Глубинка.
У здания администрации стояли, казалось бы, ничем не примечательные автомобили с буквами ттт, ааа, и ккк и очень несложными цифрами. Небольшое двухэтажное здание из серого кирпича и деревянной входной дверью, выкрашенной охрой и установленной здесь ещё до перестройки, почти не выделялось среди таких же строений. Единственное, что бросалось в глаза - это рекламная led-панель на фасаде и трехметровый, покрытый позолотой, Ленин на постаменте перед входом. Помимо этого, перед окнами росли ели, и крыша была из красного профлиста, а не покрытого мхом шифера. Шёл дождь, подгоняя прохожих, перепрыгивающих через ансамбль луж на центральной площади этого провинциального городка. Жители привыкли к этим лужам. Их даже, в шутку, называли их "озерами мэра". Было и озеро влюблённых (возле ЗАГСа) и берег библиотеки и поликлиники и т. д., даже остановку "центральная" называли "центральная набережная". Периодически лужи пропадали. Но это случалось пару раз в год в середине июля, если не рвало водопровод, разумеется. Ещё реже их засыпали мелким щебнем, перед визитом губернатора или, упаси Господи, президента. В основном тропа жизни, тянущаяся от дороги до парковки, была закидала досками. А вот уже от паркинга до входной двери ратуши, лежала диковинная для этих мест тротуарная плитка. Нет, сам мэр и его замы её конечно же видели, ведь ходят по ней на своих владениях ежедневно. 8000 квадратных метров тротуарной плитки, 3 года назад торговались через тендер и были оформлены, и даже оплачены из бюджета. Но это уже совсем другая история, "про то как мэр на плитку клал". А сейчас, в середине октября, оставалось только дождаться заморозков, чтобы можно было пройти расстояние в 100 метров практически по прямой, не боясь сломать ногу или вовсе утонуть.
На обочине, со стороны рынка (берег библиотеки) стоял старик. Сказать, что он был странно одет - ну не знаю. Мне кажется balеnciaga такими вдохновляются, для создания новых коллекций. Чёрные валенки, в серых галошах, темные суконные штаны оверсайз, бордовый свитер крупной вязки с высоким воротом, синяя болоньевая синтепоновая куртка, серые тряпичные перчатки, размера на 1,5-2 больше, армейская зеленая фуражка без кокарды, стильный шоппер черного цвета с серебряными пайетками и очки на +6, прекрасно завершали образ модного бунтаря из глубинки. Он стоял на берегу и отрешенно смотрел куда-то в даль, периодически оглядываясь по сторонам. Мимо проплывали машины, то и дело, подгоняя волны к его ногам, едва на захлестывая галоши. Дождь не прекращался, ветер гнал рябь по воде, но старик продолжал смиренно ждать. Прошёл почти час, а может и больше. Прохожие продолжали суетливо торопиться по своим делам. Наконец, к мужчине подошла женщина, одетая более скромно. Такие же валенки в галошах, длинное пошарпанное шерстяной пальто бурного цвета, светлая косынка, торчащая из-под серой шали. Старик, взволнованно вглядывался ей в лицо. Потом расплылся в улыбке и взял её в охапку, пытаясь обнять, чуть не уронив обоих. Они простояли, обнявшись пару минут. Он ей что-то говорил. А потом они отправились в путь по берегу. Прошли озеро любви, малое мэрское озеро, залив водокачки, добрались до берега поликлиники и продолжили идти дальше. А дальше была последняя вывеска на площади, самая большая, среди здесь присутствующих. "банкротство граждан". Она пестрила своей белизной среди всепоглощающей серости вокруг. Дед Макар (а может быть его звали Тихон Петрович, или ещё как-то), дошедший в свое время до Берлина и вернувшийся обратно, смотрел на эту надпись с болью. Он, поднимавший родное село, отправивший в Афган сына, не дождавшийся с первой чеченской внука, стоял и плакал горючими слезами напротив входа в финансовое учреждение. Его старый и покосившейся дом, когда-то полученный от колхоза "им. Ленина", окончательно обветшал. Пенсию он перевёл в какой-то негосударственный фонд, потому что верил всему, что говорят по радио. Он и курить то бросил в свое время только по тому, что услышал, что это вредно. Ходил в мэрию, просил помощи, но там, лишь разводили руками и отвечали, что в тяжёлое время не имеют никакой возможности помочь. Правда выдали бумагу, по которой пенсионеру разрешалось собирать валежник в делянке номер 744/63. Единственное, что до этой делянки было верст 70. Да и вырубили её ещё лет 5 назад подчистую. Сначала под коттеджный посёлок, потом под охотничьи угодья... В общем дед Макар, до той делянки все равно бы не добрался. Но не отказали же... В общем постояли они перед входом и дед, смахнув слезы, начал подниматься вверх по ступеням. Бабка его одергивала за рукав, пытаясь остановить, но не смогла и осталась охать и причитать под дождём на улице. Спустя минут 5, старик с бумагой в руке, чертыхаясь вышел. Хлопнул дверью, погрозил кулаком, вынул из сумки железную скобу и накинул на ручку входной группы, заблокировав выход на улицу. Бабка запричитала ещё сильнее. Макар дошёл до неё, успокоил и повёл дальше. А дальше оставались пролив Ленина и сама мэрия. Перебираясь по деревянным настилам, уже напротив входа, позади стариков поднялся шум. Из окон "банкротства начали прорваться небольшие клубки дыма, и кто-то изнутри долбился в заблокированную дверь. Старики шли не оборачиваясь. У Макара в его модном шоппере лежала пара гранат, на одной из которых была зачеркнута надпись: "Гитлеру" и подписано "мэру"....