Жена на полгода - читать онлайн

Глава 1

О маркизе Ренуаре я впервые услышала, когда мне было пятнадцать лет. Мы тогда сидели у меня в спальне – я, моя старшая сестра Габриэлла и наша мачеха Дениз. Габи читала сказку о Синей Бороде, а мы завороженно слушали. За окном выл ветер, и я дрожала – то ли от холода, то ли от страха.

– Ну, вот, я так и знала, – заметила мое состояние Дениз. – Малышка Айрис теперь не уснет. Разве можно читать такие ужасные истории на ночь?

Я возмутилась:

– И вовсе я не испугалась. Ну, вот ничуточки! – больше всего мне было обидно за «малышку» - я мнила себя уже совсем взрослой. – Это всего лишь сказка! Любому ясно, что в жизни такого быть не могло. Ни одна девушка в здравом уме не согласилась бы выйти замуж за человека, семь жен которого таинственно исчезли.

Дениз и Габи переглянулись, и мачеха вдруг улыбнулась:

– Какая ты еще глупышка, дорогая! Его жен привлекали его титул и богатство. Что может быть естественнее желания выйти замуж за человека, который может окружить тебя королевской роскошью? Так что подобное бывает не только в сказках. Если ты и в самом деле не испугалась, то я могу рассказать тебе о маркизе Ренуаре, и он отнюдь не сказочный герой. Я лично видела его однажды в столице. Правда, жен у него было не семь, а всего лишь три, и исчезла из них только одна. Но две других закончили не менее печально – они умерли, не прожив и трех месяцев после свадьбы. И что ты думаешь? Сейчас вдовец Ренуар – снова самый завидный жених в Велансе.

– Ты шутишь? – изумилась я.

– Ничуть, – она покачала головой. – Ренуар – маркиз, а после смерти старого отца станет герцогом. Кто же не хочет получить титул герцогини?

Она пожелала нам спокойной ночи и отправилась проведать перед сном нашего маленького брата.

– Наверно, Дениз и сама была бы рада выйти замуж за такого маркиза, – сказала я, когда за спиной мачехи закрылась дверь. – Она и за нашего папеньку вышла лишь потому, что это дало ей возможность стать графиней.

Для дочери обедневшего барона это был несомненный шаг вперед, так что ее не остановило то, что супруг был старшее ее и уже имел двух дочерей. Но, в отличие от маркиза Ренуара, наш отец не был богат, и став хозяйкой нашего поместья, Дениз пришлось изрядно постараться, чтобы хоть как-то сводить концы с концами.

– Я предпочитаю думать, что она вышла замуж за отца по любви, – ответила сестра, положив книгу на стол.

Я на это только пожала плечами. Если Габи хотелось тешить себя иллюзиями, то я не могла ей этого запретить. Да и сама я вовсе не осуждала Дениз, потому что прекрасно знала, что папенька тоже не питал к ней нежных чувств. Чтобы графский титул не ушел к дальним родственникам, ему нужна была молодая и здоровая жена, которая смогла бы сделать то, что не сумела наша матушка – подарить ему сына. И с этой задачей Дениз прекрасно справилась.

– Давай пообещаем друг другу, что никогда не будем думать о браке по расчету! – предложила я. – Зачем лишать себя самого светлого и прекрасного чувства, которое только есть на свете?

Я прочитала все романы о любви, что смогла найти в нашей библиотеке, и искренне верила в то, что для каждой Золушки найдется свой прекрасный принц. А уж кто, как не Габи, была такого принца достойна?

Сестра рассмеялась, но охотно со мной согласилась, и мы дали клятву, особенно торжественно прозвучавшую в ночной темноте.

А через два месяца родители и Габриэлла отправились в столицу – в Велансе начинался бальный сезон. Дебютный сезон для моей сестры.

Глава 2

Я тоже не отказалась бы побывать в столице, но юный возраст еще не позволял мне посещать светские приемы. Везти же меня в Веланс просто так было непозволительной роскошью. Мой гардероб был слишком скромен (все платья я донашивала за сестрой), и его обновление пробило бы брешь в нашем и без того скудном бюджете.

Первые несколько дней я провела в унынии – мне так хотелось быть свидетельницей триумфа Габи (а в том, что она произведет в столице фурор, я не сомневалась). Кому же блистать на балах, как не моей красавице-сестре?

Потому я успокоила себя тем, что по возвращении Габриэла расскажет мне обо всём до мельчайших подробностей. Сестра была отменной рассказчицей.

А может быть, она встретит в столице человека, которого полюбит по-настоящему, а тот, конечно, полюбит ее? Я думала об этом с двояким чувством – я искренне желала Габи счастья, но не могла представить, что она уедет из дома и будет жить с мужем где-то вдали от нас.

Сезон балов в Велансе продолжался до самой весны, но родители и Габи вернулись домой гораздо раньше. Заслышав шум подъехавшей к дому кареты, я выглянула в окно и уже в следующую секунду неслась по лестнице с радостным визгом. Я была счастлива и обеспокоена одновременно. Я ужасно соскучилась по сестре, по папеньке и даже по Дениз, но не могла понять, что же заставило их вернуться в самый разгар сезона?

На крыльце я поприветствовала отца, поцеловала мачеху в замерзшую на морозе щеку, а потом бросилась в объятия Габриэлы.

– Мы не ждали вас так рано, – сказала я, с тревогой заглядывая в глаза сестры. – Что-то случилось?

Габи чуть покраснела, а ответила за нее Дениз:

– Ты можешь поздравить свою сестру, дорогая! Она выходит замуж!

Я вполне могла понять радость мачехи – та давно уже мечтала о замужестве Габриэлы. А вот моё сердце ёкнуло. И хотя я ожидала чего-то подобного, я всё равно оказалась к этому не готова.

– Вот как? – хмыкнула я.

– Да-да, Айрис! Свадьба – через три недели! – проворковала Дениз. – И ее жених – один из первых вельмож страны!

Я удивилась еще больше. Мне казалось, что высшая знать подобные события любит обставлять так, чтобы об этом говорили повсюду, и подготовка к ним занимает гораздо больше времени, чем три недели. Обычно от объявления о помолвке до самой свадьбы проходило несколько месяцев.

– Ну, что же ты, Айрис? Разве ты не рада за сестру? Скоро она станет настоящей маркизой!

– Ого! – выдохнула я.

Учитывая, что наш папенька не мог дать за Габи никакого приданого, такой брак действительно был большим успехом. И даже если ее жених был так же беден, как и мы, титул сам по себе немало значил.

– Да-да! – наслаждалась моим изумлением мачеха. – Маркиза Ренуар! Не правда ли, это звучит восхитительно?

Вопрос был риторическим, и она не стала дожидаться моего ответа, а, сбросив на руки горничной шляпку и меховую накидку, направилась в свою комнату. Я же продолжала стоять на месте. Маркиз Ренуар – это имя показалось мне смутно знакомым, хотя я не могла понять, почему. Я никогда не бывала в столице, и в наше графство этот вельможа тоже не заезжал – вряд ли я смогла бы забыть птицу столь высокого полета.

Догадка озарила меня через секунду. Нет, не может быть! Я перевела взгляд на Габриэллу, и по тому, как смутилась сестра, поняла – это именно тот человек, имя которого услужливо подсказала мне память.

– Тебя заставили, да? – по моим щекам уже текли слёзы. – Это Дениз, да? Ей всегда так хотелось породниться с каким-нибудь маркизом или герцогом, что она решила воспользоваться для этой цели тобой? Но папенька! Как папенька мог не воспротивиться этому? Я сейчас же с ним поговорю!

И я развернулась, полная решимости отправиться в комнату отца. Но Габи схватила меня за руку.

– Айрис, стой! Дай же мне сказать хоть слово!

Я остановилась, повернулась к сестре и вздрогнула – Габриэлла смеялась! Да-да, моя сестра, которая должна была бы пребывать в унынии, просто смеялась!

– Ты сошла с ума? – это было единственным, что пришло мне в голову в этот момент.

Но Габи замотала головой:

– Да не же, Айрис! Я всё тебе расскажу – только не здесь, не на крыльце. Здесь ужасно холодно, и если я сейчас же не сяду к камину, то просто заледенею. К тому же, мне нужно переодеться и выпить горячего чаю.

И уже у себя в спальне, сменив тяжелое дорожное платье и теплые чулки на фланелевый халат и домашние тапочки из сваленной шерсти, она сказала:

– Наверно, если бы кто-то сказал мне пару месяцев назад, что я буду обручена с маркизом Ренуаром, я тоже сочла бы себя сумасшедшей. Но поверь – мы сильно заблуждались в отношении этого человека.

– Заблуждались? – переспросила я, забираясь на кровать. – Ты хочешь сказать, что рассказ Дениз был неправдой? И маркиз прежде не был женат?

Если бы это на самом деле было так, то я искренне порадовалась бы за сестру. В нашем положении такой брак был подобен чуду.

Но тут улыбка сбежала с губ сестры.

– Нет, к сожалению, всё, что рассказывала Дениз про его жен, действительно правда. Но это – не более чем совпадения, в которых мы, разумеется, не можем винить его самого. Его первая жена пропала. Да, это странно, но он никак не связан с этим исчезновением. И он на протяжении нескольких лет пытался ее найти! Они поженились по настоянию родных. Это был брак не по любви, а по уговору, который был заключен еще в детстве. Быть может, его жена всего лишь сбежала с тем, кого любила по-настоящему?

Глава 3

Но у меня не получилось заставить сестру передумать. На все мои доводы она или принималась говорить новые комплименты своему будущему мужу, или просто молча качала головой. Столь же глуха к моим словам была и Дениз – эта партия казалась ей столь блестящей, что она не понимала, как кто-то может против этого возражать. Единственным, кто хоть немного прислушивался ко мне, был папенька. Но даже он посоветовал мне не омрачать радость Габриэллы своими сомнениями.

И я предпочла сменить тактику. Ну, что же, если вся моя семья считает маркиза Ренуара идеальным женихом для Габи, значит, мне надлежит лично с ним познакомиться и предпринять попытку разрушить этот брак с другой стороны. Быть может, если он увидит, какие ужасные манеры у сестры невесты, он передумает жениться. И уж я постараюсь показать свое воспитание во всей красе!

Родители и Габриэлла отправились в Веланс за неделю до свадьбы. На сей раз вместе с ними должна была поехать и я, но накануне отъезда у меня начался жар. И хотя я была уверена, что такое состояние было вызвано исключительно волнением, доктор посчитал по-другому и прописал мне постельный режим и противную микстуру. И никакие мои уговоры на родителей не подействовали – доктору в этом вопросе они доверяли куда больше.

– Ну, не расстраивайся, дорогая! – успокаивала меня сестра, садясь в карету. – Может быть, даже лучше, что ты не едешь в Веланс. Ты же понимаешь – там у меня не будет ни единой свободной минутки. И я стала бы переживать из-за того, что вынуждена уделять куда больше внимания чужим людям, чем своей любимой сестре. А после свадьбы мы с Ноэлем сразу же отбудем в его замок.

Я не удержалась и всхлипнула, и она погладила меня по голове – как ребенка.

– Но летом ты сможешь приехать к нам! Я уверена, Ноэль будет рад. И ты сможешь погостить у нас сколько захочешь – хоть несколько месяцев.

– Правда? – я шмыгнула носом и сразу ухватилась за это предложение. – А можно, я приеду к вам сразу же, как только разрешит доктор?

Если я буду рядом, возможно, маркиз не решится навредить моей сестре. Эта идея показалась мне блестящей. Но Дениз тут же указала мне на то, что это будет нарушением всяких приличий.

– Ты уже достаточно взрослая, Айрис, и должна понимать, что наносить такие визиты молодой паре можно будет не раньше, чем через несколько месяцев после свадьбы. Габриэлла должна освоиться на новом месте и вступить в права хозяйки.

Ах, как мне хотелось возразить Дениз, но я понимала, что этим только расстрою Габи, и промолчала.

В нашем поместье все только и говорили, что о свадьбе Габи, а в тот самый день, когда она пошла под венец, управляющий по распоряжению отца устроил пир для меня, моего брата и для всех наших слуг. Но ни засахаренные фрукты, ни сладкие пироги, так порадовавшие маленького Шарля, не способны были прогнать тревогу из моего сердца.

Как не развеяло ее и возвращение родителей. Дениз рассказывала о свадебной церемонии с восторгом. Перечисляла имена и титулы важных гостей, описывала их богатые наряды, не забывая при этом похвалить и самого жениха. У нее находилось немало благодарных слушателей среди дам из близлежащего городка, но я всякий раз, когда она принималась за рассказ, только хмыкала и удалялась в свою комнату, считая дни до того момента, когда мне позволено будет навестить сестру.

Но этому не суждено было случиться. Через два с половиной месяца, ранним майским утром к нам прибыл гонец из замка Ренуар с печальной вестью о смерти Габриэллы. Она упала с лошади на прогулке. В привезенном гонцом письме безутешный вдовец просил у нас прощения за то, что не сумел ее сберечь.

Замок маркиза находился на другом конце страны – слишком далеко от нашего поместья, и к тому времени, как мы получили это известие, тело Габи уже было предано земле.

Отец боялся, что у меня случится нервный срыв, но я, напротив, словно погрузилась в какой-то сон и перестала воспринимать то, что было вокруг. Целыми сутками я лежала на кровати, вспоминая те дни, когда сестра была рядом. Из этого странного состояния я вышла только когда родители снова поехали в Веланс. Я знала, зачем они отправились в столицу – требовать правосудия. И надежда на то, что это правосудие свершится, подняла меня с постели.

Я понимала, что привлечь к ответу маркиза Ренуар будет непросто – у него, в отличие от нас, было много денег и влиятельных друзей. Но даже если его в итоге не осудят, сам судебный процесс мог бы стать предостережением для других девиц – столь же наивных как Габи.

Но отец и Дениз вернулись из Веланса слишком быстро, и по их виноватым лицам я поняла, что никакого суда над маркизом не будет. Что они сдались без боя, не решившись поднять в столице шум. А когда я увидела у мачехи новые драгоценности, а на нашем столе появились яства, которые прежде мы не могли себе позволить, я поняла, что они не просто сдались, а продались.

Я не стала молчать, а потребовала от отца ответа. Он выслушал меня и тяжело вздохнул:

– А что мы могли поделать, дорогая? Его второй женой была дочь герцога Ландре, но даже его светлости не удалось привлечь Ренуара к ответу. Кажется, на той прогулке, когда лошадь понесла Габи, его и вовсе не было рядом – так как же мы можем выдвинуть против него столь серьезное обвинение?

– Что же касается драгоценностей, – вмешалась в разговор Дениз, – то это вовсе не то, о чём ты подумала. Маркиз всего лишь передал нам то, что он покупал для Габриэллы. Он подумал, что нам будет приятно получить их в память о твоей сестре.

Глава 4

Я не знала, действительно ли отец поверил, что Ренуар был непричастен к гибели моей сестры, или (что было более вероятно) лишь сделал вид, что поверил, поняв, что привлечь того к ответу не удастся. Но что касается меня, я не просто подозревала маркиза в убийстве сестры – я была в этом уверена.

Габи не любила лошадей, она боялась их с самого детства. И я не могла себе представить, как кто-то сумел убедить ее отправиться на прогулку верхом. Совершить подобное безумство она решилась бы только по просьбе любимого мужчины. И то, что Ренуара не было рядом, когда лошадь сбросила ее, лишь укрепляло меня в моих мыслях. Ему ничего не стоило подговорить кого-то из своих слуг напугать животное или даже ранить его.

Я несколько раз заводила об этом разговор с отцом, но он мгновенно мрачнел и советовал мне оставить всё это в прошлом. И однажды я поняла, что папенька тоже страдал, а мои вопросы лишь бередили его раны. И я отступила, хотя самой себе поклялась, что никогда не забуду о преступлении Ренуара и, став взрослой, найду способ ему отомстить.

Несколько месяцев после гибели Габи я почти не улыбалась, но потихоньку моя обычная веселость стала брать верх над унынием. В тот день, когда я снова рассмеялась, зашелся смехом и отец, и я осознала, как нелегко ему было всё это время.

Перед сном, лёжа в постели, я каждую ночь придумывала планы мести маркизу – один изощреннее другого. Впрочем, среди множества кровожадных планов один был вполне законным. Я понимала, что в нашем нынешнем положении судиться с Ренуаром было бессмысленно – слишком велика была разница в нашем общественном положении. Но что, если однажды это изменится?

Я представляла, как, достигнув совершеннолетия, отправляюсь в столицу на бальный сезон и там, среди десятков упавших к моим ногам кавалеров (не смогут же они устоять перед такой красотой!) я выберу какого-нибудь герцога или принца, и вот тогда, когда мы с Ренуаром будем на равных, я и потребую правосудия.

Для реализации этого плана одной красоты, конечно, было мало, и я усиленно налегла на изучение бальных танцев, иностранных языков и придворного этикета. Ведь каждому известно, что у девушки с хорошими манерами гораздо больше шансов заарканить родовитого жениха.

А помимо подходящих для молодой барышни занятий я взялась еще и за то, что барышням решительно не подходило – за изучение фехтования. И папенька, как ни странно, против этого не возражал.

Спустя год после гибели Габриэллы отцу предложили вернуться на дипломатическое поприще, на котором он подвизался, пока не обзавелся семьей. Должность посла в небольшом восточном государстве Алартии показалась Дениз весьма заманчивой, и отец предложение принял. А вот в мои планы это совсем не вписывалось.

Такое назначение предполагало, что мы должны будем провести вдали от родины несколько лет, а я считала дни до того момента, когда сумею поквитаться с маркизом Ренуаром. И я решительно воспротивилась отъезду.

Как ни странно, но Дениз меня поддержала. Она ехала в Алартию, чтобы блистать, а рядом с более молодой и (что скромничать?) более красивой падчерицей это было бы затруднительно.

Конечно, не могло быть и речи, чтобы оставить меня дома одну, но Дениз услужливо подсказала папеньке, что старший брат моей покойной матери давно приглашал меня к себе погостить. Дядюшка пребывал уже в том почтенном возрасте, когда не возникает желания ни давать балов, ни посещать их, к тому же, он пользовался уважением в обществе и был весьма строгих правил, так что можно было не сомневаться, что он сумеет позаботиться о моей репутации.

После обмена письмами согласие на мой приезд было получено, и я, пообещав отцу прилежно писать ему в Алартию, отправилась на север в то же время, как папенька, Дениз и мой младший брат отправились на восток.

Я ехала к дядюшке в радостном настроении. Во-первых, я искренне любила старого барона Мюссона, а во-вторых, его имение находилось в провинции, граничившей с маркизатом Ренуара, и в этом я увидела знак.

Глава 5

Мое пребывание в доме дядюшки – барона Мюссона – оказалось на удивление приятным. В отличие от папеньки и Дениз, дядюшка не требовал от меня прилежания в изучении рукоделия и всевозможных художеств, и всё свободное время я могла посвятить освоению того, что считала более полезным. К тому же, его милость жил в достатке, и мне уже не нужно было штопать свои платья и сдерживать свой аппетит за обедом и ужином. И дядюшка был искусным фехтовальщиком и показал мне немало отличных приемов, о которых папенька, судя по всему, и понятия не имел.

Барона ничуть не удивила моя тяга к такому исконно мужскому занятию. Напротив, он выразил этому всяческое одобрение. И он, как и я, любил Габриэллу и тоже до сих пор о ней скорбел. Поэтому он вполне разделил мое негодование к маркизу Ренуару. А вот мое предложение навестить маркиза в его замке решительно отверг.

– Ты слишком вспыльчива, моя дорогая Айрис! – сказал он, погладив меня по голове, словно ребенка. – Если ты наговоришь его светлости дерзостей, ни к чему хорошему это не приведет. Да, я тоже считаю, что он виновен в смерти твоей сестры, но от того, что ты поссоришься со столь влиятельной особой, ничего не изменится. Он – опасный человек, а от таких людей стоит держаться подальше. Неужели пример Габи ничему тебя не научил?

Я заверила его, что не собираюсь ни в чём обвинять маркиза (ведь у меня был совсем другой план!), но я хотела хотя бы увидеть его, чтобы составить о нём собственное мнение. На это дядюшка усмехнулся и заявил, что он слишком стар, чтобы отправляться в такую дорогу ради столь абсурдной цели. И посоветовал мне лучше подналечь на изучение истории Велансии.

История родной страны была его коньком, и чтобы сделать ему приятное, я прилежно штудировала толстые книги в его библиотеке. Иногда я так и засыпала за столом – уткнувшись носом в пожелтевшую страницу.

– Понимаешь ли ты, Айрис, какое великое будущее ждет нашу страну? – дядюшка часто сидел за чтением вместе со мной. – Скоро границы Велансии расширятся за счет Дальних островов! Уже через полтора года его королевское высочество завоюет для нас новые территории, став наместником его величества на землях, богатых золотом и самоцветами!

Его милость не сомневался, что предсказание, данное в день рождения сводного брата его величества, непременно сбудется, и принц Дайон после совершеннолетия получит к своему имени приставку «Храбрый».

– А вот папенька полагает, что захватить Дальние острова будет не так уж просто, – однажды возразила я. – Они уже много сотен лет принадлежат Лаберии, и так просто она их не отдаст.

Дядюшка взвился с дивана с резвостью, которую в нём трудно было заподозрить.

– Айрис, что ты такое говоришь? Эти острова когда-то принадлежали нам, и мы непременно заполучим их снова! Как можно в этом сомневаться, дорогая? Во-первых, принцу Дайону было предсказано стать тем, кто их вернет. А во-вторых, в поход с ним отправятся представители всех дворянских родов Велансии – ты понимаешь, какая это сила?

– Всех-всех родов? – с интересом уточнила я.

– Разумеется, – важно подтвердил барон. – Его величество особо отметил это в своем указе – каждый дворянский род должен отправить с принцем как минимум одного своего представителя.

– В том числе, и род маркиза Ренуара? – кровожадно полюбопытствовала я.

– О, да! – дядюшка странно хмыкнул. Мы оба знали, что у Ренуара не было братьев, а значит, эту почетную миссию ему надлежало выполнить самому. – Я слышал, именно поэтому его светлость судорожно пытается снова обзавестись женой. Ведь если он погибнет в военном походе на Дальних островах, не оставив наследника мужского пола, то и титул маркиза, а впоследствии и титул герцога перейдут к боковой ветви рода, с которой они с отцом, кажется, не слишком ладят. Вот только незадача – никого из благородных девиц уже не прельщает перспектива стать маркизой столь высокой ценой. Кажется, он сватался уже к нескольким и везде получил отказ.

Эти сведения не оставили меня равнодушной. Хорошо, если судьба Габриэллы убережет других от такой же участи. Я подумала о том, какой удар по самолюбию Ренуара наносили подобные отказы, и не смогла сдержать улыбки.

Я, как и обещала, поначалу исправно писала папеньке и Дениз, но Алартия находилась слишком далеко, а государственная почтовая служба была слишком медлительной, так что письма находились в дороге не меньше месяца. А поскольку значимых новостей не было ни у них, ни у меня, а отправления за границу были весьма недешевы, как-то само собой получилось так, что письма приходили и отправлялись всё реже и реже.

День моего восемнадцатилетия мы с дядюшкой отпраздновали вдвоем. Кухарка испекла вкусный торт, а барон подарил мне золотой браслет. А еще мы съездили в соседний городок, и я вдоволь накаталась там на карусели. Отправляясь спать, я поблагодарила дядю за заботу. А он в ответ сказал, что давно уже не чувствовал себя таким счастливым.

А на следующий день, зайдя пожелать дядюшке доброго утра, я обнаружила его мертвым – он скончался во сне с улыбкой на устах.

Глава 6

Мой кузен Робер – сын дядюшки – служил на границе и смог добраться до имения только через две недели. К этому времени его отец был уже погребен.

Оставаться в их доме долее я уже не могла – Робер был молод, и хотя между нами никогда не было никаких нежных чувств, проживание под одной крышей несомненно породило бы ненужные домыслы, что не пошло бы на пользу ни ему, ни мне.

Как ни странно, но за эти полмесяца я так и не отправила папеньке сообщение о дядюшкиной кончине. Я понимала, что это будет означать лишь одно – мне придется отправиться в Алартию, чего мне совсем не хотелось. Конечно, я скучала и по отцу, и по младшему брату, но сейчас мне хотелось сделать то, что давно уже стало моей навязчивой идеей – побывать в замке маркиза Ренуара и поговорить с кем-то из его слуг – быть может, те смогут рассказать мне что-то, чего я еще не знала. Да, надежды на их откровенность было мало, но иногда даже случайно сорвавшееся с языка слово может навести на нужный след.

Я сказала Роберу, что уже написала папеньке о своем желании вернуться домой, а уже оттуда в сопровождении нашей горничной выдвинуться в Алартию. Кузен не усомнился в моих словах и лишь посетовал, что дела не позволят ему проводить меня до нашего поместья. Но я заверила его, что мне совсем не претит путешествовать в почтовой карете.

Не мучили ли меня муки совести из-за подобного обмана? Ничуть. Я направлялась в сторону дома. А то, что по дороге туда я на несколько дней остановлюсь в маленьком городке Монтерси, что рядом с замком Ренуара, так в этом ничего зазорного нет – мне давно уже следовало побывать на могиле сестры.

Конечно, путешествовать одной для молодой барышни было не совсем прилично, но я отправлюсь в путь под чужим именем, так что это не бросит тень на мою репутацию. Да и какое мне дело до того, что подумают из провинциального города, в котором я не собиралась задерживаться надолго?

А как только я доберусь до дома, то тут же напишу папеньке и потом стану делать именно то, что он скажет. А пока… Пока я хочу узнать, что же случилось с моей бедной сестрой два с половиной года назад.

Робер дал мне денег на дорогу и при этом не поскупился. Были у меня и небольшие сбережения из того, что оставил отец и дарил дядюшка. Я купила билет до Монтерси и несколько часов провела в неудобной и довольно холодной почтовой карете.

– Монтерси, мадемуазель! – возница распахнул дверцу и помог мне выйти.

Карета остановилась перед большим постоялым двором. Я огляделась.

– Не советую вам ночевать здесь, мадемуазель, – шепнул возница. – Здесь останавливается простой люд, и вам тут будет не слишком удобно. Пройдите вверх по этой улице и там, на площади, будет булочная мадам Преваль, хозяйка которой сдает комнаты в том же самом доме. Там куда более подходящее место для молодой девушки.

Я поблагодарила его за совет и пошла искать булочную на площади.

Монтерси оказался небольшим и внешне очень славным городком, поразившим меня обилием света. Был уже вечер, и в тех городах, где я бывала прежде, в такое время суток всё же было погружено во тьму. Здесь же свет лился ото всюду – из окон домов, с витрин уютных кафе и маленьких магазинчиков, с уличных фонарей, расставленных вдоль тротуаров через каждые несколько шагов. Это было так необычно и восхитительно, что я остановилась – мне показалось, я попала в сказку.

Булочная мадам Преваль не стала исключением – ее вывеска тоже была ярко подсвечена, так что мне не пришлось даже спрашивать дорогу у прохожих.

Как и большинство других домов на площади и на улице, по которой я прошла, этот дом был двухэтажным, с мансардой и эркером на втором этаже. Когда я вошла внутрь, на двери звякнул колокольчик.

– Чего изволите, мадемуазель? – румяное лицо стоявшей за прилавком женщины средних лет осветилось широкой улыбкой. – К сожалению, большинство пирожных и тортов уже распроданы – за ними нужно приходить утром, но есть отличные сладкие пироги – с вишней и абрикосами.

Я скользнула взглядом по витрине, сразу вспомнив о том, что сегодня еще не обедала. Круглые пироги с косичками румяного теста и запеченными фруктами выглядели аппетитно. Но я героически подавила желание их попробовать – сначала следовало решить вопрос с ночлегом.

– О, разумеется, мадемуазель! – воскликнула хозяйка, когда узнала, что я хочу снять комнату на несколько дней. – У меня как раз есть то, что вам нужно! Отличная светлая комната – небольшая, но очень уютная.

И она, оставив вместо себя в торговом зале парнишку лет десяти-двенадцати, лицом весьма похожего на нее, повела меня на второй этаж. Комнатка оказалась крошечной, и единственное ее окно было на крыше – сейчас в нём как раз были видны звёзды. Но здесь было тепло и чисто, а ничего другого мне пока и не требовалось. Я внесла оплату за три дня, и хозяйка сразу же потащила меня в столовую.

– Не беспокойтесь, мадемуазель, питание входит в стоимость комнаты, – щебетала она, выставляя на стол паштет, порезанное толстыми ломтями холодное утиное мясо и свежий хлеб. – Я сдаю две комнаты, и вам очень повезло, что одна из них оказалась незанятой. Можете называть меня мадам Преваль или просто Сильвией – как вам будет угодно. А вашей соседкой будет мадемуазель Тьери – сейчас она уже спит. Со дня на день она заключает временный брак и отправляется к мужу в пограничный гарнизон.

– О! – протянула я. – Временный брак – это ужасно!

Глава 7. Маркиз Ренуар

– Вы полагаете, Барруа, что ответ герцога Кавелье не оставляет возможностей для иного толкования? – я внимательно посмотрел на вытянувшегося передо мной мажордома, осанке которого мог позавидовать обелиск на главной площади Веланса.

Мнению Барруа я доверял куда больше, чем собственному – в силу природной наблюдательности и богатого жизненного опыта тот умел оценить ситуацию столь трезво и грамотно, что я порой диву давался.

– Полагаю, что он предельно ясен, ваша светлость! – Барруа издал приличествующий случаю сочувственный вздох.

Я заскрежетал зубами. Осознавать, что твой дворецкий испытывает к тебе чувство жалости – не просто обидно, а унизительно.

– Какой по счету отказ ты получил, мой мальчик? – проскрежетал из высокого кресла у окна мой отец – герцог Лефевр.

Он умел поддержать в трудную минуту!

Я сделал вид, что не услышал вопроса и снова принялся перелистывать страницы «Вестника дворянских родов Велансии» – ежегодного журнала, в котором в числе прочего печатались портреты и характеристики незамужних девиц и неженатых молодых людей из благородных семейств. Получался весьма удобный справочник для тех, кто хотел обрести личное счастье.

Я еще раз взглянул на портрет дочери герцога – мадемуазель Кавелье была мила, но отнюдь не настолько, чтобы я добивался ее руки с упрямством осла.

– Может быть, посвататься к дочери маркизы Дарсен? – предложил отец, но (должно быть, по выражению моего лица) сразу понял, что совет запоздал, и заменил этот вариант другим. – Или к сестре графа Парсеваля?

Я послушно раскрыл «Вестник» на букве «П», хотя в этом не было никакой необходимости – я уже знал, что там увижу – со страницы, посвященной Парсевалям, на меня смотрело нахмуренное женское лицо. Право же, на месте графа за подобный портрет я не заплатил бы художнику и медной монеты. Впрочем, возможно, в действительности дело обстояло еще хуже. От такого предположения я вздрогнул и отодвинул журнал на край стола, но даже оттуда мадемуазель Парсеваль буравила меня пристальным взглядом. А ее острый нос был нацелен на меня как стрелка компаса на полюс.

– Полагаю, его светлость прав, – поддержал отца и Барруа. – Его сиятельство наверняка будет счастлив породниться с вашей светлостью.

Ну, еще бы! Завидные или хотя бы привлекательные невесты обычно появлялись в одном, ну, может, в двух выпусках «Вестника». Мадемуазель же Парсеваль отметилась там уже в пятый раз, и это явно не было для нее пределом.

Но я решительно покачал головой:

– Если моей женой станет именно она, боюсь, я не сумею подарить нашему роду наследников. Даже если очень захочу. Даже если она очень захочет.

При мысли о ее хотении я ощутил животный страх, что было отнюдь не самой лучшей основой для счастливых отношений.

– Ты слишком разборчив, сынок, – отец неодобрительно поцокал языком. – А в твоем положении это неразумно. В следующем году его величество объявит сбор дворян, которым предстоит отправиться с его высочеством на Дальние острова. К тому моменту ты должен произвести на свет хотя бы одного маленького Ренуарчика, и только тогда я смогу быть спокоен. Или ты хочешь, чтобы титул перешел к Дюпону?

Произнеся это, он содрогнулся и потребовал, чтобы Барруа принес ему успокоительных капель.

– Если бы ты в свое время не ограничился мной одним и подарил мне нескольких младших братьев, то у тебя сейчас не было бы повода для волнений, – возразил я. – Но вернемся к делу.

– Да-да, вернемся! – воодушевился отец. – Быть может, тебе обратить взор на девушек из низших дворянских родов? Дочери баронов и шевалье могут быть весьма привлекательны! – он покивал головой – кажется, со знанием дела. – И уж они-то не станут воротить от нас нос.

Но всё во мне противилось этому. И дело было не только в родовой гордости. Низшие титулы обычно даровались королем выходцам из простого народа, отличившимся в боевых сражениях или на других поприщах – в таких семействах обычно не было ни капли магии, а наш род славился ею, и мне совсем не хотелось ее разжижать. К тому же, для дочери барона или шевалье брак со мной был бы, несомненно, браком по расчету, а этого мне тоже хотелось избежать.

Мажордом выразительно покашлял, и я нетерпеливо спросил:

– Вы хотите что-то сказать, Барруа?

– Если позволите, ваша светлость, – ответил он, – то я хотел бы напомнить вам о дочери графа Шамплена. Да, его сиятельство тоже не решился принять ваше предложение, но, полагаю, он весьма расположен к этому браку. Мне показалось, при вашем разговоре он обмолвился, что если бы вам удалось доказать, что на вас не лежит никакого проклятья, то он охотно бы вернулся к обсуждению этой темы. А мадемуазель Шамплен и вовсе была бы счастлива стать вашей женой.

Я усмехнулся не без самодовольства – дочь графа Шамплена, без сомнений, была в меня влюблена. И вообще – если бы решение о брачном союзе принимали сами девицы, а не их родители, я давно уже снова был бы женат.

– Доказать? – переспросил я. – Но как, по-вашему, я смогу это сделать?

Но стоило мне задать этот вопрос, как ответ сам пришел мне в голову.

– Временный брак! – воскликнул я. – Конечно! Я женюсь на первой встречной! Мы заключим договор на полгода, и если за это время с ее головы не упадет ни единого волоса, то у Шамплена не будет оснований для отказа.

Глава 8

Я не назвала свою настоящую фамилию, а назвалась матушкиной – Айрис Мюссон. Сказала, что жила с дядей – священником из небольшой деревушки, а теперь, после его кончины, еду в Веланс искать работу.

Мадам Преваль пожелала принять в моей судьбе самое деятельное участие.

– Ох, мадемуазель, будь вы моей племянницей, я не захотела бы отпустить вас в столицу одну. Я сама там никогда не бывала, но слышала, что Веланс – огромный город, в котором происходит много всяких бесчинств. Вы слишком молоды и красивы, чтобы не привлечь внимания какого-нибудь не очень порядочного мужчины. На вашем месте я бы предпочла обосноваться в маленьком городке – вроде нашего Монтерси.

Я похвалила ее родной город в самых восторженных тонах, и она расцвела.

– О, да, он нравится всем, кто в нём хоть раз побывает! И такого освещения улиц, как говорят, нет и в самой столице. А всё почему? Потому, что его светлость заряжает для нас кристаллы, которыми мы и пользуемся в темное время суток.

Я вздрогнула и переспросила:

– Его светлость?

– Да, маркиз Ренуар! – охотно начала рассказывать мадам. – Он, знаете ли, весьма заботливый хозяин. У него и замок весь в огнях, и о нас он, не в пример другим благородным господам, не забывает.

Ну, вот, Ренуар, оказывается еще и сильный маг! Этого только не хватало!

– Кажется, я уже слышала эту фамилию, – осторожно перевела я разговор в нужное русло. – Не у него ли умерли уже четыре жены?

Мадам Преваль помрачнела.

– Да, это так, мадемуазель, – после некоторой паузы кивнула она с мрачным видом. – Его светлости можно только посочувствовать. Сколько горя он с этим хлебнул, бедняжка.

Мне подумалось, что куда больше горя хлебнули его покойные жены и их семьи, но я не стала произносить это вслух – в этом вопросе мадам Преваль явно была не беспристрастна.

– Что же с ними со всеми случилось?

Но ответа я не получила – на кухню, где мы сидели, зашла мадемуазель Тьери – темноволосая девушка, возраст которой я не взялась бы угадать. Ей можно было дать и двадцать лет, и все тридцать, и после знакомства с ней я поняла, что временный брак для нее – и впрямь неплохой вариант.

С ее появлением разговор с маркиза Ренуара переключился на другие темы. Арлет Тьери собирала себе новый гардероб, с которым не стыдно было бы появиться в доме мужа, и большие надежды возлагала на ярмарку, которая вот-вот должна была открыться в Монтерси.

– Быть может, там можно будет купить белье подешевле.

– Непременно, мадемуазель! – согласилась с ней мадам Преваль. – У нас проходят славные ярмарки! А как на них бывает весело! Театральные представления, карусели, музыка! Поверьте – вы такого еще не видали! А катание на санях! На берегу реки уже леденят горку.

Монтерси готовился к празднованию Нового года, и мадам надеялась получить от этого не только массу впечатлений, но и новых покупателей.

– Я уже наняла двух девушек на подмогу – перед праздником бывает столько заказов на сладкую выпечку, что сами мы не справляемся. Мы печем торт даже для маркиза Ренуара! – в голосе ее прозвучала вполне понятная гордость. – Да-да, несмотря на то что в замке есть свои повара, его светлость любит мой миндальный торт. Кстати, милочка, – она обратилась в мою сторону, – если вы ищете работу, я могу поговорить с экономкой маркиза – кажется, на прошлой неделе она обмолвилась, что его светлости нужен человек для составления переписи старинных книг из замковой библиотеки. Раз ваш дядюшка был священником, должно быть, вы – образованная барышня.

– О, да! – воскликнула я, сразу поняв все преимущества такого предложения. – Я очень люблю читать, и у меня прекрасный почерк! И я была бы так признательна вам за помощь!

Мадам Преваль довольно улыбнулась.

– Я поговорю с мадемуазель Мишель завтра – она приезжает в Монтерси за покупками каждый вторник. И я уверена, что если я замолвлю за вас словечко, то вам не откажут.

Я едва сдержала радостный возглас. На такой способ пробраться в замок, не привлекая к себе особого внимания, я и надеяться не могла.

Считая минуты до встречи с мадемуазель Мишель, я решила прогуляться по городу – днём Монтерси я еще не видела. Я предложила своей соседке отправиться вместе, но она заявила, что у нее нет времени для праздных прогулок, и удалилась в свою комнату.

Я вышла на улицу одна. Шел снег, и всё вокруг было чистым и белым. Благодаря дядюшкиной заботе мой гардероб был теплым и вполне удобным, но вот никаких писчих принадлежностей я с собой не взяла, а мне следовало подготовиться к тому, что экономка маркиза, прежде чем рекомендовать меня своему работодателю, может захотеть сама оценить мои умения. К тому же, я не отказалась бы и от покупки какой-нибудь занимательной книги, которую можно было бы читать долгими зимними вечерами.

Хозяйка уже подсказала мне, в какой лавке я всё это могу отыскать, и я двинулась в нужном направлении с такой решимостью, что едва не сбила с ног мужчину с кучей стоявших друг на друге коробок в руках.

Я вскрикнула, а он споткнулся, и коробки посыпались на мостовую.

– О, сударь, прошу прощения! Я такая неловкая! Давайте я помогу вам их собрать!

Глава 9

Я перевела взгляд на мужчину, который распахнул дверцу и положил коробки на сиденье.

Он был молод. Слишком молод для человека, избавившегося от четырех жен! На вид ему было лет двадцать пять, не больше.

И он был мил! Да-да! У него было располагающее к себе лицо, открытый взгляд и робкая(!) улыбка.

Мне стало тошно. Почувствовать симпатию к человеку, которого я ненавидела всей душой – что могло быть хуже?

Я почувствовала дрожь в руках, и он сразу заметил это.

– О, мадемуазель, да вы совсем замерзли! Позвольте мне напоить вас горячим травяным чаем – здесь совсем рядом есть чудесная булочная.

О, нет, это было уже слишком! Я развернулась и бросилась прочь. Ни книги, ни бумагу покупать мне уже не хотелось.

Я вернулась в свою комнату и сказав хозяйке, что у меня разболелась голова, пролежала на кровати до самого вечера. Я ругала себя за трусость и плакала.

Как я собираюсь мстить за сестру, если растерялась от одного только вида обидчика?

В итоге я заснула только далеко за полночь, и не удивительно, что утром, когда экономка маркиза прибыла в булочную, мадам Преваль пришлось меня будить.

Мадемуазель Мишель оказалась фигуристой дамой среднего роста и средних лет. Когда я вышла в столовую, она уже пила чай и с аппетитом уплетала сдобные булочки с разнообразными начинками.

– Так не забудьте, дорогая мадам Преваль, что на сей раз нам понадобится не только миндальный, но еще и шоколадный, и фруктовый торты. Его светлость затеял большой бал, на который съедутся все дворяне из нашего маркизата. Думаю, фейерверк будет виден даже из города.

Экономка показалась мне весьма приятной женщиной, но ровно до того момента, пока она не узнала, что именно нам от нее было нужно.

– Вы хотите наняться для переписи книг? – обидно изумилась она и смерила меня таким снисходительно-презрительным взглядом, словно она сама была по меньшей мере герцогиней. – Об этом не может быть и речи!

– Это еще почему же? – подбоченилась возмутившаяся вместе со мной хозяйка. – Мадемуазель Мюссон из хорошей семьи и умеет всё, что нужно для этой работы.

Признаться, после вчерашней встречи с маркизом я уже и сама не была уверена, что хочу работать в замке, но всё-таки не ожидала получить столь оскорбительный отказ.

– Как же можно нанять для столь важного дела женщину? – мадемуазель Мишель решительно покачала головой.

Я сердито засопела. Что она считает важным делом – перекладывание пыльных книг в мрачной и наверняка холодной библиотеке?

Мадам Преваль тоже была удивлена, но подошла к решению вопроса с большой дипломатичностью:

– И всё-таки, дорогуша, не сочтите за труд поговорить об этом с его светлостью. Если, конечно, он дозволяет вам с собою говорить. Быть может, он вовсе не общается со слугами.

Теперь уже была оскорблена наша гостья:

– Разумеется, – фыркнула она, – я могу запросто к нему обратиться. – Но как раз сейчас это действительно невозможно. Его светлости нет в замке – он отбыл в Веланс еще на прошлой неделе и пробудет там почти до самого праздника.

– Маркиз в столице? – не поверила я. – Но этого не может быть! Вчера на площади стояла его карета!

Я не стала говорить о том, что видела и самого маркиза – побоялась, что покраснею от стыда и от злости, если снова вспомню подробности нашей встречи.

– Карета его светлости? – переспросила мадемуазель Мишель. – Ах, вы, наверно, видели его старую карету. Теперь ей пользуется кто угодно, только не сам маркиз. А вчера как раз в город за подарками ездил Даниэль Томази.

Даниэль Томази??? Значит, мужчина, с которым я вчера столкнулась, – не маркиз! Я издала вздох облегчения, который мои собеседницы приняли за проявление интереса.

– Очень милый молодой человек! – похвалила его мадам Преваль. – И всегда такой вежливый! Никогда не слыхала от него грубого слова.

– Он – родственник маркиза? – полюбопытствовала я. – Или кто-то из слуг?

Женщины переглянулись, словно решая, кому из них следует ответить на мои вопросы, и это право моя хозяйка уступила гостье.

– Он и не родственник, и не слуга, мадемуазель, – огорошила меня мадемуазель Мишель. – Его матушка – Каринн Томази – была гувернанткой нашего маркиза, когда тот был еще мальчиком. А матушка самого маркиза скончалась, когда тому было всего пять лет, и с тех пор мадам Томази фактически заменила ее его светлости. Герцог Лефевр, хоть, может, и не стоит это говорить, никогда примерным семьянином не был и особо о сыне не заботился. А мадам Томази – напротив – всю себя посвятила сиротке. Позднее она вышла замуж за секретаря герцога и обзавелась собственным сыном, но осталась в поместье, чтобы не бросать малютку-маркиза, а когда маркиз вырос и переехал сюда, он привез в наш замок и мадам Томази с Даниэлем. Теперь она, вроде как, присматривает за всеми слугами.

– Домоправлительница? – уточнила я.

– Ох, мадемуазель, – рассмеялась Мишель, – по сути так оно и есть, но не вздумайте сказать такое при нашем дворецком месье Барруа! Он-то уж сильно сердится, что она в замке живет. Он же до ее приезда себя тут чуть не хозяином мнил, слуги каждого его слова слушаются. А ей он, вроде как, приказывать-то не может, вот и не знает, как себя с ней вести. И не хозяйка она для него, и не прислуга. А вот Даниэля даже Барруа обожает. Более мягкого и добросердечного человека, поди, и не сыскать. Вот кабы он за вас, мадемуазель, слово замолвил, так, может, и получилось бы чего.

Глава 10

Ярмарка еще не началась, но на площади перед Ратушей уже раскинулись длинные ряды лавок и палаток, и в некоторых из них уже вовсю шла торговля. И как только мадам Преваль услыхала, что в Монтерси прибыли продавцы восточных специй, то, прихватив большую корзину, устремилась за нужным товаром. Я вызвалась ей помочь.

– Неплохо бы прикупить корицы, кардамона, имбиря, – перечисляла она, пока мы добирались до нужной палатки. – Специи к нам привозят редко. Не купишь на ярмарке, считай, в столице заказывать нужно – а это обойдется втридорога. А какие же пироги без ванили или аниса?

Мы купили многое из того, что ей было нужно – корзину мадам отправила домой с сыном, а сама остановилась поболтать со встреченными в торговых рядах знакомыми. Я же отправилась в магазинчик, где продавались книги и писчие принадлежности. Магазинчик был маленький, и за единственным прилавком в нём сидел продавец – такой же старый, как и некоторые стоявшие в витрине книги.

– Чего изволите, мадемуазель? – мужчина поднялся и пригладил седые волосы. – Быть может, журнал мод? Только-только из столицы. Или самые популярные романы этого сезона? А может, бумагу для письма с ароматом лаванды?

Я взяла бумагу, но простую (я не привыкла разбрасываться деньгами), каштановые чернила и несколько отточенных гусиных перьев. А вот выбрать книгу оказалось трудней. Ни похождения благородного рыцаря Астора, ни история прекрасной баронессы Ребекки меня ничуть не заинтересовали – всю эту романтическую чушь я не могла читать после гибели Габи.

– Не советовал бы вам брать ни то, ни другое, – услышала я чей-то голос за спиной.

Обернулась и ахнула – лиловые глаза, черно-серые, будто пепельные завитки волос. Это был тот самый молодой человек!

Я так увлекалась изучением книжек, что даже не заметила, как он вошел в магазин. А теперь мы смутились оба.

– Кажется, я снова вас напугал.

Я торопливо заплатила за покупки и вышла на улицу – двум покупателям в магазинчике было тесно. Но месье (как его там, кажется, Томази?) выскочил вслед за мной.

– Мадемуазель, простите, я вовсе не хотел вам мешать. Право же, мне так неловко! Я всего лишь хотел остеречь вам от покупки дешевого чтива.

Книги стоили отнюдь не дешево, но я поняла, о чём он говорил. И остановилась поблагодарить его за заботу. К тому же, если он чувствовал себя виноватым, то этим нужно было воспользоваться, как бы ужасно это ни звучало.

– О, нет, вам вовсе не за что извиняться! – сказала я и улыбнулась. – Я искренне вам признательна. Тем более, что эти книги мне и самой не пришлись по душе.

Мы медленно побрели по площади вдоль еще полупустых торговых рядов. Молодой человек подстраивался под мой шаг, и это было почти трогательно.

– Надеюсь, вы доставили подарки домой в целости и сохранности? – спросила я. – Мне было бы жаль, если бы моя невнимательность лишила вас возможности порадовать кого-то из близких.

– О, прошу вас, не беспокойтесь! – воскликнул он. – Куда больше я волновался о том, что завязал с вами разговор, не будучи вам представленным – должно быть, вы решили, что у меня дурные манеры. Если позволите, я хотел бы исправить ошибку, – он остановился и церемонно поклонился. – Даниэль Томази.

Я тоже решила проявить благовоспитанность и присела в легком реверансе.

– Айрис Мюссон. И вам совершенно не за что извиняться, сударь. Это не вы, а я повела себя дурно – сначала едва не сбила вас с ног, а потом убежала. Поверьте – обычно я себя так не веду. Но я впервые оказалась в Монтерси, да к тому же одна, и немного растерялась.

Услышав, что я не сержусь на него, он просиял.

– Вы в Монтерси впервые? Должно быть, приехали на нашу ярмарку, которая славится по всей Велансии? Тогда вам будет на что посмотреть. Уже завтра на площади установят огромную ель, на реке откроют катание с горы, а на набережной будут проходить спектакли бродячих театров. Иногда в Монтерси приезжает даже сам его величество! Правда, не в этот раз, – добавил он с заметным сожалением.

– Монтерси ваша родина, месье Томази? – спросила я, хотя уже знала, что это не так.

Он предложил мне зайти в магазин, торгующий сладостями – там тоже можно было выпить чаю, – и я не отказалась. Признаться, я уже изрядно замерзла, и с радостью вернулась бы в дом мадам Преваль, но сделать это, не попытавшись завести с новым знакомым разговор на нужную тему, было немыслимо.

Мы сели за столик у окна, и нам подали душистый мятный чай и вазочку с конфетами.

– Нет, я родился не здесь. Да и сейчас я живу не в Монтерси, а в замке маркиза Ренуара, что в нескольких лье от города. Может быть, вы видели его шпили с площади.

– В замке? – я изобразила должную степень удивления. – Вы там служите?

– Там служит моя матушка, – пояснил Томази. – Сам же я учусь в университете в Велансе, а сейчас приехал сюда на каникулы.

– О, в университете! – на сей раз мой восторг был неподдельным. – И на каком же факультете?

Ах, как бы мне самой хотелось учиться в столице! Но я понимала, что это было невозможно. Хорошее образование в принципе было труднодоступным для девушек, а уж про девушек из небогатых семей и говорить было нечего.

Глава 11

От возмущения я не сразу нашла что сказать. Я не могла понять, как взрослый разумный человек может мыслить так однобоко? Да, еще в прошлом веке подобные представления о роли женщин были довольно широко распространены. Но сейчас, когда сам его величество открыл в столице несколько школ для девочек и всячески поощряет распространение образования среди женщин?

И как могла моя сестра влюбиться в такого человека?

– Значит, маркиз полагает, что женщины и книги несовместимы? Что нам не следует давать возможность читать? А может быть, он считает, что нас вовсе надлежит посадить под замок?

Мои ладони сжались в кулаки, и мне пришлось опустить руки под стол. Бедняжка месье Томази, что он мог обо мне подумать?

– Маркиз? – переспросил он. – О, мадемуазель Мюссон, мы с вами, кажется, не поняли друг друга! Я говорил не о маркизе Ренуаре, а о его отце – герцоге Лефевре. Именно герцог ищет человека для работы в библиотеке!

– Герцог? – растерялась я. – Но при чём тут он? Разве он тоже живет здесь, в замке?

Месье Томази заказал еще чаю и варенье из крыжовника, а потом принялся объяснять:

– Нет, у его светлости – своя резиденция, но время от времени он навещает сына. А недавно он узнал, что в здешней библиотеке должна быть книга, которая нужна ему, чтобы получить ответ на крайне важный вопрос. И поскольку сын его энтузиазма к подобным поискам не разделил, он сам взялся за это дело. Он уже известил прислугу, что прибудет в замок из столицы вместе с сыном и велел подготовить свои апартаменты, а также найти несколько претендентов для работы в библиотеке.

Я задумалась. Это несколько меняло дело. Старый герцог вполне мог считать женщин людьми второго сорта. В прежние времена подобный подход считался нормой. И если помощник нужен именно ему самому, то мою кандидатуру он не станет даже рассматривать.

И как мне тогда попасть в замок? Наняться в горничные или посудомойки? Нет, я не чуралась подобной работы, и дома часто вынуждена была и штопать свою одежду, и прибираться в комнатах, но я понимала, насколько тяжел такой труд и как мало времени оставляет он на досужие разговоры, ради которых, я, собственно, и пыталась в замок попасть.

Должно быть, у меня изменилось лицо, потому что месье Томази посмотрел на меня с сочувствием.

– О, мадемуазель, я постараюсь что-нибудь сделать! Правда, боюсь, мои слова значат для герцога не так много, чтобы он к ним прислушался.

Я поблагодарила его за участие и полюбопытствовала, что же такого важного его светлость надеется отыскать в старых книгах.

А вот теперь растерялся мой собеседник и ответил не сразу.

– Не знаю, мадемуазель, уместно ли тут будет поднимать эту тему. Боюсь, она может вас напугать или расстроить.

Я уже догадалась, о чём идет речь, и теперь тем более была не намерена отступать. Наверно, месье Томази увидел в моём взгляде любопытство, потому что вздохнул, но всё-таки продолжил:

– Думаю, вы слышали, мадемуазель, что у маркиза Ренуара было несколько несчастливых браков. Все четыре его жены умерли вскоре после свадьбы. Это вызвало в обществе весьма неприятные слухи. Нет-нет, – торопливо добавил он, – никто не подозревает маркиза в том, что он как-то этому поспособствовал!

Говоря «никто», он явно погорячился. По крайней мере, я думала именно так. И наверняка, не только я.

– Многие полагают, что речь идет о каком-то проклятии. Но ничего конкретного об этом не известно. И вот недавно один из дальних родственников герцога обмолвился, что несколько лет назад, будучи гостем в замке Ренуар, читал книгу, где как раз говорилось о том, что раз в несколько столетий с мужчинами из семейства Лефевр такое случается. Ничего более этот родственник вспомнить не мог, и теперь герцог вознамерился непременно найти эту книгу и выяснить, есть ли какой-то способ это проклятие снять.

– А маркиз? – спросила я. – Он тоже полагает, что дело в проклятии?

Я ни на секунду не поверила, что маркиза Ренуар тут ни при чем. Очень удобно свалить всё на что-то древнее и неподвластное науке и, тем самым, снять с себя всякую ответственность. А быть может, страхом своих жен он подпитывает свою собственную магию? Я слышала, такое у магов бывает. А в итоге женщины сходят с ума и совершают поступки, которые их побуждает делать кто-то другой. Может быть, именно повредившись рассудком, Габриэлла села на лошадь? А одна из предыдущих жен маркиза отправилась в старую башню, куда не должна была ходить?

Томази покачал головой.

– Нет, маркиз думает, что это – череда ужасных случайностей.

– А вы? – воскликнула я. – Что вы сами думаете о гибели этих бедняжек? Вы были с ними знакомы?

Месье Томази снова вздохнул.

– Да, мадемуазель, я был с ними знаком. Но, простите, мне тяжело об этом говорить. Замок еще полон воспоминаний о них, и, хотя я не верю в привидений, иногда мне кажется, что они бродят по его коридорам по ночам.

Я вздрогнула, и он, заметив это, с сожалением произнес:

– Я так и знал, что мне не стоило об этом говорить. Тем более, сейчас, когда всё вокруг наполнено предпраздничной суетой. Вы позволите мне проводить вас до дома? И я обещаю вам, что поговорю с герцогом по вашему вопросу, как только он появится в замке.

Глава 12. Маркиз Ренуар

Я полагал, что временный брак был возможен лишь с девушкой неблагородного происхождения. Отец же считал по-другому.

– Лефевр не может жениться на простолюдинке! – заявил он мне тоном, не допускающим никаких возражений. – Даже если это временный брак! Подумай о чести рода! О десятках поколений твоих предков, которых ты хочешь оскорбить, введя в свой дом дочь торговца или ремесленника.

– Если я сделаю подобное предложение девушке дворянского рода, ее семья воспримет это как оскорбление, и ее отец или братья будут иметь право вызвать меня на дуэль. Ты уверен, что этого хочешь? Так род Лефевров может прерваться гораздо раньше, чем его высочество отправится на Дальние острова.

Я переглянулся с Барруа, который как раз пришел сообщить, что стол к обеду накрыт. Мажордом показал, что вполне разделяет мое беспокойство.

Да, я прекрасно владел шпагой, но понимал, что в поединках чести слишком часто всё может решить какая-то незначительная деталь. Пару лет назад лучший фехтовальщик Велансии граф Розен потерял руку из-за того, что поскользнулся на влажной от утренней росы траве. А мог потерять и жизнь, если бы его противник пошел до конца.

– Не считай меня бессердечным чудовищем, – проворчал отец. – Я уже всё обдумал. Ты можешь жениться на Селесте!

Мне показалось, что при этом предложении даже всегда невозмутимый Барруа негодующе хмыкнул. Я тоже посмотрел на герцога с немалым изумлением.

– На Селесте? – переспросил я, еще надеясь, что это была шутка.

Но отец заверил меня, что я всё правильно понял.

– Это отличный вариант, сынок! – потирая руки, принялся объяснять он. – Она происходит пусть из не очень знатного, но древнего и славного рода, и в чистоте ее крови нет никаких сомнений. Никто не сможет сказать, что мой сын унизил себя браком с девицей из простого народа. И у нее нет ни отца и ни братьев, которые посчитали бы подобное предложение оскорбительным.

Я стоял у окна, а в саду, у занесенного снегом фонтана как раз гуляла та, о ком мы говорили – Селеста Ганьер. С такого расстояния мне было не видно ее лицо, но на фоне белого снега и светло-серого, с овчинной оторочкой пальто ее выбивавшиеся из-под шляпки рыжие волосы казались особенно яркими.

– Да, у нее нет ни отца, ни братьев, – печально согласился я, – и оттого твое предложение, отец, кажется особенно чудовищным. Мы ее семья, разве ты забыл? И разве не мы должны заботиться о ее благополучии и чести?

Но отец взмахом руки отбросил мои возражения:

– Перестань нести всю эту высокопарную чушь! Да, она – дочь моего старого друга, которую я счел возможным приютить у себя, когда она осталась сиротой. Но я сделал для этой девочки столь много, что, как мне кажется, имею право потребовать от нее кое-что взамен. Ей уже двадцать семь, и мы оба понимаем, что она никогда не выйдет замуж. Для мужчины с титулом она слишком бедна, а за чиновника или торговца она не пойдет сама. Так что для нее этот временный брак станет настоящим подарком!

Я содрогнулся от одной только мысли, что Селеста узнает, о чём мы разговариваем сейчас. Она попала в наш дом, будучи еще ребенком, и я всегда воспринимал ее как младшую сестру. И я уничтожил бы любого, кто посмел бы хоть чем-то ее оскорбить. А теперь отец предлагал мне самому нанести ей оскорбление.

– Разве ты не замечал, сынок, что она давно влюблена в тебя? – вкрадчиво спросил его светлость. – Да-да, не отрицай! Ведь я прав, Барруа?

Дворецкий от неожиданности едва не выронил поднос с графином воды, который держал в руках, и ответил весьма осторожно:

– Я бы сказал, ваша светлость, что мадемуазель Ганьер испытывает к господину маркизу некоторую симпатию.

Отец рассмеялся:

– Ты как всегда дипломатичен, Барруа! Но даже ты признаешь, что Селеста неравнодушна к Ноэлю. Мне кажется, этого вполне достаточно для заключения временного брака.

– Ты предлагаешь мне обесчестить девушку, прикрывшись временным договором? – я уже кипел от возмущения. – Девушку, которая доверяет нам и считает нас своей семьей? Как ты можешь даже думать об этом?

Но отец был непробиваем.

– Ее честь как раз не пострадает, – возразил он. – В том-то и весь замысел! До консумации брака дело дойти не должно! Как ты не понимаешь, сынок? Пока мы не знаем, что за проклятие висит над родом Лефевров, мы не можем рисковать! Все вокруг должны быть уверены, что вы стали фактическими мужем и женой, вы же не должны ими становиться! Быть может, при таком раскладе проклятие не подействует, и через шесть месяцев, видя, что с твоей новой женой ничего не произошло, общество успокоится, и ты сможешь жениться по-настоящему.

Следовало признать, что идея была недурна, но, на мой взгляд, лишена практического смысла.

– И чего мы достигнем, отец? Если через полгода я женюсь по-настоящему, всё начнется сначала. Для того, чтобы обзавестись законным наследником, рано или поздно мне придется провести ночь со своей супругой, и она, как и прежние, окажется в опасности.

– За полгода мы найдем нужную книгу в библиотеке! – сказал отец. – А зная, с чем мы столкнулись, ты сможешь защитить свою настоящую жену. Пока же нам важно, чтобы с девицей, на который ты женишься временно, за шесть месяцев ничего не случилось. Тогда у графа Шамплена не останется поводов для отказа, и ему придется выдать за тебя свою дочь. Ну же, скажи, что ты согласен, сынок! Вам с временной женой придется на протяжении нескольких месяцев изображать супругов, иногда даже ночевать в одной комнате, но при этом держаться друг от друга на расстоянии. И чтобы об этом никто ни в коем случае не догадался! Подумай сам – кому еще, кроме Селесты, мы сможем довериться? В ее молчании мы можем не сомневаться! Уверен, она не откажется оказать нам эту услугу. Мы щедро вознаградим ее за это, и через полгода она обретет свободу и финансовую независимость. Разве ради этого ей не стоит на некоторое время пренебречь светскими условностями?

Глава 13

Открытие ярмарки прошло при большом скоплении народа – в эти предпраздничные дни население Монтерси, наверно, увеличилось вдвое. Мэр произнес торжественную речь, пожелал всем приятных продаж и покупок и сам отправился по торговым рядам.

А вот я предпочла воздержаться от посещения магазинчиков и палаток – в такой атмосфере слишком велико было вероятие неразумной траты денег. Поддавшись общему ажиотажу, можно было купить что-то не слишком нужное.

Поэтому я предпочла пойти на набережную, где не было торговцев, зато было на что посмотреть.

В этот день я гуляла одна. Мадам Преваль оказалась слишком занята, чтобы отвлечься хоть на минутку, а Арлет Тьери посчитала, что почти замужняя дама не имеет права предаваться развлечениям.

Город уже принарядился к празднику – в витринах магазинов зажглось еще больше магических огоньков, на площадях стояли украшенные гирляндами и сладкими пряниками ели, а над дверями домов были развешены кольца и дуги, увитые омелой, плющом и падубом.

Повсюду мне встречались державшиеся за руки влюбленные парочки (в такие дни дозволялось чуть большее проявление чувств, чем обычно) и шумные компании родственников и друзей, распевавшие песни, а то и танцующие прямо на снегу. И от того, что все вокруг веселились и делили радость с близкими людьми, я чувствовала себя особенно одинокой.

Накануне я, наконец, отправила папеньке письмо, сообщив о дядюшкиной кончине. Я написала, что еще какое-то время побуду в доме Робера, а потом отправлюсь в наше имение, и всю последующую корреспонденцию попросила слать именно туда. Письмо доберется до Алартии не скоро, и к тому времени я, возможно, и в самом деле буду дома.

Я вздохнула, подумав о папеньке, Шарле и Дениз – новогодний праздник я прежде всегда отмечала в кругу семьи.

Жалела ли я, что приехала в Монтерси? Нет, не жалела. Когда я думала о родных, то вспоминала и Габриэллу – по ней я тосковала ничуть не меньше, чем по отцу или младшему брату. Именно она когда-то делала этот праздник для нас незабываемым – мастерила подарки своими руками, украшала дом, устраивала кукольные представления, на которые собирались дети со всей округи.

Я не знала, смогу ли я отомстить маркизу Ренуару за гибель сестры, но я должна была хотя бы попытаться это сделать. А для начала мне следовало узнать, что случилось в тот день, когда Габи села на лошадь. И рассказать мне это мог кто-то из замковой прислуги или тот же Даниэль Томази, которого я как раз надеялась встретить на ярмарке. Он уже известил меня письмом, что говорил обо мне с прибывшим из столицы герцогом Лефевром и в ответ на свою просьбу получил решительный отказ, и теперь (я почти не сомневалась в этом) он наверняка захочет лично извиниться за то, что не сумел мне помочь.

Не меньше получаса я провела, наблюдая за представлением бродячих акробатов. На улице было холодно, а они выступали без верхней одежды и проделывали такие трюки, что у меня закружилась голова. От артистов шел пар, а я замерзла и решила, что имею право потратить медную монетку на горячий пирожок с капустой.

Так, с пирожком в руках, я и брела по набережной небольшой реки, делившей Монтерси на две части. И именно в этот момент я и увидела вдалеке, в горах высокие шпили замковых башен. Не было никаких сомнений, что это был замок маркиза Ренуара – он сиял тысячами, нет, десятками тысяч ярких огоньков, и казался сказочным видением. И несмотря на ту ненависть, что я испытывала к его владельцу, я не могла на восхититься этой красотой.

Это наваждение продолжалось несколько секунд, не больше, но я всё равно почувствовала себя виноватой – это место не должно было вызывать у меня восхищение. Я замотала головой и повернула в другую сторону – туда, откуда доносились визг и хохот.

На берегу реки была устроена огромная горка, с которой, крича одновременно от страха и восторга, народ скатывался на санях. Мадам Преваль говорила, что катание с горки было любимой праздничной забавой горожан. Склон был гладким, ледяным, и сани неслись по нему на огромной скорости. Особым шиком считалось, разогнавшись особенно хорошо, доехать аж до другого берега реки, но это удавалось только особенно умелым возничим.

Дома мы тоже часто катались на санях с крутого берега, и вспомнить почти забытые ощущения я не отказалась бы и сейчас. Я огляделась в поисках свободных саней и тут же увидела усатого мужчину, предлагавшего их всем желающим. Сани были и небольшие, одноместные, и длинные, в которых могли разместиться несколько человек. Но стоило мне узнать, что за один такой спуск требуется заплатить целую серебряную монету, как желания кататься у меня поубавилось.

– Разве же это дорого, барышня? – удивился мужчина. – Где еще вы получите такие впечатления? А сани у нас хорошие, крепкие – такие не развалятся, если вдруг перевернутся. А поглядите, как в них удобно сидеть! – нахваливал он. – Да и опять же – их потом еще в гору обратно затащить нужно – я для этого нескольких парнишек нанимаю. Так что простите, мадемуазель, но меньше серебрушки никак нельзя.

Большинство горожан приходили к горке со своими санями, а вот прибывшие издалека торговцы и их семейства, хоть и со скрипом, но монеты усачу платили. Но я себе такой роскоши позволить не могла.

– Желаете прокатиться, мадемуазель? – окликнул меня краснощекий парень, как раз собиравшийся съехать вниз. – Провезу бесплатно, с ветерком!

Он хохотнул, а я сделала шаг назад. Не приходилось сомневаться, что такой возничий за свою бесплатную услугу возьмет другим – наверняка, за этот вечер он облапал уже немало охочих до снежных забав девушек.

Глава 14. Маркиз Ренуар

О браке с Селестой не могло быть и речи. И хотя сейчас отец уже не мог влиять на мои решения, я понимал, что просто так он не отступит – ежедневно и ежечасно он будет напоминать мне о своей гениальной затее, а то и (что будет гораздо хуже) поделится ею с самой Селестой.

И чтобы этого избежать, действовать нужно было решительно. Я должен был срочно найти девицу, которая согласилась бы сыграть роль моей жены. Но несмотря на то, что временные браки в Велансии были явлением вполне обыденным, в моем случае этот вариант было не таким простым, каким мог показаться.

Во-первых, моя избранница на протяжении шести месяцев будет носить титул маркизы Ренуар, а это, как ни крути, ко многому обязывает. И я не мог допустить, чтобы целых полгода рядом со мной была женщина, которая вызывала бы у меня досаду или отвращение. А значит, она должна быть как минимум хороша собой и не совсем глупа. А еще – с хорошими манерами и без дурной репутации. Найти таковую среди простого сословия казалось мне задачей трудновыполнимой.

Во-вторых, эта девица должна уметь держать язык за зубами. О том, что де-факто она моей женой так и не станет, не должен узнать никто и ни при каких обстоятельствах. Не то, чтобы я верил в старинное проклятие, но обжегшись на молоке, начинаешь дуть на воду. А найти молчунью было еще труднее, чем воспитанную мадемуазель среди дочерей торговцев или чиновников. Все женщины – болтушки, в этом я был твердо уверен. Они склонны делиться своими тайнами с матерями, сестрами и подружками. А стоит хоть кому-то из тех узнать о нашей тайне, и с надеждой на мой скорый настоящий брак с дочерью графа Шамплена пришлось бы распрощаться.

Мне показалось, что найти кандидатуру, отвечающую этим условиям, будет проще всё-таки в столице, чем в нашем маленьком Монтерси, и я решил отложить поиски до возвращения в Веланс. Пока же следовало хорошенько отдохнуть и вдоволь повеселиться в праздничные дни.

Я уже и забыл, когда в последний раз встречал Новый год в хорошем настроении. Наверно, это было еще до моего первого брака. Нет, пожалуй, через три года после него – когда я уже оправился от исчезновения Абелии.

Я тряхнул головой, прогоняя неприятные воспоминания, и велел закладывать карету – сегодня в Монтерси открывалась ярмарка, и я был намерен принять активное участие во всех действах, что будут там происходить. Отец, которому мэр предлагал выступить на открытии, от этой чести категорически отказался.

– Неужели тебя привлекают балаганные представления и катание с горок? – искренне удивился он.

Сам он, Селеста и Даниэль собирались посетить ярмарку только завтра, при свете дня – когда всё будет чинно и благородно.

Я хмыкнул – а почему бы и нет? Я всегда любил такие забавы. Порой бродячие артисты оказывались не меньшими талантами, чем те, кто выступал в королевском театре Веланса. А в катании с горы я в юности не раз брал первый приз. Так почему бы не попытаться снова?

Приз давался за самый дальний скат, и к тому моменту, как я приехал к горке, было уже немало претендентов на его получение. Погода стояла морозная, склон горы был отлично укатан, а Барруа, как всегда, постарался, чтобы мои сани были самыми лучшими. Чтобы рассчитывать на приз, нужно было купить специальный билет (тут на всём делали деньги), и я сделал это, не задумываясь.

Но бросаться в бой сразу же по прибытии было бы неразумно. Следовало посмотреть на других участников и учесть их ошибки, и я расположился неподалеку от места съезда.

Именно тогда я и увидел ее. Она стояла в нескольких шагах от меня и ела румяный пирожок с таким аппетитом, что я ощутил чувство голода. Изящная, светловолосая, с огромными голубыми глазами – на нее было трудно не обратить внимание. Я сразу понял, что она не местная, а вот определить ее статус затруднился.

Одета она была хорошо, хоть и без шика и не по последней столичной моде. Она была не похожа на дочь торговца или представителя сословия ремесленников. Но ни одна девица благородного происхождения не стала бы вот так, запросто, есть пирожок на улице среди толпы.

Я видел, как ей хотелось прокатиться с горы, но платить за это удовольствие она была не готова. Ну, что же, значит, она – не транжира. Как отказалась и от совместного проката с сыном местного лавочника – стало быть, имеет представление о приличиях. И хотя я совсем ничего о ней не знал, она нравилась мне всё больше и больше.

– Вас прокатить, мадемуазель?

Она вздрогнула и посмотрела сначала на меня, а потом – на мои сани.

– Могу пообещать, что не стану распускать руки. Но сразу предупреждаю – сани у меня хорошие, и остановятся они только у другого берега. А это значит, что идти обратно придется издалека. А вы, как я вижу, замерзли.

Я не смог сдержать улыбку – если не я сам, то сани должны были непременно ее впечатлить.

– И вовсе я не замерзла! – сердито возразила она.

И я понял, что она согласится.

– Готовы выиграть главный приз? – спросил я. – Только тогда придется рисковать. Если будет страшно, можете кричать.

Она отважно кивнула, и мы отправились к месту спуска. Я сел на сани спереди – так управлять ими было гораздо удобнее. Девушка разместилась сзади – без всяких охов-вздохов о том, что это неудобно и неприлично.

А потом мы помчались, и я забыл обо всём. Снег нёсся в лицо, ветер свистел в ушах, а полозья скользили по склону как по маслу. Каждым следующим саням разрешали спускаться только после того, как предыдущие освободят дорогу – если столкнуться на такой скорости, можно было сильно пострадать. Но того, что мы прокатимся так далеко, никто не ожидал, и в месте, где уже начинался подъем на противоположный берег, толпился народ. Конечно, при нашем приближении зеваки бросились врассыпную, то это только еще больше осложнило ситуацию – за считанные секунды принять решение, куда повернуть, было слишком трудно.

Глава 15

Конечно, мне следовало отказаться от предложенного ужина. Пойти в таверну вместе с мужчиной, с которым я даже не была знакома, было не просто моветоном, а вопиющим нарушением правил приличия.

Но я была голодна, а его слова о превосходном жареном карпе лишь подогрели мой аппетит. К тому же, я хотела получить наш приз, но дожидаться его вручения на морозе было выше моих сил.

Нет, на денежный приз, который должен был достаться победителю, я ничуть не претендовала – сани были не мои, и взнос, уплаченный за участие, – тоже. Но в добавление к мешочку с монетами за победу полагалась большая жестяная коробка настоящих шоколадных конфет. Мне нечасто доводилось их есть – они были слишком дорогими – но я очень хорошо помнила их сказочный вкус. И теперь мне хотелось побаловать ими не только себя, но и мадам Преваль, и ее труженика-сынишку, и даже мадемуазель Тьери. Это было бы отличное лакомство к праздничному столу.

Поэтому я мысленно остановилась на компромиссном варианте – я вполне могу посидеть за одним столом с этим мужчиной, но при этом не стану называть ему своего имени, ибо каждая приличная девушка знает, что знакомиться с мужчинами на улице недопустимо. Но если мы не познакомимся, то приличия формально будут соблюдены, разве не так?

И потому его вопрос о том, что привело меня в Монтерси, вывел меня из равновесия. Разумеется, я не собиралась говорить ему правду (да ему, наверно, не было до этой правды никакого дела), а потому сказала только то, что ранее услышала от меня и мадам Преваль. И совсем не поняла, почему вдруг мои слова вызвали у него такой интерес.

Впрочем, думать об этом мне было некогда – жареная рыба и впрямь оказалась великолепной, и я набросилась на нее, ничуть не заботясь о том впечатлении, которое мой аппетит мог произвести на сотрапезника. К его чести, он ничуть не докучал мне расспросами и тоже отдал должное принесенным хозяйкой яствам. После рыбы он предложил попробовать здешние пироги, но я решительно отказалась. Голод я утолила, а сдобу за куда более умеренную плату я могла поесть и у мадам Преваль.

Мы вернулись на берег реки как раз к тому моменту, когда устроитель соревнований стал объявлять победителей и призеров. Нас он объявил так: «Самый элегантный мужчина и самая красивая девушка Монтерси!» Мой спутник получил бархатный мешочек, а я – вожделенную коробку конфет. Ну, что же, это было отличное начало ярмарки!

– Благодарю вас за чудесный вечер, сударь! – на радостях я решилась произнести несколько вежливых и ни к чему не обязывающих слов.

Жестяная коробка была сказочно красива, и я испытывала восторг, держа ее в руках.

– Позвольте мне проводить вас, мадемуазель! – похоже, он придал моей банальной вежливости совсем иной смысл.

Но если он полагал, что коробка конфет дает ему право рассчитывать на какую-то особую благодарность с моей стороны, то совершенно напрасно! А за свою часть ужина я заплатила сама.

– Благодарю вас, сударь, – на сей раз я постаралась произнести это так холодно, как только смогла, – но вы и так потратили на меня слишком много времени. К тому же, мне не хотелось бы, чтобы хозяйка, у которой я остановилась, увидев меня с мужчиной, подумала обо мне дурно.

Я заметила, как дрогнули в молчаливом смешке уголки его тонких губ, и рассердилась еще больше.

– Я вовсе не хотел обидеть вас, мадемуазель! – воскликнул он и отступил от меня на шаг. – Напротив, я хотел сделать вам необычайно выгодное предложение! Вы же сказали, что ищете работу.

Я усмехнулась. Он не мог предложить мне то, что мне было нужно. А никакая другая работа мне была не интересна.

– Весьма признательна вам за участие, сударь, но, право же, вам не стоит беспокоиться об этом, – я покачала головой и продолжила путь.

Но то тут же услышала скрип его шагов за своей спиной. Похоже, он не намерен был отставать.

– Может быть, вы хотя бы выслушаете меня, мадемуазель? – он обогнал меня, развернулся и встал напротив. – Уверяю вас, стоит вам узнать, в чём дело, и вы не станете отказываться.

– Вот как? – мне стало смешно. – И что же вы намерены мне предложить?

При свете магического фонаря мне было хорошо видно его лицо. И в этот момент на нем уже не было улыбки.

– Выходите за меня замуж, мадемуазель!

Мне показалось, что я ослышалась, и я уточнила:

– Что вы сказали?

– Я предложил вам выйти за меня замуж.

Ну, вот, он снова улыбался – наверно, наслаждался моей растерянностью. Но если это была шутка, то очень дурного толка. И я постаралась вложить в свой взгляд всё то презрение, которого заслуживал этот шутник.

– Отойдите с дороги, сударь! Я не намерена более разговаривать с вами!

Но он и не подумал посторониться.

– Вы обиделись, мадемуазель? Но отчего же? Я отнюдь не шучу!

– Да неужели? – возмутилась я. – Не хотите же вы сказать, что всерьез предложили руку и сердце девушке, даже имени которой вы не знаете? И какой бы наивной я ни была, я ни за что в это не поверю!

– Да позвольте же мне всё объяснить! – он тоже, кажется, начал терять терпение. – Да, это вполне серьезное предложение. Я только забыл уточнить, что речь идет о временном браке!

Глава 16. Маркиз Ренуар

Я был уверен, что это произведет на нее впечатление. Все женщины – от крестьянки до герцогини – падки до громких титулов.

– Возможно, вы слышали обо мне, мадемуазель? – продолжил я, пока она пребывала в замешательстве. – Мой замок расположен в нескольких лье от Монтерси. И теперь, когда вы знаете, кто я, быть может, вы отнесетесь к моим словам с большим доверием?

О да, она явно знала, кто такой маркиз Ренуар. Но вот ее взгляд в этот миг мне совсем не понравился – теперь она смотрела на меня не с досадой, как прежде, и не с восхищением, как можно было бы ожидать, а с ужасом. И щеки ее, еще недавно розовые от мороза, стали бледными, почти белыми.

– О, да, сударь, – сказала она, наконец, когда молчание стало почти невыносимым, – я слышала о вас. Кто же в Велансии вас не знает?

И тон, которым она это произнесла, тоже был далек от восторженного. Я поморщился – это была сомнительная слава. Скоро в детских книжках про Синюю Бороду главного героя будут называть моим именем. Но сейчас рассуждать об этом было бессмысленным, и я предпочел сразу перейти к делу.

– Ну, что же, раз мы уже знакомы, то я осмелюсь повторить то, что уже озвучил вам несколько минут назад – выходите за меня замуж, мадемуазель!

Она потихоньку приходила в себя, и румянец возвращался на ее щеки. Более того, она осмелилась спросить с издевкой:

– И что же заставило сиятельного маркиза обратить свой взор на такую скромную особу, как я? И если вы хотите ответа на свой вопрос, ваша светлость, то извольте – теперь я верю в искренность ваших слов еще меньше, чем прежде. Маркизы женятся на простых девушках после получаса знакомства только в сказках, а я давно уже вышла из того возраста, когда верила в них.

Ну, что же, ее сомнения были вполне объяснимы. Более того, мне понравилось, что она потребовала от меня ответа. Судя по всему, она была отнюдь не глупа, а я всегда предпочитал женщин, беседа с которыми не нагоняла на меня тоску.

– Я не намерен ничего скрывать от вас, мадемуазель, и если вы соблаговолите выслушать меня, то объясню мотивы своего поступка. Но, кажется, вы замерзли, и может быть, нам отложить наш разговор до завтра?

Но она решительно покачала головой:

– Ну, уж нет, сударь! Я готова выслушать вас прямо сейчас!

Я мысленно усмехнулся. Ну, еще бы – до завтра я мог найти другую кандидатуру на роль своей жены, а эта красотка явно была не намерена упускать свой шанс.

– Хорошо, – согласился я, – но давайте я куплю вам хотя бы горячего вишневого чаю.

От этого она не отказалась, и когда мы вернулись на набережную, то она уже сжимала в ладонях кружку с согревающим напитком. Мне же пришлось нести коробку с конфетами.

– Итак, приступим, – предложил я. – Если вы знаете, кто я такой, то знаете и то, что я уже четырежды был женат, и всякий раз брак продолжался не более трех месяцев. Об этом ходит множество всяких слухов, и ваша воля верить любому из них. Но оставим пока разговоры о прошлом и вернемся к настоящему. Так вот – в прошлом году я вознамерился жениться в пятый раз, но, увы, ни одна из девушек высшего общества не приняла мое предложение, боясь то ли меня самого, то ли старинного проклятия, которое связывают с нашей семьей.

– Но, сударь, – прервала она мой рассказ, – между дочерями герцогов, маркизов и графов и простой девушкой, встреченной вами на ярмарке, в иерархической лестнице есть еще немало ступенек. Почему бы вам не обратить свой взор на дочерей и сестер баронов или, на худой конец, шевалье?

– Прекрасный вопрос, мадемуазель, – похвалил я ее. – Но, видите ли, мой отец, герцог Лефевр, еще тешит себя надеждой, что брак его единственного сына всё-таки не будет мезальянсом. Более того, скажу вам по секрету, что у меня уже есть договоренность с одним почтенным семейством, которое готово вручить мне свою дочь при одном условии – если я сумею убедить их, что никакого проклятия Лефевров не существует.

– Вот как? – заинтересовалась она. – И как же вы сможете это сделать?

– Как раз с помощью временного брака, мадемуазель! Если с моей женой за полгода ничего не случится, то после окончания срока временного брака я смогу заключить уже настоящий. Теперь-то вы понимаете, что мое предложение вам – вполне серьезно?

Она кивнула:

– Благодарю вас за откровенность, ваша светлость! Теперь мне понятен ваш интерес. Но после ваших слов я еще более, чем прежде, намерена ответить отказом. Какой мне резон становиться вашей пятой женой, если участь предыдущих четырех оказалась столь печальной?

К этому вопросу я был готов. В столь важном деле я не собирался мелочиться.

– Через полгода вы снова станете свободны и будете очень хорошо обеспечены. На протяжении того времени, что вы будете маркизой Ренуар, у вас будет всё, что вы только пожелаете – наряды, драгоценности, экипажи. По окончании же срока договора я заплачу вам сто золотых монет. Согласитесь – это очень большие деньги.

– Вы очень щедры, сударь, – мне послышалась в ее словах насмешка. – Но это слишком маленькая плата за потерю чести, а возможно, и жизни.

Я начинал терять терпение. Я полагал, что названная сумма была достаточно внушительной, чтобы заставить мою собеседницу не думать об опасности. Что же касается чести, то не слишком ли это большая роскошь для девицы без рода, без племени?

Глава 17

Он изначально неправильно истолковал мой к нему интерес – принял его за пиетет перед высоким титулом. Но это было даже к лучшему – мне совсем не хотелось, чтобы он сразу угадал во мне врага. И всё-таки, боюсь, я не смогла бы скрыть своего страха и отвращения, если бы мы беседовали не вечером, а при свете дня.

Нет, с моей стороны это не было досужим любопытством, и то, что я разглядывала маркиза столь пристально, было лишь попыткой понять, что же представлял собой тот человек, которому когда-то доверилась Габи. Да, он был красив, но на балах в столице наверняка было полным-полно не менее симпатичных мужчин без такой сомнительной и даже страшной репутации. Так чем же он привлек и ее, и других столь же доверчивых девушек? Кого-то, возможно, титулом и богатством, но моя сестра была не из таких – если бы он не понравился ей чем-то еще, она ни за что не вышла бы за него замуж, тем более, так поспешно.

Однажды в книге я прочитала про животный магнетизм, который бывал присущ тем, кто обладал сильными магическими способностями. Это умение (или вернее сказать – талант) давал его обладателю возможность манипулировать другими людьми, подчиняя их своей воле. Но я полагала, что подобное подчинение не действует на расстоянии, а значит, оно должно было спасть, когда Габриэлла приезжала домой перед свадьбой. Сестра же выглядела вполне обычной и искренне радовалась предстоящему браку.

Но сейчас, разговаривая с маркизом, я на всякий случай выставила легкий магический щит – достаточно прочный, чтобы почувствовать, если его светлость попытается воздействовать на меня ментально, но недостаточно сильный, чтобы мой собеседник сумел его почувствовать. Конечно, сломать такую защиту для сильного мага ничего не стоило, но зачем бы Ренуару прощупывать меня здесь, на улице? Ведь он полагал, что перед ним девушка из простых, а люди недворянского происхождения крайне редко обладали каким-то значимыми магическими способностями.

Да и с чего бы ему меня бояться? Мы встретились случайно, и он думает, что своим предложением меня осчастливил.

Конечно, после его признания в том, зачем ему нужен этот временный брак, я вовсе не собиралась за него замуж. С какой стати я должна помогать человеку, который уже погубил четырех женщин, а теперь надеется, что после завершения временного брака в его власти окажется еще одна жена? Возможно, он ставил над ними магические опыты, черпая их энергию для подпитки собственной? Или он от рождения жесток, и ему доставляет удовольствие мучить тех, кто от него зависим?

В любом случае, я была намерена ответить отказом, пока не услышала его решающий довод. Он не собирался заставлять меня исполнять супружеские обязанности и дал в этом свое слово! Конечно, верить подобному человеку было бы неосмотрительно, но в том, что касалось этого договора, наши интересы почти совпадали.

Я искала возможность оказаться в замке Ренуар и узнать, как погибла моя сестра. А маркиз сам предложил мне там поселиться! И раз я стану его женой (пусть и временной), разве будет странным, если я захочу что-то узнать о его предыдущих супругах? Думаю, если я стану расспрашивать об этом слуг, это покажется тем вполне естественным. Так почему бы этим не воспользоваться?

А если маркиз попытается причинить мне вред, то навредит и себе самому – если и с его пятой женой что-то случится, то шестую ему удастся заполучить ой как не скоро.

За те шесть месяцев, что я могу пробыть в замке, можно раскрыть немало тайн и добыть доказательства вины Ренуара. Ну, а в случае, если я всё-таки ничего не найду, я смогу отомстить ему по-другому – я сбегу из замка, обставив всё так, чтобы все подумали, что это – очередное исчезновение жены маркиза. И получив еще одно подтверждение того, что проклятие Лефевров существует, ни одна разумная девица уже не согласится стать его женой.

Воодушевленная этой мыслью, я кивнула:

– Хорошо, ваша светлость! Я готова заключить с вами договор. Только я требую увеличить плату до двухсот золотых монет. Да, и наряды, которые я получу как ваша супруга, останутся у меня и после расторжения брака!

Мне показалось, это должно убедить его, что в этом союзе я преследую исключительно корыстный интерес.

Так оно и случилось – он рассмеялся:

– Договорились, мадемуазель! Завтра утром я заеду за вами, и мы скрепим наш союз подписями в брачной книге городской ратуши.

Да, временные браки не предполагали церковного обряда – иначе я ни за что не согласилась бы участвовать в подобном обмане.

– И не забудьте какой-нибудь документ или свидетеля, который подтвердит вашу личность!

Эти слова его светлости повергли меня в шок. Как я могла предъявить что-то, что свидетельствовало бы, что я – Айрис Мюссон, если я на самом деле таковой не была? Более того, в Велансии женщинам вовсе не были положены никакие документы – сведения о них обычно записывались в документы их отцов, мужей или братьев. И по всем подобным документам я была Айрис Амальрик.

К счастью, вернувшись в пансион мадам Преваль, я нашла в своем дорожном саквояже расписку королевского казначея, утверждавшую, что он принял от Айрис, племянницы его милости барона Антуана Мюссона, пять золотых монет в качестве добровольного пожертвования на снаряжение королевской экспедиции к Дальним островам. Я достала чернила и салфетки и довольно ловко поставила кляксу на словах «милости барона» – теперь их уже нельзя было разобрать, но вполне можно было предположить, что в бумаге речь шла о его преподобии, то есть, как раз о священнике, племянницей которого я назвалась.

Глава 18

Мадам Преваль пришла в восторг от новости о моем временном браке с маркизом. Она пожелала мне всего наилучшего и посоветовала получить от этого союза как можно больше приятностей.

А когда мадемуазель Тьери ядовито усмехнулась: «Ну, вот и вы, мадемуазель Мюссон, не посчитали зазорным кому-то продаться», наша хозяйка дала ей решительный отлуп:

– Не думаете же вы, дорогая Арлет, что выйти замуж за маркиза и выйти замуж за низшего офицера на дальней пограничной заставе – это одно и то же? Как можно сравнивать одного из первых вельмож страны и, уж простите великодушно, мужлана, привыкшего разговаривать только со своими солдатами?

Это прозвучало несколько грубовато, но, похоже, маркиз Ренуар был любимчиком всего Монтерси, и жители городка готовы были броситься в бой за своего сюзерена.

– И, тем не менее, через несколько месяцев, после того как закончится срок действия договора, и меня, и мадемуазель Мюссон ожидает одно и то же – скучное одиночество, скрашивать которое можно будет лишь воспоминаниями о наших недолгих браках, – возразила моя соседка.

Я участия в этом споре не принимала – если бы мадемуазель Тьери знала, что толкнуло меня на этот брак, она воздержалась бы от сравнений.

– Вот уж нет, дорогуша, – продолжала стоять на своем мадам Преваль, – эти шесть месяцев Айрис проведет в настоящем замке. И неужели вы думаете, что его светлость допустит, чтобы его, пусть и временная, жена хоть кому-то уступала своими нарядами и драгоценностями? Поверьте – она, как и его настоящие жены, будет ездить в карете с гербом и есть с фарфоровых тарелок.

Мадемуазель Тьери рассмеялась:

– Вот уж, право, ей бы лучше ничуть не походить на его предыдущих жен – не то она закончит столь же печально. Ведь всем известно, что над Лефеврами нависло проклятие, и именно поэтому его светлость вынужден был заключить хотя бы такой брак. Да-да, я слышала, что ни одна благородная девица уже не соглашается стать его женой.

Парировать и этот выпад мадам Преваль уже не смогла – но не потому, что утратила свой боевой пыл, а потому, что перед дверью ее булочной как раз остановилась карета его светлости. Но Арлет и сама предпочла прикусить язычок – повторить в лицо маркизу всё то, что она сказала за его спиной, она бы ни за что не решилась.

Впрочем, Ренуар в булочную так и не зашел – за моим саквояжем явился кучер. Мадам Преваль обняла меня со всей теплотой, на какую только была способна. И, как я ни отказывалась, она всё-таки вручила мне большой шоколадный торт в круглой, перевязанной бантом коробке.

– Ах, милочка, может, и не скромно так говорить, но его светлость любит мои торты и непременно требует, чтобы мадемуазель Мишель заказывала их на все торжества. Да-да, он тот еще сладкоежка!

Такая характеристика маркиза совсем не вязалась с тем представлением, что сложилось у меня в голове, но я предпочла просто улыбнуться в ответ.

Я села в карету и сразу почувствовала себя неуютно. Мы с маркизом сидели друг против друга, но я предпочитала смотреть не на него, а на дорогу. Теперь я оставалась совсем одна – без поддержки родных и знакомых. И только сейчас я осознала, на какое безрассудство решилась.

С чего я взяла, что сумею сделать то, что не удалось судебным дознавателям? Если бы найти доказательства, изобличающие Ренуара, было так легко, то это давно уже кем-то было бы сделано. У его погибших жен наверняка были отцы и братья, готовые за них отомстить, и если даже они не нашли, как привлечь маркиза к ответу, то на что рассчитывала я?

Накатившая на меня паника была столь сильной, что я едва не потребовала остановить карету. Меня удержало только то, что мы уже выехали из города, а оказаться одной в темноте, на занесенной снегом горной дороге, было еще страшней.

Я боялась поднять глаза на своего визави – мне казалось, что он сразу же увидит в моем взгляде ненависть и догадается, что я не просто так согласилась на этот брак. Так мы и ехали в молчании первую половину пути. А потом его светлость заговорил.

– Я понимаю ваш страх, мадемуазель! – сказал он с неожиданной мягкостью в голосе. – Не каждая девушка на вашем месте решилась бы принять мое предложение. Но раз уж вы приняли его, я надеюсь, вы сдержите взятые на себя обязательства.

– Равно как и вы свои! – сразу же парировала я.

– Разумеется! – серьезно и спокойно (конечно – он-то ничем не рисковал!) подтвердил он. – В моем слове вы можете не сомневаться. А теперь давайте обсудим несколько важных деталей. Думаю, вы понимаете, что теперь мы должны будет обращаться друг к другу менее официально, чем прежде – иначе у окружающих появятся подозрения. Если не возражаете, я буду называть вас Айрис. Вы также можете обращаться ко мне по имени.

Я вздрогнула и покачала головой:

– Простите, ваша светлость, но я не уверена, что смогу это делать без усилий.

Я слишком хорошо помнила, как Габи называла его Ноэль – когда я подумала об этом, меня передернуло от отвращения.

– Вы замерзли? – сразу же забеспокоился он. – К сожалению, я не подумал о том, чтобы захватить для вас шубу. Но уже завтра в замок прибудет портниха, и вы получите новый гардероб – в том числе и теплые вещи, без которых в наших краях не обойтись. Да, и я надеюсь, что вы сможете поставить себя перед слугами и моим окружением так, как подобает маркизе Ренуар. Наш брак временный, но это не отменяет того факта, что на эти шесть месяцев вы – моя законная жена, и все обязаны будут относиться к вам соответственно. И кто бы что ни думал о нашем союзе, он не посмеет это высказать вслух.

Глава 19

Карета остановилась, и когда я выбралась из нее и увидела замок вблизи, то ахнула, охваченная смешанным чувством. Это было одновременно и восхищение его красотой, и трепет от его суровой монументальности.

Он находился выше в горах, чем Монтерси, и мне показалось, что высокие шпили его башен пронзают седые тучи. Сколько этих шпилей было всего, было трудно сказать – я насчитала не меньше пяти. Башни были круглые, с крошечными окошечками на нескольких ярусах и круговыми балконами почти на самом верху. А вот окна на фасаде замка были огромными, и из них лился такой яркий свет, что я зажмурилась. К парадным дверям вела высокая каменная лестница. Шел снег, и ее ступени были припорошены, что было совершенно естественным, но отчего-то вызвало неудовольствие хозяина. И хотя это неудовольствие выразилось только в сведенных к переносице бровях, вышедший нас встречать слуга густо покраснел от допущенной оплошности.

Внутри светом было залито всё – магические светильники были и на потолке, и на стенах. Прежде я полагала, что подобную роскошь можно было встретить только в королевском дворце, и теперь замерла, пораженная этим великолепием.

Полы были устланы мягкими коврами с длинным ворсом, и я остановилась, не зная, могу ли я пройти дальше, не отряхнув сапожки от мокрого снега. Маркиз сначала удивился моей нерешительности, а потом ободряюще улыбнулся.

– Велите слугам собраться в гостиной, Жак! – велел он уже другому слуге, который ловко подхватил сброшенное маркизом пальто. – Ужин, я полагаю, уже подан? Тогда сообщите его светлости и мадемуазель Ганьер, что мы будем в столовой через полчаса. А теперь проводите мою жену в голубые апартаменты!

Мне показалось, слуга пошатнулся от неожиданного заявления. Но если это и было так, он тут же спохватился и, поклонившись мне так низко, как только сумел, предложил следовать за ним.

Мы поднялись по мраморной лестнице на второй этаж, и я подивилась тому, как хитро и ловко тут всё было устроено – светильники, издали казавшиеся едва тлеющими огоньками, ярко вспыхивали при нашем приближении, а двери распахивались, стоило нам только подойти к ним на несколько шагов. Несмотря на то, что хозяин явно был богат, никакой крикливой роскоши я тут не обнаружила, и это, признаться, и удивило, и порадовало меня. Интерьеры были выдержаны в неброских, но приятных тонах и свидетельствовали о хорошем вкусе хозяина.

Голубые апартаменты, в которых мы оказались через несколько минут, состояли из небольшой столовой с овальным столом в центре, прелестного будуара, просторной спальни и еще какого-то помещения, которое слуга мне не показал.

– Я сейчас пришлю горничную, ваша светлость. Простите, если бы мы знали о вашем прибытии, то подготовились бы куда лучше.

– Благодарю вас, всё в порядке.

Он удалился, а я подошла к той двери, к которой он меня не подвёл, и которая отчего-то не распахнулась сама. Но заглянув за нее, я поняла причину этого – там посреди комнаты находилось что-то вроде большой лохани, в которой, должно быть, хозяйка апартаментов могла принимать водные процедуры.

Горничная появилась через несколько мгновений – молодая девушка была среднего роста, с крепкими натруженными руками. Во взгляде ее сквозило любопытство, но она была слишком хорошо вышколена, чтобы задавать вопросы.

– Камила Арде к услугам вашей светлости! Если у вас не будет возражений, именно я буду вашей личной горничной.

Возражений у меня не было – девушка показалась мне милой и достаточно простой, неискушенной в домашних интригах.

– Желаете переодеться, ваша светлость?

Я покачала головой. На церемонию в ратушу я надела свое лучшее платье – темно-фиолетовое, с кружевными воротником и манжетами. И хотя я понимала, что даже оно в этой обстановке будет казаться слишком скромным, менять его мне было не на что.

Камила поправила мне прическу и предложила проводить меня в гостиную, где уже должны были собраться слуги.

– Буду признательна, если завтра утром вы покажете мне замок, – попросила я. – Мне не хотелось бы тут однажды заблудиться.

– Конечно, ваша светлость! Вам тут непременно понравится!

Гостиная оказалась большой и светлой. Выстроившихся вдоль стены слуг было не меньше трех десятков, и насколько я понимала, это были лишь те, кому дозволено было показываться хозяевам на глаза. А ведь кроме них были еще и повара, посудомойки, конюхи.

К счастью, среди присутствующих я не обнаружила Даниэля Томази – встретиться с ним прямо сейчас было бы особенно неловко. Мне показалось, что он испытывал ко мне некую симпатию, и я страшилась того, что она могла смениться презрением.

Маркиз уже ждал меня в центре комнаты. Когда я подошла к нему, он подал мне руку, и я впервые вложила свою ладонь в его. На сей раз мне хватило выдержки, чтобы не только не вздрогнуть от этого неприятного прикосновения, но еще и улыбнуться.

– Хочу представить вам мою супругу – маркизу Айрис Ренуар, – его светлость говорил негромко, но тишина в зале стояла такая, что был слышен каждый шорох. – К сожалению, я не смог предупредить вас заранее о ее прибытии, но надеюсь, что вы сумеете сделать всё, чтобы окружить ее должными заботой и вниманием. Любое ее желание должно исполняться незамедлительно, а любую нанесенную ей обиду я буду воспринимать как свою собственную. Мне бы хотелось думать, что у ее светлости не будет причин на вас жаловаться.

Глава 20

Столовая, как и большинство комнат в замке, была необычайно просторной, и в центре ее стоял столь длинный стол, что за ним смогли бы легко разместиться несколько десятков гостей. Сейчас же за ним сидели двое – пожилой мужчина с длинными седыми усами и бородой и молодая рыжеволосая девушка.

Стол был накрыт к ужину только в одной своей части, и это было хорошо, потому что, если бы трапезничающие сидели на разных его концах, им пришлось бы перекрикиваться друг с другом.

– Ваша светлость, мадемуазель Ганьер, – начал маркиз, когда мы подошли к его родным поближе, – позвольте представить вам мою супругу Айрис. Надеюсь, вы будете относиться к ней с теми же приязнью и нежностью, с какими отношусь я.

Его отец бросил на меня хмурый взгляд, в котором слишком явно читалось его ко мне отношение, и не посчитал нужным прерывать свой ужин – напротив, его нож и вилка еще более яростно застучали по тарелке.

Ему уже явно доложили о моем прибытии, и у него уже было время, чтобы определиться со своим ко мне отношением.

Мадемуазель Ганьер хотя бы сочла возможным мне улыбнуться, но в ее глазах я тоже не увидела большой симпатии ко мне. И даже если по природе, как и заверял мой супруг, она была добра, на меня свою доброту она явно изливать не собиралась.

Ренуар помог мне расположиться на массивном дубовом стуле, а потом сам сел напротив меня. Ко мне тут же подлетел слуга, предложивший какое-то восхитительно выглядевшее яство. И хотя я не поняла, что это, я отважно кивнула, и он положил небольшую порцию мне на тарелку.

– Как бы ты не противился этому, отец, но Айрис с сегодняшнего дня – хозяйка в этом доме, и если ты не намерен сегодня же вечером его покинуть, то тебе придется с ней общаться. Поэтому давай не будем портить друг другу настроение и постараемся мирно сосуществовать.

– Хозяйка? – расхохотался вдруг герцог. – Она скорее похожа на горничную. Хотя нет, даже не так – ни одна наша горничная не надела бы столь простого платья.

Это было явным преувеличением – ткань моего платья была качественной и отнюдь не дешевой. Да, у него был простой покрой, но я всегда относилась к одежде довольно равнодушно. И оно было ничуть не хуже, чем то, что было надето на мадемуазель Ганьер.

Своими словами его светлость хотел обидеть меня, но добился другого – он меня разозлил. Я отложила приборы в сторону и, послав своему свекру самую широкую из своих улыбок, сказала:

– О, простите, папенька, я не знала, что на ужин в семейном кругу требуется надевать драгоценности и шелковые платья. Но я непременно это учту.

Слово «папенька» окончательно вывело герцога из себя. Он побагровел и прорычал:

– Не смейте называть меня папенькой, сударыня! Насколько я понимаю, ваш брак из разряда временных? Ну, что же – выполняйте свои функции с надлежащим тщанием и наслаждайтесь тем положением, в котором оказались. Но не забывайте, что однажды в полночь ваша карета превратится в тыкву, и вы вновь станете той, каковой были изначально.

– Благодарю вас за столь поучительное наставление, сударь, – серьезно ответила я. – Я постараюсь это запомнить. А теперь, если не возражаете, давайте вернемся к ужину – я ужасно голодна.

Я бросила быстрый взгляд на маркиза и, к своему удивлению, отнюдь не увидела на его лице недовольства – напротив, мне показалось, он едва сдерживал смех. А вот мадемуазель Ганьер явно чувствовала себя неловко.

Лефевр же яростно отбросил в сторону салфетку и поднялся из-за стола:

– У меня напрочь пропал аппетит.

И, громко стуча по паркету каблуками сапог, покинул столовую залу. Быть может, он ждал, что сын остановит его, но ничуть – маркиз продолжал наслаждаться жареным гусем, словно ничего не случилось. Когда же за его светлостью закрылась дверь, мы с мадемуазель Ганьер тоже вернулись к трапезе.

Время от времени я замечала на себе изучающий взгляд Селесты, но никак не реагировала на него. Да, я не бывала в высшем обществе, но мое воспитание было вполне достойным, и я умела вести себя должным образом и отнюдь не путалась в столовых приборах.

Конечно, ненависть герцога была неприятной, но с этим ничего нельзя было поделать. К тому же, Лефевр совсем меня не интересовал – учитывая, как сильно он хотел, чтобы его сын обзавелся наследником, вряд ли он принял бы участие в убийстве своих невесток. А раз так, то мне не следовало тратить на него время.

Ну, а почему сам маркиз столь расточительно пренебрегал шансом получить законного сына, мне было пока не понятно. Может быть, он хотел, чтобы его отпрыск был одарен магически, а для этого требовалось какое-то особое сочетание магии его родителей, и каждый раз обнаруживая, что искомого сочетания не получилось, он стремился как можно скорее избавиться от одной жены, чтобы попытать счастья со следующей?

– Простите его светлость, сударыня, – робко сказала мадемуазель Ганьер и заметно покраснела при этом. – Обычно он не ведет себя подобным образом. Но ваше появление для нас оказалось большой неожиданностью.

Она тоже, как и герцог, назвала меня сударыней, и маркиз сразу отреагировал на это.

– Ты должна называть мою жену «ваша светлость», Селеста!

Девушка покраснела еще больше и пролепетала:

– Разумеется, простите.

Глава 21

Утром я проснулась от того, что что-то мягкое и пушистое плюхнулось на мою подушку. И прежде, чем я успела испугаться, оно приветственно сказало «мяу».

Это был кот – серый, с белой манишкой и белыми лапками. Его окрас был столь аристократичен, что я невольно подумала о том, что другого, менее изысканного питомца, наверно, в таком месте держать бы и не стали.

– Доброе утро! – сказала я, и кот доверчиво потерся о мою руку.

А я уже ругала себя за беспечность – если кот беспрепятственно смог зайти ко мне в спальню, значит, этом мог сделать и кто-то другой. Как я могла не запереть дверь перед сном?

– Ой, ваша светлость, простите! – в комнату вошла бледная от страха Камила. – Это я недоглядела! Я совсем забыла о Лалике!

– Ничего страшного, – улыбнулась я. – Мы с ним уже почти подружились.

– Это кот мадемуазель Селесты, – принялась рассказывать горничная, помогая мне надеть шелковый халат. – Но он так быстро привык к этому дому, словно здесь родился. Разгуливает где хочет, и никакие двери его не останавливают. Однажды и к нам, в комнату прислуги ночью забрался. Знали бы вы, ваша светлость, как я испугалась! Здесь и без того страшно по ночам!

Я подумала, что это – удобный момент, чтобы завести разговор на нужную тему, и пока Камила укладывала мои волосы, спросила:

– Страшно? Отчего же?

В зеркальном отражении я увидела, как у девушки от изумления округлились глаза.

– Да как же, ваша светлость? Да разве вы не знаете?

Я знала, о чём она говорила, и отрицать это было бы странно.

– Вы о покойных женах его светлости? Я слышала про них. Но в этом замке за прошедшие столетия, должно быть, чего только не случалось – как и в любом старом здании. Зачем же думать об этом сейчас?

– Так-то оно так, ваша светлость, – не очень охотно согласилась она, – но ведь то было давно, а это – только несколько лет назад. Быть может, они еще не обрели покой и так и бродят по замку ночами.

– Разве здесь есть привидения? – удивилась я. – Ничего подобного я в Монтерси не слыхала.

Девушка подивилась моей наивности:

– Да откуда же им там, в Монтерси, знать, что в замке творится. Его светлости не понравилось бы, вздумай мы трепать языками. И господин Барруа всегда говорит, чтобы мы не вздумали обсуждать хозяев.

Тут она сообразила, что уже четверть часа как раз этим и занимается, и замолчала. Но я уже не готова была отступить.

– А сами вы привидения тут видали?

Камила шмыгнула носом и покачала головой:

– Нет, ваша светлость. Но другие слуги видали, а с чего бы им врать? А я стараюсь по ночам из комнаты не выходить, вот разве что вы теперь звать изволите.

При этих словах она содрогнулась. Перспектива гулять по темных коридорам ее отнюдь не прельщала.

– Зачем же вы нанялись в замок на службу? Нашли бы для себя более спокойное место.

Она вздохнула:

– Здесь, ваша светлость, платят не в пример больше, чем в других домах. А еще и стол хороший, и в комнатах у нас тепло. А у меня шестеро младших братьев и сестер – мне родителям помогать нужно. Матушка как узнала, что в замок его светлости горничная требуется, так меня и отправила. Только велела держаться тише воды, ниже травы и нос свой ни во что не совать.

Теперь она уже явно радовалась возможности поговорить с хозяйкой – будет чем потом похвастаться перед другими слугами. Но я видела, что она до сих пор не определилась, на какой ступени в здешней иерархии я стою. С одной стороны, я была женой его светлости. Но с другой – я тоже, как и она сама, нанялась сюда на службу – только на более высокую должность. И потому в разговоре со мной она позволяла себе несколько большие вольности, которых никогда не допустила бы, общаясь с настоящей маркизой.

– Вы знали всех покойных жен его светлости? – задав этот вопрос, я задержала дыхание, надеясь прямо сейчас услышать что-то о Габриэлле.

Но ответ Камилы меня разочаровал.

– Нет, ваша светлость, я не знала ни одну из них. Я нанялась в замок только в прошлом году, когда его светлость уже вдовствовал. Не представляю, как смогла бы здесь остаться, если бы всё случилось на моих глазах. Я однажды поглядела на портреты покойных маркиз в галерее, так они две недели после этого мне снились. Нет, теперь я галерею стараюсь обходить стороной. И всё думаю о бедном маркизе – ему-то каково?

В ее голосе появились слезливые нотки, но если она рассчитывала, что я поддержу ее в этой жалости к его светлости, то совершенно напрасно.

– Но, должно быть, другая прислуга работает в замке гораздо дольше?

Горничная кивнула:

– Конечно, ваша светлость! Среди горничных и лакеев немало новеньких, а вот на кухне и на конюшне много тех, кто работает тут уже сколько лет. Господин Барруа, кажется, служит их светлостям с юных лет. А еще мадам Мелиса – наша старшая повариха. Она пришла сюда еще девочкой, начинала с посудомойки.

Ничего более Камила рассказать мне не могла, и я поняла, что мне следует познакомиться с кем-то из старых слуг.

Глава 22

После завтрака я решила прогуляться в библиотеку. Я любила читать и была уверена, что в таком замке найдется немало заслуживающих внимания книг. К тому же, я почти не сомневалась, что встречу там Даниэля Томази – где же еще ответственному студенту проводить свободные от учебы в университете дни?

И я не ошиблась – когда я вошла в большое светлое помещение, по периметру которого стояли массивные шкафы с книгами, месье Томази как раз сидел за столом у окна. Дверь скрипнула, и он обернулся.

Наверно, мы оба покраснели. Во всяком случае, он – точно. Я почувствовала себя неловко, словно сделала что-то дурное, но тут же постаралась взять себя в руки. Мы были с ним едва знакомы, и не ему упрекать меня, что бы я ни совершила. Поэтому я решительно прошла к окну, возле которого он сидел, и он, торопливо вскочив, мне поклонился, поприветствовала его с улыбкой.

– Рада вас видеть, месье Томази! Должно быть, вы удивлены?

Он предложил мне кресло, и только после того, как я села, сам снова опустился на стул.

– О нет, ваша светлость! Я еще вчера вечером видел, как вы прибыли с его светлостью. Но да – признаться, я был удивлен.

Он говорил всё это, запинаясь, и мял при этом в руках тот листок, на котором что-то писал до моего появления.

А я почувствовала, что мои щеки снова краснеют, и рассердилась за это на своего собеседника. Кто он такой, чтобы пенять мне на мой поступок? И даже если он считает, что я продалась его светлости и, тем самым, потеряла всякое право на уважение, он должен держать свое мнение при себе! И с вызовом сказала:

– Вас это совершенно не касается!

Это прозвучало довольно грубо, но я не намерена была позволять чужому человеку вмешиваться в то, что было важным для меня. Пусть даже этот человек и казался мне заслуживающим доверия.

Томази посмотрел на меня с удивлением, а потом замотал головой:

– О, ваша светлость, неужели вы могли подумать, что я осмелился бы подвергнуть осуждению ваше решение заключить временный брак с его светлостью? Ничуть! Но если вы хотите знать правду – то да, я изумлен! Вы произвели на меня впечатление весьма благоразумной девушки, и я не понимаю, как вы могли согласиться приехать сюда, зная всё то, что связано с замком Ренуар, именно в качестве жены его светлости? Разве вы не понимаете, несколько это опасно?

В его голосе звучало неподдельное беспокойство, и я, еще минуту назад готовая дать отпор, растерялась. Значило ли это, что он тревожился обо мне? Ну, если так, то это было почти трогательно.

И я пролепетала:

– Благодарю вас, сударь, за заботу. Но, право же, я немного удивлена. Я полагала, вы не верите в проклятие Лефевров.

Он отчего-то смутился еще больше:

– Да, не верю. Но вместе с тем я предпочел бы, чтобы именно вы держались подальше и от его светлости, и от нашего замка. Здесь происходило немало странных вещей, и мне совсем не хотелось бы, чтобы вы тоже оказались в них замешаны.

Я посмотрела на обложки книг, что лежали перед ним на столе, и хмыкнула – это были книги с описанием магии, присущей старинным аристократическим семействам Велансии.

– О, месье Томази, кажется, вы переменили свое мнение?

Но он возразил:

– Ничуть. Просто герцог Лефевр так и не нашел человека, который взялся бы глотать пыль в здешней библиотеке, и он не придумал ничего лучшего, как только взять с меня слово, что я помогу ему найти искомую книгу. Мог ли я ему отказать? И вот, вместо того, чтобы трудиться над порученной мне деканом курсовой работой, я ищу то, не знаю что.

Я обвела взглядом книжные шкафы и предложила:

– Если не возражаете, месье, я могла бы вам помочь. Мне всё равно особенно нечем заняться.

Но мой собеседник покачал головой:

– Весьма признателен вам за это предложение, ваша светлость, но, боюсь, вы еще не понимаете, сколько обязанностей у хозяйки здешнего замка. К тому же, я слышал, что из Монтерси вот-вот должна прибыть модистка, и уж она-то точно не выпустит вас из своих лап до самого вечера. А потом начнется подготовка к балу и домашнему празднику. Поверьте – у вас не найдется ни единой свободной минуты.

Признаться, про модистку я забыла. А ведь маркиз говорил мне о ней.

Входная дверь снова скрипнула, и на пороге библиотеки появился герцог Лефевр. Наверняка, он пришел, чтобы поговорить с месье Томази, а быть может, просто посидеть в здешней тиши с книгой в руках, но увидев меня, он побагровел и позорно отступил, пробормотав что-то про непрошенных гостей, от которых хозяевам нет покоя в собственном доме.

И когда дверь за ним закрылась, мы с Томази переглянулись и одновременно рассмеялись.

Я не знала, посчитает ли приличным мое общение с этим молодым человеком маркиз Ренуар, но я не намерена была пренебрегать этим знакомством – кто еще, помимо Даниэля, мог рассказать мне о том, что меня интересовало? И хотя этот день я должна была провести в компании портнихи, я заявила Томази, что постараюсь прийти в библиотеку и на следующее утро, и если он отберет для меня несколько книг, то я пролистаю их со всей внимательностью, на какую только способна.

Глава 23

Я надеялась, что портниха не задержит меня надолго, но она приехала в замок вместе с двумя помощницами, и они пробыли у нас целый день. Сначала она заставила меня просмотреть целую кипу столичных журналов и выбрать несколько платьев, фасоны которых были особенно модными в этом сезоне.

Мадам Софи полагала, что молодая жена маркиза Ренуара должна появиться на предстоящем балу в чем-то совершенно умопомрачительном, и ее ничуть не смущало, что бал должен был состояться уже через несколько дней.

– Что же в этом такого? – пожала она плечами. – Если понадобится, мои девочки будут работать и ночами. Я уже отказала всем прочим клиентам, и могу полностью посвятить себя вам, ваша светлость.

Не смущало ее и то, что это был всего лишь временный брак – мой новый статус сулил ей немалые прибыли (ведь мне нужен был полностью новый гардероб), а всё прочее ее не интересовало.

Определившись с фасонами большинства платьев, мы перешли к выбору материалов. Мадам Софи привезла с собой полтора десятка рулонов самых разнообразных тканей, и теперь расхваливала их достоинства.

– Вот сансенет – один из видов шелка. А вот восхитительный изумрудный атлас. А из бархата мы сошьем плащ и подобьем его мехом куницы. Нет, пожалуй, на плащ лучше подойдет камлот – я только-только купила его на ярмарке у торговца с востока.

В том, что касалось тканей, я предпочла полностью довериться ее опыту и вкусу. А вот когда дело дошло до обсуждения бального платья, мы решительно не сошлись во мнениях. То, что предлагала мадам, показалось мне слишком открытым и вызывающим. Я никогда не носила ничего подобного и понимала, что не смогу показаться в таком наряде гостям.

– О, ваша светлость, не думаете же вы, что я могла бы предложить вам что-то неприличное? – почти обиделась модистка. – Это вы еще в Велансе не бывали! Там на балах дамы едва не в неглиже появляются.

Но я была не готова перенимать подобную моду. И даже когда маркиз поддержал мадам Софи, я не отступила.

– Вот уж не думала, ваша светлость, что вы позволите вашей супруге появиться на балу в платье с таким глубоким декольте! – строго сказала я. – Право же, кто-то может подумать, что мы решили сэкономить на ткани.

Маркиз рассмеялся:

–Уверяю вас, после того, как гости увидят украшения, которые прикроют это декольте, слово «экономия» они просто не вспомнят.

Ну, вот, еще и украшения. Их я тоже не умела носить. У меня никогда не было ничего более дорогого, чем простая серебряная цепочка с кулоном.

Мадам Софи и ее девочки уехали из замка вечером. К этому времени одно из повседневных платьев было уже готово, и я решила надеть его на ужин.

– Оно вам идет необычайно, – восхитилась Камила, помогая мне управиться с пуговицами на спине и манжетах. – А для бала, должно быть, вам шьют голубой наряд? Бальную залу уже украшают к празднику как раз в бело-голубых цветах. А я слыхала, что на таком балу в замке только хозяин и хозяйка могут появиться в голубом – гости же должны будут выбрать для своих платьев любые другие цвета, кроме этого.

Многие здешние традиции еще оставались мне неизвестными, и разговорчивость горничной оказалась как нельзя более кстати. Правда, девушка многого не знала и сама.

– А еще, говорят, ваша светлость, что за день до бала в замке устраивают сладкий вечер – каждая особа женского пола, проживающая здесь, должна испечь что-то своими руками. А потом печенье и пироги выставляют на стол в столовой, и в тот вечер любой – от хозяина до лакея – может зайти туда и полакомиться тем, что придется по сердцу. Не правда ли, это очень мило, ваша светлость? Вот только я совсем не умею печь. Матушка пыталась меня научить, но печенье у меня всегда выходит сухим и невкусным, а пироги либо подгорают, либо недопекаются.

Я тоже не считала себя мастерицей печь, но дома нам с Габи часто приходилось готовить, и я знала несколько рецептов отличных праздничных пирогов. И это был отличный повод познакомиться со старшей поварихой мадам Мелисой.

Оценить мой новый наряд этим вечером смогла только Селеста Ганьер. Сам маркиз отбыл куда-то по делам, а его отец не пожелал снова сесть со мной за стол. Мне показалось, что и мадемуазель Ганьер с удовольствием бы отужинала у себя в комнате, но она была слишком хорошо воспитана, чтобы выказать подобное неуважение жене хозяина.

Мы сидели друг против друга и почти не разговаривали до самого десерта. Еда была сытной и вкусной, что я и не преминула заметить, отложив приборы в сторону.

– Да, у его светлости – превосходные повара, – согласилась со мной Селеста. – Завтраками и простыми местными блюдами здесь занимается мадам Мелиса. А когда требуется что-то более изысканное, в дело вступает месье Бонифас. Именно он – главный на кухне, хотя мадам Мелиса с этим не готова согласиться. Впрочем, точно так же не ладят меж собой и дворецкий Барруа и экономка мадемуазель Мишель.

Она едва заметно улыбнулась, и я решила поддержать разговор:

– Вы часто бываете здесь, мадемуазель?

Только задав этот вопрос, я сообразила, что он не вполне корректен, и да, Селеста смутилась.

– Да, мы с герцогом приезжаем сюда на каждый новогодний праздник. А еще – на именины маркиза и прочие торжества.

Под прочими торжествами она, наверняка, имела в виду многочисленные свадьбы Ренуара.

Глава 24

На следующий день я решила выполнить обещание, данное месье Томази, и сразу после завтрака отправилась в библиотеку. Даниэль был уже там, и перед ним, как и в прошлый раз, лежали не меньше десятка старинных книг.

– Быть может, мы разделим их, сударь? – предложила я. – Вам, должно быть, уже надоело листать их в одиночку? А если хотите, я могу просмотреть их все – вы же пока сможете заняться той работой, что вам задали в университете.

Он рассыпался в благодарностях, и мне стало стыдно. Моя помощь была отнюдь не столь бескорыстной, какой представлялась ему. И в старых запылившихся книгах я собиралась искать совсем не то, что искал он.

Я не верила в то, что жен маркиза Ренуара убивало старинное проклятие, и даже если бы в одной из книг обнаружилось упоминание о нём, я не стала бы считать его светлость менее виновным. Нет, в этих книгах я надеялась найти сведения о магических ритуалах, позволяющих подчинить себе другого человека (быть может, именно так маркиз толкал своих жен к тому, что они никогда не совершили бы по собственной воле?), о магической совместимости супругов и о передаче магии следующим поколениям.

Конечно, можно было бы поступить проще и спросить об этом месье Томази – уж он-то наверняка куда лучше меня разбирался в таких вопросах – но мне пока не хотелось показывать свой интерес.

Даниэль передал мне одну из книг, что лежали перед ним на столе, и я, удобно устроившись в кресле у другого окна, стала листать страницу за страницей. Я умела читать очень быстро, к тому же в книге оказалось много досужих рассуждений о магической природе тех или иных вещей, так что управилась я с ней быстро.

Месье Томази показал мне шкаф, заполненный книгами о магии, и я решила сама достать оттуда другую книгу. И ровно в тот момент, когда я снимала с полки невысокий, но толстый фолиант в темно-бордовом кожаном переплете, в библиотеку вошел герцог Лефевр. Похоже, он был любителем читать и предпочитал делать это именно в библиотеке.

В его брошенном на меня взгляде не было и намека на приязнь. Но на сей раз его светлость не стал позорно сбегать. Он хмыкнул, поприветствовал месье Томази, проигнорировал мое приветствие и прошествовал мимо меня с гордо поднятой головой.

К счастью, в библиотеке было два кресла с высокими спинками, и герцог устроился во втором. Он, как и следовало ожидать, тоже затребовал себе книгу из того же шкафа, и Даниэль снабдил его таковой.

А когда я с выбранной книгой подошла к своему креслу, он всё-таки не выдержал и снизошел до замечания:

– Между прочим, сударыня, эта книга на алартийском. Должно быть, вы не заметили этого.

Я пожала плечами:

– Так что же, сударь? Я знаю алартийский в совершенстве. Или вы полагаете, что женщины не способны к изучению языков?

Лефевр побагровел – и от моего вопроса, и от того, что я назвала его просто «сударь», – но разразиться гневной отповедью не успел – Томази привлек его внимание к своей книге.

Остаток времени до обеда мы провели относительно спокойно. Мы с герцогом хоть и обменивались холодными взглядами, но в словесную перепалку так и не вступили. Правда, такое напряжение дало основания его светлости заявить, что у него разболелась голова и затребовать обед в свои апартаменты.

Мадемуазель Ганьер в столовой тоже пробыла недолго – поклевала как птичка и удалилась к себе, оставив нас с маркизом вдвоем. Я же не видела причин стесняться и отдала должное тем блюдам, что нам подали. Где еще меня станут кормить так хорошо?

– Я слышал, вы помогаете Даниэлю в библиотеке? – спросил Ренуар после очередной перемены блюд. – Весьма любезно с вашей стороны, Айрис, но, право же, вы вовсе не обязаны этого делать. Для моего отца это стало навязчивой идеей, но вам не стоит в этом участвовать. Мой кузен, который как раз и заявил, что видел книгу с описанием проклятия Ренуаров в здешней библиотеке, приедет в замок на праздник – думаю, ему будет проще отыскать эту книгу самому. Если, конечно, она вообще существует в природе.

– Вы полагаете, он мог сказать неправду? – удивилась я. – И что на самом деле он никогда не видел эту книгу? Но зачем бы ему вводить всех в заблуждение?

Его светлость откинулся на спинку стула и усмехнулся:

– Ему в некоторой степени выгодно поддерживать версию о старинном проклятии Лефевров – ведь оно отпугивает от меня потенциальных невест. А если я так и не женюсь снова и не обзаведусь наследником, то в случае, если итог похода к Дальним островам для его высочества и для меня лично окажется печальным, герцогский титул после смерти моего отца перейдет именно к Мартину Дюпону как к ближайшему родственнику мужского пола.

– О! – выдохнула я. – Но неужели вы полагаете, что ваш кузен способен на такое изощренное коварство?

Его светлость посмотрел на меня как на неразумного ребенка.

– Право же, Айрис, ваша наивность меня поражает. Когда речь идет о громком титуле и больших деньгах, можно частично поступиться совестью и честью.

Кажется, он говорил что-то еще, но я уже отвлеклась на собственные мысли и не слышала его. А что, если эти браки имели под собой не магическую, а вполне материальную основу? Быть может, Лефевры разорены, и для поддержания блеска своего имени им требуются денежные вливания со стороны? А самый простой способ поправить финансовое состояние – выгодная женитьба. Прежде мне не приходило это в голову, потому что моя сестра была бедна, и со стороны маркиза это был явно брак не по расчету. Но что, если он был как раз исключением? Мог же Ренуар влюбиться в Габи и в первый раз жениться по любви?

Глава 25

Я еще недостаточно хорошо ориентировалась в замке, но где находилась гостиная, знала, и посчитала возможным после выхода из столовой залы направиться именно в ту сторону. Подслушивать нехорошо? Ах, да что вы говорите! Меня никто не считал здесь благородной дамой, а значит, никто и не удивится, если вдруг застанет меня за чем-то, не вполне подобающим настоящей маркизе.

Тем более, что вход в гостиную находился в той самой портретной галерее, которую я давно уже собиралась посетить. Так почему бы мне не полюбоваться портретами предков Лефевров именно сейчас? А заодно и послушать, о чём будут говорить маркиз и его гостья. Как там ее назвал Жак? Кажется, мадемуазель Шамплен?

К счастью, никого из слуг поблизости от гостиной не было, а паркетные полы в галерее были идеально ровными и совсем не скрипели. Поначалу я старательно делала вид, что изучаю старинные портреты, но потом, едва до меня донеслись голоса из распахнутых дверей гостиной, я вся обратилась в слух.

– Весьма неразумный поступок с вашей стороны, Эмелин! Можно ли так рисковать своей репутацией?

Ах, вот как – Эмелин! Не мадемуазель Шамплен, а Эмелин!

– Мне было решительно необходимо вас увидеть, ваша светлость! – услышала я высокий женский голос. – Это дело не терпит отлагательств! К тому же, никто не узнает, что я была здесь. Я ездила на ярмарку в ваш прелестный Монтерси и всего лишь велела кучеру сделать небольшой крюк. И я не одна, а в сопровождении компаньонки, так что приличия соблюдены. К тому же, вы уже женаты, а значит, мой визит ничуть не нарушает правил приличия.

– И всё же вам следует как можно скорее вернуться домой, – возразил маркиз. – Я совсем не хочу, чтобы о моей будущей жене стали злословить в обществе.

Тут она рассмеялась, и мне совсем не понравился этот смех.

– О, ваша светлость, слова «ваша будущая жена» звучат восхитительно! И признайтесь же – вы рады меня видеть!

Так вот, значит, кто это был! Та, ради кого его светлость придумал всю эту затею с временным браком!

Я отнюдь не претендовала ни на титул маркизы, ни на сердце Ренуара, ни на его чувства, но меня покоробило от этих слов. Даже если эта девица была уверена, что через полгода маркиз женится на ней, и она станет хозяйкой этого замка, приезжать сюда сейчас было верхом бестактности.

Я не была любопытна, но мне захотелось взглянуть на дурочку, которая словно бабочка летела на огонь, не понимая, что он обожжет ее крылья, и я подошла к дверям чуть ближе.

– Да, я рад вас видеть, Эмелин, но предпочел бы встретиться с вами отнюдь не тайком.

И снова ее смех – раздражающе-громкий.

– Ах, ваша светлость, вопрос, который я хотела с вами обсудить, слишком деликатный для чужих ушей. Да-да, он касается праздничного бала! Я прочитала в приглашении, что гости не могут использовать в своих платьях в качестве основного цвета голубой, и подумала, что будет замечательно, если для меня вы сделаете исключение. Ведь сами вы будете именно в голубом, да? Не правда ли, будет очень красиво, если наши с вами наряды будут отлично сочетаться? Мы составим с вами прекрасную пару!

Я подивилась ее напору и смелости. Не далее, как пять минут назад она сама сказала маркизу, что он теперь женат.

К чести Ренуара, он тоже изволил вспомнить обо мне.

– Не думаю, что это хорошая затея, мадемуазель Шамплен, – мягко сказал он. – В голубом цвете уже шьют платье для моей нынешней жены. И согласитесь, будет весьма двусмысленно, если вы обе будете в таких нарядах.

Но это не показалось госте препятствием.

– Ах! – воскликнула она. – Так велите ей надеть другое платье! Какая разница, что она наденет, на нее всё равно никто не станет смотреть! Всем прекрасно известно, что это – временный брак, и вы пошли на него лишь потому, что это было условием моего отца. И я очень рада, что вы так быстро нашли женщину, которая побудет вашей женой эти шесть месяцев. Надеюсь, она не сильно вам докучает? Да-да, я понимаю, как нелегко вам терпеть рядом с собой человека, столь несоответствующего вашим представлениям о том, какой должна быть ваша жена, и я благодарна вам за то, что ради меня вы пошли на это.

Я не сдержалась и хмыкнула, и кажется, это прозвучало громче, чем следовало, потому что в гостиной установилась такая тишина, что стало понятно – мое присутствие раскрыто. Выхода было два – позорно ретироваться или принять бой с открытым забралом. Я выбрала второй.

Я вошла в гостиную с самой приветливой улыбкой, какую только смогла изобразить.

– Дорогой, мне доложили, что у нас гости!

Маркиз был удивлен, но не более того. А вот мадемуазель Шамплен смотрела на меня почти с ужасом. Не знаю, кого она ожидала увидеть, но, судя по всему, моя внешность сильно отличалась от того, что она себе вообразила.

Сама же Эмелин красавицей отнюдь не была. И хотя черты ее лица были тонки и аристократичны, в ее внешности не было ничего примечательного и запоминающегося. Цвет ее волос был то ли каштановым, то ли темно-русым, глаза – то ли зелеными, то ли серыми, а небольшие, украшенные бриллиантами уши были слишком оттопыренными, хотя она и пыталась это скрыть при помощи распущенных волос.

Нет, ее вполне можно было счесть очаровательной, но я была уверена в том, что ни один мужчина не обернулся бы ей вслед, пройди она мимо. И если маркиз и обратил на нее свое внимание, то, должно быть лишь потому, что никто другой из знатных особ уже не соглашался отдать свою дочь ему в жены. Или у мадемуазель было слишком хорошее приданое.