Если вы не в этом мире или из грязи в князи
Случайностей в жизни не бывает. Случайность — это неопознанная необходимость...
Народная мудрость
Мужские голоса низко гудели и вибрировали, словно потревоженный пчелиный рой, нервируя и вызывая желание зажать уши и сбежать подальше.
- Лиска, ты где, кошачья дочь, шляешься?! Мы хотим срочно расплатиться!
- Где эта ноева[1] подавальщица? Ползает, как сонная муха!
- Сувор, жабячий потрох, отвали от меня со своей настойкой из мухоморов, мне еще в дорогу собираться! Свою тещу лучше подпои, глядишь, подобреет, если не околеет!
- О-о-о, девочки! И что такие хорошенькие милашки делают в таком грязном месте, как это?..
- Готов побожиться, не пройдет и года, как у нас с Сегалом разразится война!
- Да? Не приведи Вышний!
Бу-бу-бу, бу-бу-бу… И так каждый день.
В довершение всех бед, в таверну, где я имела сомнительную честь работать, ввалилась странная взъерошенная компания из трех мужиков. В этот послеобеденный час зал уже почти опустел по причине того, что постоянные посетители набили свои ненасытные желудки часом раньше и оставили мне горы грязной посуды. Которую я и отмывала, стоя за стойкой и вполголоса матеря обжор, любящих вкусно покушать минимум три раза в день; паскудную погоду, радовавшую мелким надоедливым дождем, а еще мерзкий мир, в котором я обреталась уже больше года.
По фамилии я Царькова, а родители назвали Алисой, и в детстве мне часто задавали два вопроса: « Где же твоя Страна Чудес?» и «Проводи на Поле Дураков, а?». Вот эти два дурацких вопроса и определяли сейчас мое нерадостное состояние: Алиса на Поле Дураков в Стране Чудес.
Все началось с того момента, когда я неосторожно решила побаловать свой дистрофический организм уходящими витаминами и в состоянии легкой безответной влюбленности отправилась на болото за клюквой с развеселой компанией таких же, как и я, сумасшедших сокурсников. Перед тем, как поползти по болоту и покормить комаров и прочую лесную кровососущую нечисть, мы… гм, немножко клюкнули. А потом поползли по кочкам, собирая клюкву…
- Алисия, ты где, бездельница? – заорал из глубины зала противным голосом хозяин единственной в этом городке забегаловки. Отвратительный толстый боров с вечными сальными шуточками и неумением держать на привязи инстинкты размножения.
- Че те надо, нехристь триклятый? - пробурчала я тихо и обреченно. Тихо - потому, что отлично понимала: критика критикой, а кушать хочется всегда. И желательно три раза. В день, а не в неделю, как мне поначалу пытался объяснить этот огрызок империализма. - Экспроприаторов на тебя нет! – Громко: - Туточки я, господин Бормель, посуду мою!
- Тащи сюда свою тощую задницу! – не слишком вежливо крикнули мне в ответ.
Да, в этом мой гнусный эксплуататор прав, как никогда! Бог мне не дал шикарной фигуры и смазливого личика. Таких, как я - «пять копеек за пучок». Про свою фигуру я предпочитала скромно думать - не «верста коломенская», а благородно ассоциировала себя с итальянским натурпродуктом, то есть спагетти. Все же что-то «лямпортное», по утверждениям моей соседки, бабы Любы.
От природы и родителей (генетика на мне не просто отдохнула - она, холера, выспалась всласть и не один раз!) мне достались рыжие прямые космы, вечно торчащие, если относительно чистые, или висящие жирными сосульками уже через сутки после мытья головы. Слава Богу, к восемнадцати я только-только избавилась от юношеских угрей и наконец-то могла хотя бы показаться миру, не умирая от стыда окончательно.
Когда я смотрела на себя в зеркало, то старательно пыталась не заработать всевозможные комплексы, начиная от неуверенности в себе и заканчивая глубочайшей депрессией и ненавистью на всех и вся.
Зато во всем этом безобразии был один заметный плюс: мне никто и никогда не завидовал. Да и чему? Носу «картошкой»? Рту, как у лягушки (спешу заметить – не царевны!)? Невразумительного цвета глазам болотного оттенка?
В общем, неописуемая красота. В смысле, описать ее трудно, а уж заметить… вообще… днем с фонарем невозможно.
- Уже иду! – гаркнула я на рабочий призыв и, вытерев мыльные руки о засаленный рабочий фартук неопределенного цвета, на всех парах рванула к хозяину. Я могла ненавидеть господина Бормеля сколько угодно, мысленно наделять его всеми существующими позорными болячками и прочить ему жестокое и справедливое возмездие за горькие обиды и унизительные притеснения. Но! Молча и желательно под подушкой. И за крепко закрытой дверью. Все же он единственный, кто согласился дать работу пришлой девушке, потерявшей память (моя легенда для местных).
Возвращаясь назад… Мое перебазирование в этот треклятый мир произошло более чем странно и в то же время весьма обыденно: я оступилась, попала в трясину и меня затянуло. Причем, случилось это как-то слишком быстро. Даже вякнуть не успела, не то что позвать на помощь. Ухнула, будто в прорубь! В тот момент, когда вонючее болото меня накрыло с головой, и я уже приготовилась «склеить ласты»… вдруг что-то или кто-то подтолкнул наверх. Вынырнув, увидела склоненную надо мной ветку низкорослого дерева. Из последних сил, извиваясь и сопя, потянулась к ней. Дальше помню все смутно…
Пришла в себя на берегу… Вся в засохшей грязи. Куртка и спортивные штаны стояли «колом»; в носках противно чвякало, кроссовки покрывал слой вонючей слизи; общее состояние вызывало жалость и настоятельное желание немедленно поплакаться в жилетку всем окружающим и получить свою долю сочувствия. Особенно у симпатичного Паши, не глядящего в мою сторону даже при необходимости списать курсовую…
Так вот, дальше и начались странности… Я долго орала, аукала и звала сокурсников, но лес и болото будто вымерли. Ни одной живой души поблизости. Пришлось мобилизовать последние силы и потащиться на юг, откуда мы пришли.
Я шла, жуя горбушку, и все удивлялась, как подобный раритет смог сохраниться в нашем безумном мире (имелась в виду сердобольная старушка).
И тут на дорогу выпрыгнул еще с пяток «раритетов» в разномастных одежках, живописно наверченных одна на одну, и громадных, будто слоновьи калоши, разбитых башмаках. Если судить по количеству накопленной грязи на угрюмых заросших лицах, то раритетов о-очень древних. На тот же факт указывала и колоритная, местами оборванная и заштопанная разными цветами ниток одежда средневековья. Кстати, замечу – качественная и довольно дорогая, потому что аутентичная. Во-всяком случае, я ни фабричных тканей, ни резиново-пластиковых подошв, ни классически ровных швов, сделанных швейной машинкой, ни у кого из приблудившихся экстремалов мечемахательства не заметила. Все вещи, включая обувь и ножны, дорогой ручной работы. Мамы, девушки или толстые кошельки ролевиков постарались на совесть.
Вот умора! Не поняла, здесь снимают фильм? А камера где?.. Или ребята Толкиеном заигрались до полного умопомрачения?
- Мило, - сообщила я неосторожным толкиенистам. – Только стоило бы все же помыться после болота, а то в общественный транспорт не пустят, а в машине загнетесь от недостатка кислорода.
- Мням-мням! Пух-пах, ой-ей-ей! Кирдык няма! – заявил самый грязный и, грозно помахивая, наставил на меня топор с изъеденным ржавчиной лезвием.
Я подумала, что это местное приветствие суперменов, помешанных на ролевках, и воспроизвела в ответ серию пассов из ушу или каких-то еще восточных единоборств, увиденных по телеку:
- Кирдык-мырдык! Махалай-бахалай! Ассисяй! Маленьких ам низзя! – и погрозила им пальцем.
Мужики задумались. Дружно почесав граблеобразными лапищами засаленные затылки, они спросили с надеждой:
- Каретинус валуциос?
- Какие вы умные слова знаете, ребята, - восхитилась я. – Кто-то из вас медицинский заканчивал? Если да, то откройте страшную тайну, которую я не могу разгадать со времени прочтения в детстве «Пеппи Длинный Чулок»: если болит живот, то нужно лить на себя холодную воду или жевать горячую тряпку?
- Хрым! Няма! – взревел предводитель немытого воинства, приплясывая, словно ему срочно приспичило по-маленькому, а пойти некуда.
- Понятно, - впечатлилась я, идя на попятную. – Звиняйте, хлопцы, больше вас не задерживаю. Поняла уже, что лучше всего на прием к врачу.
- Куся! – завопил кто-то пчелой ужаленный. – Мату уй ату! Няма!
- Не поняла, - честно призналась. – Переведите, пожалуйста. Можно даже с сурдопереводом.
- У-у-у! – запрыгал подстреленным зайчиком бородатый главарь, сильно размахивая топором и делая зверское лицо. Насчет главаря - я так решила, потому что большая ржавая железяка была только у него. Остальные обходились кухонными ножиками разной длины и степени наточенности или обломками кос.
- Ага, - поддакнула я, с интересом наблюдая за бесплатным спектаклем. Мне тогда и в голову не могла прийти мысль, что это настоящие разбойники, и они были вполне в состоянии убить или надругаться надо мной, завалив в первых же кустах…
- Алисия! – в который раз прервал воспоминания бас хозяина. – Что застыла столбом? Убираться пора!
Вот ведь! Я отключилась от реальности и даже не заметила, как разошлись… или расползлись последние посетители. Поблагодарив треплющегося с трактирной девкой Элеанусей (на самом деле Нуськой) Саймона и отсыпав ему заработанных денег, я упрятала остальные в мешочке за пазуху. Сползла с дощатой сцены, отправляясь убирать объедки, мыть и убирать все - от посуды до заплеванного семечками пола. Привычно складывая посуду на поднос и норовисто снуя туда-сюда от стойки к столам, я продолжила воспоминания о том, как попала в прямом и переносном смысле… Навеяло, видать, что-то…
Пучеглазый главарь разбойников тогда настолько растерялся от нелепости происходящего, что, возможно, впервые в жизни задумался. Мыслительный процесс происходил у него тяжко, со скрипом и интенсивным почесыванием в районе пупка. Допочесывался мужик до того, что у него отвалился тщательно лелеемый пласт грязи. Я с интересом проводила чернозем глазами и тут же краем глаза узрела другого задумавшегося мужика, который тоже почесывался, но уже в районе паха.
- Мужик! - проявила заботу о будущем его детей. - Прекрати, а то вдруг тоже что-то отвалится! - показала пальцем на кучку грязи.
Разбойник из моих слов ничего не понял, но прекрасно ухватил суть жестов и тут же сложил ручки наподобие футболиста, ожидающего в «стенке» пенальти. Только вот болезный забыл поместить нож в специально отведенное для холодного оружия место – ножны. Естественно, прямое несоблюдение техники безопасности привело к порезу в нежной области. Точное место назвать не могу – не видела за слоем грязи. Травму определила по корчащейся физиономии, согнувшемуся торсу и воплям сплюснутого в норе тушканчика.
- Курва! – заорали скопом мужики, выдав кое-что узнаваемое на всех языках мира.
- Козлы безрогие! – не осталась я в долгу. – Гамадрилы безрукие! Бандерлоги!
Они чему-то жестоко оскорбились и пошли на меня всем гуртом. Слаженно так пошли, и намерения у них были откровенно нехорошие. По голове гладить и пряник в ручки совать никто из них мне явно не собирался. Я шустро развернулась, испуганным зайцем давая стрекача в обратную сторону. Шутки шутками, а оказаться один на один с толпой злющих аборигенов-бомжей с членовредительскими наклонностями мне ну совершенно не улыбалось! Игры в партизанку-разведчицу мне как-то с детства не удавались. Всегда ловили. Пришлось спасаться бегством.
Совместный кросс получился коротким и предельно насыщенным событиями. Носиться по лесу в юбке – занятие, скажу я вам, с непривычки в высшей степени неудобное: спотыкаешься на каждом шагу и цепляешься за ветки и кусты. Забег наш мог бы закончиться очень плачевно, если бы интуитивно я не вильнула в сторону и не выскочила на полянку, где около костра расположились на отдыхе десять экипированных в начищенное железо мужчин.
Ехали мы, ехали и наконец приехали… В смысле - наш караван прибыл к месту назначения. Я почувствовала, как бег животного замедлился и жеребчик, или кто там у них был под седлом, вскоре остановился. Меня осторожно сняли, перевернули личиком вверх (вот спасибо, благодетели! Горшок тут же оделся мне на лицо!) и потащили. Тащили минут десять гулкими коридорами, поднимаясь по лестницам. Я уж было подумала - задохнусь во цвете лет. Но не успела. Все же донесли.
Меня поставили на ноги и сдернули мешок. Факир был пьян, и фокус не удался! Горшок не улетел с мешком, а плотно оседлал мою голову, наподобие короны. А что? Я у себя в душе всегда королева!
- Почему она мокрая? – раздался мерзкий голос графа. – Что это?
- Это слезы! – радостно заявила я, щурясь на свет одним глазом, потому что второй открываться не хотел. Мир виделся сквозь неясную радужную пелену, меня мутило и качало. От моего костюма несло, будто от помойного ведра – прокисшей похлебкой, конским потом и еще черт знает чем. Внутри термоядерным комом опять начала разгораться лютая обида и злость.
- Так много? – поразился Алфонсус.
- А то! – возгордилась я. – И сейчас я немедленно кое-кому продемонстрирую, как именно я страдала!
- Не надо! – протянул руки в жесте отрицания подтоптанный граф. – Давай по…
Я перебила:
- Надо, Фоня, надо! – настойчиво уговаривала его, стягивая с головы горшок и начиная постукивать по донышку наподобие тамтама. Ух-х! Ритм войны.
Граф отодвинулся, расширенными глазами глядя на приближающееся чудо, подтанцовывающее в нервной судороге.
Я обвела всех присутствующих безумным взглядом, запоминая дислокацию. Но Алфлсуслик подстраховался, и кроме нас двоих в кабинете никого не было.
- Аг-га! – обрадовалась я, умело отсекая мужика от двери.
- Алисия! – предупреждающе прикрикнул их светлость. Впрочем, очень неуверенно прикрикнул. Без огонька.
Я воодушевилась и метнула в него родной горшок, напевая:
- «В тропическом лесу купил я дачу,
Она была без окон, без дверей.
И дали мне впридачу к этой даче
Красавицу Мальвину без ушей»[1].
- Алисия, прекрати! – начал более мягко увещевать меня барин, шустро отпрыгивая и ловко уворачиваясь от летящих в него тяжелых подручных предметов.
- Я еще не все спела! – проурчала я. А что вы хотите? Похищенная женщина – это вам не шутка! – Тебе, зайчик мой, не нравится, как я пою?..
- Нравится! Очень нравится, – расцвел слащавой улыбкой граф, усиленно подлизываясь, что меня насторожило и обозлило еще больше. Когда такие, как он, вдруг подлизываются – жди для себя большой армагеддец! – Только присядь, золотко мое, давай поговорим.
Нетушки. «Эту песню не задушишь, не убьешь!»[2] Нас не подкупить такой фальшивой монетой.
- Щас! Непременно! – согласилась я, примериваясь к метательному снаряду системы канделябр. – Как токо допою – так сразу и поговорим. Подробно. Если от тебя что-то останется, прыткий ты мой!
Метнула, промазала и провыла:
«Одна нога была у ней короче,
Другая деревянная была,
Один глаз был фанерой заколочен,
Другим совсем не видела она»[3].
- Девушка! – грозно заорал их светлость, который уже больше своей хитро… мудрой головушкой на фоне обоев не отсвечивал и благоразумно предпочитал отсиживаться в засаде под столом, пока гибло его бесценное родовое имущество. – Это может плохо кончиться!
А я продолжила развлекаться.
- Для тебя, мой птенчик, - точно! – парировала его угрозу.
- Почему для меня? - высунул любопытную голову граф из-под стола и тут же спрятался обратно, увидев меня, вальяжно разлегшуюся на столешнице и поигрывающую ножом для вскрывания писем. – Я могу позвать слуг!
- Можешь, - не стала отрицать я очевидного. Зачем? – И они даже придут. И меня, как ни прискорбно, скрутят мигом … Вот только вот ТЫ потом всю жизнь будешь кричать очень тонким голосом и при желании сможешь выступать сопрано в хоре мальчиков. Это как раз я успею!
- Стерва! – обиделся Алфонсус.
- Суслик! – не осталась я в долгу.
- Деревенщина!
- Эксплуататор!
- Вот и поговорили, - надулся граф. Пустил «замануху»: – А у меня к тебе есть деловое предложение…
- Да-а? – проявила я необъяснимую склонность к милосердию. Как говорится, «только для вас и только сейчас - скидка на беседы с похитителями по цене два-в-одном!» – Ладно. Объявляю временное перемирие. Вылезай на переговоры.
Противник пока не решался. Умничка. Так и запишем: не по годам умен, легко поддается дрессуре.
Я обвела удовлетворенным взглядом разгромленную комнату, скромно заметив:
- Кабинет был оБделан в лучших традициях!
И насладилась скорбным стоном графа, созерцавшего разруху.
- Все так плохо? – решила для разнообразия побыть добренькой.
- Это был мой любимый кабинет… - грустно сообщил мне Алфонсус и высморкался в необъятный носовой платок с монограммой.
- Да-а? – скромно устыдилась я. – А зачем в дорогое гостей пускаешь? Не все, как я, смирные, могут порой и в глаз дать.
- Лучше бы в глаз, - вздохнул мужчина и посмотрел на меня исподлобья, как будто прицениваясь: если меня продать, то покроет ли прибыль понесенные им убытки? От его пронизывающего взгляда засвербело в носу. Захотелось почесаться и заверить, что нет. За меня много не дадут!
- Дать? – вернулась к теме разговора.
- Чего? – как-то насторожился, даже скорее - испугался граф, незаметно отодвигаясь.
- В глаз, - невинно напомнила ему о его пожелании, надувая губы и делая их похожими на большой сковородник.
- Не надо, вот уж обойдусь без этого счастья, - отмахнулся господин, усаживаясь в кресло и предварительно смахнув на пол осколки антикварных статуэток, по которым я устроила стендовую стрельбу не менее антикварными тяжелыми бронзовыми подсвечниками. – Давай лучше поговорим о наших делах.
- Давайте поговорим… о ваших делах, - беззаботно согласилась с оратором, все еще сидя на столе и счищая с единственного платья прилипшую вареную репку. При этом во все глаза (второй глаз к тому времени открылся) пялилась на своего похитителя.
Мои тоскливые размышления на тему: «свобода - это хорошо, а что дальше?» - были прерваны приходом миловидной горничной с подносом в руках. Дева скромно сделала книксен, покачала накрахмаленным чепчиком и пискнула:
- Ваше высочество, вы сначала кушать изволите или купаться?
У меня от этой обходительности глаза на лоб полезли. Я даже оглянулась, невольно пытаясь сообразить, куда они принцессу засунули: в сундук или под кровать?
Но поскольку девушка преданно таращилась на меня и не ожидала подвоха, то пришлось признать, что высочество – это я. Но все же не утерпела:
- Стесняюсь спросить, а у вас принцессы всегда ВОТ ТАК выглядят?
Девушка покраснела, потом побурела, потом побелела:
- Ах, умоляю простить, Ваше Высочество! Господин граф сказали, что на вас напали разбойники, и мы не успели привести вас в должный вид! - дева присела еще ниже, удерживая тяжелый поднос. Вот это выучка! И фантазия!
- Аг… Понятно, - начала входить в роль, на которую еще не заключила контракта. Ладненько. Гулять, так гулять. – Сначала мыться, потом вкушать чего Вышний послал…
- Слушаюсь! – служанка резво пробежала к столику, аккуратно установила на него поднос и так же ходко занялась моей чумазой персоной.
Лохмотья были брезгливо отброшены в угол, меня протерли тряпочкой. Захотелось попросить, чтобы заодно и отполировали… еле сдержалась.
После помывки в тазу, где я стояла и мерзла, а меня поливали сверху мизерным количеством воды, служанка принесла на вытянутых руках простыню. Промокнув мое сине-скукоженное величество, натянула батистовую ночную рубашку, сшитую с размахом (еще для троих таких же тощих), сверху накинула шикарный бархатный халат цвета бордо, отороченный коричневым мехом, и бережно усадила за столик. Мне стало даже немного страшно – вдруг привыкну? К хорошему человек быстро привыкает.
Вышний изволил мне послать сегодня скромный аристократический ужин: жареную оленину в соусе с гарниром из овощей, фаршированных перепелов, миндального печенья, взбитых сливок, смородинового желе и красного вина с фруктами. Я легонько перекусила, после чего, тяжело дыша и отдуваясь, вползла на мягкую перину. Это вам не овсяная кашка и супчик из репки! Отяжелевшая и сонная, я отключилась…
Дальше мне приснился кошмар. Осьминог со щупальцами схватил меня за ногу и тащил под воду. Проснулась из-за того, что кто-то шибко прыткий меня вовсю щупал. Спросонья путая сон с реальностью, поначалу я жутко испугалась. В темноте нахала было не видно, и я успела принять судьбоносное решение: без боя не сдамся! Быстренько сообразила, где у меня нога, выпутала найденное из одеяла и пнула, куда глаза глядели… то есть, куда смогла попасть! А глядели они невысоко…
Раздался стон, яростные проклятия, потом кровать скрипнула - и кто-то начал шариться по комнате. Я уже морально приготовилась орать благим матом, как затеплилась свеча, выхватывая из темноты вечно недовольное лицо графа.
- «А оно - зеленое, пахучее, противное -
Прыгало по комнате, ходило ходуном,-
А потом послышалось пенье заунывное -
И виденье оказалось грубым мужиком!» - процитировала любимые строчки из «Сказки про джинна» Высоцкого.
- Я тебе не мужик! – глубоко оскорбился Алфонсус, возвращаясь к кровати.
- А зачем тогда пришел? – резонно поинтересовалась я, забираясь в дальний угол ложа и баррикадируясь подушками.
- Забыл спросить тебя об одной немаловажной вещи, - объяснил причину своего позднего визита аристократ и уселся поближе, поблескивая масляными глазенками.
- Это какую? – у меня опять проснулась махровая подозрительность. Я приготовилась ожидать подвох, который не замедлил последовать.
- Ты – девица? – выродил аристократ замечательный вопрос.
Я заглянула за ворот ночной рубашки, в очередной раз удостоверилась и убежденно заявила:
- Еще вечером точно была! А что, уже не видно?
- Я спрашиваю про непорочность! – открытым текстом изложил граф свои грязные сомнения.
Слушая под монотонное ночное пение сверчков глупости графа, я пришла к выводу, что безумие заразно. Вредные миазмы этого места уже серьезно повредили мозги графа и добираются до моих.
- А-а-а, - дошло до меня. - Это действительно важная вещь, и узнавать ее нужно именно ночью!
- Так да или нет?! – продолжал напирать Альфонсус.
- А если нет, то устроишь художественную штопку? – пробило меня на «хи-хи». Глупее ситуации я еще не видела.
- Убью! – тихо пообещал граф.
- И кто тут будет принцессой прикидываться? – выдвинула свой аргумент.
- Тебе трудно сказать?! – вызверился мужчина. – Признавайся, а то сам проверю!
- Давай! – согласилась я. – Это будет последнее, что ты сделаешь в этой жизни!
- Почему? – растерялся он.
- Удавлю между ног! – честно обрадовала его я.
- Значит, девушка, – удовлетворенно заметил Алфонсус, вставая и идя к выходу. Граф приоткрыл дверь и вылетел из моего убежища в обнимку с подушкой, которой я ему запулила вослед.
- Звиздец! – подвела я черту под ночным визитом некоторых умственно нестабильных личностей и завалилась спать.
Сон почему-то не приходил, и память унесла меня в далекое прошлое…
Там, сидя у костра в окружении рыцарей, я поняла одну простую и ужасно печальную вещь: как женщина, я котируюсь только среди разбойников, потому что никто из нормальных мужиков в мою сторону не кинул хотя бы один заинтересованный взгляд. А я за этим бдила зорко!
Мужчины обо мне трогательно позаботились: накормили, согрели и… все, больше я их не интересовала. Мало того: разобравшись, что я ничегошеньки не понимаю из их абракадабры, меня сплавили… опять знахарке. Взяли под ручки, посадили на коня (блондин сблагородничал) и отвезли бабуле, передав с рук на руки. Как конверт, блин!
- Хлюпус каретинус! – нежно сказал на прощанье рыцарь на белом коне, и бабушка погладила меня по голове, суя под нос сладкий корешок
- Ваше высочество, - снова склонился в поклоне учитель. - Все очень просто… Смотрите, такт первый: дама и кавалер подают друг другу правые руки…
Я подала правую руку…
-… Такт второй: дама и кавалер подают друг другу левые руки…
- Зачем? – не сдержавшись, ляпнула я. – Им правыми держаться неудобно?
Милейший блондинчик даже зубами не заскрипел. Вот это выдержка у человека! Я перед ним преклоняюсь!
- Это такая фигура танца, - терпеливо продолжил господин Шалусь. – Далее, такты третий и четвертый: дама и кавалер делают два флеретс и меняются правыми плечами местами. В конце такта опускают руки, - повторил демонстрацию начала танца за кавалера и за даму.
- Что они делают?.. – подавила я сильное желание почесать в затылке. Остановила лишь невозможность добраться до затылка под толстой подушкой из уложенных своих и чужих волос.
- Они делают фигуру танца «флеретс», - мирно объяснил мужчина и заскакал по залу подстреленным кроликом, то приседая в прыжке, то выпрямляясь.
- Вы хотите, что бы я ВОТ ЭТО повторила? – спросила, весьма сомневаясь в своих скромных возможностях.
Нет, за прошедшее время я как-то притерпелась к своему карандашно-стаканному состоянию, но прыгать! Ну что ж… господин граф, видимо, стремится обновить должным образом интерьер и собирается раскошелиться на ремонт?! И мой долг ему в этом помочь!
- Желательно повторить, ваше высочество, практика – великая вещь, - вдохновенно ответил учитель, приближаясь.
- Вы хорошо подумали?! – второе «китайское» предупреждение.
Вместо ответа господин Шалусь протянул мне правую руку, и мы с ним начали с первого такта. На третьем я честно пыталась попрыгать… с грацией беременной бегемотихи с тремя детьми на шее. По бальному паркету. В буквальном смысле. Да! И господин учитель меня усердно ловил, когда я старательно пыталась провалить зеркально-гладкий пол, следующий за ним потолок и вдумчиво исследовать пространство под нами.
Так что когда в зал ввалилась грымза с гримасой улыбки, маскирующей давнюю зубную боль на засушенном жизнью лице, учитель танцев с та-аким облегчением сдал меня ей с рук на руки, что мне стало ужасно обидно.
- Я вам завтра обязательно покажу танцы своей родины, - мстительно пообещала я. – Такого вы еще не видели! – имея в виду «Ламбаду».
- Следуйте за мной, ваше высочество, - проскрипела родственница несмазанной телеги и, развернувшись на каблуках, легко выпорхнула из зала. Мне сильно захотелось посмотреть, как она это делает. На самом деле. У нее какие-то другие фижмы? Или она, атлетически выжимая каждый день определенный вес, просто не воспринимает их как якорь?
Также мне очень захотелось упасть на пол, немного отдохнуть и передвигаться дальше только по-пластунски, убив сразу двух зайцев: заглянуть домомучительнице под юбку (в чисто познавательных целях) и отдохнуть.
По пути я перебрала в уме всех родственников графа по обеим линиям, соединила их с родственниками грымзы, отполировала генотипом Шалуся… И тут развлечение закончилось: мы добрались до столовой. На празднично накрытом столе, поблескивающем начищенным серебром и посверкивающим горами хрусталя, стояли аппетитные блюда, испускающие умопомрачительные ароматы.
Вид сказочного изобилия растревожил мой несчастный удушенный желудок, и он радостно взревел, напрыгивая с разбегу на ребра и готовясь при помощи «тройного тулупа»[1] выскочить наружу, чтобы в случае отказа хоть чем-нибудь съестным поживиться.
Я пригорюнилась. Есть хотелось, но как? Вряд меня станут в приличном обществе за столом ширмой загораживать, чтобы я могла пропихивать блюда за пазуху или под подол, и сладко ими по-свински почавкивать, невзирая на корсет и прочие прелести средневековой инквизиции.
- Прошу садиться, ваше высочество, - пропела мадам Домуля, становясь около кресла во главе стола и указывая на него веером, который возник у нее в руке просто из ниоткуда, словно чертик из табакерки.
- Может быть, я лучше постою? – робко отозвалась фальшивая принцесса. Предложенная честь мне была не по зубам, а гораздо выше, словно вода в бассейне. Так и утонуть недолго.
- Ваше высочество! – мадам Люлю сморщилась и стала похожа на печеное яблоко, причем - яблоко долго лежавшее и, кажется, немного подпорченное сухостью и червяками. – Прекратите капризничать и садитесь!
Пришлось честно признаться:
- Не могу – боюсь потом не встать!
Мадам похлопала на меня остатками ресниц, надменно смерила взглядом мое долговязое высочество и самоуверенно заявила:
- Во-первых, есть лакеи…
Ага, и для лакеев нужна бесплатная развлекуха в моем лице!
- Во-вторых, садиться нужно, чуть приподняв платье…
Оп-па! А совсем его снять нельзя? Вместе с корсетом? Пообедать, так сказать, в неглиже, в интимной обстановке, а потом снова к инквизитора… ой, простите - цивилизаторам в лапы?
-… Приподнимать платье нужно очень осторожно, - грымза потянула вверх подол, показывая, как следует действовать в стандартных ситуациях. - Стараясь не показать мужчинам больше положенного - то есть не выше щиколотки, и в то же время…
Да я им все покажу, ей-Богу! И бесплатно! Только снимите с меня ЭТО и дайте нормально поесть!
-… Крайне аккуратно присесть на краешек кресла между вторым и третьим обручем…
О-о-о! Я вам что – снайпер? Нет, я хуже! Как я с непривычки мягким местом буду ощущать второй и третий обручи? Чем мне их считать?! Щупальца там отрастить?
- Пробуйте, принцесса! – мадам уселась и теперь ждала повторения сего подвига от меня. Я попробовала. Домомучительница взвизгнула:
- Как вы можете! – показывая на мои лодыжки.
- А что такое? – удивилась я.
- Вы уже опозорены! – просветила меня грымза. – Будь на моем месте мужчина…
- Что, увидев мои лодыжки, он бы сразу на меня набросился со всей страстью? – почесала я нос в задумчивости. Вот ведь! И что ж я раньше не додумалась всем ноги показывать? Может, потому, что никто на подавальщицу и смотреть не хотел? Тем более –хех, компрометировать…
- Да! – не стал скрывать коварных намерений Алфонсус. – Ты – никто. Искать тебя некому, а здесь есть хороший шанс устроиться в жизни. Но если ты не будешь делать, что я тебе прикажу, то быстро распрощаешься, - зловещая пауза, - и с прекрасной возможностью устроиться в жизни, и, собственно, с этой самой жизнью…
У меня поднялась такая волна злобы, что просто смертоносной волной поперла наружу, требуя выхода. А «родственничек» подстраховался, спрятав все тяжелые предметы себе за спину! Но одного гаденыш не учел… Я теперь была оружием сама по себе!
Изобразив на лице крайнюю благодарность благодетелю - чтоб ему черти в аду вместо туризма иммиграцию показывали! - подошла поближе и запрыгнула на стол. Ну, вроде как посидеть немножко, отдохнуть там от трудов праведных, поближе к начальству.
Йес! Нижний обруч фижм поднялся и врезал «графину» по зубам!
Странно, но «дядя» почему-то не слишком порадовался нежданному подарку и схватился за ушибленную челюсть. Наверное, она (челюсть) была очень дорога ему. Как память.
- Фто ты тфоришь!? – завопил истинный ариец с еврейскими корнями и начал вылезать, протискиваясь между спинкой кресла и моим подолом с явно нехорошими намерениями.
- А нечего угрожать слабой девушке! – заявила я, подвигаясь поближе и готовясь войти в клинч. – Я, понимаешь, даже сдачи дать не могу!
- Ты?!! – весьма эмоционально выпалил граф, сочетая выдаваемую информацию с красноречивым невербальным посланием: дескать, удушу, заразу!
- Я! - не стала отрицать очевидное. На его пантомиму отчеканила: – Руки коротки!
- Убью! – пригрозил граф, щелкая челюстью.
- Но-но! – обиделась я на убийственное непонимание моей тонкой душевной организации. – Несмотря на свою хрупкость и женскую беззащитность, целостность организма буду защищать до последнего мосла и кружки крови! – Почесала нос и добавила: - Твоей!
- Это как? – внезапно заинтересовался «родственник», становясь на стезю ликвидации безграмотности.
- Тебе в подробностях? – деловито полюбопытствовала я, прогоняя в уме, какие еще пакости я могу сотворить «не отходя от кассы».
- Желательно! – в глазах Алфонсуса зажегся огонек знаний, угрожая превратиться в пожар и спалить все к чертям собачим.
- Например… - вспоминала я «пугалки». – Ага!
- Прекрати говорить «ага»! – взвился граф. – Ты – принцесса!
- Липовая! – не осталась в долгу.
- Да хоть осиновая! – завопил мужчина, выкарабкиваясь из-под подола.
- А ты дубина стоеросовая! – сделала ответный комплимент и, угрожающе наклонившись к аристократическому лицу, прошипела: - Один раз – между глаз, второй раз прямо в глаз, третий раз - и ты Фантомас! Стра-а-ашно? – продемонстрировала костлявый кулачок, утяжеленный бронзовой «промокашкой».
- Кто такой «Фантомас»? – растерялся граф, не силах объективно оценить угрозу, а, следовательно – проникнуться ею.
Как этому дубоголовому феодалу рассказать внятно, кто такой Фантомас? Я тоже немного растерялась. Но включила природную смекалку и вовремя спохватилась:
- Мужик такой… синий, лысый и ну о-очень несчастный, - постаралась доходчиво объяснить.
- Почему синий? – гляделки Алфонсуса стремительно увеличивались в размерах и сигнализировали о помощи.
- Потому…- я задумалась, как бы повразумительней донести до слушателя. – Потому что мужик страдает вредными привычками: пьет, курит и волочится за дамами!
- Ик! – граф обалдел, поскрипел мозгами и выдал: - Так теперь и не жить, что ли?
- Да! – закивала головой с умным видом. – Нужно вести правильный образ жизни и не допускать крамольных мыслей об убийстве других – это портит карму и закрывает чакры!
- Эть… чего там закрывает ??! – недопонял моей умной сентенции аристократ. – Оружие?.. Как? Каким образом?!
- Тьфу! – расстроилась я, сползая со стола и устраиваясь в кресле. – Всю интеллектуальную беседу к железкам свел! Ты с мечом случайно в обнимку не спишь?
- Зачем?! – у нас просто вечер ответов и вопросов. «Что? Где? Когда?». А главный приз - принц или жизнь? Я голосую за второе, ибо без принца прожить вполне можно, и очень даже неплохо… В конце концов, на нашем пути гораздо чаще встречаются кони…
- Для экзотики, и чтоб не расслабляться, - пожала плечами. Разговор затягивался и превращался в полный абсурд.
- Так-так, - забарабанил граф по столу пальцами. – А почему несчастный?
- Господи! – закатила я глаза. Вот клиент тугой попался! – Да не любит его никто! – С воодушевлением ткнула в графа пальцем: - Вот ты бы смог полюбить лысого синего мужика?
- Нет, конечно! - открестился Алфонсус. – Я вообще мужчин не люблю!
- Что и требовалось доказать! – удовлетворенно улыбнулась я.
Господин граф подумал, поскреб в затылке и потом еще раз подумал. Выпил бокал вина, заел куском сыра и снова поскрипел шестеренками. А потом вызверился:
- Не заговаривай мне зубы!
Ясненько, человек ни рожна не понял и теперь злится на собственную, тщательно скрываемую тупость…
- А есть чего заговаривать? – это уже просто так, для культурного поддержания светской беседы.
- Есть! – рыкнул аристократ, принимая важную позу, наподобие Бонапарта на поле боя. Может, стоит тихонько намекнуть про то, как печально Наполеон закончил свои дни? Нет, все же думаю - не стоит… Если я скажу ему, что Наполеон Буонапарт умер на «Святой Елене», то следом еще долго придется графу втолковывать, что имелся в виду именно остров, а не любимая женщина.
- Ты уразумела, что должна меня во всем слушаться и обо всем докладывать? – продолжала распинаться граф.
- Шпионить приказываете, барин? – прищурилась я, обмахиваясь веером.
- Бдить! – поднял аристократ вверх указательный палец…
И мне тут же завьюжило гаденышу сей перст сломать нафиг! Ну просто руки зачесались!
- Пфе! – прикрылась я веером (очень удобная штучка оказалась! А если еще на металлической основе, то по рукам или мордасам лупить самое то!). – Я не могу так опозорить свою страну!