Две девушки сидели на мягком диване, каждая занималась чем-то своим. Одна из них, используя магию, корректировала светящийся узор на ногтях. Она недовольно морщилась, поскольку считала, что один из элементов рисунка отличается от остальных. Вторая же мысленно общалась с подругой, с которой не виделась уже несколько недель.
Но обе девушки, несмотря на свои занятия, смотрели на экран, который висел в воздухе и излучал мягкий свет. На экране отображалась жизнь их подопечной, которую в последнее время они хотели бы придушить. «Их жизнь идёт, а они тут её делами занимаются», — думала каждая из сестёр.
— Надеюсь, всё остальное пройдёт в заданном порядке, — сказала Инсуу. — Если она опять что-то натворит, то до прихода отца мы ничего не успеем.
— Пусть только попробует, — протянула Тасуу. — Хочу выйти отсюда хоть на несколько часочков. Ты представь, Вивьена проходит практику в мире своего отца, а там… Не то что наш стародавний строй — там техномагия…
— Ого! — воскликнула Инсуу, отвлекаясь от своих ногтей. — Я тоже хочу! А в космос они уже вышли? Так хочется во Вселенной побыть немного, а не так, как мы: вжих — на одной планете, вжих — на другой. Никаких впечатлений.
— Угу, — согласилась Тасуу.
На несколько минут сёстры замолчали, каждая обдумывая свою нелёгкую подростковую жизнь, и каждая втайне завидуя старшей сестре.
— Как думаешь, она нам припомнит, что мы тут учудили? — спросила Инсуу. — Ну там, Избранный… Зуллоры…
— Думаю, ей будет не до нас, — протянула Тасуу. — Надеюсь, что ей будет не до нас. Как же тяжело без Наблюдателя, — вздохнула тёмная богиня, — и куда подевался этот полукровка?
— Будем надеяться, что всё получится и без него. Рани нужно вернуть до прихода отца.
Сёстры заговорщицки переглянулись и опять взялись за свои такие нелёгкие божественные дела.
Я проснулась от света, который немилосердно опалял лицо. Сладко потянулась и открыла глаза, привыкая к яркому дню. В Гондальфе не было пасмурных дней, дождь — редкое явление. Кругом — серый во всех вариациях и тонах камень.
После моего яркого воссоединения со своим народом прошло несколько месяцев. Я всё ещё меряю земными мерами — так легче. За это время произошло много чего и в то же время ничего существенного.
Я не знала историю своей расы, и бабушка взяла обучение на себя. Каждый день я слушала истории, легенды, задавала вопросы и понимала, как же мало я знаю об этом мире.
Изначально горгоны были созданы тёмными эльфами для защиты своих подземных городов — змееподобные чудища, действующие на инстинктах и безоговорочно подчиняющиеся своим хозяевам. Что интересно, эльфы были те ещё извращенцы и иногда совокуплялись со своими творениями. Бабушка была очень точна в этих моментах, потому что эльфы навлекли на себя гнев Тасуу.
Богиня пожалела горгон — это, конечно, отдельная трагическая история о любви и доверии, а также о мерзких поступках, которые не красят тёмных. В общем, чтобы горгоны стали не просто гнездом чудищ, Тасуу дала им кусочек своего сердца. Это так… аллегорически: по сути, поделилась генами на основе сильнейшего магического проводника — амризита.
Горгоны — стайные существа, поэтому богиня не заморачивалась со всеми и усовершенствовала лишь одну из них, которая впоследствии стала королевой, или по-горгонски — региерой. Там много всяких заморочек насчёт зова, рождения детей и наследственности, но в конце концов горгоны обрели дом — Гондальфу. Это очень большая территория, состоящая в основном из амризита, из-за чего земля не только обеспечивает горгон магическими силами, но и повинуется как большой и разумный организм, который, опять-таки, тоже не может без региеры.
Голова, конечно, от всего этого кругом. Много непонятного, но разбираться мне ещё очень долго. Тасуу намудрила, конечно, с этими зовами и родами. Факт: Гондальфа, как только почувствовала через связь, что я жду ребёнка, законсервировалась. Вокруг нашего маленького государства появились откосные, высоченные, непроходимые скалы. В одном месте — узкий проход, по которому и водят сейчас караваны. Торговля, конечно, слабеет, но не прекращается. Чужих в город запускать перестали от слова «совсем». Паранойя на паранойе и ею же погоняет.
Когда я спросила, почему же бабулю не убили по-тихому, пока я не появилась, вот и очистили бы такой нужный ресурс от лишних жителей, она улыбнулась и сказала, что всем было не до амризита. Пока начали приходить в себя и планировать — стало поздно. Скорее всего, выжидали, пока горгоны сами перемрут. Завоевывать Гондальфу решится только сумасшедший.
Познакомилась и со своей роднёй. У бабушки три мужа. Ага, прям сразу. Некоторые горгоны и по пять, и больше имеют — у кого на сколько темперамента хватает. У бабушки их только трое. Кроме мамы, она родила ещё семь сыновей, которые в свою очередь тоже наплодили немало потомков — и даже одну девочку. Получается, моя двоюродная сестра.
Когда я спросила бабушку, почему же наследница я, а не она, оказалось, что гены региеры передаются только по женской линии.
С этой сестрой вышла некрасивая истерика. Она почему-то решила, что я забираю её место.
Это случилось на второй день моего возвращения на родину. Бабушка решила познакомить меня со всеми родственниками, и, хотя я не очень горела желанием со всеми сейчас встречаться, отказать не могла. На обед были приглашены все сыновья бабушки со всеми отпрысками.
Когда я вошла в обеденный зал, на меня уставились несколько десятков серых глаз. Я даже растерялась. Почти все родственники были беловолосы — отличительная черта Лоутаров. Я уже собиралась степенно подойти к бабушке, чтобы она меня представила и начать есть, так как первые болевые звоночки уже поступали, когда меня грубо оттолкнули в сторону. Молоденькая горгонка ворвалась в зал, словно за ней гнались, и тут же подбежала к Агате:
— Простите, региера, я немного опоздала, — девушка, игнорируя недовольный взгляд бабушки, плюхнулась на кресло с высокой спинкой рядом и ухватилась за столовые приборы, как ни в чём не бывало.
— Дорогая, — услышала я холодно непривычный голос Агаты, — ты села не на своё место.
Горгонка сделала вид, что не поняла, и принялась есть, но её саккараш, в отличие от хозяйки, испуганно застыли за спиной, не шевелясь. Я, наконец-то, поняла, что передо мной кузина, и хмыкнула. Мне даже стало на секунду жаль девчонку, которая всегда была единственной внучкой и теперь вдруг резко стала не нужна. Но это чувство было всего секунду, потому что на меня воззрились тёмно-карие глаза, стреляющие ненавистью словно стрелами.
Я сразу собралась — таких врагов мне в собственном доме не нужно. Инстинктивно прикрыла руками живот, что не укрылось от бабушки:
— Заира, выйди вон, — жёстко сказала она и кивнула стоящему на страже Брансу. Мужчина страдальчески передёрнулся и подошёл к кузине:
— Прошу вас, гиера, — попросил он девушку. Но если они думали, что всё пройдёт гладко и избалованная горгонка встанет с так обожаемого ею места, то ошибались. Заира крепко ухватилась за стул и зашипела не хуже змеи:
— Это моё место! Я всегда здесь сидела! — крикнула она.
— Это место всегда принадлежало Отаге, — сказала бабушка. — Тебе разрешили сидеть здесь, пока её нет.
— Это несправедливо! — вновь закричала Заира. — Я такая же внучка, как она! Я так же могу быть наследницей Гондальфы!
По связи с Гондальфой мне пришло недовольство, и тут же из пола показалась каменная рука, которая, схватив стул, стряхнула строптивицу на пол. Один из горгон вскочил и подошёл к девчонке, поднимая её с пола, но та вдруг вырвалась и кинулась ко мне. Я всё так же стояла у двери, пережидая, когда инцидент с моим местом закончится, и вступать в скандал не собиралась. Но, видимо, кузина решила, что мне не стоит оставаться в стороне, и напала на меня, пытаясь выдрать мне саккараш.
Живу я во дворце. Целое крыло в моем распоряжении. Дворец похож на ракету — высокий посередине и, словно юбка-клин, расходящийся на четыре крыла. Одно крыло — бабушки и ее мужей. Одно принадлежит родне. Не понимаю, зачем всем вместе жить…
Одно мое — раньше там жила мама: сначала одна, потом с Тиром, потом опять одна…
И еще одно крыло оставлено для мероприятий: огромные залы, столовые и тронный зал рядом с портальной комнатой. Дизайн оформления не менялся, наверное, уже лет пятьсот. Бабушке было все равно, на чем сидеть и на чем есть, поэтому я, потирая ручки, принялась вершить красоту в своем понимании.
Так как я горгона коронованная, мне положены придворные дамы, или, по-нашему, рии. Это даже не просто придворные дамы — это ближний круг региеры, тяжелый выбор, от которого я пыталась всеми силами отмахаться. У бабушки было пять рий — придворных дам, телохранительниц или просто подруг. Выбрать из трех тысяч подходящих молодых горгонок — то еще занятие. В конце концов, я решила набирать близкий круг по ходу дела, то есть не спешить, а потом вообще потихоньку саботировать выбор… ну их.
Несколько дней я потратила, чтобы осмотреть город. Ну как осмотреть — прокатиться по самым главным достопримечательностям. Первое, конечно, — храм Тасуу. Огромное величественное здание, камень обработан до зеркального блеска, отчего создавалось впечатление, что храм переливается на свету. Мы с бабушкой принесли дары и поблагодарили за милости Тасуу. Я, конечно, была зла на богинь, но не считаться с ними, не могла.
Потом мы посетили школу, в которую ходят все горгоны — с пяти лет и до пятнадцати. Там изучают грамоту (здесь в ходу письменность темных) и начальные знания по миру и магии. Совсем недалеко находилась академия. Она делилась на мужскую и женскую. Горгоны учились магии и ритуалам, мужчины — боевым навыкам. Магия у мужчин проявлялась очень редко, но были настоящие уникумы, такие как Бранс. Кстати, он служит при дворце начальником стражи.
Потом были ремесленные и торговые кварталы. Изобилие драгоценных камней, скульптуры, изумительной красоты посуда — мне всё нравилось. К моей радости, горгоны не были дикарями, и пускай все последние столетия был застой, они не утратили раннего достигнутого. Дома простых граждан были каменными, но не лишены уюта и комфорта. Крыши, покрытые черепицей, большие окна с силовыми щитами.
Главная улица окружала дворец и прилегающие территории, от нее, словно лепестки цветка из сердцевины, расходились другие улицы. Потом была вторая окружная дорога, которая делила дома приближенных к легиерам от ремесленников и торговцев. И последний круг отделял ремесленный район от фермеров, которые растили скот. Растениеводства, к моему сожалению, в Гондальфе не было, а мне так не хватало зелени, запаха цветов, аромата спеющих фруктов и ягод. Нет, недостатка в продуктах растениеводства не было, но они все были привозные.
И, наконец, главная жемчужина Гондальфы — шахты амризита. Хотя шахтами их можно назвать с натяжкой. Это большие пещеры с растущими друзами магического камня. Вот, а говорила, что растениеводства нет. Амризит растет очень долго: в течение десяти лет друза зарождается из капли крови региер, потом нужно еще столько же времени, чтобы она приобрела яйцевидную форму, и, наконец, еще двадцать лет на созревание. Но, конечно, бывали случаи, когда друзы оставляли и на большее время — тогда они приобретали поистине баснословную цену.
Бабушка показала мне друзу, которая зрела из моей крови. Это была моя первая друза, и она не позволяла её вскрывать. Теперь же, когда я вернулась, она разрешила наконец-то посмотреть, что же зрело все эти столетия в маленьком светящемся коконе. Я аккуратно подцепила тонкую скорлупку, на верхушке раздался тихий хлопок и восхищённые вздохи горгон. Скорлупа раскрылась, как цветок, а на сердцевине маленькой кучкой блестели и переливались огромные рубины. Один из них был с мой кулак. Амризит сам по себе — дорогой камень, за маленький кусочек в других государствах платят хорошую цену. Только вот отломать этот кусочек Гондальфа позволяет не всем и каждому. А вот такие драгоценные камни являются целым состоянием, стоящим небольшого такого государства. И опять же — без бабушкиной крови эти пещеры были бы всего лишь пещерами.
Камни вырастают разные — этого, к сожалению, не угадаешь. Опыты проводились — почему и когда вырастают различные виды камней — и пришли к выводу, что это зависит от настроения региеры. У каждой друзы свой номерной знак и подпись, кто ее посадил. Бабушка показала самые старые друзы, которым по несколько тысяч лет. Даже боюсь представить, какие там камни.
Я не удержалась — напросилась посадить друзу с бабушкой. Настроение было отличное, и желание искреннее. Смотрители быстро подобрали свободную нишу, и, повинуясь моему желанию, камень принял форму чаши, на которую я без сожаления накапала порядочно крови. Бабушка добродушно улыбалась. Она была счастлива — я чувствовала это по нашей связи.
– Эти камни обладают большой проводимостью энергии и по объему перегоняют простые камни силы, поэтому из них получаются самые лучшие артефакты. Раньше из них делали накопители для портальных камней. Сейчас всё возвращается назад, и за наши камни опять дают хорошую цену, – сказала Агата.
Еще несколько дней понадобилось, чтобы осмотреть фермерские кварталы, которые занимали больше места чем ремесленные. Здесь я наконец–то увидела растения, но росли они в специальных подвешенных емкостях. Как потом мне объяснили, почему на Гондальфе не растут растения. Раньше пытались растит и сады, и цветники разбивать, но все дело в амризите. Это камень, который накапливает магию. Энергия свободно впитывается в него и также легко покидает. Теперь представьте, что будет если сверху насыпать слой земли и посадить растение.
Да сначала это был бурный рост и цветение, большие урожаи, но потом после нескольких несчастных случаев поняли растения мутируют от большой концентрации магии и приобретают различные свойства, в основном смертельные. Все что горгоны успели придумать в те далекие и плодотворные года это экранирующий состав для навесных емкостей.
Утром я позавтракала и пошла прогуляться. Взяла такую привычку — гулять. Живот за три месяца значительно подрос, малышка была активной и после первого толчка редко когда утихомиривалась. Моя личина не позволяла чувствовать её, поэтому я просто говорила с ней.
Вчера я подслушала, как служанки говорили о караване, который должен привезти диковинные товары, и у меня проснулось любопытство. Когда ты каждую минуту слышишь чужие голоса и эмоции в голове, это в конце концов надоедает, поэтому я с охотой научилась ставить один из родовых щитов, закрывая свою сущность от других горгон. Они знали, что со мной всё нормально, но не знали, где я и что делаю. Только от Гондальфы закрыться никак не получится. Эта сущность, дух, хранитель — всё в одном, и я — проводник от него к другим.
Бабушка вздохнула с облегчением, когда половина нагрузки перекочевала ко мне. Так что головушка моя пополнилась ещё одним жильцом. Была, конечно, небольшая стычка с Нехтой, но потом эти два манипулятора как-то договорились.
Так вот. Гуляю я каждое утро — почему бы не прогуляться к единственному выходу из этого каменного лабиринта? Личина простой горгонки — и вперёд.
Когда я выбралась из дворца, пришлось нанять извозчика. По улицам ездили специальные телеги со всеми удобствами. Кто побогаче — имел свой транспорт, кто победней — ездил в наёмном. Впрягались в такие телеги таги, преимущественно красного цвета — они легче переносят жару. До ворот ехала долго. Хорошо, попался извозчик с охладительным артефактом — его подвешивают на крышу, и внутри становится прохладно. Такие телеги стоили, конечно, дороже простых.
Возле ворот было большое пространство, всё заставленное телегами и рычащими тагами, даже видела несколько лошадей. Сами ворота были открыты, но проход преграждал переливающийся красным щит. Стоящие рядом торговцы и горгоны почему-то были напряжены. И тут я услышала страшный шум — в щит кто-то отчаянно бился.
— И не проси, — услышала я вдруг голос бабушки. — Ты не приносишь счастья моим девочкам, Тир. Поэтому уезжай в свой Зуллор и найди себе там эльфийку, заведи пару эльфят — и забудь про мою внучку.
— Какой упрямый. Каждый день стучится... Как бы Региера не закрыла совсем Гондальфу, — услышала я рядом шёпот какого-то купца.
Бабушка знала прекрасно, что я обижаюсь на отца, а сама его не пропускает… Я слышала, как кричал Тир за стеной, раз за разом посылая боевые снаряды в щит.
— Впусти меня, Агата! Ты не имеешь права запрещать мне видеться с Отагой. Если она не хочет меня видеть — пусть скажет сама!
— Ещё чего. Девочка только пришла в себя после ваших приключений — ты не зайдёшь, Тир Зуллор!
Ну всё. Мне надоело. Я сняла личину и встала за спиной бабушки. Кто-то удивлённо вскрикнул.
— Может быть, я сама решу, как мне вести себя с отцом, — жёстко сказала я. А внутри всё сжалось от обиды, так захотелось плакать.
Агата недовольно повернулась ко мне:
— Отага, зачем ты здесь?
— Я хочу увидеть отца, — внутри всё заледенело от злости и обиды. — Ты же знаешь, что я его ждала!
— Отага... — смягчилась бабушка. — Поверь, он нам не нужен.
— Может быть, тебе он не нужен, а я хочу видеть своего отца! — почти закричала я, и на последних словах у меня прорезался настоящий виарнский рык.
Региера замерла, заворожённо разглядывая мои удлинившиеся когти на руках.
— Слишком рано, — прошептала она, потом тихим уговаривающим голосом сказала: — Конечно, дорогая, всё для тебя. Хочешь папу — будет папа. Только успокойся и не злись.
Я почувствовала, как нагрелся во лбу Нехта, и тут же прохладная волна прошлась по всему телу, успокаивая и даря расслабление напряжённым мышцам.
Агата взмахнула рукой, и красный щит пропал. Кубарем влетел Тир — взлохмаченный, злой, весь в пыли и мелком мусоре.
Я улыбнулась. Мне на самом деле было приятно, что он не забыл обо мне. Я поняла, как он мне дорог.
— Отага, дочка, — кинулся ко мне эльф и почти сразу застыл, разглядывая мой выпирающий животик. — Всё-таки ты беременна...
— Ты не рад? — спросила я.
— Рад, конечно, родная моя, — он наконец-то обнял меня, и я вдохнула такой знакомый аромат свежего леса.
— Ну хватит зрелищ народу, — прошипела Агата. И мне стало смешно от ревностных ноток в её голосе.
Тир сначала уединился в своей комнате, которую я с радостью ему выделила, а потом с аппетитом ел, рассказывая мне про Зуллор, стражу и дела в целом. Бабушка не стала нам мешать общаться, но обиду мне показала. Я же с радостью слушала новости и мечтала, что когда-нибудь всё-таки поеду в Зуллор. Эльфийская кровь требовала магию леса.
— Как ты себя чувствуешь, Ли? — спросил отец. И от этого сокращённого имени, которым меня называл Дим, внутри всё вздрогнуло. Это не укрылось от Тира.
— Я не хочу лезть к тебе в душу, но если ты хочешь понять, почему Дим так поступил — я могу объяснить.
— Зачем? — Сделав легкомысленную гримасу, я махнула рукой. — У меня всё хорошо. Я счастлива. Даже благодарна ему за дочь.
Внутри сразу зашевелился мой ребёнок.
— Дим говорил, что я не нужна ему. Чары горгон и наше путешествие вдвоём — вот и все обстоятельства. Единственное — унижать при посторонних было лишним. Я понимаю нормальную речь. Если бы он сказал, что любит свою невесту, и я ему не нужна — наедине, — то не стала бы бегать за ним и устраивать скандалы.
Отец покачал головой, от чего его длинные волосы, которые он не собрал в хвост, красиво заблестели. У меня опять мелькнула мысль, что хорошо бы отца женить — он ещё не стар для эльфа, красив и богат. Хотя… я стряхнула ненужные мысли. Не думаю, что отец заслуживает того, чтобы ему указывали и что-то планировали за спиной.
— Нет, Отага, в том, что Дим любит только тебя и нужна ему только ты — даже не сомневайся.
Я ошарашенно уставилась на отца. Тот, щелчком очистил стол от пустых чашек и довольно откинулся на высокую спинку стула.
— Ты немного не понимаешь свою природу.
После приезда Тира жизнь моя стала насыщеннее. Отец рассказывал о том, как жил здесь с мамой, и делился множеством сведений о горгонах — таких, о которых бабушка почему-то не упомянула или, возможно, просто не сочла важными.
Когда я сказала, что хочу побольше зелени, он взялся обустраивать для меня сад на выделенном участке возле дворца. Нужно было спроектировать посадку не в земле, а в специальных вазах, продумать систему орошения. В общем, дел и задумок хватало с головой, и скучать было некогда. Это были одни из самых счастливых месяцев в моей жизни.
Алорн словно просыпался от спячки. Нет, твари хаоса всё ещё досаждали жителям, но истреблять их стало гораздо проще — они утратили ощутимую поддержку из своего мира. Земли Некруса тоже очищались от нежити, и сеххи, которые уже провозгласили себя отдельным народом, хорошо справлялись с этим.
Черин, их правитель, направил к нам дипломатическую делегацию, и теперь на улицах Гондальфы можно было встретить изящных темноволосых сеххов. Большим событием стало восстановление большого стационарного портала на Гауэрру. Если через наш портал могла пройти лишь группа разумных, то через этот огромный проезжали повозки и таги.
Мы тоже внесли свой вклад: камни амризита и драгоценные рубины для накопителей. Сейчас накопители — в ходу повсюду. Их начали соотносить с золотыми монетами, и теперь можно было расплачиваться заряженными кристаллами. Хотя даже пустые кристаллы имели ценность. Всё это, конечно, не было чем-то новым — скорее возвращение старых технологий, утраченных после всеобщей трагедии.
На открытие портала бабушка ездила сама, ведь он находился на землях тёмных эльфов. Мне не хотелось встречаться с Димом, хотя, возможно, я переоцениваю свою значимость — может, он уже и забыл, что я вообще существую. Вскоре бабушка обещала, что такой же портал появится и у нас.
Моё увлечение изготовлением мебели из облегчённого амризита приносило плоды. Была открыта мастерская, в которую стремились попасть многие горгоны. Отдельно поставили лабораторию, где проводились опыты по окраске и смешиванию различных пород камня с амризитом. А после моего рассказа о самобеглых повозках многие пытались собрать такую, используя накопители и амризит.
Правда, после одного небольшого взрыва лабораторию перенесли на окраину и накрыли сильным щитом — некоторые эксперименты выходили уж слишком разрушительными.
Мне нравилось, что молодые горгоны не были лишены любознательности и стремления к самосовершенствованию. Некоторые придворные стали специально собираться вокруг меня толпами — чтобы услышать намёк на очередное изобретение. Так появились стрелы с взрывающимися наконечниками и картины, которые, словно в замедленной съёмке, показывали действие персонажей. В последнее время я, прежде чем что-то сказать, окидывала взглядом окрестности — не подслушивает ли кто.
Мои слова несли ураганную силу — и почти всегда имели последствия. Не всегда, правда, хорошие. Тир веселился от всего происходящего и казался вновь юным, даже немного проказливым. Бабушка, наоборот, строго выговаривала, пытаясь утихомирить возбуждённую молодёжь. Хотя, когда мы оставались вдвоём, она довольно качала головой и говорила, что такое же сумасшествие творилось, когда были живы её мать и сёстры.
Да-да, у бабушки когда-то были старшие сёстры. Оказывается, это возможно, если региера на протяжении жизни встречает нескольких избранных. Бабушка была младшей среди детей. Она рассказывала, что чем дольше региера живёт в Гондальфе, тем сильнее горгоны в её роду.
Но её тревожило другое: скоро должен был состояться очередной «поход» — так назывался уход молодых горгон в поисках избранных.
— В этом году их десять, — тихо говорила Агата. — Вернутся с избранным меньше половины.
— А остальные? — спросила я.
— Остальные придут с мальчишками… или умрут, — с горечью ответила бабушка.
Мой мозг заработал в усиленном режиме.
— Может, не посылать горгон в поход? — осторожно начала я.
Бабушка подняла руку, встала с глубокого кресла, где пила ароматный вечерний напиток. У нас была такая традиция — вечерний чай, хотя тут его заменяли настои трав.
— Если горгоны не будут встречать избранных — не будет девочек. Их и так мало рождается внутри нашего племени. Встретить избранного легче у людей: их больше, чем других рас. В этом году будет легче — есть портал. Не придётся идти морем.
— Нет, — прервала я её. — Зачем рисковать девушками? Не проще ли, чтобы избранные приходили к нам?
Бабушка замерла. Резко повернулась в мою сторону, и её саккараш взметнулись ярким росчерком.
— Как это?
– Ты сама сказала, что сейчас работают порталы. Что, если отправить глашатаев по странам и дать клич, что проходят выборы избранных. Всем, кто придёт, независимо от того, станет он избранным или нет, давать камень-накопитель как плату за то, что отозвались.
Бабушка внимательно слушала меня, но я понимала, что она анализирует мои слова.
– Как это всё будет проходить, нужно согласовать с охраной. И также за стенами Гондальфы пора разбить какой-то посёлок для торговцев и тех, кто будет приезжать к горгонам. Всё можно обставить как праздничное мероприятие, на котором также хорошо торговать нашими товарами, которых у всех в закромах кучи лежат.
– Отага, ты сейчас сказала такое простое решение, – бабушка задохнулась от избытка чувств. – Завтра на проводах ты его озвучишь. Ну и совет старейшин и наших воинов насчёт посёлка продавливать будешь тоже ты. Я поддержу всё, что ты решишь.
Бабуля довольно хмыкнула, поставила пустую чашку на маленький изящный столик и быстро ретировалась, пока я осмысливала её слова. Когда же я очнулась и решила протестовать, её и след простыл.
Конечно, Гондальфой безоговорочно управляли региеры. Но был ещё совет старейшин, который создали в тяжёлые времена, когда все силы бабушки уходили на поддержание сил Гондальфы. Они решали мелкие бытовые и хозяйственные вопросы, которые потом озвучивали региере. Она, в свою очередь, соглашалась на решение или говорила свою версию.
Прошло ещё несколько месяцев. За моим окном зеленел созданный отцом мини-сад. Я любила с утра гулять там, среди трепещущих на ветру зелёных листочков, вдыхать свежий запах и подпитываться эльфийской силой. Отец был очень доволен своим творением, и даже бабуля взяла за привычку подолгу сидеть на удобной скамейке и кормить щебечущих птичек хлебными крошками.
Я стала неповоротливой и слезливой. Временами на меня находила тоска, и тогда я подолгу рыдала, уткнувшись в подушку. Когда это случилось в первый раз, над Гондальфой прошла гроза. Это так напугало горгон, что в следующий раз я старалась закрываться от духа-хранителя и рыдать тише.
Одежда у меня была всё та же — эльфийская, спасибо отцу. Всё же кожаные одежды горгон были для меня жаркими. Раньше жизнь в каменных джунглях была травмоопасна, поэтому кожаные вещи хоть как-то защищали. И даже теперь, когда, казалось бы, все живут в благоустроенном городе, от кожи не отказались, хотя понемногу и стали переходить на тканевые вещи с кожаными вставками и орнаментом. Несколько таких вещей я всё-таки признавала, хотя эльфийские всё равно были намного лучше.
Отец наконец рассказал про месть Дима, о магии тёмных и то, что отец моего ребёнка пытался пробраться на Гондальфу, но Бранс, который перешёл полностью на моё крыло в охрану, этого не допустил — очень хорошо изучил тёмного во время похода.
– Зачем ему пробираться? – кисло сказала я, потирая ноющую поясницу. – Я думала, он забыл про меня. Он знает о ребёнке?
– Весь Алорн знает о ребёнке, Отага, а Дим не глухой. Его брат Владетель просил за него перед Агатой. Твоя бабка в своём репертуаре — прогнала посыльных.
– Если честно, – сказала отцу, – мне пока всё равно. Может, после рождения ребёнка захочу его увидеть, поговорить, расставить все точки над «и»... это из другого мира, – пояснила я на удивлённый взгляд отца. – Но это всё потом. Сейчас я готовлюсь стать матерью, и, как поняла, даже здесь, у горгон, не так просто.
Тир улыбнулся, помог усесться на скамейку, подложил под спину подушку, подержал руку на твёрдом и беспокойном животе, наслаждаясь приветственными толчками, и сказал:
– Я говорил Агате всё тебе рассказать. Эта старая горгона всё время забывает, что ты выросла в другом мире. Не переживай, дорогая, ты будешь красивым чудовищем.
– Ты меня успокоил, – улыбнулась я. Да, после родов горгоны ещё несколько недель не показываются другим, потому что становятся монстрами. Материнский инстинкт даёт боевую ипостась, которая на человеческую не похожа: огромная змея с человеческим торсом, у которой на голове множество ядовитых змеек.
Когда бабушка первый раз показала мне свою вторую форму, меня чуть Кондратий не хватил, хотя я была подготовлена словами, как это происходит. Бабушка была «страшно» красивая — хвост от торса был несколько метров длиной, в блестящей змеиной шкуре. Пальцы на руках превратились в когти, а саккараш… это было поистине незабываемо, когда несколько десятков мелких тонких змеек со льдистыми глазами раскрыли пасти и зашипели. Бабушка оскалилась в улыбке, показывая полный рот острых шипастых зубов. Дааа, не быть мне красавицей.
Роды у горгон проходят в специальных амризитных тёплых пещерах. Когда-то там жили горгоны, потом постепенно их оставили как «родильные». Там находятся тёплые источники и постаменты, заросшие тёмным мягким мхом. На этих камнях горгоны рожают своих девочек. От рождения мальчиков другая форма не появляется, только от рождения наследницы. Несколько недель горгона находится в своей пещере и выходит уже в человеческой форме с ребёнком. Заходить в пещеру строго запрещается — горгоны в боевой форме, защищающие своё потомство в первые недели, убивают сразу. Слишком сильны в это время инстинкты.
– Как продвигается стройка посёлка?
– О, ты не представляешь, какой бой мне пришлось выдержать, чтобы сделать, как ты просила. Эта твоя гостиница чуть не превратилась во дворец, – отец рассмеялся. – Гондальфе скучно, силы много, здание пришлось строго держать в рамках. И всё равно оно получилось огромным.
Я сокрушённо покачала головой. Последнее время Гондальфа тоже ведёт себя как беременная. Дома некоторых горгон могут вырасти до огромных размеров за ночь или уменьшиться до хижины за минуту. Хорошо, что не было жертв, а то не знаю, как ещё успокаивать бушующую силу.
– Уже прибыли многие избранные. Как ты говорила — всех метим особой меткой. После открытия гостиницы их заселили по покоям. У дипломатов работы выше крыши — столько стран хотят открыть посольства. Из Киприяса прибыл посыльный с пожеланием короля о встрече с тобой. Я, конечно, отказал.
Я согласно кивнула.
– Как ты себя чувствуешь, дочка, что-то ты бледная? – спросил Тир.
– Всё нормально, тянет спину, – сказала поморщившись.
– Давно тянет? – осторожно спросил отец.
– С утра. Да не бери в голову. Что там дальше по посёлку?
– Через месяц планируется особое мероприятие по знакомству, но ты не поверишь — уже сейчас у вас две пары. Правда, это уже взрослые горгоны, у которых и мужья, и дети.
– Да? – заинтересовалась я. – И как избранные к этому относятся? Насколько я знаю, ни у кого больше нет многомужества.
– Ну, на Симусе, помню, были страны с многожёнством, – сказал отец и задумался. – А тут всё печально. Как ты понимаешь, зову не смогли противиться, обе горгоны беременные. А вот избранные, узнав о других мужьях, требуют от них отказаться. Многие мужчины-горгоны недовольны такими результатами и требуют, чтобы горгон, уже имеющих семьи, не допускать до выбора. Но кто же остановит горгону от поиска избранного, если даже идти никуда не надо? Так что охрана сбилась с ног, выпроваживая горгон за территорию посёлка.
– Это создаёт много трудностей, которые надо регулировать законами. Желательно избранных сразу как-то предупреждать… фу… – я резко согнулась от боли.
Отец подскочил ко мне и подхватил на руки:
– Отага, у тебя роды! – он понёсся по направлению к пещерам, а вокруг затряслась земля. – Сейчас же закройся от Гондальфы, иначе превратишь город в руины!