Гастроли с бабками
Группа с говорящим названием «Термоядерные Зайцы» наконец вырвалась в свой первый великий гастрольный тур. Парни были уверены, что впереди их ждут тысячи визжащих фанатов, потоки автографов, крики «ещё-еще!» до хрипоты и целое море лайков, репостов и восторженных сторис.
В мечтах они уже купались в лучах софитов, размахивая гитарами перед беснующейся толпой. Басист Славик даже приготовил коронную фирменную позу, в которой он собирался ловить нижнее бельё поклонниц.
Но реальность оказалась подлой. Когда они вывалились из своего видавшего виды микроавтобуса «Спринтер» с покосившимся бампером и гордо распечатанным на принтере маршрутом тура, их встретила тишина и пыль. Вокруг стояли серые одноэтажные домишки, лениво потягивались дворовые куры, и лишь бабка с авоськой смотрела на них как на космических пришельцев.
— Это точно Красная Балка? — растерянно спросил вокалист Артём, оглядывая унылую улицу, по которой даже коты ходили с видом обречённости.
Перед ними раскинулась деревня — вековые дома с покосившимися заборами, обвалившиеся крыши с дырами, через которые росли репейники.
— Ну да, навигатор говорит: «Вы прибыли в пункт назначения», — с мрачным пафосом сообщил Славик и добавил: — Добро пожаловать в столицу рок-н-ролла!
— Пацаны, мне кажется, нас ждёт аншлаг… среди кур и пенсионеров, — хихикнул барабанщик Гоша, отряхивая с кроссовок пыль, больше похожую на цементную муку.
Ребята переглянулись, пытаясь найти хоть какое-то утешение. Но утешения не было. Ни фанатов, ни афиш, ни сцены. Только ржавый указатель «Дом культуры» и печальная надпись на нём: «Закрыт на ремонт до лучших времён».
Где-то вдали, за развалинами сельпо, залаяла собака — видимо, единственный житель, которому по-настоящему было интересно их появление.
— Ладно, — вздохнул Артём, — не будем унывать! Рок — это не место, а состояние души!
— Да! — подхватили остальные с тем энтузиазмом, который обычно бывает у людей, не понимающих, во что они только что вляпались.
И всё бы ничего, если бы в этот момент из-за угла не вышел человек в камуфляже с подозрительно длинным списком требований к артистам. И вот тут стало ясно: настоящее шоу только начинается.
Артём глянул на смятый плакат, который им прислали организаторы — на нём гордо красовалось: «ГРАНДИОЗНЫЙ КОНЦЕРТ ГРУППЫ «ТЕРМОЯДЕРНЫЕ ЗАЙЦЫ»! ВХОД СВОБОДНЫЙ!» — и начал задумчиво чесать свой торчащий, словно воробьиное гнездо, ирокез.
— Эм… а где люди? Где молодёжь? — растерянно пробормотал он, пытаясь вглядеться в унылый пейзаж.
— Может, они все в клубе ждут? — слабо предположил Славик, басист с вечным выражением оптимизма на лице.
Они двинулись к местному «клубу» — по факту обшарпанному сельскому дому культуры, от которого пахло мокрой штукатуркой и забвением. Дверь была крепко заперта на массивный амбарный замок, а табличка «РЕМОНТ» болталась на скотче, устало трепеща на ветру.
Перед этим жалким «храмом культуры» сидели бабульки на лавке и один дед с видавшей виды гармошкой. Бабульки расположились, как строгий жюри на конкурсе самодеятельности: в платочках всех мыслимых расцветок, с непроницаемыми лицами, словно выточенными из гранита. Они с любопытством рассматривали музыкантов, будто ждали, что сейчас те начнут петь частушки под их заказ.
Дед, в поношенной ватной телогрейке и с армейским ремнём на пузе, лихо дернул меха гармошки, протянув первое музыкальное «йо-хо!», словно специально решил проверить конкурентов.
— Пацаны, по-моему, у нас серьёзная конкуренция, — хмыкнул барабанщик Гоша, кивая на деда с гармошкой.
Одна бабка, по виду главная, опёрлась на клюку и прищурилась:
— Это вы, значит, те самые Зайцы термоядерные?
— Эм… да, — нерешительно кивнул Артём.
— Ну, ежели шо, репертуар у нас уже готов. — Бабка заговорщически кивнула на гармошечника. — «Ой, цветёт калина», «Степь да степь кругом» — если не знаете, научим!
Парни переглянулись. Вокалист попытался улыбнуться, но лицо его предательски дёрнулось.
— Это, конечно, хорошо… но у нас немного другой стиль.
— Ничего, — бабка сказала с каменным спокойствием, — адаптируете!
Славик попытался заглушить нервный смешок, глядя на обшарпанный фасад клуба и на публику, которая грозилась быть их единственными зрителями.
Где-то вдали прокряхтел трактор, за которым бежала курица, и в воздухе повисло чувство, что сегодняшний концерт будет совершенно незабываемым — если не для музыкантов, то уж точно для местных старушек.
— Глянь-ко, Марфа, эти чего за пугала? — прищурилась первая старушка, поправляя очки, скотчем примотанные к дужке, так что одно стекло всё равно предательски болталось.
— А черти какие-то, в заклёпках, с рогами! — откликнулась вторая, уставившись на Артёма с его ярко-рыжим ирокезом, будто на заморского павлина.
— Ты смотри, волосы-то цвету морковного! — ахнула третья.
Артём кашлянул, выпрямился, подбоченился и попытался изобразить суровую рок-звезду, хотя ветер сдул половину его пафоса:
— Здравствуйте! Мы играем хард-рок!
Старушки переглянулись, словно совещаясь молча.
— Рок, говоришь? Это что — как частушки, али хуже? — подозрительно уточнила главная, Прасковья, чья клюка гремела так, будто могла служить одновременно и оружием, и дирижёрской палочкой.
— Да вроде хуже, — вздохнула Марфа, — глянь на их рожи-то. Как будто из дурдома сбежали.
В этот момент дед с гармошкой, сидевший чуть поодаль и лениво перебирающий меха, откашлялся, привлекая внимание.
— А песни-то свои, али ворованные? — сурово спросил он, с прищуром матерого музыкального критика.
Славик, басист, гордо поднял инструмент, прижав его к груди, как святыню:
— Свои! Авторские! Про свободу! Про протест!
Прасковья приподняла брови и приложила ладонь к уху:
— Про что? Про простатит?
— Про протест, бабушка! Протест!