Дождь в Холлоу-Крик не просто шел — он жил здесь на правах хозяина. Он стучал по крышам, как назойливый кредитор, просачивался в подвалы и заставлял суставы Вивиан ЛаВэй ныть так, словно кто-то вкручивал в её колени ржавые шурупы.
Вивиан сидела в своем кресле, оббитом потертым пурпурным бархатом, и смотрела на женщину, сидящую напротив. Женщину звали миссис Гейбл, и она пахла мокрой шерстью и отчаянием.
— Вы говорите, духи молчат? — переспросила миссис Гейбл, нервно комкая в руках кружевной платочек. Ей было около пятидесяти, лицо напоминало сдувшийся воздушный шарик, на котором кто-то нарисовал помадой слишком яркую улыбку.
Вивиан глубоко вздохнула, отчего массивные золотые цепи на её груди звякнули. Ей было сорок два года, но в такие дни, как сегодня, она чувствовала себя на все сто. Её темная кожа, обычно сияющая от лосьона с маслом какао, сейчас казалась тусклой в свете единственной настольной лампы. Тюрбан на голове жал виски.
— Духи не молчат, дорогая, — голос Вивиан был низким, с хрипотцой, выработанной годами курения ментоловых «Салем». — Они шепчут. Но иногда туман нашего мира... эта сырость... мешает им пробиться.
На самом деле мешало то, что Вивиан забыла оплатить счет за электричество, и боялась, что свет вырубят прямо посреди сеанса, разрушив мистическую атмосферу. А еще то, что миссис Гейбл была скучной до зубной боли.
— Я вижу букву... — Вивиан прикрыла глаза и картинно запрокинула голову. — Букву «Р». Роберт? Ричард?
Глаза миссис Гейбл расширились.
— Роджер! Моего мужа звали Роджер!
«Разумеется, Роджер», — подумала Вивиан. Статистика — великая вещь. У женщин поколения миссис Гейбл каждого третьего мужика звали на «Р».
— Да... Роджер, — Вивиан затряслась мелкой дрожью, изображая транс. — Он говорит, что ему хорошо там. Что он больше не чувствует боли в... в груди?
— В животе! У него был рак желудка! — воскликнула клиентка, подавшись вперед.
— Именно. Боль ушла из живота. Он хочет, чтобы вы перестали винить себя за тот случай с... деньгами.
Это был выстрел наугад. Все вдовы винят себя либо за то, что мало любили, либо за то, что потратили заначку мужа на новые шторы.
Миссис Гейбл разрыдалась.
— О боже, Мадам Эсмеральда! Он простил меня за то, что я продала его коллекцию марок?
Вивиан открыла глаза и мягко улыбнулась, стараясь не смотреть на часы.
— Простил, милая. Он хочет, чтобы вы жили дальше. И... духи подсказывают мне, что для очищения вашей ауры от скорби вам нужно пожертвовать малую толику земных благ. Скажем, сто долларов.
Спустя десять минут миссис Гейбл ушла, унося с собой утешение и оставляя Вивиан с пятью двадцатками в кармане широкого балахона.
Как только за клиенткой закрылась тяжелая дубовая дверь, «Мадам Эсмеральда» исчезла. Вивиан ЛаВэй сдернула с головы тюрбан, швырнула его на стол рядом с дешевой колодой Таро и потянулась так, что хрустнул позвоночник.
— Господи Иисусе, — пробормотала она, доставая пачку сигарет из ящика стола. — Коллекция марок. Серьезно? Люди верят во что угодно, лишь бы не смотреть в зеркало.
Комната, служившая ей «салоном», была шедевром китча. Тяжелые портьеры скрывали тот факт, что окна выходят на кирпичную стену соседнего паба. Полки были заставлены склянками с сушеными травами, большую часть которых она купила в супермаркете в отделе специй, дешевыми кристаллами и книгами с названиями вроде «Тайны Атлантиды». Это был театр одного актера, и Вивиан была здесь примой, режиссером и кассиром.
Она закурила, выпуская дым в потолок, где пятно сырости напоминало карту Южной Америки. Деньги нужны были срочно. Аренда дома в Холлоу-Крик была невысокой, но аппетиты Вивиан и её долги росли быстрее инфляции. Она уже два года жила в этом городе, и это был рекорд. Обычно ей приходилось срываться с места каждые полгода, когда местные начинали понимать, что предсказания Мадам Эсмеральды сбываются с той же частотой, что и выигрыши в лотерею.
В дверь позвонили. Не деликатный звон колокольчика, который оповещал о клиентах, а настойчивый, грубый стук в служебный вход.
Вивиан напряглась. Полиция? Кредиторы? Или тот парень, которому она продала «приворотное зелье», смесь воды, пищевого красителя и сахара, а его девушка все равно ушла к байкеру?
Она подошла к двери, посмотрела в глазок. На крыльце стоял почтальон, парень с прыщавым лицом и в накидке, с которой стекали потоки воды.
Вивиан открыла дверь, не выпуская сигарету изо рта.
— Чего тебе, Спарки? Я не подписывалась на «Сторожевую башню».
— Посылка для Вивиан ЛаВэй, — буркнул парень, протягивая планшет для подписи. — Тяжелая, зараза. Чуть грыжу не заработал.
Вивиан расписалась, не читая.
— Поставь в прихожей. И не накапай мне на ковер, это персидский... ну, почти.
Парень втащил коробку размером с микроволновку, обклеенную коричневой бумагой и марками. Коробка выглядела старой, углы были помяты, но скотч держался крепко.
Когда почтальон ушел, Вивиан заперла дверь на два оборота и уставилась на посылку. Обратного адреса не было. Только её имя и адрес, написанные размашистым, острым почерком чернильной ручкой.
— Кто же ты такой щедрый? — прошептала она, делая затяжку.
Она сходила на кухню за ножом. Кухня была такой же неухоженной, как и остальной дом: гора посуды в раковине, запах жареного лука и старого кофе. Вивиан жила одна, если не считать тараканов, которых она периодически травила, но они, кажется, воспринимали это как приправу.
Вернувшись в салон, она разрезала скотч. Картон поддался с неохотой, словно не хотел выпускать содержимое. Внутри оказалось много скомканных газет. Газеты были старые, пожелтевшие, датированные серединой девяностых. Вивиан выгребла их на пол.
В центре коробки, в гнезде из пенопласта и черного бархата, лежал шар.
Вивиан замерла. За свою «карьеру» она видела сотни магических шаров. Обычно это были стеклянные подделки из китайских сувенирных лавок, с пузырьками воздуха внутри и швами от литья. Но этот...