Мужчина степенно прохаживается вдоль длинного стола с закусками. Черный костюм, черная рубашка, небрежно уложенные, чуть вьющиеся темные волосы с благородной проседью, придающей ему особенный шарм, легкая полуулыбка и руки в карманах идеально сидящих брюк. Вряд ли ему больше сорока, цвет волос скорее обусловлен генетической предрасположенностью, чем возрастом. И он хорош. Нет, не так. Это зеленоглазый мужчина дьявольски привлекателен. Но его присутствие тревожит меня не поэтому.
Мы его не приглашали.
На его пальце нет обручального кольца, он держится обособленно и сколько я не смотрю, никак не могу понять, с кем он пришел.
– Сестричка, ты его сейчас слопаешь, – жеманно хихикает Ева. К счастью, мне на ухо, а не во всеуслышание.
– Я его где-то видела, – продолжаю приватный разговор, проигнорировав шпильку. – Раньше. Не могу вспомнить где.
– Тогда это был не он, – весело фыркает сестра. – Такого не забудешь.
– С кем он пришел?
– Ты мне скажи, не я за ним слежу, – потешается сестра.
– Я не слежу, а пытаюсь понять, кто он и что забыл на моей свадьбе, – шиплю, начав раздражаться.
– О чем шепчетесь? – подкатывает к нам Влад, мой вот уже пару часов как муж.
– Мне понравился один мужчина, – кокетливо заявляет Ева. – Познакомишь? Ульяна его не знает.
– Показывай, – ухмыляется Влад.
На пару с сестрой ищем взглядами незнакомца, но он словно испарился. И почему-то этот факт заставляет меня нервничать еще сильнее.
– Может, на улицу вышел? – растерянно бормочет Ева. – Странно… Пару секунд назад он стоял у стола. Видел его? Широкоплечий красавец, весь в черном.
– Весь в черном? – удивляется Влад. – На свадьбе? Этому столику больше не наливать.
– Ха-ха, – кривляется сестрица и вновь озирается. – Странно, – повторяет задумчиво.
– Вышел и вышел, – бурчу недовольно, пытаясь избавиться от звенящей в груди тревоги. – Когда уже начало? Где ведущий? Топчемся как стадо с этим фуршетом.
– Не психуй, сейчас найду, – посмеивается муж и целует меня в щеку. – И всем все нравится.
– Кстати, да, – замечает сестрица, когда Влад отходит. – Закуски высший пилотаж, я уже все попробовала. И шампанское не кислятина, вполне себе. Выдыхай уже. А этот… может, он вообще работал? Проверял, как тут все.
– Может, – соглашаюсь, чтобы закрыть тему.
Какое-то время возвращаюсь к нему мысленно. Бессмысленно напрягаю память, шарю взглядом по гостям. Затем ведущий приглашает всех пройти в банкетный зал и, оказавшись рядом с мужем и в центре внимания, я наконец-то отвлекаюсь от мыслей о незнакомце. Позволяю себе пару бокалов шампанского и много танцев, с удовольствием слушаю поздравления и участвую в заранее утвержденных конкурсах. Наслаждаюсь вечером и своим новым статусом.
Ближе к концу мероприятия Влад выходит освежиться на улицу с друзьями, я остаюсь за столом и украдкой заглядываю в телефон, сверяясь со временем. Этот прекрасный день выжал из меня все силы, и, по-честному, будь у меня выбор, я немедленно бы вызвала такси и отправилась домой. Но, торт. Кондитерское безумие в пять ярусов, украшенное живыми цветами.
Вообще, цветы – главное украшение вечера. Все композиции я создавала собственноручно, их много и они роскошны. Будучи флористом, я не смогла делегировать эту часть подготовки, несмотря на то что Влад, в общем-то, парень не из бедных, и мы вполне могли себе это позволить.
Обвожу взглядом зал. Пьяные, несколько растерявшие человеческий облик гости на фоне хрусталя и ниспадающих водопадами цветочных композиций смотрятся диковато. В огромном банкетном зале собралось около ста человек, но в большинстве своем – это друзья, коллеги и родственники Влада. По сути, я пригласила лишь двоих – сестру и тетю Агату. Маму тоже звала, но она живет в Германии со своим Гансом (на самом деле мужчину зовут Элиас, я просто вредничаю) и у них никак не получилось вырваться. Чихуахуа чихнула, что ли. Не совсем поняла путанные объяснения мамы.
Я не обижаюсь на них. Мама у меня чисто номинально. Она героически выносила меня, рожала больше суток и на этом свой долг сочла полностью погашенным. Всю мою жизнь за мной ухаживала тетя Агата, родная сестра мамы. Она четыре раза была замужем, но своих детей иметь не могла, что и послужило причиной четырех разводов и горячего обожания нас с Евой.
С трудом обнаружив тетю среди присутствующих, огорчаюсь. Она стоит у самой стены, ближе к выходу, укрывшись за цветами. Иногда едва заметно морщится и шарит потерянным взглядом по предметам интерьера.
Не раздумывая, поднимаюсь и иду к ней.
– Ты чего тут? – спрашиваю кисло.
– Ах, Улечка, – завидев меня, улыбается и ласково касается моих запястий. – Все в порядке, милая.
– Непохоже, – вздыхаю.
– Нет-нет, все чудесно! – заверяет горячо. – Только… как будто дымом тянет. Не чувствуешь?
Принюхиваюсь, но ощущаю только тонкий аромат цветов, рядом с которыми мы стоим. Виновато улыбаюсь и немного развожу руками.
– Это все мой нос, – закатывает глаза тетя. Вообще-то, она парфюмер. Владеет собственным парфюмерным домом и создает уникальные ароматы на заказ. – Наверняка где-то на кухне подгорела крошка, – подшучивает над собой.
Натянуто хихикаю. Здесь нет кухни как таковой, всю еду готовят в ресторане поблизости, сюда лишь доставляют, но тревожить тетю еще сильнее не хочется: я в самом деле ничего не чувствую.
– Не обращай на меня внимания, – просит тетя.
– А на кого еще? – фыркаю. – Половины гостей я даже не знаю. Даже в лицо. Видела здесь мужчину? – решаюсь на вопрос, раз уж зашел разговор. – Такой, знаешь, весь в черном. Еве понравился.
– Ева неприхотлива, – удрученно вздыхает тетушка. Прослеживаю ее взгляд и нахожу сестру отжигающей на танцполе с другом Влада. Напрягаюсь сразу по нескольким пунктам. Во-первых, если его друг уже вернулся, то где сам Влад? Во-вторых, этот парень – кобель, каких свет не видывал. – А мужчину в черном помню, – продолжает разговор тетя. – Очень импозантный. Немного похож на моего второго мужа в лучшие годы, – добавляет кокетливо, а я невольно начинаю улыбаться.
Двенадцать дней, бо́льшую часть из которых мы с Владом должны были провести на морском побережье, испытывая блаженство в объятиях друг друга, стали самыми кошмарными в моей жизни. Как будто меня грубо столкнули с небес, я пролетела через дымку облаков и очутилась в аду. У пока еще моего мужа дела обстоят много хуже.
Нет, Влад не пострадал. Но мне его искренне жаль. Настолько, что, превозмогая презрение к нему, как к мужчине, я нахожу в себе силы на сострадание и поддержку, как к человеку. Его отец мертв, но виной тому не пожар. Мужчину задушили. Из туалета Влад тащил уже бездыханное тело, надеясь, что сможет откачать на улице. Более того, он попытался, не сразу заметив следы на шее отца. И это – чудовищно. Хотя, мое сочувствие наверняка еще выйдет мне боком.
– Ты сильно кашляешь во сне, – хриплым безжизненным голосом произносит Влад и переворачивается набок. – Нужно еще раз пройти обследование. И на этот раз в нормальной клинике, а не в той зачуханной больничке, в которую тебя привезли.
– Психосоматика, – отвечаю негромко. – Мне снился дым.
Влад пытается обнять меня, но я двигаюсь от него подальше благо габариты кровати позволяют.
– Ульян, сколько это будет продолжаться? – вздыхает муж.
Хороший вопрос. Мы до сих пор живем вместе. И это не мое горячее желание, а непонимание, куда мне перевезти свои вещи. В однушку к сестре или в двушку к тете, на шее которой мы и так сидели всю жизнь. Надо что-то решать, но последние дни выжали из меня все силы.
Вчера были похороны свекра. Влад держался, но когда поздно вечером мы вернулись к себе, дал волю чувствам. Не плакал, конечно, но был близок к этому. И когда он попросился в спальню, просто чтобы не быть эту ночь одному, я позволила. Разумеется, о близости между нами не может быть и речи, но после его вопроса закрадывается подозрение, что мою доброту он интерпретирует как-то иначе.
– Вернусь от следователя и начну собирать свои вещи, – ставлю перед фактом и поднимаюсь с постели.
– И куда ты пойдешь? На кухню к сестре, которая таскает в квартиру мужиков? Или к тетке, которая только-только выдохнула? – давит вопросами.
Изначально мы с сестрой жили у тети. Мама жилплощадью так и не обзавелась, всю жизнь прожила на съемных квартирах, которые снимали для нее любовники. К восемнадцатилетию каждой из нас тетя сумела купить по однокомнатной квартире. И я, наивная простушка, продала свою, чтобы вложиться в хоромы, которые покупал Влад. Это было необязательно, будущий муж скорее позволил мне, чтобы я чувствовала себя комфортнее и увереннее. Только теперь осознаю, как сглупила.
– Это не должно тебя волновать, – отвечаю скупо.
– Не надо делать из меня монстра, пожалуйста! – взрывается Влад. – Я нажрался, я облажался, но я не тот, кем ты пытаешься меня выставить!
– Я ни слова тебе не сказала, – отвечаю устало.
Черт, я только проснулась. Почему я уже уставшая? Отвратительное состояние. В голове будто теплый кисель вместо мозгов.
– Вот в этом и проблема, Ульяна! – уже откровенно орет муж. – Ты молчишь! Ты не обвиняешь меня, не обзываешь, не бьешь посуду! Тебе вообще плевать? Так ты хочешь прожить всю оставшуюся жизнь? Как соседи?
– Какую жизнь, о чем ты? – несказанно удивляюсь. – Я подала на развод, ты забыл?
– И ты его не получишь, – заявляет беспечно. – Не хочешь говорить с глазу на глаз, пойдем к семейному психологу.
– Мы не семья, Влад. И никогда уже ей не станем. Разговор окончен, мне нужно собираться.
– Разговор только начался! – бросает слова мне в спину, а я раздраженно хлопаю дверью в ванную комнату.
Отпуск закончился, завтра выходить на работу. И по-хорошему вещи нужно собирать уже сегодня. Даже представить не могу, как отреагирует сестра на мое появление на своем пороге с чемоданом. Ни ей, ни тете я так и не сказала, что фактически застукала Влада за изменой. Подумала, что убийства отца с него хватит. Ева бы точно не стала церемониться.
О моем позоре и унижении знает только следователь, которому я вывалила все, как на духу, не рискнув ничего утаивать. В том числе про зеленоглазого мужчину, показавшегося мне подозрительным. Как выяснилось часом позднее, напрасно.
– Поедем вместе, меня тоже вызвали, – бурчит Влад, когда я выхожу из ванной.
– Я не буду тебя ждать, мне к десяти, – отвечаю резко.
– Мне тоже к десяти, и я соберусь быстрее тебя, – ехидничает в отместку и так же, как и я, хлопает дверью.
Как мы до такого докатились? Чего ему не хватало? Жили, как в сказке. Полгода отношений, предложение, покупка жилья, переезд и планирование торжества. Романтика, подарки, милые прозвища. Огня не хватило? Страсти? Перчинки какой-то? Так тошно видеть его, обросшего щетиной, осунувшегося, нервного, подавленного. И от себя тошно. Чего жду? Почему до сих пор не съехала? Знаю же себя, не смогу простить.
– Я никогда тебя не прощу, – говорю с дрожащим от слез голоса, когда он выходит из ванной. Так и простояла, пока он умывался. – Ты стал для меня чужим, в ту же минуту.
Влад еще ниже опускает плечи. Смотрит на меня волком, загнанным в капкан. С перебитой лапой, без возможности освободиться. Не я заманила его в эту ловушку, помощи от меня он не дождется.
– Я люблю тебя, – произносит слова, от которых еще две недели назад сердце сладко екало, а теперь болезненно щемит. Морщусь и отворачиваюсь от него, а Влад настырно повторяет: – Люблю, Ульян.
– Ничего более лицемерного в жизни не слышала, – произношу с нескрываемым отвращением. – Мы опаздываем.
В машине и двух слов друг другу не говорим. Он прекрасно понимает, что любые его оправдания будут звучать нелепо. Мне же, кроме риторических вопросов и обвинений, и сказать нечего. Все стало таким бессмысленным и пустым, что единственное желание – дать уже себе волю и как следует поплакать.
Номера кабинетов, как выясняется, нам нужны разные. Не прощаясь и не глядя в сторону мужа, стучу в нужный и после короткого ответа прохожу. И не вижу того следователя, с которым уже общалась.
Не отходя далеко от вереницы запертых кабинетов, достаю из сумочки телефон с намерением написать сообщение Владу. Но успеваю только набрать текст, как одна из дверей распахивается и из нее вылетает разъяренный муж.
– Влад! – зову его громко, перебив намерение как следует хлобыстнуть дверью.
Поймав взгляд мужа, отрицательно покачиваю головой. Тот делает глубокий вдох, мягко прикрывает за собой дверь и, печатая шаг, направляется ко мне.
– Пойдем отсюда, – шипит, поравнявшись со мной. Сквозь зубы добавляет несколько нелестных эпитетов в отношении следователя, с которым имел честь общаться. – Совсем ахренели, черти, – высказывается уже в машине. – Нет, ты можешь себе представить? – возмущается громко и тыкает себя пальцем в грудь. – Меня! Они подозревают меня!
– Тут везде камеры, – пытаюсь присмирить его. – Давай отъедем.
– Да насрать мне на их камеры! Пусть видят, что я думаю по поводу их версии! Никто работать не хочет! Я этого так не оставлю… они у меня носом землю рыть будут, но найдут того, кто убил моего отца.
– Влад, поехали, – говорю тихо и касаюсь пальцами его кисти. – Прошу. Не нужно усугублять.
Влад опускает взгляд на наши руки и сникает.
– Ульяш, умоляю, давай поговорим? – произносит с болью, уставившись мне в глаза, и накрывает мою руку своей. – Я не в состоянии бороться еще и с этим. Мне так паршиво без тебя. Я не хочу, чтобы ты уезжала, это и твой дом. И я спячу один. Я просто не вывожу происходящее.
– Знаешь, что я услышала во всем этом? – хмыкаю горько, высвобождая свою руку. – Много раз «я». Пока мы едем, сделай одолжение, ради разнообразия подумай и обо мне.
Я сажусь прямо и пристегиваюсь, а Влад еще какое-то время сидит неподвижно и буравит меня тяжелым взглядом, углубившись в свои мысли.
Вообще, он не такой. Всегда на эмоциональном подъеме, подвижный, улыбчивый. Его харизма сразила меня наповал с первой же встречи. Энергетика у него такая, что, попав в его биополе, покидать его уже не хочется. Рядом с ним всегда было ощущение, что я греюсь на солнышке. Но не теперь. Сейчас он похож на грозовую тучу, от которой хочется спрятаться. Даже голубые глаза стали какими-то серыми, блеклыми, а светло-русые волосы будто потемнели. Или он всегда таким был и просто погас нимб над его головой, который я собственноручно держала?
Он, наконец, трогается, а я выдыхаю, перестав чувствовать на себе его взгляд.
– Ты права, – говорит глухо.
До места, которое я привыкла называть домом, снова едем в гнетущем молчании. И только когда оказываемся в квартире, я выпаливаю, чтобы он не успел сказать ничего раньше:
– Я больше не чувствую к тебе того же, что раньше. Я больше никогда не доверю тебе свое сердце. И сейчас нам обоим нужно сосредоточиться на том, чтобы не сесть.
– Обоим? – таращит на меня глаза.
– Я буду собирать вещи. Пока я это делаю, мы поговорим.
– Ульян, – морщится и чешет голову пальцами обеих рук. – Давай не будем спешить, а? Разбежаться успеем. Сейчас любое телодвижение с нашей стороны будет выглядеть подозрительно, – добавляет весомо.
И ведь понимаю, что эти слова – всего лишь манипуляция. Но зерно истины в них есть.
– Вы в самом деле не ладили с отцом? – перехожу к главному, решив ничего не решать.
– Нет, – морщится Влад. Наклоняется и развязывает шнурки на ботинках. – Мы много горячо спорили, но все это касалось исключительно бизнеса.
– Ничего личного? – фыркаю, сняв туфли.
Влад дотягивается до моих любимых домашних тапочек, ставя мне под ноги, но теперь этот привычный ранее жест кажется не проявлением заботы, а подхалимством.
– Вроде того. Он сильно сдал, Уль. Хватка уже не та, он плоско мыслил, пытался решить новые проблемы старыми методами, которые давно перестали работать. Ему было тяжело перестраиваться, тяжело принимать, что стареет. Но мне всегда удавалось найти аргументы и убедить его. Трудозатраты колоссальные, врать не стану. И да, мне бы хотелось, чтобы он отошел от дел. Но не в мир иной, черт бы побрал этих следаков, – рычит и нервно сбрасывает ботинки. – Я любил отца!
«Так же, как меня?» – чуть не вырывается вслух.
– Я тебя ни в чем не обвиняю, – сообщаю на всякий случай.
«Наверное», – добавляю мысленно.
Если бы не тот зеленоглазый, я бы засомневалась. Хотя бы потому, что не могла и вообразить, что он способен на измену. На настолько подлое предательство в один из самых важных дней в жизни. Учитывая ссоры и его желание отодвинуть отца от руля, вполне могла бы допустить мысль, что измена – это в самом деле алиби.
– Рад слышать, – выдыхает Влад.
– Почему ты сказал, что не запомнил ее? – спрашиваю будто между делом и суечусь в прихожей, снимая туфли и заталкивая ноги в пресловутые тапочки, чтобы не акцентировать все свое внимание на нем.
– Зачем устраивать девчонке проблем? – на манер благородного рыцаря сияет доспехами.
– Значит, помнишь?
– Да, помню.
– Официантка?
– Да, Уль. Это так важно?
– А тебе сказали, что, судя по фото и видео, все официантки были в главном зале, когда что-то взорвалось?
– Нет, – отвечает хмуро. – И даже если сообщат, менять показания я не стану. Поймают на лжи, поставят под сомнение все остальные показания. Не факт, что это правда. Хотя, не исключаю.
– Как это понимать?
– Не удивлюсь узнать, что меня подставляют. То, как она себя вела, какие сигналы подавала… Ульян, зачем тебе эти детали? – Влад морщится и отводит взгляд. – Я сглупил и своей вины не отрицаю.
– Речь не о нас. А о том, в чем нас пока еще не обвиняют, но уже намекают. Мне – на то, что я выдумала ее так же, как и мужчину. Для отвода глаз. Так что, знаешь, я хочу знать о ней все. И хочу знать, что в ней такого, что ты решил в присутствии всех, кто нас знает, вытереть ноги об меня и спустить в унитаз наше будущее, – расхожусь, вываливая часть скопившейся обиды.
– Ничего, – разводит руками Влад. – В ней не было ничего, кроме желания потрахаться во взгляде. Абсолютно. Пустая, не слишком красивая, с самой обычной среднестатистической фигурой и накаченными, как у большинства сейчас, губами. Обычная соска.
– Девчонки, – пропевает Дэн. Нагло подкатывает сначала ко мне, целуя в щеку и обнимая чуть пониже поясницы, с Евой здоровается кивком. – Какие дела? Что за код неизвестность?
– Я не знаю, – морщусь и начинаю убирать мусор со стола после составления букета. Денис наблюдает за мной, а потом вдруг хватает за запястье правой руки.
– Где? – спрашивает строго, подразумевая, очевидно, обручальное кольцо.
– Велико стало, – бурчу себе под нос, пытаясь вырвать руку из его цепкой хватки, но не тут-то было. – Отдали уменьшить.
– Ты похудела, это факт, – отвечает сдержанно и пальцами свободной руки проводит по моей ладони. – И ты врешь, – произносит мягко. – Тоже факт, пчелка моя. – Я набираю полную грудь воздуха и выдыхаю, изображая раздражение. – Иди-ка сюда. – Не отпуская моей руки, Денис выводит меня из-за стола и обнимает. – Что этот урод сделал?
– Мне кажется, у нас проблема, – начинаю говорить о насущном. – Я не связала поначалу, но сегодня увидела этого же мужчину у салона, и он явно наблюдал за мной. Или за нами с Евой, не знаю.
– Что за мужик? – хмурится Денис, а я выскальзываю из его объятий и говорю уже сестре:
– Помнишь того типа в черном на свадьбе?
– Еще бы, – кокетливо фыркает Ева. Несколько секунд соображает, затем сводит аккуратные бровки к переносице. – Подожди. Ты видела его тут?
– Когда развлекала Розу, – подтверждаю. – Странновато, не находишь?
– Немного… Слушай, ну, может, он просто влюбился в тебя?
– И поэтому поджог мою свадьбу?
– Вполне подходит, – ведет плечиком сестра.
– Твою свадьбу подожгли? – таращит глаза Денис. – Так, тыковки мои, давайте-ка с самого начала.
Рассказываю, чем обернулось торжество, наблюдая за тем, как его лицо меняется.
Градов Денис в повседневной жизни – балагур и ловелас. Все женщины вне зависимости от степени привлекательности, возраста и его намерений для него рыбки, птички и зайки (но уверяет, пчелка только одна), а карие глаза с поволокой в обрамлении длинных черных ресниц смотрят сквозь одежду. Он всегда будто слегка подшофе, имеет легкий нрав, часто шутит и много смеется. Но я знаю наверняка – это все напускное.
Денис – та еще акула. И по жизни, и в бизнесе. Выпивает он крайне редко, внутри у этого парня стальной мужской стержень, он довольно импульсивен и вспыльчив, а еще – решителен. И, пожалуй, безжалостен. Но последнее – лишь моя догадка, проверять которую нет никакого желания. От того я и помалкиваю о поступке Влада.
– Следственный напрягает? – спрашивает серьезно после моего короткого повествования.
– Я бы выразилась иначе, – вздыхаю. – Прессует.
– С какого перепуга? – вскидывает густые темные брови Денис.
– Считают, что я выдумала этого мужика в черном. Влад убил своего отца из-за проблем с бизнесом, а я прикрываю его.
– В принципе, мог, – равнодушно пожимает плечами Денис. – Дай угадаю, вы уединились и тому нет свидетелей?
– Не совсем, – мямлю и отвожу взгляд.
Не умею я врать. Могу скрывать свои чувства, настроение, мысли, в конце концов. Но чтоб вот так, в лицо, да прямым текстом – никогда. Не люблю и не умею. О чем Денис прекрасно знает.
– Что-то ты темнишь, пчелка моя. Ну-ка, в глаза мне посмотри.
Денис дотягивается пальцами до моего подбородка и пытается поднять опущенную голову, но я дергаю ей в сторону и огрызаюсь:
– Прекрати.
– А вот это уже откровенно напрягает, – говорит недовольно и цокает языком.
К прикосновениям Дениса я обычно отношусь спокойно, если не сказать благосклонно. Привыкла уже за почти два года знакомства, плюс какое-то время мы делили постель. Не встречались, нет, с ним это попросту невозможно. Я – грелась в его объятиях, заполняя пустоты на сердце, пока не встретила Влада, он… не знаю. Просто бабник, натура у него такая. Это не мешало нам вести дела, напротив, доверие, без которого в нашем случае никак, вышло на новый уровень. Все были в выигрыше.
– Если это то, о чем я подумал, я ему пол башки снесу, – нервно посмеивается Денис и громко шуршит щетиной, потирая ладонью и пальцами скулу. Кошусь на него и по одному перекошенному злостью лицу понимаю, что не шутит. Снесет. Сначала одну половину, а потом и вторую, для симметрии и собственного душевного покоя.
– Теперь я ничего не понимаю! – взвивается сестрица.
– Так, давайте без лишней драмы, – предупреждаю, выставив перед собой руки, ладонями вперед. – Я в полном порядке.
– Ближе к делу, – поторапливает Денис, а я отрываю воображаемый пластырь от еще кровоточащей раны:
– Влад мне изменил.
– Что-о-о?! – визгливо возмущается Ева.
– На свадьбе, – добавляю без удовольствия.
– Что-о-о?! – еще дольше и громче тянет сестра, румянясь от распирающего ее негодования.
Денис резко разворачивается и, печатая шаг, идет к двери. Я срываюсь с места и успеваю схватить его за напряженную руку, прежде чем он распахивает дверь. Ему это, конечно, не нравится. Настроился уже человек, поставил себе целью, и тут какое-то вмешательство. Он энергично встряхивает рукой, избавляясь от меня, а я, пошатнувшись, решаю схитрить и упасть. На пути к полу задеваю рукой вазу с цветочной композицией и растягиваюсь с эффектным звуком бьющегося стекла. Ну и стонами боли, разумеется.
Денис бросается ко мне, бахаясь рядом на одно колено, а предательница-сестра верещит:
– Она сделала это нарочно! Разберись с этим уродом или я сама это сделаю!
– Денис, – укоряю его взглядом. – Ну не убьешь же ты его в самом деле? – В ответ он лихо улыбается, а я на манер сестры закатываю глаза и вторю себе же: – Не убьешь. Так, поколотишь сгоряча, он, кстати, тоже по стойке смирно стоять не будет. И что? Ты с фингалом, он с отбитыми почками, а проблем от этого станет только больше.
– О чем ты?
– О том, что у следствия прибавится вопросов и подозрений. С любовницей ведь тоже не все так просто. Девушка была в костюме официантки, но официанткой не была. А Влад решил проявить галантность и на первом допросе заявил, что не помнит, как она выглядит.
Эдуард тоже человек слова и обещание сдержал. На часах половина пятого утра, я в пропитанных кровью джинсах, со всклокоченными волосами, грязная и измученная. Денис с пустым взглядом, избитый, но бодрится. И мы только покидаем стены казенного учреждения, куда отправились вместе с Эдуардом для дачи показаний.
Еще, до того, как нас осмотрели санитары скорой помощи, криминалист разве что не обнюхал. Прикладывал какие-то липкие бумажки, тыкал ватными палочками, фотографировал во всех ракурсах и копошился в моих волосах. Взял отпечатки пальцев и слюну на анализ ДНК, что Денису особенно не понравилось, но возразить он не рискнул: все-таки, речь об убийстве.
– Давай к тебе? – предлагаю, когда мы садимся в машину.
– Нет. У нас был план и отступать от него я не собираюсь.
– Это все так неважно, – морщусь и обмякаю на сиденье.
– Один раз ты уже так решила и получила проблемы со следственным. Пока ты писала показания, я успел перекинуться парой фраз с Эдиком. Доверия к тебе у его коллег никакого.
– А он прям в курсе, да? – ехидничаю, а Денис плавно трогается.
– Прям да, – отвечает без издевки. – Дело громкое, – поясняет терпеливо. – И после сегодняшнего станет только громче. Но это уже забота Эда и адвоката, которого я найму для тебя утром.
– Это точно будет выглядеть подозрительно.
– А уже неважно, пчелка. Твои показания о том мужике выглядят как попытка свалить вину на воображаемого друга.
– У меня голова от мыслей уже разрывается, – хнычу по-детски. – Надо его найти, но как? Я смогла только добыть доказательства, что он реально существует. Да и то косвенные.
– Что-нибудь придумаем. Завтра. Я тоже немного подзатрахался. А еще хочется и потрахаться.
– Серьезно? – высоко вскидываю брови.
– Поводов для веселья хоть отбавляй, – ухмыляется Денис.
– Лично я хочу только спать.
– Спи. Мне это никак не помешает.
– Дурак, – фыркаю и сдавленно смеюсь.
Честно говоря, порядком нервничаю. Дороги пустынные, долетаем за какие-то смешные семь минут, даже толком не успеваю настроиться на неприятный разговор. В квартиру заходим вместе, и первое, что бросается в глаза – обуви Влада нет. Зато присутствуют туфельки сестры.
– Похоже, меня опередили, – довольно ухмыляется Денис.
– Ева! – рявкаю так громко, что Денис отшатывается и морщится.
Через пару секунд из супружеской спальни выбегает такая же растрепанная, как и я, сестра и орет:
– Наконец-то! Все горизонтальные поверхности в студии осквернили?!
– Какого хрена ты тут делаешь? – шиплю разгневанно.
– Какого хрена ты вся в крови? – лопочет Ева, белея прямо на наших глазах. Заметно сглатывает, делает крен в сторону и пытается схватиться за воздух. Денис быстро ориентируется, стаскивает ботинки и кидается к ней, помогая устоять на ногах. – Улечка… – с дрожью шепчет сестра.
– Это не моя, – бурчу, разуваясь.
– Дыши, принцесса, – хмыкает Денис.
– Вы его убили? – с трудом выговаривает сестра. – А я только поцарапала… щеку… меня тоже посадят?
– Учись, – говорит Денис мне. – В первую очередь нужно думать о себе.
Обреченно выдыхаю и прохожу мимо. Иду сразу в ванную, раздеваюсь и захожу в душевую. С удовольствием моюсь, чищу зубы и начинаю ощущать себя почти что человеком, а не просто пока еще живым существом. Выхожу в огромном банном халате и застаю Дениса и Еву на кухне. Сестра хлещет вино из горла, а Денис просто таращится в одну точку.
– Рассказал? – спрашиваю я.
– В общих чертах.
– А она?
– А она просто приехала и сделала то, что должна была сделать ты. Надавала ему по роже и вышвырнула тряпки из окна.
– Из окна? – переспрашиваю обалдело.
– А что, надо было в чемоданчик аккуратно сложить? – ехидничает Ева, оторвавшись от бутылки. – Урод. Что заслужил, то и получил. Пусть скажет спасибо, что я одна приехала. И делай со мной что хочешь, тете я тоже позвонила. Потому что с нами так нельзя. Нельзя и точка. Да, мы не из богатеньких, но это не значит, что о нас можно вытирать ноги. И не смотри на меня так. Я может не такая умная, как ты, но в отношениях уж точно поболее твоего соображаю. Лучше б ты за Дениса вышла, ей-Богу. Или, не знаю, смени стиль. На тебя западают одни бабники.
– А на тебя? – прыскаю и иду к ней.
– Я таких выбираю сама, – важничает сестра. – И пока не хочу замуж.
– Да я как-то тоже, – вздыхаю и обнимаю ее. – Спасибо.
– Да не за что, – удрученно вздыхает Ева. – Если честно, были подозрения. Яблочко от яблоньки…
– О чем ты? – Отстраняюсь и жду пояснения.
– Да отец его, – морщится сестра. – Если честно, гадко даже вспоминать. Помнишь день рождения Влада? Ну вот этот старый черт ко мне клеился. И не как-нибудь, а очень настойчиво. В углу меня зажал и ласкал мои нервные окончания обещаниями золотых гор в обмен на интимные услуги. До сих пор блевать тянет.
– Не произноси при мне это слово, – морщусь и выхватываю из ее рук бутылку, подношу ко рту, но от запаха алкоголя становится только хуже.
– Интересная информация, – задумчиво комментирует Денис. – Кстати, пока ты чистила перышки, звонил Эд. Охрана не приехала в условленные семь минут, потому что все подъезды были перекрыты. На одной дороге валялся столб с оборванными проводами, на остальных – аварии. Причем, до тупого. То кто-то дорогу перебежит в неположенном месте, то детскую коляску под колеса толкнут. Такое внимание к моему скромному бизнесу даже льстит, но уровень подготовки напрягает.
– Геннадьич не мог засветить, что в сейфе припрятаны сокровища? – спрашиваю то, во что сама не верю.
– Нет, не думаю. Семь лет работаем вместе, ни одного промаха.
– Значит, дело в нас, – легко делает вывод сестра. – Но я слишком красива для тюрьмы и точно никому ни о чем не говорила, а из Ульки информацию паяльником не выпытаешь. Фигня какая-то.
– С последним соглашусь, – кивает Денис. – Давайте отдыхать.
– Лев Сергеевич, Уливанова в приемной, – скупо сообщает помощник адвоката, заглянув к шефу в кабинет. Женщина в строгом темно-синем костюме, белой блузке, узких очках, с вытянутой к вискам оправе и гладкой ракушкой из волос на голове явно недовольна и моим опозданием, и внешним видом. – Проходите, – суфлирует начальника, которого я и без того услышала. Открывает дверь пошире, провожая меня соколиным взглядом с прищуром.
– Добрый день, – здороваюсь с одышкой, – прошу прощения за опоздание.
– Добрый, Ульяна, – слабо, но приветливо, улыбается мне мужчина, жестом руки указывая на массивный стул напротив своего стола. – Могу я Вас так называть?
– Конечно, – старательно улыбаюсь в ответ и пристраиваюсь на стуле с видом бедной родственницы. – Еще раз извините, я…
– Пытались спастись от стаи бродячих собак? – предполагает с невинным взглядом и на серьезной мине.
Я растерянно хлопаю ресницами, пытаясь сообразить, шутит он или нет. Лучше бы шутил, потому как мой внешний вид явно соответствует данному определению. Я вспотела! Потому что бежала!
Сумасшествие какое-то.
Сначала в кровь ударили адреналин и азарт. Не помня ни себя, ни куда собиралась, я рванула за зеленоглазым. Но у мерзавца была фора, так что, я лишь успела увидеть его ухмылку и как он сворачивает за угол. А потом – будто испарился. Как сквозь землю! Дьявол!
Еще минут пять я бесполезно металась вдоль улицы, заглядывая в окна и открывая все подряд двери, которые только попадались на пути. Выглядела, должно быть, сбежавшей из психушки. И что? Ничего. Безрезультатно.
Смирилась с очередным проигрышем, начала соображать. Ассоциации в связи с его появлениями в моей жизни малоприятные, так что второй эмоциональной волной на мою голову обрушились страх и паника. Я побежала в студию, боясь за сестру. Когда влетела с круглыми глазами, застала их с Саркисом. Мужчина крайне удивился моему состоянию и начал засыпать вопросами, сестра нахмурилась и одним взмахом руки перекрыла поток его красноречия, что дало мне возможность отдать приказ:
– Ни на шаг от нее не отходи, пока я не вернусь.
Сестра возмущенно похватала ртом воздух, а потом обреченно прикрыла глаза и опустила плечи, а вот Саркис порадовал собранностью и серьезностью, ответив коротко:
– Сделаю.
Что позволило мне совершить марш-бросок до адвокатской конторы. Хотелось бы сказать, общественным транспортом, но нет. Автобус уехал прямо у меня из-под носа, ждать следующий непростительно долго, так что пришлось бежать. Каких-то двадцать минут.
– Воды? – задает уже второй вопрос адвокат. И, не дождавшись ответа, поднимается. Доходит до журнального столика, окруженного изящной мебелью, наливает полный стакан воды и подносит его мне. – Меня несколько тревожит твое появление, Ульяна, – переходит на «ты», немного нахмурившись. – Особенно после звонка Градова.
Открываю и закрываю рот, а потом решаю действовать последовательно. Жадно пью, делаю глубокий вдох и уточняю:
– Так какая у Вас специализация?
– Уголовное право, Ульяна, – тихо хмыкает мужчина.
– Но…
– Жизнь, – снова улыбается и возвращается за стол. – Слушаю тебя.
По-честному, мне куда как интереснее послушать его, но лучше я спрошу у тети, почему в череде ее мужей не было этого импозантного мужчины, который, уже наверняка разменяв шестой десяток, выглядит хоть куда и не носит обручального кольца. Высокий, крепкий, подтянутый, с осанкой, как у служивого, внимательным взглядом и аккуратной не длинной бородой, отливающей серебром. Если у меня когда-нибудь будет муж, я хочу, чтобы в том же возрасте он выглядел именно так. Значительно.
Тут стоит отметить, что тетя к своим пятидесяти восьми не просто не растеряла красоты, но и обзавелась особенным шармом взрослой успешной женщины, знающей себе цену. Она не закрашивает седину, никогда не выходит без легкого макияжа, по-прежнему тонка и изящна, одежду покупает дорогую, но предпочтение всегда отдает классике. Поставив ее рядом с этим голубоглазым мужчиной, от которого приятно пахнет кедром и табаком, я бы без раздумий заявила, что они – идеальная пара.
– Ты принюхиваешься, как Агата, – тихо посмеивается мужчина, и при одном лишь упоминании тети его лицо меняется. Черты становятся мягче, от улыбки сужаются глаза, делая лучики морщин в уголках особенно выразительными. – Соберись, – чуть добавляет в голос строгости, спрятав улыбку.
– С самого начала? – уточняю деловито, выпрямив спину и расправив плечи.
– С самого начала, – едва уловимо кивает. Я рассказываю едва ли не со знакомства с Владом. Уделяю внимание купленной в складчину квартире, подробно описываю происшествие на свадьбе и свои дальнейшие злоключения. Лев Сергеевич делает пометки в блокноте, а его лицо остается беспристрастным, что бы я не произнесла. – Что ж, все не так плохо, как я успел подумать, – выносит вердикт, когда я окончательно выдыхаюсь. – Уточни, хочешь ли ты получить моральную компенсацию от мужа?
– Я хочу вернуть деньги, вложенные в совместное будущее. За квартиру и в особенности, – делаю акцент, подняв вверх указательный палец, – за то, что потратила на свадьбу. Все чеки сохранены, список не такой уж и длинный. Никакой моральной компенсации, сухой расчет.
– Принято, – чуть ухмыляется и делает очередную пометку. – С этим ясно. На счет всего остального. Тебе совершенно не о чем беспокоиться. Уголовное дело в отношении тебя не заведено и не будет. Все дальнейшие коммуникации с правоохранительными органами только в присутствии меня.
– Можно сделать так, чтобы до тети не дошла информация о происшествии в антикварном?
– Наш разговор строго конфиденциален. Сейчас подпишем соглашение.
– Оплата? – отрываю пластырь, затаив дыхание.
– После подписания. По уголовным делам это всегда сто процентов в кассу адвокатского образования, – отвечает, не моргнув, а я нервно сглатываю и обреченно киваю.
Интересно, они принимают почкой?
Что делать, когда жизнь ставит подножку за подножкой? Перестать бежать и сосредоточиться на том, что ты можешь контролировать. И для меня это – работа.
На следующий день я пью чай в уютном камерном ресторанчике в компании Госпожи Черкасовой, где под ее чутким руководством прикидываю объем работ. Затем принимаю доставку в студию, а к вечеру как нельзя кстати подворачивается срочный заказ на оформление свадебного торжества, в который я ныряю с головой на следующие два дня.
На удивление, в этот период не происходит ровным счетом ничего. Влад не звонит, не пишет и не объявляется, Денис периодически заглядывает, но только чтобы сообщить, что новостей нет. Надолго не задерживается, ко мне не напрашивается и ведет себя максимально отстраненно. Чем, вообще-то, раздражает. Из следственного также не беспокоят, зеленоглазый не мерещится, все тихо и спокойно. Единственная новость – Влад тоже нанял адвоката на бракоразводный процесс и настроен тот агрессивно. Но, поскольку узнаю я об этом из уст своего спокойного и уравновешенного Льва Сергеевича, не трогает. Пусть бодаются, главное, чтоб без моего непосредственного участия.
Ранним субботним утром мы с Евой оформляем банкетный зал, отправляем фотографии невесте, получаем похвалы и остаток гонорара и выезжаем в дом Черкасовой по предварительной договоренности. К слову, на моей машине, которую отдал в ремонт Денис и он же подогнал на прежнее место во дворе. А узнала я об этом из записки под лобовым стеклом. Забота уровня «мы в расчете».
Сильнее собственного упаднического настроя меня напрягает лишь состояние сестры. После той стычки с Владом на улице она стала непривычно тиха и молчалива. А улыбку на ее лице я вижу лишь тогда, когда на пороге студии появляется посетитель.
– Мне за тебя тревожно, – признаюсь по пути к дому Черкасовых. – Поделишься, что там у тебя в голове?
– Да уж скорее на сердце, – тихо хмыкает Ева. – Посмотрела я на всех этих идиотов и думаю. Вот ты. Красивая, умная, самодостаточная. Семью хочешь, знаю точно, будешь лучшей в мире женой и мамой. Еще ты добрая, заботливая, легкая на подъем, веселая, если дать хоть повод на улыбку. И? Три дебила, один другого хлеще. А я какая? Ну, допустим, тоже красивая. Могу себя подать, если поднапрягусь. А в остальном что? Ничего. У меня бы и работы не было, если бы не ты. Жилья и образования – если бы не тетя. Я не понимаю даже, за что вы меня любите, у меня отвратительный характер. Мне тогда чего от жизни ждать? Идти на компромиссы, пока красота не зачахла? И где я свою старость встречу? У прилавка в продуктовом?
– Брось, Саркис никогда не поставит свою королеву у прилавка. Переучишься на бухгалтера.
Ева прыскает и впервые за последние дни искренне улыбается.
– Смешно. Он хороший, но… не мое, понимаешь? Я ж его, бедолагу, в могилу сведу. Мне нужен мужик с характером. Такой, знаешь, со стержнем! Хрен с ним уж с ростом…
– Не снижай планку! – подбадриваю двусмысленно и мы снова сдавленно смеемся. – О, я ж тебе самое главное про адвоката не рассказала. Сплетни подвезли. Готова?
– Спрашиваешь! – в нетерпении ерзает по сиденью сестра.
Всю оставшуюся дорогу мы мечтаем, как выдадим тетушку замуж в пятый раз и не успеваем опомниться, как перед нами встает громада дома Черкасовых.
Впрочем, дом? О чем это я? Это – родовое гнездо, не иначе.
– Ни хера себе, – выдает сестрица.
Я даже не пытаюсь ответить с открытым ртом.
Первое, что меня поражает – две полукруглые лестницы, ведущие ко входу. Они располагаются по обеим сторонам от центральной части фасада и буквально орут о благосостояние хозяев. Светлый мрамор в обрамлении декоративных перил, плавность линий – все создает эффект величия и торжественности.
Окна особняка большие и арочные, украшенные витражами. На втором этаже балконы с изящными балясинами. Крыша сложной формы с выступающими карнизами и мансардными окнами. А удивительно во всем этом то, что ощущение перенасыщенности не возникает. В этом строении роскоши ровно столько, сколько нужно, чтобы рот таких зевак, как я, еще долго был открыт.
– На входе просто обязан стоять чувак, который ловит потерявших сознание барышень, – добавляет Ева, пока мы ждем открытия автоматических ворот, выполненных из остроконечных чугунных пиков с замысловатым узором по центру. И оказывается права. Как по мне, даже слишком.
У лестницы нас ожидает мужчина в бордовом костюме-тройке с расшитыми золотыми нитями лацканами и белых перчатках. Приветствует кивком, провожает до входа и удаляется, дважды стукнув кольцом, торчащим из пасти льва, о массивную деревянную дверь двухметровой высоты, которую я сама бы точно не рискнула даже попытаться открыть.
– Это надо заснять, – бормочет сестра.
Достает телефон и пятится назад, выискивая ракурс поудачнее. В ее понимании – это когда в кадр влезает по максимуму, но понимаю я это лишь после того, как слышу ее взвизг.
Сердце ухает в пятки. Я резко оборачиваюсь на звук и вижу, как сестра падает спиной назад, перевалившись через перила. Ее ноги взлетают выше головы, я перестаю дышать и едва не теряю сознание от ужаса. Жду еще хоть какого-то звука, но внизу так тихо, что воображение рисует самую страшную картинку. И когда я на негнущихся ногах подхожу к перилам, сама оседаю рядом, не сумев больше сделать ни шага.
Благослови Господь этого Аполлона, держащего Еву на руках, как невесту. Этого замечательного мужчину с отливающими золотом волосами, каким-то чудом оказавшегося внизу и успевшего поймать мою сестру, предотвратив катастрофу. И ее разгрузочный день раз в неделю. Парень выглядит так, будто обошлось без смещения позвонков.
– Ева-а-а, – стону на эмоции.
Сестра разрывает зрительный контакт с незнакомцем, задирает голову и пищит тоненько:
– Прости.
Мужчина ставит ее ногами на землю и провожает наверх, пока я соскребаю себя с мрамора самостоятельно. А потом открывает рот, представляясь чарующим бархатным голосом, и сходство с принцем становится абсолютным: