Тропинка, извиваясь, как змея, петляла сквозь зеленую, светлую поляну, уходя вглубь густого, манящего леса. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь листву, рисовали на земле причудливые узоры. По тропинке шла женщина, молодая и прекрасная, словно вылепленная из лунного света. Ее золотистые волосы, заплетенные в косу, развевались на легком, игривом ветру и только платок удерживал их, а длинный, струящийся сарафан, цвета летнего неба, летел за ней, оставляя после себя легкий шлейф аромата полевых цветов.
Она ступила в лес, и вокруг нее сомкнулись густые кроны деревьев, образуя полумрак, пронизанный лучами солнца, пробивающимися сквозь листву. Воздух наполнился запахом влажной земли, прелых листьев и сосновой смолы.
Внезапно, прямо перед ней, с верхушки раскидистого дуба, словно летучая мышь, спустился молодой парень. Он был красив, как бог, с сильными, мускулистыми плечами и резкими чертами лица. Его острый взгляд, в котором читалась смесь дерзости и жестокости, впился в женщину. На нем была одежда, богатая и вызывающая, украшенная драгоценными камнями, что подчеркивало его богатство и власть. На поясе, блестящий, как луч солнца, висел острый кинжал.
- О, красавица, куда направляешься? - прозвучал его голос, грубый, но привлекательный.
- Я к бабе Яге, за советом, - ответила женщина, стараясь не подать виду, что ее сердце дрогнуло от неожиданной встречи.
- Думаю, ты знаешь: без моего ведома в лес пройти нельзя, - сказал юноша, усмехаясь, и в его глазах заблестели хитрые искры.
- Знаю, Соловей-разбойник, - сказала женщина, пытаясь узнать, насколько серьёзны его намерения.
- А то от моего свиста, погнуться деревья, закроют тебе вход в чащу, да и ты от свиста моего не устоишь, быстро улетишь из леса, - усмехнулся Соловей, и в его голосе прозвучала угроза.
Женщина почувствовала, что у нее не осталось выбора. Она знала лесные сказки о Соловье-Разбойнике, и понимала, что связываться с ним опасно. Ей нужно было к бабе Яге, и она решила попробовать убедить его.
- Может, я могу тебя чем-либо задобрить? - спросила она, стараясь сохранять спокойствие.
- А что у тебя есть? - спросил юноша, осматривая ее с головы до ног, и его взгляд был полон наслаждения и власти.
Она осмотрела себя. У нее не было ничего ценного, что могло бы привлечь его внимание. В ее голове быстро родился план.
- Я хорошо пою, - улыбнулась она.
- Ну, спой, - усмехнулся разбойник.
И женщина запела. Ее голос, прекрасный и нежный, как пение птицы, проник в глубину леса. Соловей-разбойник, зачарованный ее голосом, забылся о своей хитрости и жестокости. Она, не теряя времени, проскользнула в лес, оставив Соловья в полной очарованности ее пением.
Женщина пошла дальше, по тропинке. Зашла в самую чащу леса. Там где-то в глубине, среди зарослей и древесных плетей, возвышался маленький домик, словно затерянный среди зеленой гущи. Его стены, сложенные из темного дерева, казались прочными и непоколебимыми, как стражи древних времен. На крыше клубилась тонкая дымка, плетясь в воздухе и растворяясь в безбрежном просторе. Листья, опавшие осенью, укрыли вершину дома, словно тихий шепот прошлых времен.
Под тенью этого уединенного убежища шагала молодая женщина. В ее глазах, окутанных серыми облаками тоски, затаилась надежда, словно последний луч света в мрачном лесу. Когда-то яркие голубые глаза потускнели, погруженные в океан горечи и печали. Ее длинные волосы, словно золотые нити, были заплетены в длинную косу, которая падала по спине, словно ручей воды в оазисе пустыни. Голова женщины была покрыта платком, украшенным изысканным узором цветов, что сочетались со цветом ее, длинного в пол, сарафана.
- Избушка, избушка,- прошептала женщина, словно заклинание, загаданное веками, - встань ко мне передом, а к лесу задом.
Деревянные стены домика скрипнули, словно пробуждаясь от долгого сна. С натугой, будто древний страж, он начал поворачиваться, словно давая ответ на призыв гостя. Старые доски скрипели, перебирая своими куриными ножками, словно старичок, тяжело встающий с кровати по утрам. Сквозь щели в стенах домика пробивался луч солнца, словно ласкающий его древесную душу.
Женщина стояла перед воротами дома, в ожидании чуда. Ее сердце билось сильнее, словно стук крыльев птицы в заколдованном лесу. В ней теплилась надежда, словно последний огонь в холодной ночи.
Изба, сгибая свои куриные ножки, покорно присела, словно представляя свою скромную деревянную скромность перед гостем. Она допустила молодую женщину на свои ступеньки, приглашая ее пройти по крыльцу и открыть скрипучую старую дверь, словно древний хранитель встречает путника.
Внутри помещения витал запах трав и тайных зелий, словно дыхание самой природы наполняло воздух. В большом котле над огнем пузырилось загадочное зелье, испуская аромат таинственных трав и специй. Рядом с котлом стояла, скрючившись, женщина, волосы ее были аккуратно собраны назад и покрыты косынкой, словно символ защиты от таинственных сил. Она медленно помешивала деревянной ложкой содержимое в большом железном котле.
В ухоженном, хоть и небольшом помещении, в углу стояла печь, создававшая тепло и уют, словно добрая мать, обнимающая своих детей. На столе стояли книги, заполненные мудростью веков, рядом с котлом расположены разноцветные флаконы с загадочными зельями. А возле стола стояла длинная лавка, единственное место для отдыха.
Гостья взглянула на потолок, где, привязанные веревками, висели нитки и обрывки ткани, украшенные разноцветными растениями и цветами, словно капли волшебства, собранные в одном месте. На полках вдоль стены стояли стеклянные флаконы с различными зельями, а в тряпичных мешочках хранились загадочные порошки, словно сокровища в закрытых сундуках.
- Чую, чую, человеческим духом пахнет, - проговорила женщина, остановив свои манипуляции у котла, и повернулась к двери, словно чародейка, уловившая приближение нового испытания.
Гостья, словно преклоняясь перед древними обычаями, опустила колени перед хозяйкой дома, не поднимая головы, словно в почтительном поклоне перед мудростью прошлых времен. Из-под скромного подола ее одежды она извлекла небольшой хлеб и одно яйцо, словно принося дары великой старой ведьме.
Они закрыли глаза, и тишина ночи окутала их дом. В темноте только огонь в камине продолжал тихо потрескивать, создавая мягкий свет, который охранял их сон. В этот момент весь мир, казалось, замер, позволяя семье насладиться заслуженным покоем и уютом своего дома.
- Вениамин, Веник! - радостно закричала Людмила, забегая на крыльцо по ступенькам и распахивая дверь, но ее встретила только тишина. Дом был пуст.
- У меня радостная новость! - закричала она в пустоту, но ей никто не ответил.
"Наверное, он в поле," - подумала она и поспешила в сторону бескрайних посадок.
До полей путь был не близкий, и женщина пришла к ним, когда уже начало смеркаться. Небо окрасилось в мягкие розово-оранжевые оттенки, солнце пряталось за горизонтом, бросая последние лучи на землю. Людмила остановилась на мгновение, чтобы насладиться этим зрелищем, а затем продолжила путь.
Мужчины, уставшие после вспашки поля, присели отдохнуть на мягкой траве, что росла неподалеку. Рослые, крепкие, они ели хлеб и запивали его квасом, о чем-то беседовали. За ними простиралось вспаханное бескрайнее поле, которое в вечернем свете казалось еще более величественным.
Людмила заметила Вениамина среди них. Он сидел, опершись на локоть, и улыбался, слушая шутку одного из товарищей. Подойдя ближе, она крикнула:
- Вениамин! Веник!
Он повернул голову и, увидев её, вскочил на ноги.
- Людмила? Что случилось? - его лицо озарилось беспокойством и интересом.
- У меня радостная новость! - повторила она, сияя от радости. - У нас скоро родятся двое дитяток!
- Что?! - Вениамин остолбенел, затем его лицо озарилось широкой улыбкой. - Двое? Это невероятно! Бог услышал наши молитвы, - сказал он, обнимая жену.
Мужчины, услышавшие разговор, начали поздравлять Вениамина и Людмилу.
- Да ты, Веник, счастливчик! - воскликнул один из них, поднимая кружку с квасом. - Такую новость надо отпраздновать!
- Да, да, - сказал другой, смеясь. - Двойное счастье!
Вениамин, смеясь и плача одновременно, обнял Людмилу.
- Спасибо тебе, дорогая. Я так счастлив, что даже не могу поверить.
- Я тоже, - сказала она, прижимаясь к нему. - Это будет новая глава в нашей жизни.
Вечернее небо становилось всё темнее, и звезды начали появляться одна за другой. Мужчины продолжали беседовать и шутить, а Людмила и Вениамин, держась за руки, мечтали о предстоящих днях, когда в их дом придет двойное счастье, принося с собой новые надежды и радости.
Вениамин доел, вытер лицо краем рубахи и встал с плоского камня, что служил им столом. Попрощался с мужиками, с которыми работал на поле.
- До завтра, ребята, - сказал он, крепко пожав каждому руку, - До завтра, Веник, - откликнулся кто-то из товарищей.
Он направился к жене, обнял её, чувствуя тепло её тела и её мягкий запах полевых цветов.
- Пора домой, Люда, - произнес он тихо.
Женщина кивнула улыбаясь. Они не спеша пошли в сторону своей избы.
По пути к дому они слышали, как вокруг оживала деревенская жизнь: цокот цикад, крики, разговоры, кто-то гнал домой с пастбища скотину, кто-то просто шел домой после трудового дня. Но им было не до этого. Вениамин чувствовал, как его сердце наполняется радостью и волнением от того, что он недавно узнал, что скоро станет отцом.
- Людочка, - начал он, не выдержав тишины, - Ты ведь уверена? Это точно? – все еще не веря своему счастью ведь они так долго пытались, молились и столько лет ничего не выходило.
Люда, слегка смутившись, но с теплой улыбкой на губах, кивнула.
- Да, Веник. У нас будет двое дитятко.
Вениамин остановился и нежно взял её за руки, смотря в глаза.
- Это... это такое счастье, родная. Я даже не знаю, что сказать.
Он тихо засмеялся от избытка чувств.
- Спасибо тебе.
Люда слегка покраснела, но её глаза светились счастьем.
- Я так рада, что ты рад, - прошептала она, прижимаясь к нему ближе.
Подойдя к дому, Вениамин открыл дверь и пропустил Люду вперёд. Внутри было темно и тихо. Он закрыл ставни, чтобы комары не налетели, а Люда тем временем зажгла стоявший на печи огарок свечи. Тёплый свет мягко осветил небольшую комнату, наполнив её уютом.
- Люда, дай мне помочь, - сказал Вениамин, видя, как она пытается одновременно держать свечу и ставить на стол глиняный горшок с ячневой кашей.
-Не волнуйся, я справлюсь, - ответила она, но он уже был рядом, взяв у неё свечу. Они вместе поставили горшок на стол, и Вениамин с улыбкой добавил:
- Теперь давай ужинать.
Семья села за стол. Люда разложила кашу по тарелкам, и Вениамин, взяв ложку, тихо сказал:
- За нашу семью, за наше счастье.
Люда подняла взгляд и, встретив его глаза, тихо добавила:
- И за наших будущих дитяток, чтобы они росли здоровым и счастливым.
Вениамин почувствовал, как сердце его наполнилось теплом. Он взял руку Люды и нежно сжал её, глядя в её глаза.
- Я буду самым лучшим отцом, Люда. Обещаю.
Она улыбнулась ему в ответ, и они продолжили ужинать, наслаждаясь обществом друг друга и атмосферой своего уютного дома. Теплый свет свечи отражался в их глазах, и казалось, что весь мир затих вокруг, оставив их наедине с их счастьем.
На следующий день Ядвига Ярославовна вместе со своими детьми отправилась к водяному, чтобы попросить водные растения для своих зелий. Ясное утро обещало хороший день. Дорога вела их через лес, где трели птиц и шелест листвы создавали гармоничную симфонию природы. Наконец, они подошли к реке, где вода текла тихо, не бурлила, а была в полном покое. Это было место жительства водяного.
На берегу реки царила тишина, нарушаемая лишь редким всплеском воды и шепотом ветра. Вдруг из глубины вод поднялась семья водяных. Водяной, его жена с длинными водорослями вместо волос и их сын Водомир, похожий на бледного эльфа с зелёными глазами, которые светились мягким светом.
Ядвига Ярославовна подошла ближе и склонилась в уважительном поклоне.
Людмила, укутываясь в свою теплую вязаную шаль, сидела у печи и закидывала дровишки, что наколол и принес ей дорогой супруг. В этот морозный день деревянная печь стала единственным источником тепла и уюта в их скромном доме. Снежные вихри за окном завывали, будто призывая в дом теплоту огня.
- Ты уверен, что сможешь добыть что-нибудь в такую погоду? - спросила Люда, беспокойство, мелькнув в ее голосе, когда Вениамин готовился отправиться на охоту.
- Ну, погода не в самый раз, конечно, но что поделаешь. Нам нужно что-то мясное, особенно с учетом твоего положения, - ответил Вениамин, глядя на жену с нежностью в глазах, - Не беспокойся, я буду осторожен.
Она улыбнулась ему в ответ, благодарна за его заботу.
- Просто вернись как можно скорее, мне будет легче, зная, что ты в безопасности.
Когда Вениамин вышел из дома, Людмила осталась поддерживать очаг в печи. Ее большой и круглый живот выпирал из-под сарафана, не позволяя нормально передвигаться. Но она не жаловалась, ведь она знала, что скоро встретит своих малышей. Будущая мать продолжала свои хлопоты по дому, несмотря на тяжесть и боль. Это была ее бабья доля, и она принимала ее с достоинством.
В то время как Людмила заботилась о доме, домовой Тимофей Валентинович и мышка Кус-кус тайком помогали ей, чтобы она не знала об их существовании. Они исправно тащили кусочки дров к печи и делали маленькие добрые дела, чтобы облегчить ей тяготы бытия.
Рядом с печью стояли две деревянные, сделанные заботливой рукой Веника, люльки. Они покачивались, словно приглашая Людмилу на отдых. Тепло и уют в доме, несмотря на морозную погоду, создавало чувство спокойствия и защищенности.
Люда резко схватилась за низ живота, и боль была настолько сильной, что она едва могла стоять. Её лицо побледнело, а дыхание стало прерывистым. Согнувшись пополам, она попыталась сделать хотя бы один глубокий вдох, но боль не давала ей этой возможности.
- Значит, вот что такое схватки, - прошептала она, осознавая, что начало родов стало реальностью.
Внезапно она почувствовала, как из неё что-то полилось. Опустив взгляд, Людмила увидела кровь. Кровь была повсюду, её было так много, что казалось, что весь пол был залит этим ужасным красным цветом. В глазах начало мутнеть, и силы покидали её.
- Помогите, - прошептала она дрожащими от страха губами. Её голос был едва слышен, когда она медленно оседала на пол.
В этот момент входная дверь с треском открылась. На пороге стоял Вениамин, держа на плечах свежедобытого зайца. Увидев жену, он мгновенно побледнел и отбросил добычу на пол.
- Люда! - закричал он, бросаясь к ней. Он опустился на колени рядом с ней, глаза его были полны ужаса, когда он увидел кровь, растекающуюся по деревянному полу их дома.
- Дорогая, что с тобой? - спросил он, голос его дрожал.
Людмила подняла на него ослабевший взгляд. Она едва могла говорить, но нашла в себе силы прошептать:
- Дети... спаси наших детей...
Вениамин почувствовал, как страх пронзил его сердце. Он понимал, что времени на раздумья нет.
- Я за повитухой, - решительно сказал он, подняв Люду и уложив её на лавку. Времени терять было нельзя.
Он вскочил на ноги и выбежал из дома, оставив жену одну. Веник бежал, не чувствуя ног под собой, пробираясь сквозь метель, что била ему в лицо и утопая в сугробах. Его сердце колотилось так, что казалось, вот-вот выскочит из груди. Ему казалось, что прошла вечность, пока он добежал до дома повитухи. Вырвав дверь с петель, он влетел внутрь.
- Марфа! - закричал он. - Марфа, ты нужна Людмиле, сейчас же!
Старушка, занимавшаяся своими делами, резко подняла голову. Увидев панику на лице Вениамина, она мгновенно поняла, что дело серьёзное.
- Беги назад, я возьму все необходимое и сразу за тобой, - скомандовала она, не теряя ни секунды.
Вениамин, не дожидаясь ответа, развернулся и побежал обратно, молясь всем известным ему богам, чтобы Людмила и их будущие дети выжили. Вернувшись, домой, он увидел, что Люда лежит на лавке, её дыхание стало ещё более прерывистым, а глаза едва открыты.
- Марфа уже в пути, дорогая, держись, - говорил он, стараясь удержать слёзы и не показать свой страх.
Минуты казались часами, но наконец, в дом вошла повитуха. Не теряя времени, она принялась осматривать Людмилу и отдавать Венику чёткие команды.
- Неси горячую воду и чистые полотенца, - строго сказала Марфа. - И молись, чтобы мы успели.
Вениамин кивнул и побежал выполнять поручения, чувствуя, что от этого зависит жизнь его семьи.
Веник, словно вихрь, носился по избушке, сгребая в охапку все, что могла потребовать повитуха: чистую простынь, глиняный кувшин с водой, ножницы, обмотанные тряпкой, и пучок сухих трав. Сердце его стучало в бешеном ритме, отражая тревогу, что царила в воздухе.
- Быстрее, Вениамин! - прикрикнула повитуха, Марфа, женщина с крепкими руками и строгим взглядом. Она намочила полотенце в холодной воде и приложила его ко лбу Людмиле, чье лицо бледнело с каждой минутой, покрываясь холодным потом.
- Она… Она совсем слаба, - прошептал Вениамин, его голос дрожал, словно осиновый лист на ветру.
- Тихо! - Марфа отмахнулась от него, - Скоро все закончится. - Она взглянула на Людмилу, её губы сжались в тонкую линию. - Нужно топить баню, - произнесла она, - Там теплее, рожать ей будет легче.
Веник, словно очнувшись от сна, кинулся к двери.
- Сейчас же, сейчас! - выдохнул он, - Я уже бегу!
Марфа отступила на шаг.
- Ты поторопись, - сказала она, - И не забудь дров натаскать, - она бросила взгляд на огромный живот Люды, - Не время сейчас медлить, - добавила она, - С жизнью каждого из них нужно бороться!
Вениамин мчался к бане, словно гонимым бесом. Сердце его стучало в груди, сбиваясь с ритма, словно барабан в буйном танце. Он представлял себе, как его Людмила лежит на лавочке в бане, и как маленькие ручки тянутся к ней, и как он, Вениамин, держит их в своих руках, и как он, Веник, станет отцом. Он торопился сделать все как можно быстрее, чтобы этот момент настал, чтобы он смог увидеть их с Людой детей.
Он потянул за ручку, но дверь оказалась заперта. “Что же там происходит?” - подумал он и попытался ее открыть сильнее. Но дверь не поддавалась. Вениамин попытался разобрать звуки, доносящиеся из-за двери, но не успел ничего разобрать. Он услышал только глухой стук сердца, бьющегося в груди.
В эту минуту в избу ворвалась Марфа. Ее лицо было бледным, как бумага, а губы сжаты в тонкой линии.
- Вениамин, - прошептала она, и ее голос дрожал. - Иди сюда, пожалуйста, быстрее! Она подошла к двери и вновь застучала по ней, словно хотя бы это могло ее открыть.
- Люда! - кричала она, и в ее голосе звучал уже не только страх, но и отчаяние.
Вениамин не медлил. Он подошел к двери и стал ее отпирать с всех сил. Ему казалось, что он никогда не видел Марфу такой испуганной. В ее глазах он увидел не только страх, но и какое-то глубокое отчаяние, которое было ему непонятно. Он сделал несколько усилий, и дверь с треском распахнулась.
Перед ним стояла Людмила, бледная как смерть, с волосами, распущенными по плечам, и с глазами, полными ужаса.
- Люда! - воскликнул Вениамин, и он не мог поверить своим глазам.
В ее руках она держала новорожденного ребенка, но он был не живым, а мертвым.
Люда, бледная как полотно, сидела на лавке, прижимая к себе бездыханное тельце своей дочери. Слёзы катились по её щекам, оставляя соленые дорожки на коже. Марфа, повитуха, мягко положила ей руку на плечо.
- Люда, - это не твоя вина, - начала Марфа, голос её был тихим и сочувствующим. - Мы сделали все, что могли.
Людмила лишь покачала головой, не в силах произнести ни слова. Она просто хотела побыть с ней одна, с этой маленькой бездыханной девочкой, которую так долго ждала.
- Хорошо, - сказала повитуха и, кивнув Вениамину, вышли из бани, закрыв за собой дверь.
Они направились в избу, оставив Люду одну в полумраке. Огарок свечи, единственный источник света, дрожал, отбрасывая причудливые тени на стены бани. Люда осталась одна с горем, которое давило на неё, как огромный камень. Она гладила по голову своей дочери, чувствуя её холодную кожу, и тихим, хриплым голосом бормотала:
- Мое солнышко, моя девочка, почему ты ушла?
Её золотистые волосы были такими мягкими, а ручки такими крошечными… Нет, она не могла её отдать. Она не могла смириться с потерей.
Внезапно, в глубине отчаяния, Люду осенило. Если бог отнял у нее ее дочь, то, может быть, другие силы смогут вернуть ее? Она взяла в руки почти догоревшую свечу, и, упав на колени, прошептала старинные слова, переданные ей еще от бабушки.
Она поднесла руку к пламени свечи, и, несмотря на невыносимую боль, держала её там. Слёзы катились по её лицу, смешиваясь с копотью.
Вдруг, в бане появился чертёнок. Маленький, шустрый, с черной шерсткой, копытами и хвостом. Он хитро улыбнулся, наблюдая за Людой.
- Звала? - спросил он, его голос был хриплым и немного насмешливым.
- Да, - шепот Люды был едва слышен. - Спаси, прошу, мою девочку.
- Хорошо, - кивнул чертёнок, - но мне нужна плата.
- Какая? - ужас сковал Люду, но она была готова на всё, чтобы вернуть своё дитя.
- За ней я приду через десять лет, - загадочно прошептал черт.
- Всё, что угодно, только спаси мою девочку, - в отчаянии вскрикнула Люда. Чертёнок подошёл к мёртвому младенцу, вздохнул на него, и девочка тут же ожила. Лишь её золотые волосы стали белыми как снег. Люда, схватив плачущую девочку, поспешила домой. Выходя из бани, она увидела, что небо сначала почернело, затем окрасилось в красный цвет, и снова стало таким, каким было раньше. Но ей было не до этого. Её душа пела - её девочка жива.
Людмила радостно бежала в дом, прижимая к себе свою новорожденную дочь. Её сердце билось в такт её шагам, а щеки пылали от волнения. Марфа и Вениамин, занятые своими делами, вдруг подняли головы и удивлённо посмотрели на неё, потом на крошечного ребёнка, завернутого в мягкое одеяло. Лицо Людмилы светилось невыразимым счастьем, в глазах играли радостные искорки.
- Я её спасла! - радостно воскликнула Люда, подбегая к ним.
Марфа, повитуха с многолетним стажем, подбежала к ней, глаза её расширились от страха и недоумения. Вениамин, крепкий мужчина с добрым лицом, нахмурился и подошёл ближе.
- Что ты сделала? - испуганно произнесла Марфа, пытаясь заглянуть Людмиле в глаза и понять, что же произошло.
- Я её спасла, - повторила Людмила, и голос её был полон решимости и покоя.
Она знала, что Веник и Марфа не поймут, если она им скажет, что заключила сделку с чёртом, и что только благодаря этой сделке её девочка вновь жива. Они никогда бы этого не поняли, и не приняли бы её решения. Но Люда не могла поступить иначе. Она чувствовала, что это был единственный выход, чтобы вернуть свою дочь.
Людмила подошла к деревянной люльке, стоящей у печи. С любовью и осторожностью положила в неё новорожденную девочку. В соседней люльке уже тихо спала её вторая дочь, такая же крошечная и беззащитная. Людмила смотрела на своих прекрасных дочерей, сердце её наполнялось теплом и гордостью. Они были так похожи, словно две капли воды, отличались лишь цветом волос. У первой волосы были золотистые, словно солнечные лучи, которые светились в полутьме комнаты.
- Аврора, - прошептала Людмила, гладя нежные прядки, - я буду звать тебя Аврора.
У второй дочери волосы были белыми, как первый снег, искрящийся на утреннем солнце.
- Беляна, - произнесла Людмила с любовью, - твое имя будет Беляна.
Она села на маленький стульчик между люльками и стала медленно укачивать их, напевая тихую, мелодичную песню. Голос её был мягким и успокаивающим, как шелест листвы в летний вечер.
Марфа и Вениамин переглянулись, не понимая до конца, что произошло, но видя спокойствие и радость на лице женщины, решили не задавать больше вопросов. Они отошли на несколько шагов, оставив Людмилу наедине с её счастьем, и тихо вышли из комнаты, чтобы дать ей возможность насладиться моментом.