Пролог
Вы никогда не задавались вопросом о том, когда и как из жизни уходит радость? Нет, не способность смеяться над шутками друзей и анекдотами, прикольными высказываниями и статусами, которые вы читаете в нете, смешными роликами с умильными животными или проказами чужих детей. Нет, не это.
А просто лето почему-то становится не долгожданной порой открытий, свободы и радости, как в детстве, а кошмарно раздражающим раскаленным временем года, выматывающим из вас душу духотой, бесконечными днями и короткими ночами, когда даже отдохнуть от жары не успеваешь. И ты, как благословения, ждешь осени, когда будет уже не так невыносимо добираться на работу и с работы в этом жутком мареве.
Но вот приходит осень, и что же? Разве успеваешь заметить золотую листву, хрустальный свет и «лучезарные вечера», о которых с восторгом писали когда-то классики? Не-е-ет! Как-то почти незаметно жаркое лето превращается в мерзкий непрекращающийся дождь, слякоть, грязные лужи и противную сырость. И главное – с каждым годом это происходит все стремительней. И, шлепая по лужам домой, начинаешь ждать зимы. Когда все будет кругом белым и чистым, когда вместо слякоти будут… ну да, вы поняли – гололед на тротуарах, сосульки, норовящие снести полбашки, и мерзкий холод, от которого лопаются губы и стынет все внутри. Ну, вы в курсе, что и с весной все тоже с некоторых пор не слава Богу?
Скажете, я противная брюзга и законченная пессимистка? Что у меня затяжной ПМС и хронический депрессняк? Так я же не спорю. Все так. Только, проснувшись сегодня, я задала себе вопрос: когда же веселая, беззаботная, компанейская и легкая на подъем девчонка стала этой вечно задолбанной рутиной женщиной? И нет, дело не в том, что не хватает денег или я пашу как ломовая лошадь. Нет! Все у меня хорошо. И денег хватает, и в доме все нормально, и муж у меня успешный и не урод. И не ссоримся мы почти никогда. Так что тогда?
Глава 1
Будильник вырвал меня из этих совершенно бесполезных переживаний о смысле бытия. Рядом сонно завозился муж и привычно подгреб мое тело ближе, приветствуя утренней эрекцией. Наверное, меня должно даже радовать, что так начинается каждое наше совместное утро? Ого-го! Мы вместе почти пять лет, а мой муж все еще хочет меня! И наплевать, что это нормальное состояние для любого здорового мужика по утрам. Это ж, типа, должно льстить моему женскому самолюбию! Но вместо этого я чувствовала, как волна глухого раздражения поднялась внутри. Отстранилась от недвусмысленно трущегося об меня мужа. Он, недовольно заворчав, подтянул меня обратно и обхватил рукой грудь. Уткнувшись носом мне в затылок, начал целовать сзади шею и плечи. Я услышала, как изменилось его дыхание, и поняла, что он уже совсем проснулся и настроен серьезно. Саша мял мою грудь, пощипывал сосок, пытаясь добиться отклика. Движения его бедер становились настойчивей, член твердел под боксерами, привычно, почти до боли вжимаясь между моих ягодиц.
Я пару минут прислушивалась к своему телу и поняла, что не хочу. Только не опять так же, как изо дня в день, почти каждое утро. Я знала этот сценарий уже до мелочей. Его рука опустится между моих бедер в поисках влаги и, как обычно в последнее время, не найдет ее там. Но он, не смутившись, смочит слюной и опять опустит руку. Застонет мне: «Как же мне нравится, что ты всегда такая тесная». Попытается простимулировать меня пальцами. Надо сказать, что раньше у него это получалось очень хорошо и срабатывало без осечек. Но теперь, в спешке, по утрам, его движения слишком резкие и нетерпеливые. Словно он не ласкает меня, а ищет кнопку «вкл-выкл». Обычно я поддавалась, стараясь расслабиться, и, застонав, чтобы он решил, что все как надо, позволяла ему войти в свое тело. Ведь, как бы там ни было, перебирать не приходится. Бери, что дают. А последний год, после его повышения, мы реально виделись в адекватном состоянии только этот короткий момент по утрам. Вечером Саша приходил иногда так поздно, что я уже спала. Да и сам он к тому моменту способен только упасть и уснуть. Даже душ для него – это уже подвиг. Он реально любил свою работу и повышение это воспринял как вызов, выкладываясь на все сто, словно желая доказать всему миру, что лучше него с этой работой не справится никто. Я тоже любила свою работу, но все же так маниакально не была ей предана, хотя и уважала мужа за его целеустремленность. Поэтому только в эти короткие минуты по утрам он еще бывал таким, как раньше, пока сонный и не включил еще свой рабочий режим.
Но именно сегодня меня все бесило и не устраивало. Я не хотела, чтобы сейчас, лаская меня, он думал о том, что нужно уложиться вовремя, не дай бог не опоздать на свою обожаемую работу. Хотела, чтобы он завелся так сильно, что забыл обо всем на свете.
– Я хочу быть сверху, – прошептала я, прогибаясь.
– Ну, нет, милая! Это будет реально долго, мы опоздаем, – хрипло ответил Сашка, уже пристраиваясь поудобней сзади.
Но для меня это вдруг стало ведром холодной воды на голову. Даже те крохи возбуждения, что были в моем теле, мгновенно улетучились без следа. Я высвободилась из рук мужа и резко встала с постели.
– Лиз, какого черта? – услышала за спиной обиженный голос мужа.
– Я хочу заняться любовью нормально. А не быстренько перепихнуться перед работой.
Ничего не могла поделать с раздраженными нотками в голосе: как ни скрывай – разочарование лезло наружу.
– Раньше тебе нравилось быстренько перепихнуться… – усмехнулся муж.
– Да, нравилось, – честно признала я. – Как один из множества вариантов. Может, припомнишь, когда мы делали это не быстренько в последние... сколько? Полгода? Год? С того момента, как ты получил эту должность?
– Черт, я не могу понять, что не так-то? – вскочил Сашка с постели, хмурый и недовольный. – Я пашу как проклятый для нашего будущего, между прочим. У меня головняков и на работе хватает, а в постели с женой я хочу просто расслабиться и снять напряжение! Это что, преступление?
Суббота и среда – законные дни спортзала. Ну, нужно же поддерживать сколько-нибудь приличную форму. Мой зал был в двух кварталах от дома, и я всегда туда ходила пешком. Если честно, всем этим новомодным тренажерам я бы с удовольствием предпочла обычную пробежку, будь рядом с домом хоть небольшой парк или, на худой конец, сквер. Но его не было, и поэтому дважды в неделю я топала в спортзал и занималась на тренажерах.
Начала я, как обычно, с беговой дорожки. У меня нет привычки пялиться по сторонам, когда занимаюсь, поэтому, воткнув наушники, подстроила наклон дорожки и двинула. Выбила меня из привычного ритма какая-то суета рядом тренажером, за которую то и дело цеплялась краем глаза. Странные девицы с нелепо счастливыми выражениями лиц мельтешили передо мной и кокетливо взмахивали ресничками. Скосив глаза в ту сторону, куда они смотрели, я тут же сбилась и чуть не упала, расквасив себе нос. На соседней дорожке с невозмутимым видом бежал не кто иной, как Рома. Его мускулистая грудь равномерно вздымалась под футболкой, и ноги двигались в четком ритме. Рома лучезарно улыбнулся и кивнул мне, будто встречались мы в зале постоянно и ничего такого тут нет. Я отвернулась, наверное, слишком резко и выругала себя за потерю контроля. Какого черта происходит? Мое дыхание сбилось от раздражения и растерянности. Кое-как закончив с дорожкой, перешла к тренажерам. Рома тенью следовал за мной и все время оказывался рядом. Стоило мне повернуться – он смотрел в другую сторону, словно вовсе меня не замечая, но как только я отворачивалась, то сразу чувствовала на себе взгляд синих глаз так же четко, как если бы он проводил по моей коже пальцами. От его настойчивого внимания опять в моем теле стали происходить некие процессы, которые не должны происходить с замужней женщиной от взора постороннего мужчины. Да какого черта! Со всеми это хоть когда-то происходит, но говорить о подобном не принято, скорее уж скрывать даже от самих себя. Стыдно же, блин! И это жутко злило. На фиг он сюда приперся, таскается за мной по залу и делает вид, что не смотрит в моем направлении, когда я прямо чувствую, как на спине и заднице в одежде дыры уже прогорели. И как он узнал вообще, где я занимаюсь? Хотя, может, я дура и все себе накручиваю? Вчера он со мной мило поболтал, просто отдавая дань детской памяти, и дальше общаться не обязан, да и не похоже, что собирался. Сюда мог попасть случайно, это хороший известный зал, – уговаривала я себя, – и ты тут вовсе ни при чем. Ага, только этот зал черт знает где от его дома, – гадко умничало подсознание.
А еще жутко бесили все эти девицы и тетеньки не первой свежести, что теперь фланировали туда-сюда мимо потного Ромы и с похотью смотрели на него. Боже, ну нельзя же так откровенно поощрять мужика! Разве не видно, что у него и так самомнение размером с небоскреб?
Ну, понятно – у него есть на что посмотреть, но все-таки! И я вовсе не пялилась на него – для меня он не больше чем красивая картинка на рекламе спорттоваров. Я заставила себя отвести глаза от мускулистого тела, мокрой от пота загорелой кожи и отгородиться от резких выдохов, которые он издавал, качаясь на силовых тренажерах. Мне ведь не должно быть до этого никакого дела, правда? Господи боже, ведь дал же ты ему зачем-то такое лицо и тело? Зачем? Чтобы быть вечным искушением для женщин? Я внутренне отмахнулась, решив подобные вопросы оставить без ответа. Как там говорят? В природе все взаимосвязано. Раз она порождает таких, как Рома, значит, это кому-то нужно. И судя по количеству озабоченных женских особей, то и дело дефилирующих мимо, нужно очень сильно. Но я в число нуждающихся точно не попадаю.
Закончив, пошла в сторону душевых и раздевалки. И понятно, что, оглянувшись, заметила сзади высокую мужскую фигуру. Ну и догадайтесь с трех раз, кто это был?
Приняв душ и переодевшись, выглянула в коридор. Ромы там не было. Ну и слава Богу! Но едва выйдя на улицу, я столкнулась с ним лицом к лицу.
– Привет, – расплылся он в радостной улыбке.
– Привет, – кивнув, на мой взгляд, достаточно вежливо, я постаралась его обойти.
– Подвезти? – и он опять заступил мне дорогу, причем и не пытаясь сделать вид, что это случайность.
– Нет, спасибо, мне тут рядом. – Снова упрямо обошла его и направилась в сторону дома.
– Ну что же, пешие прогулки – это замечательно, – безмятежно заявил он, вдруг выдернул сумку у меня из рук и закинул себе на плечо.
Я резко остановилась и оторопело уставилась на нахала.
– Что? – обернулся он, наигранно-недоуменно приподнимая светлые брови. – Тебе не попадались джентльмены, или просто все твои мужики стремались носить женские сумки?
Ла-а-адно, похоже, нужно высказаться прямо.
– Ром, какого хрена? – резко спросила я.
– Ты о чем? – Его лицо оставалось безмятежно спокойным, но в синих глазах появился какой-то жесткий, почти пугающий блеск.
– Что ты здесь делаешь? – я обвела улицу рукой.
– А ты разве не видела? Занимался, теперь провожаю тебя домой. Разве это не очевидно? – демонстративно невозмутимо пожал плечами он.
– Как ты попал именно в этот зал? – не унималась я.
– Пришел сюда за тобой, – сказал он как нечто само собой разумеющееся.
– Ка…То есть… Откуда ты узнал? – уже не на шутку раздражаясь, настаивала я.
– Ты даже не представляешь, сколько можно узнать о человеке, если внимательно рассматривать его фотки в соцсетях. Но ты задаешь все какие-то не те вопросы. Спроси лучше зачем, – говоря это, он прямо-таки набычился, словно готовясь к лобовой атаке.
– Зачем, Рома? – спросила я, уже зная, что ответ мне не понравится.
Неожиданно с его лица исчезли последние следы веселости, и синие глаза полыхнули настоящим, ничем не прикрытым голодом.
Утром я едва смогла продрать глаза. Хорошо, что воскресенье. Я сегодня обещала к маме с папой на обед приехать. Сползала в душ, после завтрака обзвонила подруг. Ленка предложила немного посидеть в нашем любимом кафе вечером. Договорились на восемь. Кинула взгляд на часы – как раз пора было начинать собираться, а то пока доеду через полгорода, уже и обед.
Когда вошла в квартиру родителей, что-то неожиданно насторожило меня: чужой голос, глухо доносившийся из зала, или будоражащий запах уже знакомого парфюма?
Мама буквально выбежала мне навстречу, сияя как новая копейка.
– Лизонька, здравствуй, доченька! – обняла она меня, даря ощущение родного тепла. – Ты даже не догадываешься, кто у нас сегодня в гостях!
– Правда, что ль? – натянула вымученную улыбку, уже почти точно зная, кого увижу.
Хотя оставалась крохотная надежда, что я ошиблась, ну не до такой же степени он… Блин, до такой.
Мама впихнула меня в зал, где установили почти праздничный стол. Уж не в честь ли «дорогого гостя» столько суеты? По поводу обеда со мной уж точно так заморачиваться не стали бы. Наглые синие глаза смотрели на меня с другого конца комнаты, где мой отец что-то вдохновенное ему втирал, демонстрируя одно из своих ружей. Мерзавец кивал и поддакивал, не сводя глаз с меня. Нет, у него что, вообще понятия о границах не существует?
– Ромочка, вот и Лизонька пришла! Это ж сколько лет вы не виделись? – настойчиво пихала меня в спину мама. – Лиза, что ты, это же Рома Соринов, сосед наш бывший!
Я молчала, обещая взглядом Ромочке разнообразные варианты убийства на выбор. Мне не принципиально. Главное, чтобы были с пытками и расчленением. В ответном же взгляде только безмятежное нахальное веселье. Ну-ну, веселись, Ромочка, пока можешь!
– Тринадцать лет! – ответил он. Врешь ты все, белобрысина! И суток не прошло!
– Ты представляешь, Лизонька, папа сегодня утром пошел в магазин за хлебом, и надо же! К нему подошел молодой человек и спросил: «Вы, случайно, не Михаил Ромашин?!» – выдавала тем временем мама легенду этого диверсанта. Ну да, сходил папа за хлебушком.
– Случайно? – язвительно спросила я.
– Совершенно! Представляешь, какая удача! – изобразил радостного идиота Рома, высоко подняв свои светлые брови.
– Так вот, папа удивился, конечно, – невозмутимо продолжила свой рассказ мама, – но Рома представился. Папа так обрадовался, тут же вспомнил прошлое, даже прослезился! И сразу же пригласил Рому к нам на обед сегодня. Правда замечательно? Вы же когда-то были не разлей вода!
Да, – так и захотелось сказать мне, – только тогда папочка считал Рому недостойной компанией для его доченьки. А теперь, если Ромочка ездит на крутой тачке и одевается от лучших домов, конечно, можно и на обед его пригласить! И даже мне ничего не сказать! Я бы срочно заболела или на строгую диету села, исключающую посещение семейных ужинов на фиг!
– А что же ты, Ромочка, – и губы мерзавца расплылись в чувственной улыбочке при звуке своего имени, – делал в этом районе с утра пораньше?
– Я как раз домой, знаешь ли, собирался. От своей девушки, – синие глаза дерзко блеснули, явно желая понять, какое действие произведут на меня слова о наличии у него девушки.
А никакого, обломайся!
– Девушка – это хорошо! – теперь чрезмерно радостно начала улыбаться я. – Девушка – это просто замечательно! Только в твоем возрасте у других уже жены есть.
– Лиза! – одернула меня мама.
– Ну, и у меня скоро будет! – уверенно заявил наглец.
– Правда? – притворно изумилась я. – Так это же просто здорово! На свадьбу пригласишь?
– Уж в этом не сомневайся, Лизонька. Ты там точно будешь. – И снова этот самоуверенный взгляд и тон «я знаю то, чего не хочешь признавать ты».
– Класс, люблю свадьбы, – продолжила я жизнерадостно. – Только ты смотри – мне пригласительный на двоих. Я ж без мужа по таким мероприятиям ни-ни. Мало ли, вдруг кто приставать начнет.
Лицо Ромочки моментально помрачнело, а глаза сузились.
– А ты не переживай, Лиза. На ЭТОЙ свадьбе к тебе точно никто пристать не рискнет!
– Так, ребятки, пора за стол, – включила командующую мама. – Рома, идите мыть руки, а то Миша со своими ружьями вон вас в масле изгваздал. Лизонька, проводи гостя.
Тоже мне, гости, в попе гвозди! Звал его кто! А я будто и не гость вовсе!
Я пошла вперед, показывая дорогу в ванную. Небось и сам не заблудился бы, гость недоделанный. Чай не замок у нас с лабиринтами! Только вошла в ванную, чтобы достать из шкафчика полотенце, как вдруг дверь резко закрылась за нами, и я оказалась, как кукла, развернута и зажата между раковиной и большим горячим мужским телом. Собралась возмутиться такой наглостью, но Рома буквально впился в мой рот, удачно используя тот факт, что я открыла его в возмущении, закрепляя свой успех агрессивными движениями языка и прикусывая мою нижнюю губу. Жадно облапывая всю и сразу так, будто я была последним, к чему ему суждено прикоснуться в жизни. Он удерживал мою голову за затылок, не давая опомниться, и безжалостно сминал мои губы, бесстыдно вторгаясь языком, облизывая, всасывая, подчиняя. Безостановочно терся об меня всем своим телом, создавая эффект присутствия везде, на каждом сантиметре вспыхнувшей от этого контакта кожи.
Его атака была столь стремительна, а мое раздражение на него так сильно, что это сыграло со мной злую шутку. Я яростно ответила на его поцелуй раньше, чем сообразила, что вообще творю. Мое тело словно взорвалось фейерверком новых ощущений и вкусом его рта, и тяжелая, густая волна желания покатилась вниз, заставляя бедра бесстыдно толкаться навстречу. И пусть это длилось лишь мгновение, но Рома сразу же почувствовал мой отклик, глухо и голодно застонал в мой рот, моментально становясь твердым и до боли вжимаясь в мой живот. Я опомнилась через секунду, но уже было безнадежно поздно. Ущерб нанесен. Самовлюбленный мерзавец уже прочитал все, что ему нужно, в непроизвольной реакции моего тела.
…Мои сны опять были далеки от целомудрия. Синеглазый нахал, отравлявший мне весь прошлый день, не оставил меня в покое и ночью. Сначала мне снилось, что мы сидим в старой беседке в нашем дворе, той самой, в которой мы проводили столько времени в детстве. Я отчетливо видела темно-зеленую, облупившуюся краску на лавках и столбиках, ощущала запах сырости от цементного пола, что всегда витал там. На улице смеркалось. Рома обнял меня со спины, прижимаясь всем своим сильным, теплым телом, словно окутывая меня всю. И мне было бесконечно комфортно. Он уткнулся лицом мне в волосы и, тяжело вздохнув, прошептал:
– Я так скучал, хорошая моя. Я так сильно скучал, – в тихом голосе столько тоски и облегчения одновременно, что у меня сжалось горло и глаза затуманились.
Мы так и сидели, не шевелясь, не лаская друг друга, но в этом простом объятии было так много пронзительной интимности и теплоты, что я проснулась от боли в сердце. Притянула к себе подушку мужа, остро нуждаясь хоть в какой-то с ним связи, уткнулась в нее лицом, пытаясь прогнать из своей головы другого мужчину, которому там совсем не место. Что же это творится-то? Меня точно в трясину грешную утягивает, но паника от этого лишь поверхностная, разумом насаждаемая, а в глубине властвуют совсем другие эмоции. Чувствуя себя из-за этих снов и мыслей какой-то предательницей, стала вспоминать наши лучшие моменты с Сашей. Первую близость, день, когда он сделал мне предложение, нашу свадьбу. Хотя нет, день свадьбы был настоящим кошмаром, как и вся неделя перед ней. Наверное, именно тогда я впервые почувствовала, что начинаю делать не то, что хочу или что мне нравится, а то, что от меня ожидают другие. Начала оглядываться по сторонам и думать, все ли сделала правильно? Неужели уже тогда я сменила вектор своей жизни с настоящего стремления к тому, что действительно люблю, на постоянное желание соответствовать представлением других о том, какой я должна быть? Или все началось гораздо раньше? И что я люблю? Чего хочу? Здрасте, приехали! Вроде для кризиса среднего возраста рановато и это больше мужская заморочка.
Я подумала о нашей близости с Сашей в последнее время. Почему мы потеряли ощущение общего, пронизывающего насквозь счастья, что испытывали от нее раньше? Тогда все получалось само собой. А сейчас мы словно два плохо настроенных инструмента. Точнее, настроенных не на друг друга. Вроде и каждый из нас хочет и старается доставить наслаждение другому, но мы словно не попадаем в единый ритм. Или так, как будто мы заменили чувства и эмоции прилежным старанием. Но как ни старайся, все выходит невпопад и не вовремя. Больше нет этой волны, что подхватывала и кружила, заставляя задыхаться, двигаться в благословенном ритме, сливаться в одно целое.
Может, это оттого, что мы так мало времени стали проводить вместе? Когда мы видимся? Полчаса перед работой? Час-полтора вечером после работы, и это в том случае, если Сашка не приходит тогда, когда я уже сплю. По субботам он тоже вечно занят. А теперь еще и эти командировки. Да, у нас остается еще воскресенье. Сашка отсыпается полдня, потом начинаются звонки, и остальную часть дня мы общаемся практически как глухонемые – знаками. Он, с вечным телефоном у уха, с какими-то бумагами в руках, показывает, что бы ему хотелось, а я киваю, как китайский болванчик, и стараюсь угодить. Да, есть еще вечер воскресенья, когда мы молча валяемся перед телеком. Сашка гладит мою спину и волосы. Мы занимаемся любовью перед сном. Без особой страсти, а, скорее, потому что заняться этим не спеша не будет возможности целую неделю, но с каждым разом выходит все более скомканно. Опять вязкая рутина, что незаметно пеленает тебя по рукам и ногам, лишая чувств, приглушая краски и звуки. И вроде пока ты находишься внутри этого липкого кокона, то кажется, все так и должно быть. Но вот единожды взглянув извне, вдруг понимаешь, что у тебя нет воздуха для следующего вдоха.
Неужели это и есть то самое «и жили они долго и счастливо»? Это монотонное существование, без взрывов и потрясений, без надрыва и риска, но и без особых эмоций. Тогда понятно, почему «умерли в один день». От тоски, видимо. Или от скуки.
Сон сморил незаметно. И вот опять я чувствую сильное тело, прижавшееся ко мне сзади. Горячее, живое тело, вжимающее меня в стену, распластывающее меня своим напором и обжигающей силой неприкрытого вожделения. И вот оно – это опьяняющее безумие, когда задыхаешься, но при этом дышишь так легко и глубоко, как, наверное, никогда в жизни. Обе мои руки прижаты у меня над головой в крепких тисках длинных мужских пальцев. И в этот раз я совершенно точно знаю, что это не Саша. Знаю и не отталкиваю, даже не пытаюсь. Вторая ладонь Ромы жадно и бесцеремонно блуждает по моему телу, заставляя оживать всю мою кожу в желании продлить эти дерзкие ласки. Рука замирает на моем обнаженном животе так близко, и все же не касаясь.
– Я чувствую, как ты пахнешь! Ты уже вся влажная для меня! – хриплый шепот, и зубы прикусывают мочку моего уха, обращая всю нижнюю половину тела в жидкость.
Я вскрикиваю и выгибаюсь, вжимая свои ягодицы в жесткую, раскаленную, восставшую плоть. Рома стонет в ответ, и его бедра дергаются мне навстречу, плотнее прижимая меня к стене и давая кожей ощутить каждый твердый, как камень, сантиметр его уже полностью готового члена.
Он целует мои плечи и шею, и эти поцелуи, сначала нежные и влажные, становятся все жестче, требовательней. Почти укусы, оставляющие горящие следы на коже, кричащие о том, что он на пределе, что его потребность во мне уже просто невыносима.
Я извиваюсь, пытаясь вырвать руки из цепкого захвата его пальцев. Но не для того, чтобы оттолкнуть. Я хочу сама прикасаться к нему. Хочу гладить и царапать его кожу, хочу почувствовать движение его мускулов под гладкой кожей. Хочу смотреть, как его глаза стекленеют от наслаждения, а лицо искажается в первобытной муке наслаждения.
Мы попали на четвертую часть «Сумерек». Оказалось, что первые три Рома тоже не смотрел, так как считал это сопливой подростковой чушью, недостойной его брутального взора. Моя тонкая ранимая душа возмутилась таким определением и, поскольку у нас еще было почти полчаса до сеанса, мы купили мороженное, и я взялась за культурное просвещение этого неандертальца в мире романтического фэнтези. Я пересказывала краткое содержание прошлых частей, а Рома отпускал по ходу повествования едкие комменты. В итоге он привлек внимание юных фанаток и чуть не был бит за свои язвительные высказывания толпой влюбленных в Эдварда малолеток. Я смеялась от души, давясь мороженым, и игнорировала его взывающие о помощи взгляды.
– Ты меня бросила на растерзание этим бешеным вампироманкам! – с возмущением сказал он, вырвавшись наконец из цепких лапок обиженных за кумира девчонок.
– Ага! Зато ты теперь точно знаешь, что есть категория женского населения, на которую твое безграничное обаяние не действует! – поддела его я. – И это, на мой взгляд, прекрасно!
– У-у-у! Жестокая ты женщина! Но теперь я понимаю, почему ты не поддалась на мои грубые ухаживания! У меня есть конкурент в лице субтильного бледного вампира! Ну что же, хорошо, что мы пришли, надо знать врага в лицо! – И Рома мазнул меня по щеке мороженым.
– Ах ты..! – задохнувшись от возмущения, я сделала стремительный бросок, пытаясь отомстить тем же, но Рома ловко увернулся.
– Не прыгай на своих каблуках, Ромашка, а то мы вместо фильма в травмпункт поедем, – хохотал он, уклоняясь от моих безуспешных попыток изгваздать его мороженым.
– Ты! А ну-ка, замри на месте, дылда вертлявая, белобрысина наглая! – гонялась за ним я, не обращая внимания на любопытные и кое-где осуждающие взгляды окружающих.
– Ой, какой позор, Лизонька! И это та самая Ромашка, которую не мог догнать ни один мальчишка во дворе, когда мы в казаков-разбойников играли! Та самая, в которую никто мячом не мог попасть, когда мы в вышибалу бились! – нагло дразнил меня он, доводя до телепучки.
Я остановилась, сделав обиженно-несчастное лицо, отвернулась и решительно пошла в сторону входа.
– Эй, Лиза, ты что, обиделась? – голос бегущего за мной Ромы был по-настоящему встревоженным. – Лиза, я не хотел! Прости меня, дурака!
И он обогнал меня, встав прямо передо мной и пытаясь заглянуть в лицо, наклонился, превращая себя в идеальную мишень.
– Ты такой придурок, Рома! – победно заявила я, вдавливая свое мороженое прямо ему в лоб. – И всегда на это покупаешься!
– Ах ты, маленькая гадость! – восхищенно произнес он, наблюдая сведенными в кучу глазами, как мороженое медленно стекает по его носу. – Это нечестно! Все твои женские штучки!
Я, видя, что капля сладкой жидкости уже готова сорваться с его носа, чисто машинально приподнялась на цыпочки и слизнула ее. И тут же поняла свою ошибку. Глаза Ромы потемнели, а ноздри нервно дернулись, выдавая мгновенно изменившееся дыхание. Губы его приоткрылись, словно в ожидании, и он нервно сглотнул.
– Черт, извини! – прошептала я, отступая и матеря себя на чем свет стоит. – Это случайно вышло!
– Да ладно, не извиняйся, – усмехнулся он, кривя свой красивый рот. – Это было действительно приятно. Просто не хочу нарушить свое обещание, а когда ты так близко, весь мой самоконтроль летит к черту.
– Давай пойдем, умоемся, а то сейчас в зал пускать уже будут, а мы все липкие, – пробормотала я, отводя взгляд и чувствуя сильное стеснение в груди и новый прилив тяжести в низу живота. Но винить в этот раз некого, кроме себя самой.
Рома только молча кивнул.
Билеты он купил на диваны в конце зала. Едва выключили свет и пошла реклама, Рома наклонился, столкнул с моих ступней туфли и, обхватив за пятки, уложил их себе на бедра, разворачивая меня. Я уже хотела возмутиться, но он стал нежно разминать мои уставшие за день конечности, и я расслабилась. Рома действовал так нежно и при этом уверенно, что я, не сдержавшись, застонала. И меня тут же ущипнули за икру.
– Эй, ты что? – подпрыгнула я.
– Немедленно прекрати издавать такие звуки, или я за себя не ручаюсь! – грозно нахмурился он на меня.
Мы так и просидели весь фильм. Рома все время поглаживал мои ноги, и мне было тепло и уютно. И в этот момент мне совсем не хотелось анализировать собственное поведение и мучиться моральными дилеммами. Просто в этот данный отрезок времени, в этом конкретном месте мне было хорошо и комфортно именно с этим человеком. Неправильно? Аморально? Да пошло оно все к черту!
Когда сеанс закончился, Рома сам надел на меня туфли и повел к выходу.
– Куда пойдем поесть, или ты как все после шести фигуру бережешь? – подмигнул мне Рома.
– Ну, знаешь, я ее и до шести трепетно берегу, и вроде ничего так получается. Но съесть что-нибудь вкусное и не обязательно полезное я согласна. – Легкомысленное настроение никуда само не девалось, а гнать его насильно я не хотела.
– Твою фигуру не беречь надо, а как можно чаще выставлять на общее обозрение для экзальтированного обожания, – заявил Рома, пробежав-таки по мне голодным взглядом. – И не сверкай на меня своими эльфийскими глазищами – я уже умолкаю!
– И почему это эльфийскими? – не поняла я.
– Ну, они у тебя всегда были такие… необыкновенные. Я для себя еще в детстве назвал твои глаза эльфийскими. Огромные, чуть раскосые и такие зеленые, что дух захватывает. А когда ты злишься, они темнеют и становятся похожи на штормовое море, – голос Ромы стал глухим, как если бы слова давались ему с трудом. – Я таких глаз, как у тебя, больше ни у кого в жизни не видел.
Потянулись обычные дни. Будильник. Завтрак. Дорога на работу. Ежедневные дела, которым никогда не настает конец. Вечера перед телеком. Звонки Сашки с парой дежурных фраз. На работе ко мне сначала пытались подходить с вопросами о Роме. Но, не добившись ничего вразумительного, быстро отставали.
В среду я, как обычно, вечером пришла в тренажерный зал и поймала себя на том, что ищу взглядом высокую, широкоплечую фигуру. Фигуры были, но Рома так и не появился. И хотя я повторила себе сто раз, что это хорошо, и, видимо, он решил, что наше дальнейшее общение не имеет смысла, но вместо радости чувствовала разочарование. Между тем, что знаешь и что нужно чувствовать, и тем, что творится с тобой в реале, как говорится, две огромные разницы. Я даже отчетливо знаю, как должно ощущаться облегчение от освобождения от никчемных чувств. Моя жизнь вернулась в привычную колею. Я должна быть рада. Должна-должна-должна. Угу, главное повторять себе почаще.
Короче, будем честными. То, что я испытываю, – все что угодно, только не облегчение и не праведная радость от движения в единственно верном векторе.
Рома исчез даже из моих снов. Теперь я больше не просыпалась потная и дрожащая. И от этого почему-то ощущала себя особенно покинутой и какой-то старой, что ли.
Не выдержав и ругая себя на чем свет стоит, в четверг вечером я все же забила в поиск его имя и фамилию. Вылезла закрытая страница ВК. И еще множество фото на разных мероприятиях. Всегда в обществе роскошных женщин. Ромина офигенная улыбка и сияние невозможных синих глаз всегда были адресованы какой-нибудь ослепительной красавице. Меня накрыло волной неконтролируемой злости и ревности. А что ты хотела, Лиза? Он красивый и состоятельный мужчина, и вокруг всегда масса тех, кто готов на все ради того, чтобы побыть с ним рядом.
Я захлопнула ноутбук и уставилась в стену. Кончай дурить! Ну, мелькнул он в твоей жизни, была у него блажь. Ты попросила уйти – он ушел. Все правильно! На фиг ему терпеть выкрутасы замужней бабы, с которой ему ничего не светит, если в любой момент есть те, кто готов выполнить любую его прихоть?
Я решила, что больше ни за что не позволю себе думать об этом мужчине. Во всем виноваты эти сны и отсутствие Сашки. Все-таки как бы я ни убеждала себя, что одиночество мне нипочем, но засыпать одной в постели было как-то тоскливо. Накрывало какое-то противное чувство времени, утекающего сквозь пальцы, того самого, что я могла бы провести в объятиях любимого человека, а не пялиться в темноту спальни в ожидании, когда придет сон. Снова отчаянно захотелось, чтобы ночи пролетали незаметно в скольжении потных тел и жарком шепоте. Почему, черт возьми, когда мы урывали для сна пару часов за ночь, занимаясь любовью, по утрам я чувствовала себя бодрее и лучше, чем сейчас, а главное – намного счастливее? И неужели ничего этого уже нельзя вернуть?
Боже, я такая эгоистичная дура! Мой муж работает как проклятый в попытке сделать нашу жизнь еще лучше, а я сижу тут и скулю, потому что мне не хватает его прежней страсти. Но, с другой стороны, разве у нас уже нет всего, что нам нужно для жизни? Зачем нам что-то еще, если мы даже тем, что есть, не успеваем пользоваться? Есть ли такая острая необходимость работать столько, сколько Сашка работает? Или, может быть, за вечной занятостью он прячется от чувства, что у нас не все так уж хорошо? Может, это просто его способ уходить от того, что мы стали как чужие? Я сжала виски. Господи, я уже просто запуталась! Не могу понять: вечная занятость является причиной того, что мы отдалились или, наоборот, мы в ней прячемся от правды, что чувства ушли? О-о-о! Не хочу думать!
Скоро приедет Ольга. Посидим, выпьем, поболтаем.
Я взялась в очередной раз драить квартиру, постаравшись работой заглушить растущее одиночество.
В пятницу в пять позвонила Ольга и подтвердила, что приедет ко мне.
Когда я уже поднималась в квартиру с пакетами наперевес, она опять позвонила.
– Лизонька, я уже собралась было выезжать, но тут во дворе пересеклась с Ромой. Он сказал, что тоже хотел бы заскочить к тебе. Можно? Он как раз меня и подвезет! – Голос Ольги, как всегда, был полон оптимизма, а у меня сердце подпрыгнуло в горло и там застряло. – Он всего на минутку! Можно?
– Да, конечно можно, – промямлила вслух, хотя все внутри орало: «НЕТ! Что же ты, дура, творишь!»
– Вот здорово! Все, жди нас! – и Оля отключилась.
Я как оглашенная заметалась по квартире. Зачем я согласилась? Как я могла позволить Роме прийти в нашу с Сашкой квартиру? Потом одернула себя. Мы ведь просто друзья, не так ли? Нет ничего такого в том, что друзья ходят в гости друг к другу. И я заставила себя успокоиться.
Так, курица отправлена в духовку, салаты заправлю потом, а сама – в душ.
Замерла перед шкафом. Я ведь не должна выглядеть так, словно ждала его? Выбрала легкий домашний костюм из топа и шортов. Успела только расчесаться, и раздался звонок домофона.
– Это уже мы! – завопила Ольга.
Я открыла входную дверь и застыла, прислушиваясь к поднимающемуся лифту. Сделала несколько глубоких вдохов, прогоняя нервозность. Ничего же такого не произошло! Лифт открылся, вывалилась Оля и полезла обниматься. Я лишь взглянула на Рому, стоявшего за ее спиной, и от одного взгляда в его глаза все мое спокойствие разлетелось в пыль! В них полыхало столько жадной потребности, что все мое тело словно окунули в кипяток. Все внутри, каждое нервное окончание, натянулось как струна, отвечая на этот мощный призыв мужского голода, пока я бормотала какие-то приветствия, предлагая им войти. Господи, зачем я только согласилась?!
– А Рома, оказывается, только сегодня прилетел из Испании! – жизнерадостно сообщила Ольга.
– Вот как? – пробормотала я, стараясь на него не смотреть. – Отдыхал?
Утро приветствовало меня давно забытой головной болью. Блин, я, наверное, со студенческих лет так не напивалась! Мы вчера с Ольгой выпили весь коньяк и чуть не пошли за добавкой в круглосуточный за углом, но я вовремя вспомнила про бутылку виски в баре, подаренную мужу его коллегами.
Ольга на чем свет ругала «вонючее пойло для буржуев». Но, однако же, вскоре и эта бутылка опустела, и мы как-то дружно решили, что для продолжения веселья у нас нет ни сил, ни здоровья, и расползлись по постелям.
В коридоре послышался протяжный стон, невнятное бормотание и шлепанье босых ног.
– Лизка! Ты живая? – скрипучим голосом спросила Ольга, заглядывая в дверь.
– Вроде того, – подняла я чугунную голову и тут же взвыла: – Бли-и-ин! Мне же сегодня в тренажерный зал нужно идти!
– А, да забей ты, – по-барски разрешила Ольга. – Чего тебе там тренировать-то?
– И то верно, – легко согласилась я, думая о том, что там может появиться Рома. Он плюс похмелье – это уже будет реальный перебор.
– А когда твой муж возвращается? – спросила Ольга, уже когда мы сели пить чай.
– Вроде завтра, где-то в середине дня.
– А давай в СПА сегодня сходим и купим тебе какое-нибудь офигенное белье, – потирая виски, предложила подруга. – Глядишь, может, у вас страсть с новой силой вспыхнет?
Идея мне понравилась. Мы с Ольгой быстро прибрались и привели себя в порядок. Неплохой салон был недалеко от моего дома. Правда, в субботу там наверняка народу будет много. Но нам повезло, и вскоре мы уже лежали, запеленатые в какие-то водоросли. Затем Ольга подбила меня сделать еще шоколадные обертывания, какие-то хитрые маски для лица и волос и, как апофеоз всего безобразия, бразильскую эпиляцию. В общем, поизгалялись над нами от души. Когда мы все же вырвались из цепких лапок косметологов и стилистов, чувствовала я себя просто замечательно. Решив довести план до конца, мы направились в магазин дорогого нижнего белья. Я люблю хорошее белье, но в последнее время руководствуюсь при выборе в основном соображениями прежде всего удобства. А вот сегодня у нас была совсем другая цель. То, что мы навыбирали с Ольгой для примерки, и бельем-то можно было назвать с натяжкой. Подруга настаивала на полном экстриме, вроде жемчужных нитей на причинных местах, но я все же отстояла несколько более-менее приличных комплектов. Один, черный с серебристой вышивкой, мне особенно понравился. В нем я сама себе показалась похожей на героиню какой-то фэнтезийной компьютерной игры. Я крутилась и так и эдак, становясь все более довольной собой, когда Ольга сунула свой любопытный нос в примерочную и присвистнула.
– Офигеть, Лизка! Если у твоего мужа от этого крышу не сорвет, я тебя сама за руку к Роме отведу! Ой! Прости дуру языкатую! – похлопала она себя ладонью по губам.
Я примерила еще два комплекта. Темно-синий и белоснежный, настолько прозрачный, что казался облаком, едва прикрывавшим кожу, но при этом дерзко поднимавший мою грудь. Решившись, взяла все три.
Когда мы выбрались из магазина, уже темнело. Распрощавшись на остановке, мы договорились созвониться, чтобы я рассказала Ольге, как все пройдет.
Сашка не звонил мне весь день. Видимо, заканчивал свои дела. Я сама набрала его и долго ждала ответа.
– Алло, дорогая, что-то случилось? – каким-то официальным тоном спросил Саша.
На заднем плане была слышна громкая музыка и женский смех.
– Просто захотела услышать твой голос. Ты где? – внутри что-то неприятно заскреблось.
– Да я с коллегами в клубе. Отмечаем удачное окончание мероприятия. Давай поговорим завтра, когда я уже буду дома, а то тут очень шумно, и я тебя плохо слышу. Пока!
Протараторив это и не дав мне даже вставить слова, Сашка просто отключился. Я чуть не задохнулась от резко вспыхнувших злости и обиды. Смотрела на погасший экран телефона и чуть не кричала. Вот почему все так? Мы вместе никуда не выходили уже черт-те сколько. Сходить со мной в клуб? Да я об этом даже не заикалась, зная, что выслушаю лекцию о его занятости, своей пустоголовости и несерьезности, недопустимой для взрослой замужней женщины. А с коллегами – это пожалуйста, ничего страшного. И разве было трудно выйти на пару минут и поболтать со мной? Клуб – это, в конце концов, не совещание и не деловой обед.
Придя домой, я швырнула пакет с бельем в угол. Набрав ванну, улеглась. Почему я так злюсь? Ведь такое случалось и раньше. И я всегда понимала, что Сашка занят, и встречаются моменты, когда он не может со мной поговорить. Хотя было бы ложью сказать, что и раньше меня это не обижало. Просто… черт, у меня временами возникало чувство, что я для него существую лишь в пределах нашей общей квартиры, а стоит ему выйти за дверь, и я будто исчезаю из его мыслей, просто перестаю быть. И сейчас я не просто обижалась, а жутко злилась. Лежала в ванне, пока «жабры не начали прорастать», и наконец успокоилась. Накрутила себя, если подумать, на пустом месте, сама же и мучилась. Может, и не так уж и не прав муж, и я во многом еще незрелая, и мне нужно больше работать над собой, а не выискивать поводы для обид в его поведении?
Спала я вообще без сновидений. Конечно, к утру я уже забыла о своих претензиях к Сашке и порхала по квартире, доводя ее до совершенства. Хотя в какой-то момент в голову пришла мысль: сколько, интересно, мне нужно не убираться здесь, чтобы мой ежедневный труд стал очевиден? И зачем мы купили эту здоровенную квартиру, если вся жизнь протекала между спальней, кухней и ванной, а гостей муж не любил и не звал почти никогда?
Ближе к обеду я приготовила Сашкин любимый салат с креветками и ананасами и поставила запекаться рыбу с овощами, как он любил. По моим подсчетам он должен был уже приземлиться. Я то и дело поглядывала на телефон, ожидая, когда он позвонит. Но звонка все не было. Не вытерпев, я набрала его сама.
Пройдя пару кварталов, я ощутимо растеряла свой запал. Злость злостью, но на улице был уже поздний вечер, и остро стоял вопрос, где мне прибомжиться, если я не собираюсь, конечно, позорно поджав хвост, вернуться домой. Одно дело сорваться и ломануться, не глядя куда, на эмоциях. Но недостаток, наверное, моего нынешнего возраста или, вероятно, характера моего гадского заключался в том, что слишком долго нестись без всякой цели я не могу. Однако, заглянув внутрь себя, я поняла, что не вернусь сегодня ни за что. Может, даже никогда. Да, я не подросток давно, прихожу в себя гораздо быстрее, впадать в экстрим уже не готова, но и решать или вдумываться, как разгрести то, что уже наворотила, сейчас я не хочу.
Ехать к родителям не вариант. Они у меня старой закалки, там меня ждет только полная упреков лекция, что я хреновая, непонимающая жена, что уходить – это последнее дело, и что если уж поженились, то все – это навсегда, и нужно уметь прогибаться и угождать. В общем, «бачили очи, шо брали, теперь ешьте, хоть повылазьте» и все в таком духе. К Катьке? Ну, тогда уже завтра к вечеру весь город будет в курсе, что мы с мужем разбежались, причем окончательно и бесповоротно. Оповещать общественность мне пока не хотелось, да и в «окончательности» я пока не была уверена. Оставалась Ленка. Но, представив себе ее ликование по поводу нашей с Сашкой размолвки, я содрогнулась. Она же в мгновение ока организует стихийную вечеруху своего бомонда по такому радостному поводу и, влив в меня количество алкоголя почти равное моему живому весу, начнет меня сватать. В любом случае я прямо сейчас не чувствовала себя готовой с кем-нибудь говорить и что-то объяснять. Так же, как и делиться, копаться, открывать душу и т.д. и т.п. в этом духе. Это дурацкая, но неотъемлемая черта моего характера. Если другие стараются проговорить хреновую ситуацию, высказаться, чтобы стало легче, то у меня все с точностью до наоборот. Я сразу замыкаюсь и пока не осознаю все в себе, не могу ни с кем ничего обсуждать. Что бы со мной ни случалось, я просто не вижу ни единой причины плакаться, просить совета или чужой оценки. Любое происшествие в моей жизни становится достоянием гласности или с подачи других в нем участников, или тогда, когда я в достаточной степени его «переварю». И это в данный момент ставило меня перед проблемой, делая дома друзей и близких непригодными в качестве экстренных пристанищ. Что оставалось? Гостиница? Я со вздохом огляделась, пытаясь понять, где нахожусь.
Это был один из безликих дворов, так что мне стоило выйти на проспект, чтобы поймать такси. Я увидела сквозной проход и пошла туда. Неожиданно прямо мне навстречу вывернула компания из нескольких высоких и крепких парней панковитого вида и преградила дорогу. Нехорошо как-то.
– Девушка, так поздно и так темно, а вы совсем одна! Разве можно так рисковать? – нагло улыбнулся мне в лицо один из них с выкрашенными в зеленый цвет волосами, торчащими в стороны иглами дикобраза, и всмотрелся в меня повнимательней. – Такая красивая и одна. Блин, какой непорядок. Давайте проводим?
– Спасибо, не стоит. – Я попыталась по дуге обойти парней, улыбаясь максимально дружелюбно, но чувствуя, что спина стала как деревяшка.
Судорожно я припоминала уроки самообороны, которые брала еще в универе, но разумная часть меня, язвительно усмехнувшись, ткнула, что против троих крепких парней я полный ноль.
– Ох, ты, блин! – раздался знакомый голос. – Это ж моя зачетная соседка! Я вам про нее рассказывал!
И прямо передо мной нарисовался мой сосед. Сегодня привычной банданы на нем не было, и виднелись его разноцветные дреды. Гитары за спиной тоже не наблюдалось.
– Привет, – сказала я, чуть расслабившись. – Где инструмент потерял?
– У друзей оставил, а то маман грозится ее на помойку выкинуть, если за ум не возьмусь, – глядя куда-то мне под ноги, ответил он. – А ты, Элизабет, куда одна и в такое время?
– Элизабет? – удивилась я.
– Ага, это так тебя этот влюбленный придурок величает, – нахально фыркнул зеленоволосый, и сосед смутился так сильно, что мне и самой стало не по себе. – Уже задрал нас: все скулит, какая ты охрененная, и даже песенку накропал. Телки на концертах прямо рыдают!
– Что, прости? – недоуменно уставилась на них я.
– Ганс, сделай милость – захлопни пасть! – насупившись, рыкнул сосед. – А то такой сквозняк, что просто охренеть можно.
– Так вот ты какая, загадочная Элизабет! – продолжал глумиться зеленоволосый. – А то на фотках в его телефоне ничего четкого, кроме твоей классной задницы и груди, и рассмотреть невозможно. Хотя, в принципе, это и есть самое главное, верно, Дани?
– Ганс, я тебя урою! – набычился окончательно сосед и двинулся в сторону болтливого приятеля.
– Ты снимал на телефон мою задницу? – поразилась я.
– Ага, и грудь тоже, – поддакнул тот, что Ганс, ускользая от праведного гнева приятеля мне за спину.
Я застыла, глядя на парней, не зная, как и реагировать на это.
– Эй, а может, мы не будем, как дебилы, тут в подворотне препираться? – подал умную мысль третий парень с короткими, местами причудливо выбритыми темными волосами и большими серьгами в обоих ушах. – Элизабет, – обратился он ко мне, будто мы сто лет друзья и такое обращение вполне обыденно, – а давайте мы вас и правда проводим, и все будут довольны? Вы безопасно попадете туда, куда шли, наш влюбленный Дани на вас умиленно попялится, пуская слюни, а мы с Гансом наконец сможем рассмотреть как следует, как же выглядит девушка, похитившая сердце нашего друга. Оценим всю картину, так сказать, не частями.
В понедельник после обеда меня вызвал к себе начальник.
– Елизавета Михайловна, вам сегодня предстоит очень важная встреча, – ерзая на месте от нетерпения, сообщил он. – Вашим экспериментальным рекламным продуктом заинтересовались в сети автосалонов «Хозяин дорог». Они просили, чтобы вы сегодня подъехали в их головной офис и устроили презентацию.
– Вообще-то, выезды и прямое взаимодействие с потребителем – это как-то… – начала я, но он отмахнулся.
– Я бы, конечно, послал кого-нибудь из девочек, знаю, что вы не любите этих десанты на место, но эти бестолковки что-нибудь накосячат, а клиент серьезный. Вы готовы? Нужно прямо сегодня.
– А почему такая срочность? – удивилась я. – Разве о подобных вещах не договариваются заранее?
– Мне не объясняли, а я не настаивал, – недовольно нахмурился шеф. – В наше время лишних вопросов клиентам не задают. Ну так как? Они за вами через час собираются прислать машину. Вам хватит времени подготовиться?
Ну, а куда, собственно, деваться? Судя по его тону, отказ не вариант.
– Да, вполне, – пожала я плечами.
– Хорошо, – просиял начальник, но тут же сделал строгое лицо. – Не подведите нас, пожалуйста, Елизавета Михайловна.
Как будто со мной такое хоть раз случалось.
Я пошла на рабочее место и собрала необходимые документы и флешки. Вскоре меня позвал охранник и сказал, что машина за мной уже пришла. Офис «Хозяина дорог» оказался в центре, и поэтому толкотня по пробкам заняла какое-то время. Войдя в фойе, я представилась охране и сообщила, по какому вопросу я здесь.
Через минут пять в холл, где я ожидала сопровождающего, «вплыла» длинноногая блонди типа «Барби обыкновенная, супермодель классическая» и, окинув меня с ног до головы взглядом полным осознания собственного превосходства, возвестила:
– Я Екатерина, личный помощник директора, – произнесла она так, словно сообщала, что секретарь самого Господа Бога. – Пройдемте за мной, вас уже ожидают.
М-дя, если секретарша, пардон, личный помощник, тут со звездой во лбу, то представляю, что же там за руководство. Ну да ладно, меня сюда пригласили работать, а не делать оценку характеров членов коллектива.
Мы поднялись по лестнице и прошли по длинному коридору, в конце которого Екатерина толкнула двери конференц-зала. Я собралась, вошла и окинула взглядом сидящих за столом людей. Пять мужчин и две женщины. Но когда разглядела того, кто сидел во главе стола, то сразу захотела развернуться и уйти, – Рома, собственной персоной, в роскошном костюме, гладко выбритый, весь такой вылизанно-идеальный и при этом совершенно неотразимый. Настолько, что появилось ощущение, будто сильные пальцы сначала стиснули мое сердце, а потом стали его подбрасывать, точно мячик, гулко ударяющийся о ребра. Щеки у меня моментально нагрелись и, наверняка, запылали, и я с трудом заставила себя отвести взгляд и вспомнить, какого же черта тут делаю. А вот Рома смотрел так, словно впервые видел. У меня на секунду помутилось в голове от столкновения слишком горячей собственной реакции и холодного взгляда этих синих лазеров.
– Прибыла госпожа Филиппова из «Нового взгляда», – громко сообщила «Барби».
– Хорошо, – прозвучал безразличный голос Ромы. – Пусть готовится.
И все, уткнулся в планшет на столешнице перед собой, как будто меня тут и не было. Ладно, так даже проще. Екатерина указала, где загрузить информацию для демонстрации, и я постаралась мысленно отгородиться от мыслей о Роме, сидевшем с ледяным лицом. И мне это почти удавалось до тех пор, пока секретарша не подошла к нему вплотную и, наклонившись так, чтобы повыгодней продемонстрировать свое декольте, и как бы невзначай положив ручку ему на плечо, не стала что-то шептать на ухо. А этот засранец уткнулся глазами в ее сиськи, заулыбался и закивал, будто услышал нечто весьма интимное и интересное для себя.
Я буквально врезала себе мысленно со всей дури, подавляя вспышку злобы и ревности. У меня нет на это права. Мне это вообще даже интересным не должно казаться. Презентацию я провела весьма эмоционально, хоть так выплескивая злобу, накрывавшую меня каждый раз при взгляде на замершую за спиной Ромы Екатерину с рукой, словно приросшей к его плечу. Как будто у нее на это было полное право. Когда я закончила, один из мужчин, сидевших за столом, даже зааплодировал и, поднявшись, подошел ко мне с улыбкой.
– Превосходно, госпожа Филиппова! Вы на самом деле любите свою работу! Говорите о ней с таким энтузиазмом и столь воодушевленно! – он взял мою руку, поднес к губам и, поцеловав, представился: – Ян Челищев, замдиректора, но для вас – просто Ян. Восхищен! И не только вашей работой!
Мужчина был достаточно привлекательным и чрезвычайно холеным, явно из числа новых современных метросексуалов, придающих огромное значение тому, как выглядят сами и как смотрится каждый их жест со стороны. Выше меня, стоявшей на каблуках, где-то на полголовы, с красивыми карими глазами, в которых сейчас прыгали заинтригованные бесенята. Улыбался он чуть более широко и открыто, чем требуется для искренности, но я улыбнулась в ответ, стараясь отвлечься от мыслей об интимности прикосновений, которые Рома позволил этой кукле Барби.
– Все могут быть свободны! – раздался раздраженный голос Романа. – Ян, у тебя вроде была встреча?
– Ну да! И я на нее обязательно попаду, как только выпрошу номер телефона у прекрасной госпожи Филипповой, – промурлыкал Ян, не сводя с меня глаз. – Я думаю, что могу рассчитывать, что вы согласитесь со мной как-нибудь поужинать?
Я только хотела открыть рот, чтобы вежливо отшить самоуверенного красавчика, но Рома опередил меня:
Я зашла в комнату и села на диван. Телефон звонил снова и снова. Я нехотя посмотрела на экран, думая, что это Саша. Но оказалось, упорно трезвонила Ленка.
– Привет, – сказала я, прочищая горло.
– Лизка, я вот никак не пойму, что за фигня происходит, – выпалила она, как всегда, без приветствия.
– Ты о чем? – вымученно улыбнулась я, потому что ее голос, хоть и недовольный, была рада сейчас слышать.
– Я о том, что ты свалила от зануды Сашки, а мы все еще не обмыли это замечательное событие. Или ты передумала и вернулась? – ее тон мгновенно стал почти угрожающим.
– Нет. Я только что звонила ему и сказала, что больше не вернусь. Только, если честно, не знаю, что делать дальше, – призналась я.
– А дальше вот что! Ты сейчас же собираешься, приезжаешь ко мне, и мы вместе идем на открытие выставки одного моего приятеля. Потом напиваемся в хлам и находим тебе суперского парня, чтобы ты как следует распробовала свою свободу! – безапелляционным тоном заявила подруга.
– Тут ты слегка опоздала. Я ее уже слегка опробовала, – фыркнула я, хоть и без особой радости.
– Да ладно! – восторженно завопила она, едва не оглушая. – Кто он?
– Лен… – попыталась воспротивиться полному разоблачению.
– Скажи, что это Рома! – Мое усилие сохранить хоть намек на личное пространство был проигнорирован абсолютно. Ну это же Ленка, чего уж там.
– Хорошо, – сдалась я без особого сопротивления. – Это Рома. Ты довольна?
– А почему не слышу радости в голосе?
– Может, потому что ее нет? – прикусив губу, еще раз мысленно прошлась по своим эмоциям.
– Что, все было настолько хреново? Неужели эта роскошная обертка не соответствует содержимому? – откровенно расстроилась подруга, будто это оказалось и ее личным разочарованием.
– Соответствует. Более чем, – успокоила ее я, нервно выдохнув от мгновенного воспоминания.
– Хочу подробности! – тут же предсказуемо заканючила Ленка.
– Лена! – воззвала я к ее совести.
Бесполезно.
– Да ладно, не будь жадиной! – только усилила она напор. – Он был хорош? Скажи-скажи-скажи-и-и-и!
Я вздохнула и, закрыв глаза, опять вспомнила то, что вспоминать не хотела, потому что тело тут же откликнулось истомой и легкой тянущей болезненностью в определенных местах.
– Все было очень спонтанно и… очень быстро… Но… да. Он был очень хорош. Лучше всех, кого я знала, и гораздо лучше, чем могла представить, – пробормотала я невнятно.
– У него большой? – Да ну что же это такое с этой женщиной?!
– Лена!!! – теперь была моя очередь заорать в возмущении. – Об этом я точно не буду говорить. Какая, на фиг, разница!
– Значит, большой! И краси-и-ивый… – проигнорировав мое возмущение, заключила Ленка, в голосе которой появилось томное придыхание. – Так, ладно, – резко изменила тон она. – Раз все так, то ты тем более прямо сейчас едешь ко мне! Мы напьемся, и я буду тебя пытать. А потом нарисуем фоторобот его члена по твоим свидетельским показаниям.
Нет, я ее люблю, конечно, но временами эта маньячка невыносима!
– Тогда я не приеду, – пригрозила я.
– Еще как приедешь! – легкомысленно хмыкнула она.
– Лена, ты иногда такая заноза!
– Но за это вы все меня и любите! – самодовольно заявила эта засранка. И не поспоришь ведь.
– Я не брала из дома одежду для выхода в свет и всяких мероприятий! – продолжила я упираться, отдавая себе отчет, однако, в тщетности попыток.
– Ничего страшного! Мы пороемся у меня и найдем что-нибудь подходящее. Давай, жду тебя! – и она отключилась, пресекая мои дальнейшие возражения.
Я, скрипя и ворча почти по-стариковски, собрала себя в кучу и, одевшись, вышла из дома. Уже на подходе к Ленкиной с Игорем квартире можно было услышать музыку и веселье. Дверь, как всегда, была не закрыта. Войдя, застала Ленку в ее очередном сумасшедшем прикиде, выплясывающей с бокалом шампанского в руках.
Она бросилась мне на шею и придушила до метеликов в глазах, умудрившись слегка облить вином. С дивана мне помахал Игорь, даже не попытавшись перекричать музыку. Рядом с ним еще двое мужчин – явно художников или около того. Они внимательно рассматривали мою особу и улыбались. Даже не потрудившись нас представить, Ленка сунула мне в руки бокал и, прокричав: «За свободу и независимость!», выпила свой до дна и потащила за собой в спальню.
Здесь хоть потише.
– Так, сейчас мы из тебя секс-бомбу будем делать, – подмигнув, деловито сообщила мне неугомонная подруга.
Из огромного шкафа стали вылетать яркие тряпки.
– Все не то! – ворчливо возмущаясь, Ленка упорно рылась в недрах огромного шкафа. – Да где же оно? Ага! Вот, держи.
Передо мной оказалось золотистое, ну о-о-очень открытое вечернее платье.
– Откуда? Ты же такое не носишь? – удивилась я, разглядев фасон.
– А я его ни разу и не надевала! Это Игорек привез из очередной поездки. Все мечтает меня огламурить. А я все посылаю его по хорошо известному маршруту, – беспечно махнула платьем подруга. – Мы, кстати, так тогда поскандалили из-за этого дурацкого платья!
Ну да, я даже могла себе это в красках представить. Ленка – существо, не терпящее над собой никакого диктата и контроля. А уж попытка Игорька повлиять на выбор одежды вообще, наверное, была приравнена к открытому военному конфликту. Игорек добрый и любит подругу, но все не оставляет надежды сделать из нее нечто похожее на светскую леди его мечты. Наивный мужчина!
В этот момент мы лихо въехали в наш старый двор, и Рома филигранно припарковался у подъезда.
– Выходи, Ромашка. Мы дома, – нахально скомандовал он.
– Это не мой дом! И если попробуешь вытащить меня из машины, я буду визжать так, что наши бабульки сюда всех ментов Центрального района вызовут, – прищурившись, пригрозила я.
– Лизонька, не провоцируй зверя обещаниями, – наклонился ко мне Рома, дразня. – Фантазии о тебе, извивающейся и вопящей подо мной от удовольствия, и так делают меня малость неадекватным.
Нет, ну не охамевшая ли в корень морда? Еще какая, вот только потряхивает меня уже не только от злости.
Рома опять нагло ухмыльнулся и, обойдя машину, распахнул дверцу. Наклонившись, он мгновенно зафиксировал одной рукой обе мои, которыми я пыталась его стукнуть, а вторую запустил в волосы на затылке и почти на грани грубости повернул мое лицо вверх, облегчая себе доступ к моему рту. Я сжала губы и зубы и натянулась струной, ожидая жесткого напора, как в прошлый раз, и не собираясь уступать. Но Рома стал в прямом смысле нежно соблазнять меня своим грешным ртом, своим вкусом и дыханием. Он то ласково касался губами, то проводил языком, пробуя меня, смиренно, но настойчиво прося открыться. Слегка покусывал мои твердые от напряжения губы и тут же снова горячо ласкал, влажно облизывая. И как бы я ни старалась быть бесчувственной – все тщетно, это было просто невозможно. Мои губы покалывало, они будто разгорались медленным мучительным пламенем под его ласками. Да, это, несомненно, была очередная атака Ромы, но такая чувственная и трепетная, что я невольно расслабилась и потянулась сама в поисках большего контакта. Рома удовлетворенно и дико сексуально мурлыкнул, словно огромный кот, и стал немного настойчивей. Его пальцы нежно массировали мой затылок, а большой палец второй руки стал поглаживать удерживаемые запястья, и от этого, казалось, простого движения, волны дрожи расходились по моему телу. Язык Ромы скользил по моим зубам, умоляя их разжаться и впустить внутрь. Его вкус вспыхнул во мне, тут же призывая картинки того, как мы поддались безумию в его офисе. Это было точно удар чистого вожделения, вынудивший сжаться все нутро. Возбуждение накрыло меня так резко и было таким острым, что я невольно выгнулась, не в силах удержать свои бедра на месте, и открыла Роме доступ. Легкие судорожно расширились, втягивая его запах, и это окончательно добило мою оборону, накрывая тем же безумием с головой.
Рома застонал глухо и протяжно, и поцелуй сразу же перестал быть трепетным увещеванием, едва его язык ворвался в мой рот. Теперь он действительно атаковал меня, стремительно и безжалостно, закрепляясь на завоеванной территории и требуя еще больше. Никогда в жизни меня так не целовали. Так, словно он поглощал меня через этот жадный, неистовый контакт, желая опрокинуть мое сопротивление и подавить любую мысль о защите. И надо сказать, что ему прекрасно удавалось добиться именно того, чего он хотел. Я уже совсем не соображала, где нахожусь и что нас окружает. В моей голове грохотала кровь, разгоняемая сердцем до скорости света. Ромин язык вовсю разбойничал, вытворяя невообразимые вещи, заставляющие меня страстно желать его повсюду на моем теле, внутри него. Бедра дрожали и совершали бесстыдные резкие движения, и я уже не могла это контролировать. Мелькнуло осознание, что со стороны я выгляжу просто как похотливая сучка, готовая отдаться Роме прямо здесь и сейчас, и плевать, кто это может увидеть. И господи прости, но я даже не знаю, пугает меня это или еще сильнее возбуждает. Но очередной низкий, протяжный стон в мой рот, который Рома послал вибрацией через все мое тело прямо к лону, и зубы, прихватившие мою нижнюю губу, заставили тут же позорно сбежать и эти мысли.
Рома оторвался от меня и поймал мой затуманенный взгляд потемневшими глазами, тяжело дыша. Его красивое лицо сейчас выглядело агрессивным от сильного возбуждения, а черты стали резче и еще более мужскими в самом великолепном из возможных смыслов.
– Ромашка, продолжим тут или все же зайдем домой? – хрипя, сказал он между резкими выдохами, продолжая меня оглаживать повсюду, будто просто не мог остановиться. – Если мы продолжим в том же духе еще хоть минуту, я за себя не ручаюсь. Разложу тебя прямо тут, и твои крики услышит весь микрорайон. Я совершенно не против заявить свои права на тебя таким хамским образом, но, боюсь, советами нас задолбают.
– Ты пошляк и придурок! – сказала я, толкая его в грудь и выбираясь из машины, дыша как после кросса. – И это будет в последний раз!
Рома хмыкнул и благоразумно промолчал. Мое тело было непослушным, нисколько не настроенным на хождение, и ноги дрожали, так и норовя подогнуться в коленях. Догнав меня, Рома буквально приклеился к моей спине, бесстыдно стараясь дать почувствовать свою эрекцию, и терзал изгиб моей шеи, прихватывая губами прямо на ходу. Это жутко мешало идти обоим, и мы замерли прямо перед подъездом. Я откинулась на его грудь и потерлась ягодицами об его член через штаны. Рома резко выдохнул и, рыкнув, все же отстранился и стал подталкивать меня в поясницу, заставляя идти.
– Давай, шевелись, Ромашка! Сил моих больше нет! – голос его совершенно осип и звучал почти угрожающе.
Когда мы подошли к двери, Рома опять вжался в меня, практически распластывая по прохладной поверхности и прикусывая затылок. Одной рукой он спешно открывал замки, другой довольно грубо мял мою задницу, постанывая от удовольствия мне в волосы.
Как только дверь открылась, Рома втянул меня внутрь и потащил за собой, не дав осмотреться.
– Когда ты ко мне пришел, я тебе хоть квартиру показала, – задыхаясь, упрекнула я.
– На хрен эту квартиру! Еще насмотришься, – огрызнулся мужчина, даже не думая притормозить.
Поднявшись по лестнице, мы оказались в его спальне. Я и ахнуть не успела, как лишилась платья, оставшись перед Ромой в одних кружевных трусиках. Отступив от меня на шаг, он начал срывать свою одежду, буквально пожирая при этом меня взглядом. Когда на нем оставались уже только штаны, он, прошептав: «Охренеть просто можно!», шагнул ко мне ближе и, наклонившись, стал целовать мою грудь, продолжая борьбу с одеждой. Его рот жадно и торопливо скользил по моей коже, втягивая ее и лаская языком, и я уже даже не пыталась скрывать дрожь, что колотила меня от его прикосновений, а только запустила в его волосы пальцы, направляя, куда хотела. А хотела я его повсюду.