборную слишком часто мужчина лет пятидесяти кажется подозрительным.
Я остро реагирую на звуки, отказываюсь от ледяного просекко, вкусной еды и болтовни с соседом. Совсем не могу спать.
В голове рисуются сценарии будущего, в котором план Руслана не сработал. Например, со мной сейчас летит кто-то из убийц. Или убийцы встретят меня уже в первом аэропорту. Или самолет посадят экстренно, потому что на его борту заложена взрывчатка, но вместо взрывчатки найдут меня.
В свой самолет мог не сесть Руслан. Ему могли навредить. А ещё он сам мог меня обмануть. Выдворить и остаться там.
Меня снова накрывает отчаянье, с которым приходится справляться, сжимая ручки кресла и пялясь в иллюминатор.
Перелет с двумя пересадками длится в общей сложности восемь часов. Последний самолет выпускает шасси и пружинит колесами о свежезалитый асфальт идеально гладкой взлетки. Кто-то в хвосте неуместно хлопает, но во мне даже иронии из прошлой жизни не осталось.
Я спускаюсь по трапу в числе первых, получаю штамп в поддельном паспорте и безразлично миную ленту выдачи багажа.
Багажа у меня нет. Только вновь и вновь накатывающий страх.
Я помню, что должна делать дальше, но даже воздух для меня звенит тревогой. Вокруг – много иностранных языков и разных-разных людей. Тут легче затеряться. Всё по плану. Уже вечером я сожгу поддельные документы и Руслан даст мне другие, но прежде мы должны встретиться.
Я иду к зоне прибытия, вглядываясь в загоревшие лица. Если верить табло – самолет Руслана сел на полчаса раньше, чем мой. А он был там? Или бросил меня на полпути?
Писк в моих ушах никак не связан с перепадами давления, и с каждой секундой усиливается. Я несколько раз сталкиваюсь с людьми из-за спешки и невнимательности.
От шага к шагу все сильнее боюсь. В грудной клетке больно и тесно из-за скорости сердцебиения. Звон в ушах достигает пика.
Аэропорт выплевывает меня в просторный холл и я жадно кручу головой, но его не вижу. Под коленками разливается слабость от мысли, что он бросил меня на растерзание.
Тянусь ко рту, но всхлип сбивает рухнувшее с высоты птичьего полета сердце. Я нахожу его и глохну.
Быстрым шагом иду навстречу и мне плевать, как смотрюсь со стороны или выгляжу в его глазах. Мне просто надо…
Врезаюсь в твердое мужское тело и обнимаю, насколько хватает рук. Жмусь лбом в грудь. Делаю вдох за вдохом, отравляя себя заново им. Жмурюсь, позволяя слезам собраться на ресницах, а губам дрожать. Я не сильная. Не смелая. Не гордая. Мне просто было чертовски страшно без него.
После заминки меня тоже обхватывают руки. Я не в состоянии себя контролировать. Думаю, он понимает.
Склонившись, говорит:
– Тихо, Лол. Тихо. Ты справилась. – Это тоже не о наших нынешних отношениях, но я плачу и киваю, а он целует меня в висок.
Глава 11
Лолита
Моя спонтанная, слишком ярко проявленная уязвимость оставляет после себя привкус горечи и ощущение неловкости.
Я стараюсь как можно быстрее взять себя в руки, стереть слезы. Чувствую, что Руслану без лишних эмоций взаимодействовать со мной легче.
Молча следую за своим спасителем прочь из аэропорта. Мы убегали из промерзшего, влажного февраля, а ворвались в мягкую атлантическую весну: воздух тёплый, солёный, с ароматом апельсинов и гибискусов.
Я не задаю Руслану лишних (да и вообще никаких) вопросов, а он опять же не спешит передо мной отчитываться о своих действиях. Мы расслабляемся и снова отдаляемся.
Это… Логично. А ещё неизбежно и для меня – безопасно. Но кроме прочего, ещё и по-стыдному больно.
Руслан делает короткий звонок и почти сразу у его ног резковато тормозит машина. Манера водителя неуловимо напоминает мне манеру Расула.
Я успеваю даже подумать, что за рулем он – такой же черноволосый, слегка кучерявый и нос с горбинкой. Перспектива вернуться назад в ту же игру пробегается по коже мурашками, но Руслан открывает для меня дверь и я быстро сажусь.
Водитель оглядывается и подмигивает, не здороваясь. Не знает, что у меня при этом сердце бьется аномально быстро.
Но нет, это не Расул, просто смуглый парень похожего типажа. А мне пора перестать думать, что любой человек может в любой же момент ожить. Расул. Яровей. Борис. Их всех нет. Это реальность, а не страшный сон с перспективой счастливого пробуждения.
Как только дверь хлопает с другой стороны, водитель стартует, заставляя нас с Русланом вжаться в спинки кресел.
Руслан смотрит на меня коротко и командует:
– Пристегнись.
Сам тоже пристегивается.
Это даже забавно: преступник, владелец поддельных документов, убегающий от преследования других таких же, четко следует правилам дорожного движения.
Только вслух сыронизировать я не успеваю и хорошо. С опозданием доходит: привлекать лишнее внимание нам по-прежнему нельзя.
С ещё большим опозданием меня окатывает новый стыд: а сколько легкомысленных глупостей, слишком далеких от реальной жизни, чтобы считать их очаровательными, я писала ему в нашем удаленном навечно диалоге? Как сложно ему было относиться ко мне снисходительно и играть увлеченность «дура-дурой»?
Как зло ему, наверное, до сих с ней таскаться.
Водитель спрашивает что-то у Руслана, но не на английском (как я немного ожидала), а на португальском языке. И я разбиваюсь об очередную грань личности человека, которого готова была выпить до дна, но совершенно не знаю.
Вместо логичного «ай доунт андерстенд» Руслан отвечает внятно и бегло.
Парень, который провел детство с непутевой матерью, прогуливал школу и вряд ли заморачивался получением аттестата, участвовал в боях без правил и работал шестеркой в банде, досконально владеет иностранными языками.
Это круто, но в груди почему-то снова ноет.
Я и сама не замечаю, как внимательно на него смотрю. Руслан долго – вниз. В свой телефон. А потом ему надоедает слежка, он поворачивает голову, подбородком кивает. Мол, что?
Поверить сложно, что в последние дни мы с ним много разговаривали. Было снято негласное табу на глупые вопросы мажорки. Я задала кучу. Теперь чувствую – это снова неуместно. И всё равно не сдерживаюсь:
– Ты много языков знаешь?
Куда логичнее было бы спросить, куда мы едем. Что будет дальше. Но я смотрю в голубые глаза и жду ответа на ненужный и неважный вопрос.
– Спрашиваешь на случай, если снова нужно будет взломать телефон? – В мире сладкого самообмана и веры в то, что я его хотя бы немного знаю, это одна из острых шуток, произнесенная с серьезным лицом. Но в том мире я чуть не умерла и самообманом заниматься больше не хочу.
Я не враг.
Но и не друг.
Это важно помнить всегда.
– Я покончила со взломами.
Смаргиваю и заставляю себя ровно дышать. Руслан, мне кажется, мрачнеет. Я увожу взгляд, он кивает.
– Вот и хорошо. Отдыхай.
Он так и не отвечает на мой вопрос, но я не злюсь, а слушаюсь.
Отворачиваюсь к окну и, сжав ручку двери, пытаюсь привыкнуть к пейзажу за окном. После холода, серости, сырости и безысходности леса, кожу греет ласковое солнце. Машина мчит по трассе вдоль Атлантики: справа мелькают белые домики с черепичными крышами, слева в просветах между зданиями я вижу океан.
А наши с Русланом отношения возвращаются на исходные, в которых я – обуза. Мое любопытство обременяет. Общение сводится к минимуму. Но так нам обоим правда лучше.
Я не пытаюсь выведать ни куда мы едем, ни что будет дальше. Окончательно принимаю правила Руслана, согласно которым он сам решает, когда и что мне сообщать.
Они с водителем перебрасываются ещё парой фраз. Кажется, даже шутят о чем-то – черноволосый парень кивает на меня и улыбается, Руслан отвечает что... Да и пофиг.
Воздух здесь пахнет нагретым асфальтом и океанским пыльно-соленым ветром. Во дворе, среди белых стен и пальм, ярко горят гибискусы и крошечные лимонные деревья.
– Лола, – дергаю головой в ответ на первый же оклик и быстро подхожу к Руслану. Очень ярко чувствую себя выдрессированной болонкой. И это не имеет ничего общего с острой иронией из тех времен, когда я гордилась своим умением заставить волка исполнить команду зайка.
Все происходящее – правдиво, горько, но жизненно необходимо.
Руслан достает из багажника чужой машины сумку. В моем горле застревает лишнее: «что в ней?». Узнаю, если это мое дело.
А пока я дергаю головой ещё раз в ответ на ломанное:
– Жду, шеф, – уже на английском.
Руслан не оглядывается, направляясь к двери в одно из парадных.
Мы с ним молча ждем лифт. Я пытаюсь не паниковать и не накручивать себя, но это сложно: я миллион раз была заграницей, но ни разу не чувствовала себя настолько беспомощно-чужой. Потерянной. Запутанной.
Смотрю в створки, пока лифт поднимается на пятый этаж. Мне очень хочется, чтобы здесь ко мне не вернулся тот лютый страх, но почва под ногами снова становится сыпучей...
По предплечьям бегут мурашки, когда воздух разрезает запоздалый ответ на утративший актуальность вопрос.
– Я знаю пять языков. Не свободно. Сносно. – Поворачиваю голову и смотрю Руслану в глаза. Он тоже смотрит в мои. А читает что? Растерянность и тупость? Ответить нечего. Киваю. – Это плохая привычка задавать личные вопросы при посторонних людях, Лолита.
Киваю ещё раз, уводя глаза вниз. Хорошо. Я поняла. Тут вроде бы посторонних нет... И я позволяю себе огромную слабость:
– Ты не знаешь, с мамой всё хорошо?
Считаю секунды и готовлюсь достойно принять молчание.
Кабина дергается и тормозит. Руслан отталкивается от поручня сзади и обходит меня.
– Насколько я знаю, да.
Своим ответом он на целую секунду снимает с моей груди камень. Но на искреннее:
– Спасибо, – никак не отвечает.
Идет по длинному коридору с сумкой в руках и уверенностью, что если я хочу жить – буду следовать. Не ошибается.
Не достает ключи и не тянется за отмычкой.
Я замедляюсь и как-то ошарашенно даже слежу, как татуированная рука тянется к звонку и нажимает на него. Сначала раз. Потом ещё и ещё.
Мы приехали не в пустую квартиру, а к кому-то... В гости? Я успеваю перебрать в голове миллион вариантов, но самым ярким рисуется тот, где я встречаюсь с мамой.
Волнение вперемешку с надеждой несется по горлу вверх и должно вырваться всхлипом, как только я её увижу.
Кажется, на этом всё плохое в жизни кончится. Я успеваю поверить и даже прослезиться, но замок щелкает, дверь толкают изнутри и я вижу женщину, с которой однажды мы уже встречались.
Это было после нашего с Русланом расставания, но до того, как мы зачали ребенка. Яровей тогда устраивал ярмарку тщеславия в столичном оперном. Руслан ещё гениально играл его ближайшего соратника. Под руку привел женщину, о красоте которой потом судачили месяц.
Никто не знал, кто она и откуда взялась, но уверены все были в одном: ни один мужчина не откажется от внимания такой. Ни один не откажется, а выбрала она моего Незнакомца.
И сейчас тоже смотрит в мои голубые глаза. Съезжает по моим щетинистым щекам и возвращается по ровному носу. Выдыхает шумно, расплываясь в убийственно-мягкой улыбке.
Руслан забрасывает сумку через порог в квартиру, а женские руки оплетают шею с выступающими из-под воротника поло чернильными пиками.
Стоит ли уточнять, что я в этот момент, без оснований и веских на то причин, почему-то вдруг умираю?
_________________________
На книгу открыта подписка, для первых покупателей действует скидка! До 23.11 книгу можно купить по мин цене!
Покупайте сейчас и читайте в любое удобное время!❤️