Мира проснулась от ощущения, что жизнь снова решила поиздеваться над ней. Причём не тонко, а так… с креативом.
Во-первых, подушка под головой отсутствовала. Во-вторых, её волосы находились в вертикальном положении, будто решили стать флагом какого-то очень нервного государства. В-третьих — над кроватью кружил мини-вихрь.
Да. Настоящий. Крохотный. И наглый.
Он вращался, подвывал и выглядел так, будто только что сдал экзамен по вредности с отличием. Мира уставилась на него. Вихрь уставился на неё, если это, конечно, можно назвать взглядом, когда у существа нет глаз, только характер.
— Серьёзно? — прошептала она, щурясь. — Вот так ты пожелал мне доброго утра?
Вихрь сделал «фрррр!» и гордо подпрыгнул.
«Прекрасно, — подумала она. — Ещё чуть-чуть и я начну скучать по обычным человеческим утрам. Тем, где максимум катастрофы — это холодный чай.»
Она осторожно подняла руку и попыталась загнать вихрь обратно на место — жестом «брысь», который обычно работал на котов, собак и особенно наглых духов-полтергейстов.
Но вихрь маневрировал лучше опытного сбитого лётчика. Уклонился, обиделся и начал вращаться быстрее. Волосы Миры взлетели ещё выше, теперь уже как радиовышка.
— Прекрати. Сейчас же. — Мира села, понимая, что выглядит как расстроенная электрическая щётка.
Вихрь, разумеется, не прекратил. Он сделал ещё один круг и дерзко ткнул её в щёку. Силой того же уровня, что у особо вредного комара.
— Ай! Да ты ещё и кусачий! Отлично. Конечно. Почему бы и нет.
Рядом, под тёплым одеялом, сонно шевельнулся Кощей. Он потянулся, как кот, только опаснее и приоткрыл один глаз.
— Мира-а-а… — протянул он с ленивой нежностью. — Почему ты такая взъерошенная?
Мира медленно повернула голову, глядя на мужа с выражением «ты правда хочешь это услышать?».
— Потому что над моей головой, — отчеканила она, — летает твой ночной… э… это.
Кощей моргнул, сфокусировался на вихре и улыбнулся, той самой улыбкой, от которой у нормальных девушек подкашиваются колени. У Миры начинали чесаться руки. Схватить бы что-нибудь тяжёлое…
— Получился, — довольно сказал он.
— Что «получился»?!
— Ночной вихрь. Хотел миниатюрный, управляемый… Знаешь, для тренировки контроля стихий во сне.
— Во сне, — повторила Мира с тем тоном, который обычно используют очень добрые женщины за секунду до убийства. — Ты тренируешься. Во сне.
— Ну да, — невинно кивнул Кощей. — Это же удобно.
Вихрь снова «фррр!» и ткнул Миру в лоб, как бы добавляя: «Вот такая вот я тренировка, да!»
— Он меня вчера ночью пытался засосать в подушку, если тебе интересно, — Мира отшвырнула одеяло.
Кощей посмотрел на вихрь с профессиональным интересом.
— Значит, сильный.
— Значит убери его!
— Ладно-ладно, не сердись, любимая.
Кощей щёлкнул пальцами небрежно, как будто не уничтожал мини-стихийное безобразие, а просто выключал свет. Вихрь коротко взвизгнул — протяжно, возмущённо, как маленький демончик, которого лишили права на свободу слова. Затем исполнил прощальный пируэт, задел Мире прядь волос (назло!) и с шуршащим всхлипом втянулся в ладонь мужа.
Ладонь щёлкнула, будто закрылась винтовая крышка. Тишина. Спокойствие. И только у Миры внутри моральные руины.
Кощей самодовольно поднял руку, как фокусник после удачного номера.
— Видишь? — сказал он с довольной ухмылкой. — Отличный контроль.
Мира медленно, очень медленно повернула голову в его сторону. Она даже не удивлялась, просто любовалась тем, насколько красиво может выглядеть человек, не отдающий себе отчёта в собственной вине.
— Ага, — протянула она. — Прекрасный контроль. Особенно в четыре утра, когда меня подняло к потолку.
Кощей моргнул. Потом ещё раз. Его лицо выражало искреннее, честнейшее недоумение. То самое, что всегда выбивало Миру из равновесия, потому что он правда не понимал.
— Подняло? — переспросил он. — Тебя?
— Да, меня, — сухо уточнила Мира.
— Но ты же… лёгкая.
На секунду она даже представила, как подушка превращается в орудие убийства. Но она всего лишь вздохнула тяжело, трагично, как героиня древней драмы, которую зритель очень любит, но давно понял, что она живёт с идиотом.
— Вот поэтому, Кощей, — произнесла она, поднимаясь с кровати, — именно поэтому, Яга вчера и сказала, что нам нужен отпуск.
Кощей моргнул третий раз за минуту. Мира почти слышала, как скрипели невидимые шестерёнки в его бессмертной голове.
— Отпуск? — он произнёс слово так, будто оно было на древнем забытом языке.
— Да, отпуск.
— Зачем?
Она посмотрела на него долгим взглядом, тем самым, которым жёны смотрят на мужей в моменты просветления и который мужчины почему-то интерпретируют неправильно.
— Чтобы я не убила тебя, — спокойно ответила Мира. — В порыве страсти.
Кощей улыбнулся. Его глаза потеплели.
— Мира…
Она подняла ладонь.
— Не той страсти. Другой. Той, где я душу тебя подушкой, пока ты снова вызываешь себе вихрь на грудь.
Кощей завис. Слегка. Мира обошла кровать, забрасывая волосы назад, и добавила:
— Если бы Яга могла, она бы сама выписала нам путёвку. Только чтобы я прожила ещё неделю.
Кощей нахмурился. Похоже, идея отпуска потрясла его сильнее стихии.
— Но… я думал, тебе нравится со мной просыпаться, — тихо сказал он.
Мира подошла, положила руки ему на плечи и тихо, нежно, но смертельно честно проговорила:
— Мне нравится. Очень. Но мне не нравится просыпаться на потолке.
Его лицо слегка вытянулось. Иногда Мира думала: если бы бессмертные могли краснеть, он бы сейчас покраснел.
— Возможно, — заключил он осторожно, — нам действительно нужен отдых.
Мира подняла палец:
— И это самое умное, что ты сказал за всё утро.
Он улыбнулся шире, наклонился к ней, словно собираясь поцеловать, но она отодвинулась:
— Нет. Сначала отменяем тренировку во сне. Потом целуемся.