Внимание! Это любовный роман + триллер. Распределение жанров примерно 30/70.
Чмоки в щеки и приятного погружения))
Плейлист:
Take Me Back To Eden – Sleep Token
Say It – Evans Blue
Hunters – Helmut
Spit You Out – The Anix, Daedric
Nightmare – Save us
Fear of the Dark – Yahel
GASOLINE – Maneskin
Обзор заволокло туманом. Споткнулась. Руки погрузились в жижу. Я дернулась и стряхнула грязь. Мокрые комки со шлепком приземлились на землю. Я подскочила. Сквозь дымку едва просматривался рельеф.
Сраное болото! До ближайших деревьев еще бежать и бежать. Я рванула вперед. Даже не оглянулась, чтобы проверить, преследуют ли меня. В последнее время постоянно преследовали. И я не желала сталкиваться с тем, кто это делал. Всего лишь нужно продержаться до рассвета. Когда бы это дурацкое утро не наступило.
Бегу мешали кочки. Я то и дело спотыкалась или проваливалась в лужи. Но упорно двигалась вперед. Если мне тяжело, то, может, и тому, кто шел следом, нелегко. Не просто так я на болото забежала. Но нет уверенности, что план сработает. Я же предпочитала не встречаться с опасностью лицом к лицу. Несколько раз доводилось. Не понравилось.
Я вздрогнула от воспоминаний. Казалось, что еще сильнее напугаться уже нельзя. Но страх усилился. Ночной холод пробрал до костей. Метр. Другой. Черная полоса деревьев приблизилась, а затем двинулась. Я резко замерла. Туман уплотнился. Но я усердно не моргала. Не хватало еще проморгать опасность. Лес вновь двинулся. Едва заметно. Но я была внимательной.
Твою ж за ногу! Хотелось закричать от негодования. Но я сжала зубы и попятилась в спасительную пелену. Плюсы – преследователь меня не видит. Минусы – я его тоже. Грудь тяжело вздымалась. Легкие уже ломило от активного бега. Возможно, меня вычислят по громкому дыханию. Я пыталась успокоиться. Чем тише бежит кровь по венам, тем лучше.
Эта мысль повеселила. Преследователь наверняка думал так же. Он-то точно собирался меня умертвить. Тогда кровь уже точно шуметь не будет. Как только покинет мое тело. Сразу станет тихо. Так же тихо, как сейчас. Даже слишком.
Я поежилась и остановилась. Осмотрелась. Сраный туман! Ничего не видно. Я присела и поползла на четвереньках. И носа не покажу из пелены. Почему бы не пропали звуки, но это слишком подозрительно. Отсутствие звуков никогда не значило ничего хорошего. Будто все вымерло. Ни одной души вокруг. Нормальной уж точно.
Я почти хихикнула. Нервы ни к черту. Глупо умереть из-за такой фигни, как смешок. Нужно сосредоточиться на чем-то конкретном. Неопределенность давила. Бояться не так страшно, когда знаешь чего именно. Но я не знала. Напугалась пения и побежала. И вот я на болоте. И меня преследуют.
Я почувствовала, что земля под руками и ногами уплотнилась. Край болота? Нормальный лес далеко? Я сомневалась, хочу ли покидать туман. Спасительное невидение или ловушка? Есть вероятность, что меня сюда и гнали. В это самое место. Я поняла, что хмурюсь, когда лицо от перенапряжения дернулось. Я собралась поменять позу, чтобы тело не затекло. Судорог еще не хватало для полного счастья. Я и так на грани истерики. Еще и гнетущая тишина! И это сразу после жуткого пения.
До нервного срыва: один, два…Свист. От испуга я ахнула и зажала рот руками. Дура! Как же нелепо, если меня разорвут в клочья из-за такой глупости! Я должна быть готовой к возобновлению звуков. Да и к чему угодно! Срань! Знала же, где нахожусь. Сердце больно билось в груди. Я старалась дышать ровнее, прислушиваясь к веселому напеву. Ему вторил металлический лязг, будто цепи по камням волокли.
Кто бы ни насвистывал эту песню, я уже ее слышала. Она меня преследовала не в первый раз.
Раздался пронзительный рык. Свист был с той же стороны. Я подскочила. Теперь хоть понятно в какую сторону убегать. Пусть твари дерутся между собой, а меня не трогают. Я вылетела из тумана. Чуть не врезалась в ствол дерева.
Сухие ветки под моими босыми ногами хрустели. Прохладный воздух обжигал лицо. Больно. Я постепенно сбавляла скорость, пятки искололо. Да и слишком шумно, чтобы продолжать бег. Мне новые попутчики не нужны. И любая другая компания тоже.
Хотя чем дальше в лес, тем сильнее не хотелось оставаться одной. Веселый напев и лязг цепей остались далеко позади. Или тот, кто создавал шум, затих.
Я задрала голову. За сухими кривыми ветками деревьев хорошо просматривалась полная луна. Еще бы. Полнолуния всегда выдавались особо жуткими. Словно все твари, что обитали в этом царстве мрака, выползали на свет. Так же мотылек летит к огню.
Я медленно и, надеюсь, беззвучно шла вперед. Лес густел. На деревьях появлялись листья. Они шуршали от ветра. Я мерзла в пижаме. Знала ведь, что луна полная, и все равно забыла одеться. Дурацкий психолог! Так и знала, что ей нельзя верить. Никому нельзя. Никто не понимал.
Когда добралась до кривого строения, я выдохнула, почти с облегчением. Обветшалая церковь. Как же много раз я пряталась здесь. Пришлые бежали отсюда в ужасе. Зря. Место хорошее. Относительно всего остального.
По позвоночнику пробежали мурашки. В окне что свет? Огонь здесь всегда не к добру. Я на цыпочках подошла к церкви, то и дело нервно оглядываясь. Нельзя расслабляться. Нельзя полагаться на удачу. Всегда нужно ждать подвоха. Здесь все не так. Не так, как должно быть.
Я села на кровати и поежилась от боли. Пятки изрезало. Наверняка те кровоточили. Надеюсь, не сильно. По окну хлестал дождь. В комнате темень. Почти непроглядная из-за плотных штор. Пока глаза привыкали, я восстанавливала дыхание. Не слечь бы теперь с воспалением легких. Едва я пришла в себя, сразу потянулась к телефону. Открыла заметки и поспешно записала:
«Болото, туман. Лес двигался. Напев. Цепи? Церковь».
Я задумалась. В церкви что-то было. Я прокручивала все случившееся в голове вновь и вновь. Пыталась вспомнить. Сон быстро стирался. Слишком. Обрывки мелькали в мозгу все более бледными вспышками. Синее небо. Полная луна. В церкви точно что-то было. Что-то важное. Я знала это, но не помнила. Больше не помнила.
– Дура, – прошипела я на себя.
Нужно было сразу записывать. От гнева я прикрыла глаза и треснула кулаком по матрасу. Я должна знать, что там было! Поздно. Пришлось отложить телефон и плестись в душ. Ноги саднили.
Я пыталась держать в голове то, как те появились.
– Болото, я бежала, туман, лес, цепи, – шептала я. – И этот свистун.
Не получалось вспомнить, почему он меня раздражал. Но отчего-то я его боялась. Мерзкий свист застрял в голове. Веселый такой. По телу прошла дрожь, когда я залезла в душ и села, пытаясь осмотреть пятки. Никаких глубоких порезов. Едва заметные полосы. Домашние будут недовольны, если увидят раны. Я не планировала их показывать. Иначе проблем не оберусь. Опять будут вопросы, на которые я не отвечу. Потому что ничего не знаю. Как же я устала. Включила воду и долго сидела под горячим душем.
Я с трудом вылезла из кабинки и выругалась, поражаясь собственной тупости. С пижамы бежала вода. Я так сосредоточилась на угасающих воспоминания о ночном кошмаре и желании попасть в тепло, что опять забыла взять полотенце и хотя бы снять пижаму, прежде чем лезть в душ.
Я на цыпочках подошла к двери, планируя тихо пересечь небольшое расстояние от ванны до спальни, пока меня никто не заметил. Не успела я далеко уйти, как раздался оглушающий крик. Дом всполошился. Из своей спальни выскочила мать. За ней отчим. Феликс упал на колени и заплакал. Его тощие плечики резко вздымались и опускались.
Бледная мать укоризненно глянула на меня и бросилась к моему младшему брату.
– Аля, ты что сделала?! – Отчим тряхнул меня за плечо.
– Ничего, – оправдалась я слабо.
От взгляда отчима не ускользнул мой внешний вид. Он устало вздохнул. Понял в чем дело.
– Иди к себе.
Я кивнула и побежала в комнату. Я почти скрылась в спальне, когда услышала вкрадчивый голос матери:
– Феликс, ну что случилось?
Мелкий сквозь всхлип выдал:
– Она похожа на Самару. Я подумал, она пришла за мной!
Я закрыла дверь и фыркнула. Рано или поздно пристрастие младшего брата к ужастикам должно было дать знать о себе. Я предупреждала мать, что двенадцать лет рановато для просмотра фильма «Звонок», но та не слушала. Как и всегда. Брату всегда все разрешали. И вот во время ночного похода до туалета он принял меня за Самару. Прекрасно. Лучший комплимент. Хотя я действительно на нее походила.
Черные волосы, глаза. И, видимо, вода, стекающая с меня, усилила впечатление и так впечатлительного Феликса. Его плач стихал. Я залезла под одеяло. Спряталась. Хотя знала, что меня найдут. Эта мысль пробудила, какой-то животный страх. Найдут. Нужно бежать.
Щелчок. Дверь в комнату открылась.
– Аля, все нормально?
Я не удивилась, что пришел отчим. Двенадцать лет этот человек пытался наладить контакт. Его бы старания да передать моей матери. Я сразу забыла обо всем, кроме раздражения.
– Да, – буркнула я, кутаясь поплотнее в одеяло.
Забота отчима бесила еще сильнее, чем безразличие матери.
– Уверена?
– Сергей, я уверена.
Получилось грубее, чем планировалось. Ну и ладно. Сам виноват. Что он от меня хотел? Чтобы я пожаловалась на испуганного ребенка? Чего ждал? Отчим помялся еще немного в проходе и наконец ушел, чем сильно облегчил мне жизнь.
В итоге я так и не уснула. Лежала и злилась на всех домачадцев. Мне и без них было чем заняться. Необходимо обработать ноги. Раньше я хранила аптечку в комнате. Но поддалась влиянию нового психолога. Как оказалось, зря. Я почти поверила, что сеансы помогали. Две недели спокойствия. Но в глубине души я сомневалась, что это продлится долго. Затишья случались и раньше.
Как я так сглупила, что доверилась психологу, и легла спать без обуви? Доверие – ошибка. Давно пора это усвоить.
После будильника я засобиралась в универ. Последний курс. Еще немного и здравствуй взрослая жизнь. От этой мысли захотелось безумно рассмеяться и разрыдаться одновременно. Ощущение, что я никогда не покину родительский дом. Да и родительским его можно назвать с натяжкой. Сюда мы переехали после смерти отца, двенадцать лет назад. До сих пор не простила этого матери. В тот день мой счастливый мирок треснул. Тогда то и начались кошмары, избавиться от которых казалось невозможным.
Завтрак я пропустила. Стыдно, что я напугала младшего брата. С остальными разговаривать не хотелось. И хоть на ногах были едва заметные царапины, я переживала, что те оставят отпечатки на полу. Поэтому надела две пары носков и сбежала на первый этаж, а оттуда юркнула в гараж.
Я старалась не спать, растекшись по столешнице на последнем ряду. Пара вот-вот начнется. А спать в общественных местах я себе запрещала. Однажды это закончилось не очень. Повторять болезненный опыт я не планировала.
С моего места просматривалась вся аудитория. Та наполнялась людьми. Я сидела в отдалении, чтобы ни с кем по возможности не контактировать. Большинство одногруппников считали меня странной, хотя к последнему курсу они привыкли и перестали обращать на меня внимание. Первые же два года были адом. Еще в первый семестр я пришла на учебу с изодранными до локтей руками.
Все тогда считали, что я сама себя порезала. А я не могла объяснить, что произошло. Сама не знала. Проснулась с ранами, будто за руки цеплялся кто-то когтистый. Я была в этом уверена, хотя ничего и не помнила. У матери тогда случился нервный срыв. После, выбора, ходить ли мне к психологу, не осталось.
Единственный, кто верил в мою адекватность, – Света. Она влетела в аудиторию вместе со звонком. Споткнулась. Очки слетели с носа-кнопки. Светлые кудри упали ей на лицо. Я только поднялась, чтобы ей помочь, как дверь в аудиторию открылась. Преподаватель подал упавшей руку. Старик чуть не сломался от потуг, хотя Света была крошечной.
Она его поблагодарила и пробежалась взглядом по аудитории. Увидев меня, помахала. Преподаватель ее поймал и указал на сумку, валяющуюся на полу. Света что-то пробормотала и принялась подбирать вещи. Я улыбнулась ее рассеянности. Все как всегда. Удивительно, что Света умудрялась учиться на отлично. Она наконец упала на сиденье рядом со мной:
– Ну и утречко.
Я хихикнула, глядя на пушистый свитер с высоким горлом. Тот надет задом наперед. Ярлычок игриво торчал.
– Что? – возмутилась подруга, доставая тетрадь из сумки.
– Просто ты отлично выглядишь, – сообщила я, положив руку на сердце.
Чистейшая правда. Света нахмурилась:
– Что-то случилось?
Меня пробрало холодом. Наверное, синяки под глазами выдали. Я нервно переставила ноги, старалась не ставить ступни ровно на пол, чтобы не чувствовать дискомфорта, связанного с ранами. Жутко хотелось разуться и дать ногам отдохнуть.
– Все в порядке, – ответила я.
Подруге я о кошмарах пыталась рассказать всего один раз. Нас тогда прервали. Это к лучшему. Я в это верила. Если бы я ее потеряла, то точно бы свихнулась. Спасибо, но нет. Риски слишком высоки. Нельзя раскидываться близкими людьми вот так просто, даже если ты сумасшедший. Чем бы я ни страдала, – гуляла по ночам и мне отшибало память, лунатила или наносила себе травмы, – это не повод отказаться от солнышка в виде Светы.
– Но…
К счастью, ее перебил препод, сделавший нам замечание. По мнению людей постарше, образование важнее всего. Ментального состояния, тем более. Подумаешь какие-то проблемы с башкой, стать журналистом – главное. Я – журналист. Я! Да уж. Немного прокосячила в выборе будущей профессии. Ничего страшного. Вся моя остальная жизнь тоже отстой. Бесполезный диплом не так уж и испортит ее.
Но, как говорил мой отчим: «Не тебе жаловаться на жизнь». Он частично прав. Я жила в хороших условиях. Выше среднего, даже по меркам моих не самых бедных однокурсников. Однако легче от этого не становилось. Нет от денег пользы, если они достаются сумасшедшим.
Пара тянулась мучительно долго. Возможно, потому что я, как и всегда, не знала, зачем нахожусь в универе. Вообще-то, профессию я не выбирала. Света выбрала направление. А я побежала за ней после выпуска из школы. Чего не сделаешь, чтобы не чувствовать себя одинокой. Уверена, есть люди, которые идут и на большие глупости. А я всего лишь окончу универ. Не так уж и плохо. Только вот…
Последний курс. Последняя весна в университете. Я не представляла, что делать дальше. Что потом, когда учеба закончится? Света планировала найти работу. Я же не могу преследовать подругу до конца жизни?! Неопределенность раздражала.
Из мыслей вывел урчащий живот. Преподаватель, как назло, затих, поэтому звуки умирающего кита слышала вся аудитория. На меня уставилось несколько пар глаз. Больше, чем я способна вынести. Я стекла пониже на стуле. Спряталась как смогла.
Света грозно выдала:
– Почему опять не позавтракала?
Одногруппники уже про меня забыли. Я пожала плечами:
– Сережа с утра был общительным, пришлось бежать.
«Сережа» я произнесла пренебрежительно. Чтобы выразить всю степень тошнотворности от его заботы и присутствия в моей жизни. Света пригрозила звонить каждое утро, чтобы проверять, не умерла ли я от голода. В итоге договорились после пары дойти до столовой. Вот это мне нравилось. Просто и понятно. Почти план на жизнь. Дольше, чем на два часа, планы строить и не стоит. Девиз отличный. Жаль, не рабочий.
Пара закончилась. Свету задержал преподаватель. Они обсуждали магистратуру. Света хотела поступать на заочку, чтобы совмещать с работой. Меня это смешило. Ей нет смысла работать. Она обеспечена с головы до пят. Я уважала ее стремление к самостоятельности, но не понимала его. Родители Свету любили. Вроде бы. По крайней мере, за те десять лет, что мы общались, я ни разу не видела от них плохого отношения к дочери.
Мне бы Света сказала, если бы что-то было не так.
Я положила ладонь на колено. Предательская нога дрожала. Этот психолог отличался от предыдущих. Первая, кого я послушала и применила все советы на практике. То ли Оксана Владимировна профессионал, то ли я перед прыжком в пропасть (началом взрослой жизни) стала податливой.
– Алина, понимаю, что ты вновь не хочешь говорить, но смысла врать нет. – Она постучала пальцами по подлокотнику бежевого офисного кресла. – У тебя на лице все написано.
Я посмотрела в окно. Вид отличный. Бизнес-центр, где я сидела на диване, находился в сердце города. Отсюда недалеко до спорт-зала. Поэтому я и согласилась на этого психолога. На профессиональные навыки мне все равно. Я не верила, что очередной мозгоправ поможет. И только сейчас поняла, что мечтала об этом, но боялась себе признаться.
Что может быть хуже пустых надежд?
– Хорошо, – психолог сложила руки на колени и чуть подалась вперед, – у нас впереди почти час и уйти раньше ты не можешь. – Я промолчала. Оксана Владимировна продолжила: – Давай обсудим твои планы.
Я прикрыла глаза. Еще хуже. Лучше уж поболтаем о кошмарах вымышленных, чем о настоящих.
– Не помню, что снилось. Помню только страх, – прошептала я.
На самом деле редко, но пред глазами появлялись картинки снов – короткие, едва уловимые, вспышки. Из тех крупиц, что я собрала за последние годы, решила, что мне постоянно снился лес. Это предположение подтверждали записи в заметках. Или я на основе заметок все придумала и теперь страдала ложными воспоминаниями о снах.
– Ты все делала, как я говорила?
Я кивнула:
– Да, убрала все из комнаты. Так, будто ночью я никуда не хожу. Притворялась нормальным человеком две недели.
– И это работало. Вопрос, что изменилось?
Я хмыкнула:
– Полнолуние.
Очевидно же. Психолог на мгновение отвела взгляд. Секундная слабость, которая выдала ее раздражение. Она, естественно, не считала, что фазы луны влияют на мою голову. Физически, по крайней мере. Она повторяла, что дело в убежденности и вере в плохое. Ольга Владимировна считала главной причиной моего сомнамбулизма ментальные проблемы. Действительно. Так сложно установить эту связь! Ведь я всего лишь начала страдать от кошмаров сразу после смерти отца. В девять лет.
– Допустим, – согласилась вдруг психолог. – Ты расскажешь свой сон?
Молчание длилось минут десять. Больше часа я здесь не просижу в любом случае.
– Не помню, – наконец выдала я.
– Ты говорила, что записывала сны.
Я прикусила губу. И когда я успела об этом рассказать? Не стоило.
– Этот не записала, – соврала я.
Ольга Владимировна внимательно осмотрела меня. На мне широкие, на два размера больше, джинсы, затянутые на талии ремнем, и серая толстовка на молнии, под которой пряталась оверсайз футболка с Джейком из время приключений. Света в пятнадцать подсела на этот мультик, а потом заставила меня посмотреть все. Я так и не поняла, почему именно этот сумасшедший перевернутый мир запал ей в душу, но я хотела быть частью ее жизни. И подстроилась.
Я никогда бы ей не сказала, что меня бесит жизнерадостность этой цветастой выдуманной вселенной. Нравился мне только пингвин – Гантер. Тот ходил за Снежным Королем. Их дружба напоминала нашу со Светой. Я – пингвин. Хотя Света считала, что мы как Фин и Джейк. Она веселая и хочет быть хорошей, а я странная. Наверное, меня должно было обидеть сравнение с собакой, но не обидело, потому что преданность моя походила на преданность Гантера.
Под моей широкой одеждой нельзя рассмотреть, появились ли новые раны. А раздеться даже смелый психолог не попросит.
Ольга Владимировна ждала. Блин. Наверное, она что-то спросила, пока я обдумывала, что похожа больше на пингвина, а не собаку. Не то, что стоило делать в двадцать один год, сидя на сеансе у психолога.
– Покажешь записи? – повторила Ольга Владимировна.
– Они не со мной.
Со мной. В телефоне. Я их уже перечитала, пока мы со Светой сидели в столовой. Какой-то бред написала. Еще меньше, чем обычно. Ольга не поверила. Еще десять минут тишины, и сдалась уже я. Достала телефон, открыла заметки и зачитала.
– Алин, мы уже обсуждали, что сны не берутся из ниоткуда. Твой мозг создает их, – сказала психолог. – Что случилось? Подумай, почему кошмары возобновились. Может, есть что-то, что не дает тебе покоя?
Я грызла ноготь, стало неловко, что Ольга Владимировна это заметила. Я кашлянула и убрала руку от лица. Беспокоило будущее. Почти весеннее обострение. Точнее, весенняя паника. Накануне кошмара Сергей решил расспросить меня о планах на будущее. Наверное, он подразумевал работу. Но стоило только заикнуться, что я бы хотела (потенциально) пожить отдельно, как дома разразился скандал. Сергей настаивал, что с моими проблемами, и думать нельзя о жизни без присмотра.
Мать никак не отреагировала. Мы с ней почти не разговаривали. А если что-то обсуждали, то тот факт, что во сне со мной может что-то случиться. И что если я в очередной раз проснусь с исцарапанными руками, то рядом должен кто-то находиться. Тот, кто спасет меня, забинтует и, если нужно, довезет до больницы или вызовет врача. Звучало это столь логично, что не поспоришь. Только значило, что? Существовать до конца жизни под присмотром?
Я закончила подход со штангой и вернулась на дорожку. Проходили бы занятия с тренером, то он бы, увидев порядок упражнений, покрутил у виска. Поэтому его и не было. Хватало и одного платного специалиста в виде психолога, говорившего то, что мне не нравилось.
Я заняла ближайшую к стене дорожку. Света как раз примостилась с книгой рядом. Подруга сидела на полу переодетая в спортивную форму и не занималась. Мы ходили в зал вместе, но обычно тренировкой Светы было хождение за мной или двадцатиминутное, как она сама говорила, невероятно утомительное кардио. А я тратила на укрепление мышц от полутора до двух часов пять раз в неделю. Хотелось быть сильной. Но я себя такой не чувствовала, сколько бы не тренировалась.
Поэтому несмотря на раны на ногах, я занималась. Впереди два выходных дня. Время зажить еще будет. К тому же я постоянно то с одной травмой, то с другой. В какой-то момент я поняла, что либо тренируюсь постоянно, игнорируя физическую боль, либо жалею себя и остаюсь слабой. Зал я пропускала редко. Крайне.
Дорожку я покинула мокрая насквозь и упала к Свете. Она читала книгу с названием «Детективное агентство миссис Хейз» и не обратила на меня внимания, пока я не заговорила:
– Интересная?
– Интересный. – Света подняла на меня горящие глаза.
Я рассмеялась:
– Очередной книжный парень вместо настоящего?
Подруга пихнула меня в плечо:
– Он шикарный, гораздо лучше настоящего.
Я хмыкнула. Удивительно, что у Светы нет реального парня. Она пропадала в книгах. К счастью для меня. Появись у нее настоящий парень, то не осталось бы времени на дружбу.
– Пойдем? – предложила я, немного оклемавшись. Я поднялась и протянула руку Свете. – А то я ревную тебя к книжному мужику, надеюсь, он хотя бы красивее меня.
Подруга посмеялась с шутки, но ответила максимально серьезно:
– Он красивее всех.
– Какая великая любовь, – пробормотала я по дороге до раздевалки.
– Я тебе принесла первую часть этой тетралогии. – Света зашла следом за мной, закрыла дверь и направилась к шкафчику.
Я убежала в душ, не дожидаясь, пока подруга найдет книгу. Тетралогия?! Это сколько? Четыре? Не заставит же она читать ее полностью? Когда я вернулась, то книга уже лежала на моей спортивной сумке, которую Света достала и поставила на скамью. Сама же она вновь погрузилась в чтение.
– Ты куда-то торопишься? – поинтересовалась я, промакивая волосы полотенцем.
– Хочу дочитать до собеседования, – не отрываясь, сообщила подруга и перелистнула страницу.
– Работа? – удивилась я.
– Подработка. Только никому не говори. А то скажешь своим, они донесут отцу.
Я «закрыла рот на замок и выбросила ключик». Хотя мы обе знали, что я болтать со своими родственниками не стремилась. Исключение, разве что, Феликс. Но ему двенадцать лет, а я старшая сестра-неудачница, так что он не в счет. Он еще и точно припомнит мне ночную встречу. Порой ощущение, что Феликс искренне верил, что я специально его пугала, придумывая страшные истории и расхаживая по ночам в жутком виде. Если бы все было так.
– Ты нашла хорошее место? – Я одевалась, прячась от подруги за дверцей шкафчика.
– Не-а, я нашла подработку, которую без ущерба смогу совмещать с учебой и которую смогу бросить, не теряя репутации, ведь эта работа, – Света задумалась, подбирая слово.
– Отстой? – предложила я.
– Именно!
Я не понимала, зачем человеку, разъезжающему на новом мерсе, отстойная подработка.
– Подождала бы окончания учебы и устроилась нормально, – сказала я, присаживаясь на лавочку, чтобы обуться.
На плитке за мной остались едва заметные розовые пятна. Я покосилась на Свету, она смотрела на пол. Заметив мой взгляд, подруга отвернулась к книге и сказала, как ни в чем не бывало:
– Хочу съехать сразу после диплома. Лучше заранее начать копить.
Я кивнула. Света отлично делала вид, что ее никак не смущают кровавые пятна. Или она подумала, что я сильно натерла ноги. Я в это не верила, но ведь такая вероятность была. А убеждать себя я научилась за столько-то лет.
Мы со Светой спустились на подземную парковку. У моей машины притормозили. Мы с подругой обнялись на прощанье, но она все не уходила.
– У тебя что-то с машиной? – спросила я, заводя разговор в надежде, что Света поделится истинной причиной внезапной нервозности.
К тому же мы жили в одном поселке. И когда, что бывало очень редко, машины ломались внезапно, то подвозили друг друга. Но личный комфорт все же в приоритете, и мы предпочитали не становиться водителями друг другу. Вот и сюда, мы приехали по отдельности. Может, Света добиралась на такси?
Вихрь мыслей в голове остановила подруга.
– Нет, точнее, дедушка опять ворчит. – Она отмахнулась. – Ладно, хороших тебе выходных. И не забудь почитать Ясновидение. В понедельник обсудим.
Я не сразу сообразила, что имеется в виду название книги, которую подруга мне принесла. Света быстро удалялась, громко цокая каблуками. Я хмурая села в машину и завела ее. Прилегла на руль от усталости, размышляя, что же Света хотела рассказать про дедушку.
Когда подъехала к дому, уже стемнело. Из окон на первом этаже лился теплый свет. Снег еще не сошел до конца, но на улице пахло весной. Почти уютно. Если бы это место не было домом мужчины, заменившим в нашей семье отца.
Я припарковалась на подъездной дорожке. Дверь в гараж так и не открыла. Не хотелось вот так сразу смотреть на отчима или грустное лицо матери. Хотя меня порядком раздражала моя нелюбовь к отчиму. Он многое сделал, чтобы наша семья жила хорошо. А главное, я не помнила ничего плохого. Даже появлением подруги я обязана ему. Ведь отец Светы — бизнес-партнер Сергея. Именно отчим привел меня тринадцатилетнюю в дом Светы. Я не хотела идти с ним, но он настоял, что раз есть шанс познакомиться со сверстницей, то не стоит его упускать. Еще и дочерью такого человека!
Я ездила в машине, которую Сергей подарил на восемнадцатилетие, жила в его доме и буду есть ужин, оплаченный им. И все же, отчим злил. Я испытывала к нему ненависть. Даже психологу не говорила об этом. Стыдно. Нельзя же быть такой неблагодарной. Но я была. И ничего не могла с этим поделать. Мысленные уговоры быть человечнее не помогали, и я старалась просто не усложнять Сергею жизнь. Выходило не очень.
Погруженная в размышления, я зашла в дом.
Ищи везде хорошее. Сосредоточья на этом.
Я решила последовать словам психолога. Возможно, истина столь проста, что я не могу в нее поверить. Вот и все. Хорошее везде. Я прошла в столовую. Мать одарила меня коротким взглядом и сосредоточилась на Феликсе. Тот морщился на салат, брезгливо вытаскивая из него помидоры. Трудный этап во взрослении ребенка – ненависть к любой еде, кроме пиццы и макарон. У меня такого не было.
Мать вздохнула и разрешила младшенькому поесть то, что осталось с обеда. Феликс убежал на кухню.
Когда я села за стол, Сергей сделал замечание по поводу немытых после улицы рук. Пришлось дойти до раковины и только потом вернуться за стол.
«Хорошее – оно везде, – уговаривала я себя. – Это забота о моем здоровье, а не занудство». Безразличную ко всему, кроме Феликса, мать, я даже мысленно не комментировала. Как и тот факт, что она за ужином со мной не обменялась и словом. Так часто бывало, особенно после ночных происшествий. Сергей же спрашивал, как у меня дела, как учеба, потом рассказывал про работу. В марте уже отгремели основные праздники, поэтому в ивент-агентстве все относительно спокойно.
Я, в отличие от брата, который почему-то пинал меня под столом, поела салат. Мать вкусно готовила. Настоящая хозяюшка. Дом блестел. Да и она красавица.
Я искала плюсы. Стройная. Достаточно высокая. Волосы светлые, как и у Феликса. Я вот в папу пошла. Бледная и черноволосая. А у мамы, похоже, был типаж. Потому что Сергей такой же, как мой отец. Из-за этого я больше походила на его ребенка, чем Феликс. Хотя и в том, кто же отец Феликса, были сомнения. Разговор об этом никогда не заходил. Младший звал Сергея папой.
Мысли завели меня не в то русло. Я планировала искать во всем плюсы, а теперь думала, изменяла ли мать отцу, когда тот еще был жив. Если бы мы с ней разговаривали, то я наверное не выдержала и задала бы этот вопрос. Но мы не разговаривали. Зато Сергей все не останавливался:
– И эта сумасшедшая бегает теперь и достает нас.
В реальность меня вернуло слово «сумасшедшая». Пару секунд я думала, что речь обо мне. Сергей затих и уставился в тарелку, Феликс захихикал:
– Как Аля, что ли?
– С Алей все в порядке, – слабо возразил Сергей.
Мать промолчала. Я сгорбилась и напомнила себе: «Сосредоточиться на хорошем».
– Салат отличный. Я бы съела добавку.
Даже улыбку выдала. Я на коне.
– Поздно уже. Поправишься, – ответила мать, не глядя на меня.
Я согнулась еще сильнее. Семейные ужины – пытка. И зачем есть каждый день? Хорошо, что когда еда заканчивается, то ужин тоже считается завершенным. Я хотела сбежать, не задерживаясь на чай, когда отчим вновь заговорил:
– Какие планы на выходные?
– Смотреть кино, читать книги, – ответила я.
– Не хочешь съездить на работу со мной?
– Нужно готовиться к парам, много задали, – оправдывалась я неумело.
Успешной мою учебу не назвать. Все это знали.
– Ты же сказала, что будешь смотреть фильмы и читать книги. – Сергей приподнял брови выжидающе.
Я кивнула. Да уж. Лжец и импровизатор из меня никудышный. Нового ничего я не придумала, поэтому молчала. В столовой висела долгая, мучительная тишина. Неожиданно оживился Феликс:
– Аля обещала посмотреть со мной «Ходячих мертвецов».
Я впервые об этом слышала.
– Это ужасы? – спросила мать у младшенького.
– Боевик, – ответил он.
Я так и не решилась открыть рот вновь. Поэтому завтра для мамы будет сюрпризом узнать, что сериал про зомби. Я планировала говорить, что не предполагала этого. А Феликс быстро что-нибудь сообразит и выкрутится.
С беседами покончили, и я ушла к себе, готовиться ко сну. С первого этажа прихватила аптечку и кеды. Советы психолога, конечно, звучали логично, и я честно пыталась им следовать.
Я шаталась по коридору. Света пропустила первую пару, чем окончательно добила мое настроение. Понедельник не радовал. В выходные действительно пришлось заниматься учебой. А вечера я потратила на Феликса. Он не отступился от идеи посмотреть сериал с зомби. Я старалась читать, но Феликс то и дело задавал вопросы по сюжету фильма. Будто назло. Пришлось отложить книгу. Дочитала я ее сегодня ночью. Почти не спала, поэтому зевала. Зато без происшествий.
Я достала телефон из кармана толстовки. Хотела перечитать заметки. С утра они показались странноватыми. От телефона отвлекла внезапно возникшая в коридоре толкучка.
– Хватит уже. Чего ты по универу шляешься с этим?
– Ему девятнадцать. Может делать что хочет, – поддержал писклявый голос.
Я подняла глаза на говоривших людей. Девушку с листовками за локоть держала какая-то блондинка. Той вторила тощая подружка:
– Нам, по-твоему, допросов не хватает?
– Все нормально у тебя с головой? – Девушка с листовками вырвала руку и ожесточилась: – Заботиться о твоем комфорте, когда у меня брат пропал?
– Было бы неплохо, – согласилась блондинка.
– Достала уже всех.
Девушка оставила недовольных и пошла вперед, раздавая листовки прохожим. Удивительно, она заметила и меня. Вручила бумажку со словами:
– Брат пропал. Если увидишь или узнаешь что-то, то позвони по номеру.
Она указала красным ногтем на цифры и сразу двинулась дальше. Я задумчиво рассматривала ее русые волнистые волосы. Девушка казалась знакомой. Наверное, я уже видела ее в университете раньше, просто не обращала внимания. С этой мыслью я опустила взгляд на листовку и вздрогнула.
Что?
По спине бежал холодок. На меня смотрели глаза, которые я помнила. Но откуда? Обычный парень. Вроде бы. Симпатичный, но не особо примечательный. Взгляд наивно-детский. Написано, что ему девятнадцать.
Не осознавая до конца своего порыва, я побежала за девушкой. Она как раз вручала листовку следующему прохожему студенту.
– Это твой брат? – спросила я.
– Да, Макс. Вы знакомы?
Я спешилась, не понимая, зачем вообще догоняла ее.
– Нет.
Девушка уставилась на меня. Гораздо пристальнее, чем до этого. Она протянула открытую ладонь:
– Я Лида. А ты?
Я сделала шаг назад. Накрыло осознание, что сглупила. Что я хотела от этой Лиды? Сказать ей, что ее брат в опасности. Но я ведь его не знала и никогда не видела. Непонятно, откуда во мне эта убежденность про знакомые черты.
Рядом возникла Света:
– Ничего себе. Аля, тебя что подменили? Моя подруга с людьми не разговаривает и не знакомится.
Света рассмеялась. Лида же опустила, наконец, ладонь. Видимо, поняла, что от меня рукопожатия не дождется. Я хотела сбежать, стать невидимкой, скрыться в другой стране. Желательно, где вечные морозы, чтобы добраться до моей хижины из-за высокого снега было невозможно.
Ничего больше не сказав, Лида отступила. Мельком она глянула на меня напоследок и ушла. Света провожала ее внимательным взглядом:
– Какая она странная.
– У нее брат пропал, – промямлила я и показала листовку.
– А ты тут при чем? – Света забрала ту и потянула меня в аудиторию.
Я пожала плечами:
– Хотела помочь.
– Ты его знаешь? – Света щурилась на черно-белое фото парня. – Симпатичный. Может, загулял? Здесь написано, что пропал на прошлой неделе.
– В четверг, – пояснила я, будто это важно.
– Ну да, давненько, – протянула Света и вернула листовку мне. – А чего она в полицию не обратилась?
– Она вроде обратилась, – промямлила я.
Нет желания об этом говорить.
– Это она тебе сказала? – продолжала Света.
Мы прошли к дальней парте.
– Нет. Ее знакомые говорили про полицию. – Я рухнула на стул и быстро достала из рюкзака книгу, чтобы перевести тему, затараторила, какая история была интересная.
Света расплылась в довольной улыбке. Она достала тетрадь для конспектов и сказала:
– Как тебе дружба Эл и Эйда?
– Нормальная. Жаль, что так все закончилось у них.
– Они повзрослели. Мне понравилось, что они, ну знаешь, одни против всего мира.
Я свела брови. Подруга слишком усердно что-то пыталась втолковать мне, при этом шла окольными путями.
– И? – мягко уточнила я.
– Мне было бы проще платить за квартиру, если бы ты помогала. – Она выпалила это так внезапно, что я вздрогнула.
– Зачем тебе платить за квартиру? – засомневалась я.
Отец подарил Свете квартиру на двадцатилетие. Трешка в центре. Я там ни разу не была. Видела только фото. Наверное, это странно, что подруга не звала меня туда. Хотя она и сама там вроде нечасто бывала.