— Только ты решаешь, когда открыть глаза и когда закрыть, — белая лисица взмахнула большим пушистым хвостом. Мягкие искорки мелких снежинок следом засияли в воздухе. И тут же растаяли. Я выжидательно молчала. Сегодняшний приступ накролепсии был до ужаса реалистичен и долог.
— Где завершается одна история и начинается другая, — выдержав паузу, продолжил зверек.
Я и белая говорящая лисица стояли посередине бесконечной лужайки с цветами, похожими на отцветшие одуванчики. Только огромные, достающие мне до пояса, с прозрачными остроконечными листьями, как у осоки, светло-зеленого цвета. Возникало ощущение, что они сделаны из цветного льда. Я смотрела не отрываясь, борясь с желанием дотронуться и проверить. Но это означало бы поддаться и позволить видению завлечь себя. А мне нужно помнить, что это всего лишь болезненный сон, и я должна проснуться.
В голове прокручивались варианты, где я могла видеть нечто подобное: кино, книжки, картинки, фото. У этой иллюзии должен быть источник. Если разгадать его, то возможно, сразу проснусь или по крайне мере, уже не заблужусь в ней. Тем временем лиса, внимательно наблюдавшая за мной, фыркнула:
— Упрямая, — вытянутая мордочка скривилась в подобие улыбки, — можешь не верить, но прими и запомни. Не всем дается выбор, когда приходит время.
Неожиданно она прыгнула мне на грудь. Не удержав равновесия, я стала падать вниз в разверзнувшуюся за спиной черноту, как в пропасть. Сказочная лужайка с диковинными одуванчиками быстро исчезала из вида.
— Запомни. Выбор всегда за тобой, — удаляющимся эхом прозвучали слова лисы.
Когда темнота окружила полностью, я очнулась.
Сфокусировать взгляд получилось не сразу. Спустя пару секунд я все же разглядела темные непонятные пятна на белом. Ими оказались синие звездочки на потолке моей комнате. Лена , моя сестра, подтрунивала, что это так по-детски, но мне нравилось перед сном рассматривать нарисованные созвездия. В свете ультрафиолетовой лампы, краски светились и создавалась красивая сказочная иллюзия ночного неба.
— Вика, — я не слышала, как она вошла в комнату, поэтому слегка вздрогнула, услышав ее голос, — как ты себя чувствуешь?
— Как обычно, — я виновато улыбнулась. Ей опять пришлось отпрашиваться с работы, — извини…
— Ничего, все в порядке.
Она слегка улыбнулась в ответ и устало вздохнула.
— Есть хочешь?
— Да, — я приподнялась.
— Не вставай, принесу в комнату.
— Хорошо, спасибо, — я вновь откинулась на подушки.
До меня донесся легкий стук закрываемой двери и шорох шагов. После смерти родителей, Елена переехала ко мне. До этого момента, мы не особо общались. У каждой была своя жизнь. Теперь она учится быть заботливой старшей сестрой.
— Держи, — Лена встала у изголовья и протянула мне небольшую салатницу.
— Что это? — я поднялась и взяла чашку из ее рук, — салат? А чего-нибудь другого нет?
Салаты Лена готовить не умела. Вроде бы что сложного: покрошить, перемешать, заправить соусом. Но она как-то умудрялась испортить.
— Суп еще не готов.
Осторожно подцепив вилкой содержимое, положила в рот и скривилась. Морская капуста. Ну, Лена! Постаралась накрошить, что сразу и не заметишь противные водоросли!
— А Вадиму понравилось, — сестра упрямо вздернула подбородок, наблюдая за моими попытками проглотить хотя бы немного салата.
Вадим — ее новый парень. Они встречаются уже почти месяц. Лена справлялась с депрессией после утраты родителей по-своему. Я ее понимаю отчасти. Похороны, а теперь еще и больная я. Вадик для нее необходимая отдушина, возможность забыться от проблем.
— Тогда ты просто обязана выйти за него замуж. На такой подвиг способен только искренне любящий мужчина.
— Ленусииик, не обижайся, — я поставила салатник на пол и обняла сестру, — но я лучше суп подожду.
— Лен?
— Что?
— Не обижаешься?
— Нет.
Я улыбнулась.
— Особенно после того, как он еще и выжил… — лицо Лены вспыхнуло, она выбралась из моих объятий.
— Вика, с твоим ехидством тебя и вкусные салаты не спасут. Так и будешь жить с Фроськой.
Ефросиний — сиамский кот. Сестра упорно обзывает его Фроськой, а тот в отместку регулярно прикладывает свои когтистые лапки к её вещам. Последняя жертва их партизанской войны стала изодранная кожаная сумка. После чего я опасалась, что Лена его кастрирует. Самостоятельно и без наркоза.
— С Ефросинием, — поправила я, — но ты бы Вадику позвонила. Так, на всякий случай. Проверить, как он себя чувствует. Некоторые яды не сразу же действуют.
— А знаешь, какой у нас будет сегодня суп?
Неожиданный вопрос заставил насторожиться:
— Какой?
— С морской капустой! — ехидно бросила Лена через плечо, выходя из комнаты.
— Нет! Лен, я пошутила насчет Вадика! Не надо капусты! — я побежала вслед за победно улыбающейся сестрой. Два-один в ее пользу.
Накидав подушек на кровать, я взяла недочитанную книгу, приготовившись провести несколько часов перед сном за увлекательным чтивом. Лена еще час назад ушла на очередное вечернее свидание с Вадимом. Домой она его не приводила. Видимо, опасалась за мою ранимую хрупкую психику. И я ее в этом не разубеждала. Вадик, может, и хороший, но стенки в квартире тонкие, а есть вещи, которые я о сестре точно знать не хочу.
Фэнтезийная история неспешно лилась со страниц, заставляя забыться. Я и не заметила, как прошло время. Потерев глаза, оторвалась от книги и посмотрела на часы. Почти два часа ночи. Дочитать или лечь спать — вот в чем вопрос. В темном окне виднелся бледный лунный диск и мерно покачивающиеся макушки берез. В полнолуние всегда засыпалось особенно тяжело. Я устало вздохнула и потянулась. А в следующее мгновение в глаза ударил яркий свет.
Безоблачное лазуревое небо. Лужайка с высокой, сочной зеленой травой, огромные деревья. Меня словно закинуло в страну великанов. Похоже, очередной приступ нарколепсии. С каждым разом они становились все реалистичнее. Я чихнула от непривычно насыщенных запахов. Первым делом надо сделать сновидение осознанным, посмотрев на свои ладони. Я перевела взгляд на руки и замерла. Лапы. Две пары когтистых пушистых черных лапок! И даже хвост! Повертела головой, осматривая новую конечность. Теперь понятно, почему все кажется таким большим. Я же кошка.
— Нравится? — довольный голос, прозвучавший над ухом, заставил невольно вздрогнуть.
Повернув голову, увидела уже знакомую белую лису. Прищурив синие глаза от яркого солнечного света, та улыбалась.
«Не особо», — ответила про себя, но, видимо, эмоции отразились на лице, вернее мордочке, потому что лиса хмыкнула.
— Ну что же ты ждешь? Иди, а то опоздаешь, — она осторожно подтолкнула меня лапой вперед.
— Кто ты? — не удержавшись, спросила я — и куда нужно идти?
— Неважно, кто я. Важно, кем станешь ты. И куда придешь.
Лиса накрыла меня пушистым хвостом. Мягкий и немного прохладный мех пах зимней свежестью и щекотал усы, отчего я опять чихнула и непроизвольно прикрыла глаза. А когда открыла, лисицы уже не было, и я находилась на мощенной крупной камнем площади в толпе людей. После лесной тишины от суматошных городских звуков заложило уши. Нос защипало от неприятных резких запахов. Я растерялась, не знаю, что делать и куда идти.
Неожиданная боль острой стрелой пронеслась от копчика вверх по позвоночнику, ударяя в голову.
— О, Господи! —испуганно воскликнули откуда-то сверху, — едва не наступила!
Вообще-то, наступили. Я подобрала отдавленный туфлей хвост и подняла голову. На меня настороженно смотрела пожилая женщина. Внешний вид вызвал стойкую ассоциацию со средневековьем. Длинное коричневое платье с пушистой юбкой. Пушную грудь обхватывал терракотовый корсет. Из-под белого чепчика выбивались седые пряди волос.
— Черная кошка, — во взгляде промелькнуло некая догадка, а затем по лицу стал расползаться страх,— в день казни. Не иначе как сам дьявол пришел посмотреть на нее.
Она перекрестилась. Несколько человек, стоявших рядом, обернулись в ответ на ее жест. Вспомнив что в средние века в Европе черных кошек заживо сжигали и раздирали на части, как посланцев ада и прислужников сатаны, я рванула с места. Поскорее бы проснуться.
Выбежав с площади, спряталась под большой телегой, оставленной в пустом переулке у стены дома. Подобрав под себя лапы и ноющий хвост, облегченно вздохнула. Подожду здесь пробуждения.
Людей собиралось все больше и больше. Толпа напряженно гудела, как рассерженный осиный улей. Острый кошачий слух улавливал обрывки разговоров.
— Кого казнят?
— Искусил монашку… Несчастная…
— Сделка с дьяволом…
Внезапно весь говор стих. По площади растеклась густая, напряженная тишина. Я осторожно выглянула из-за колеса и навострила уши. До меня донеслась неуверенная поступь чьих-то шагов, сопровождаемая легким металлическим звоном. Цепи? Похоже, вели осужденную.
— Елизабет Макбет, Вы обвиняетесь в колдовстве и связи с дьяволом… — судебный чиновник
безучастно зачитывал приговор. Я поежилась. Кончик хвоста нервно задергался. Становится свидетелем жуткой казни, пусть и нереальной, не хотелось.
—… и приговариваетесь к смертной казни через сожжение на костре.
— Подождите! —монотонную речь чтеца прервал встревоженный женский восклик.
Я прислушалась, невольно выползая из своего укрытия.
— Дайте ей сказать. Лизабет, скажи. Скажи правду.
Тяжелый и судорожный вздох. Слова явно давались осужденной нелегко. Неудивительно, если ее еще и пытали, чтобы выбить признание. Меня замутило при одной только мысли, каким чудовищным пыткам ее могли подвергнуть.
— Я… — надрывно начала она и смолкла, потом глубоко вздохнула, — ни о чем не жалею.
Печально сорвалось с ее губ вместе с выдохом.
— Лизабет! Что ты говоришь?! Покайся!
— Я ни о чем не жалею! Слышите! Ни о чем! — уже громко и четко произнесла Лизабет, — ни о едином мгновении, проведенным с ним!
— Да очистит огонь твою душу, несчастная… Отойдите! Поджигай, — раздался жесткий приказ.
По толпе прошелся испуганный ропот. Но ни одного слова в защиту не прозвучало. Возможно, павшей монахине и сочувствовали, но не настолько, чтобы подвергнуть собственную жизнь опасности публичным протестом.
В скорбной тишине захрустело пламя, поедая сухое дерево.
— Я… Люблю его…
Отчаяние в голосе Елизабет нарастало с каждым мгновением. Горечь ее слов жгла душу. Я попыталась заткнуть уши лапами. Хочу проснуться прямо сейчас, пожалуйста.
— Я… Люблю тебя! Слышишь! — уже через силу и торопясь, но свободно и без страха, — люблю всем сердцем!
Быстрое и частое дыхание. Казалось, что воздух вибрировал от участившегося биения ее сердца.
— Всей… — она запнулась, закашлявшись от дыма, — душой!
Я закрыла глаза, но яркая картинка сгорающей, привязанной к столбу девушке, тут же вспыхнула в темноте сознания.
— И всегда буду… любить…
Я прокляла острый кошачий слух, который позволил расслышать едва различимый шепот. К горьковатому запаху дерева неожиданно прибавился тошнотворный запах опаленный плоти. Жуткий женский крик хлестнул раскаленным прутом. Не выдержав, я бросилась прочь, но буквально через пару метров во что-то врезалась. Боязливо отскочив, уставилась на неожиданное препятствие. Черные кожаные сапоги с чуть заостренными носами и шипастой красной подошвой. Чистые, без налета пыли, какие были у всех, кого встречала ранее. В их лакированной поверхности виднелось мое искаженное отражение.
— Аааааа! — вопль за спиной пронзал мертвенный холодом, словно душа Лизабет выла от горя, разрывая себя на части. В воздухе явно ощущался запах горелого мяса. Невыносимо. Я содрогнулась, собираясь бежать дальше, но тут же растерянно замерла на месте. Показалось?
Удивленно подняв голову, уставилась на высокого статного мужчину в длинном сером плаще, с которым столкнулась. Большой капюшен был надвинут на голову так, что виднелась лишь нижняя половина лица с бледной, почти белой кожей и тонкими нежно-голубыми губами.
— Кричи… — шевельнулись губы и искривились в чувственно-ядовитой улыбке, когда девушка вновь истошно закричала, — кричи громче.
— Ааааа! Азааааа… зеееель!
От мягкого довольного смеха шерть на загривке встала дыбом. Да это же он! Я посмотрела на стоящих неподалеку людей. Обернитесь! Вот ваш демон! Остановите казнь!
Почему они его не замечают? Надо привлечь внимание. Я прыгнула на ноги первого, находящегося ближе всех. Ойкнув, парень испуганно посмотрел вниз, но увидев меня, раздраженно процедил сквозь зубы:
— А ну пошла прочь! Брысь отсюда!
Господи! Да обернитесь! Ну пожалуйста!
— Ааааааззззаааа... зееееель! — охрипший истерзанный голос Лизабет смешался с удовлетворенным веселым хохотом мужчины. Чудовище! Зашипев, в отчаянии я бросилась на демона. Но он ловко перехватил меня в прыжке и за шкирку поднял вверх. Острые когти больно впились, царапая и прокалывая шкурку. Бравады поубавилось. Дрожа и поджав хвост, я зажмурилась, убеждая себя, что бояться нечего и окружающее нереально.
— Что тут у нас? — низкий, обволакивающий бархатный голос, казалось, проникал под кожу, оставляя в душе странные волнующие вибрации, — кошка? Хочешь отомстить за свою хозяйку?
Я приоткрыла глаза и заглянула под капюшен, тут же пожалев об этом. Надменный, презрительный взгляд пронзил ледяными иглами до самых костей, сковывая животным ужасом, заставив позабыть, что это всего лишь сон. Незнакомец не был настолько уродлив. Нет. Длинные белоснежные пряди волос падали на лоб, обрамляли четкий и подтянутый овал лица с аристократичными, идеальными чертами. С виска под левое нижнее веко тонкой линией спускалась маленькая татуировка похожая на разряд молнии. Темно-фиолетовая, под цвет его аметистовых глаз. Никогда в жизни я не видела никого более красивого. И одновременно более пугающего и жуткого. Я поняла, у бедной Элизабет не было ни шанса остаться живой, едва он обратил на нее внимание.
— Демон! Смотрите демон!
Прекрасный монстр перевел взгляд мне за спину. Лиловые глаза недовольно вспыхнули алым. Цокнув языком, он брезгливо сморщился и разжал руку, которой меня держал. С замирающим сердцем я полетела вниз, намериваясь бежать со всех лап, как только коснусь земли. Но каменная поверхность площади вдруг обратилась в густой черный туман. Упав в него с головой, я очнулась.
Лена вошла на кухню, когда я завтракала, и, скинув сумочку с плеча на пол, плюхнулась на стул напротив меня. Вернувшись домой, она даже не переоделась. На ней было то же короткое сиреневое платье, в котором она уходила вечером на свидание. Похоже, кому-то не терпится похвастаться впечатлениями.
— И как спалось спящей красавице? Всю ночь грезились принцы?
— Нормально спалось, — беззаботно отмахнулась я, решив не упоминать о странном ночном кошмаре, из-за которого проворочалась всю ночь. Стоило закрыть глаза, как меня пронизывал холодом лиловый взгляд и ироничные нежно-голубые губы насмешливо шептали: «Кричи… для меня…»
— Надеюсь, соседей восторженными вздохами не перебудила? Жаловаться не будут?
Скорее, криками ужаса.
— А у кого-то, похоже, замечательное настроение, — я хмыкнула, рассматривая усталую, но довольную сестру, — не иначе как Вадик постарался.
А затем, задумчиво откусив бутерброд, протянула:
— Интересно, это неожиданный побочный эффект от салата проявился, или он тебя задобрить решил, чтобы ты его им больше не кормила?
Щёки Лены покрыл едва заметный румянец.
— Может, мне тоже какого-нибудь Вадика завести?
— А зачем тебе? У тебя Фроська есть, — сестра кивнула головой в сторону зашедшего на кухню кота.
Я ласково потрепала Ефросиния за ушко:
— И тебе доброе утро, моя пушистая радость, — тот довольно зажмурился и, мяукнув, прыгнул мне на колени.
— Нельзя, дай позавтракать, — я слегка подула на усы кота, заметив его немигающий пристальный взгляд. Ещё котёнком у него завелась привычка играть с моими волосами. Вредная привычка, так как коготочки убирались не всегда. На всякий случай, откинула волосы за плечи. Ефросиний поморщился и обиженно вздохнул.
— Кофе будешь? — я вопросительно посмотрела на Лену.
— Что это?
— Где? — настороженно поинтересовалась, ожидая подвоха. Подколы про салат она мне ещё долго будет припоминать.
— Сбоку, — сестра встала и подошла ко мне, всматриваясь, — царапины. Вот тебе и пушистая радость…
Я провела рукой по шее от затылка к плечам. Под подушечками пальцев и, правда, ощутились бороздки царапин. Странно. Как я не заметила? Возможно, из-за того, что они даже не щипали.
— Они совсем маленькие, пройдут через пару дней, — я посмотрела на Ефросиния, в глазах которого явственно читалось оскорбленное «Сумку Ленину драл, её документы со стола скидывал, но тебя не царапал».
— Ты его совсем избаловала, — Лена села обратно на стул, сверля Фросю недовольным взглядом, — скоро приду с работы, а главный уже кот.
— Правильно, в доме должен быть хозяин, — я засмеялась в ответ на обреченное выражение лица сестры.
— Безнадёжно, — выдохнула она, сдаваясь.
— Ничего, ещё пару недель и мы из неё сделаем кошатницу. Да, Ефросиний?
— Скорее морская капуста станет твоим любимым блюдом. Да, Вика?
— А дразниться нехорошо.
— Нехорошо кота любить больше, чем родную сестру, — Лена сделала вид, что обижена.
— Я вас обоих люблю одинаково, — я погладила Ефросиния, тот довольно замурчал, отзываясь на ласку.
— Утешила, — хмыкнула сестра в ответ.
— Ну, может быть, — я выдержала паузу, словно размышляя, — кота немного больше. Но он же не кормит меня противными водорослями.
— Вика, а знаешь что?
— Что? — я внимательно посмотрела на Елену. Точно что-то задумала.
— Пойдем-ка со мной за продуктами. Давай, одевайся, пока я завтракаю.
— Ура, Ефросиний, ты слышал! — я радостно подняла Фроську на руки, — Победа! Наконец-то будет нормальная еда!
Краем взгляда я заметила, как Лена улыбнулась. И мое сердце тревожно екнуло. Всё же как хрупок мой мирок — всего два смысла. Сестра и кот. Но как же хорошо, что они у меня есть.
— Ещё полудня нет, а уже так жарко, — я устало села на скамейку у торгового центра и поставила пакеты с покупками рядом, — может, домой? Вроде бы всё купили уже.
— Не всё, но если плохо себя чувствуешь, пойдем домой, — Лена улыбнулась, но я все равно уловила грусть и тревогу в её голосе.
— Нет, всё в порядке. Давай, я тебя тут подожду, а ты докупи, что нужно.
— Точно всё хорошо?
— Точно-точно. Иди.
— Я быстро.
— Не спеши, — я посмотрела вслед уходящей сестре, а потом откинулась на спинку скамейки и прикрыла глаза. Как же душно сегодня.
— Да, духота, — печально вздохнули слева от меня, соглашаясь с моими мыслями, — днем +38 обещают.
— Но лучше солнце, чем дождь, — из вежливости решила поддержать разговор.
Некто раздраженно фыркнул.
— И то верно. Шерсть от него слипается, и я выгляжу, как облезлая дворовая псина.
Причем тут шерсть? Открыв глаза, настороженно покосилась в сторону предполагаемого собеседника. Немного неадекватного, скорее всего. Но вместо хихикающего чудика рядом со мной сидела большая белая лисица. Жмурясь от солнца и высунув красный язык, она обмахивалась хвостом на манер веера. При каждом взмахе в воздухе появлялись белые снежинки, которые, искрясь, падали вниз и быстро таяли на раскаленной тротуарный плитке.
— Не бойся, — зверёк усмехнулся, — сегодня я с официальным визитом, но не к тебе.
— А к… кому? — я запнулась, сообразив, что возможно галлюцинирую и разговариваю сама с собой.
Или кто-то её тоже видит? Огляделась по сторонам, но вокруг не было ни одного человека. Пустая улица. Только лиса и я. Значит, очередной приступ нарколепсии. Это немного успокоило. Все же сумасшествие и сон — разные вещи. Хотя происходящее ощущалось пугающе реально.
— И как вы тут летом от жары без магии спасаетесь, — горестно вздохнула лисица.
— Кондиционерами и мороженым.
Лиса улыбнулась:
— Да, мороженое у вас вкусное…
А потом замолкла, о чём-то задумавшись. Некоторое время мы просто сидели в тишине, наблюдая, как по лазурному небу тянутся пышные белые облака.
— Мне не нравятся современные человеческие города, — неожиданно произнесла лисица, — но твой красивый. Маленький, тихий и зелёный.
— Скажи… — в голосе зверька проскользнула острая грусть, — ты любишь свой мир?
Я промолчала. После гибели родителей всё потеряло краски. Мир стал серым, холодным и бессмысленно-пустым в одно мгновение. Сестра настаивала на переезде к ней, но я отказалась. Какой смысл бежать от воспоминаний, если боль сидит глубоко в сердце?
— Если бы он погибал, разве тебе не было бы грустно?
— Наверное…
Я посмотрела на лису. Прищурив ярко-синие глаза, та всё так же задумчиво смотрела в небо.
— Вот и мне грустно… — она горько улыбнулась и перевела взгляд на меня. Сколько же в нём было отчаянной тоски…
— Вика! — некто больно схватил за плечо, встряхивая, — Вика!
Я повернула голову и растерянно заморгала, стараясь рассмотреть стоящего передо мной человека.
— Лена? — услышав своё имя, сестра расслабилась и отпустила меня, — зачем так кричать-то? Ты меня напугала.
— Это ты меня напугала, — она приложила ладонь ко лбу и глубоко вздохнула, — мне показалось, что ты без сознания.
Лицо сестры было бледным, руки слегка дрожали. Действительно, сильно испугалась. От жалости сердце сдавило, и ложь вырвалась сама собой:
— Закрыла глаза и задумалась. Не слышала, как ты подошла. Извини. Теперь домой?
— Да, домой.
Я встала и, взяв пакеты с покупками, пошла за сестрой, но, не удержавшись, обернулась. Смешанное чувство разочарования и облегчения разлилось в душе. Скамейка была пуста.
Лиственный лес. Летний, радостно-зеленый. Ветер мягко колыхал пушистые кроны. Листья тихо шуршали, словно переговаривались о чем-то. Я тяжело вздохнула, обреченно посмотрев вниз, нисколько не удивляясь, обнаружив вместо рук кошачьи лапы. Заснула во время просмотра кино с сестрой. Хотя неудивительно, уже вечер, а мелодрамы, которые нравятся Лене, на меня всегда наводили тоску и дрему. Надеюсь, она несильно испугается. Запрыгнув, на находившийся рядом сухой пень под ласковые солнечные лучи, я села, ожидая пробуждения.
«И почему эта вариация сновидения?» — недоумевала я уже некоторое время, от скуки рассматривая пушистый кончик хвоста. Тот нервно дергался из стороны в сторону, отчего возникало непреодолимое желание ударить по нему лапой. Прямо как Ефросиний. Зверею что ли? Я тяжело вздохнула. Похоже, будить меня не собираются. Если это сон-загадка то, чтобы проснуться, нужно найти ключ. А если сон-лабиринт — досмотреть его до конца. Возможно, ключом является белая лиса. Я подняла голову и, зажмурившись от яркого света, посмотрела на высокое ярко-синие небо, по цвету так напоминавшее глаза зверька. Интересно, что означал тот странный диалог в нашу последнюю встречу и грусть в ее взгляде. В любом случае, при обоих вариантах сновидения отсюда надо уходить. Я встала, лениво потягивая затекшее тело, а затем прислушалась и глубоко втянула носом воздух. Лес перешептывался щебетаньем птиц и шелестом листьев, в воздухе витал свежий запах трав и тонкий аромат цветов, разбавленный горьковатыми древесными нотками. Ничего необычного, что могло бы дать подсказку, в каком направлении двигаться. Решив довериться хваленой кошачьей интуиции, спрыгнула с пенька и пошла прямо.
Детализация и реалистичность сна поражала воображение. За исключением двух лун, как я назвала их про себя, в окружающем не было ничего необычного. Но учитывая мой маленький рост, обостренное кошачье обоняние, слух и зрение, лес казался сказочным местом, а сама я Алисой в стране чудес. Иногда ощущение настолько захватывали, что я забывалась и все чаще ловила себя на ощущение, будто и, правда, гуляю по волшебному лесу, а не вижу сон. Надо почитать, как проснусь, об отличии реальности и вымысла. Любопытно, если спросить лису, что сам персонаж сновидения об этом скажет.
Задумавшись, я и не заметила, как лес стал редеть, и я оказалась на поляне с густой мягкой травой. Обрадовавшись, что, возможно, где-то рядом селение или дорога, я побежала вперед. Но через несколько метров резко затормозила, разглядев впереди себя большое темное пятно. И приближаться к нему совершенно не хотелось. От одной только мысли об этом шерсть на загривке вставала дыбом. Нерешительно помявшись на месте, я все же крадучись двинулась к неведомому нечто, порождающее необъяснимый иррациональных страх, успокаивая себя, что это всего лишь сон, а впереди, вероятно, его разгадка.
Первая показалась из травы красная шипастая подошва, которая вызвала неясную тревогу. Я остановилась, стараясь понять, чем она мне так не нравится. Не нравится до такой степени, что едва удерживалась, чтобы не развернуться и не рвануть обратно в лес со всех лап. Нахмурившись, подобралась ближе. И застыла, когда осознала, в чьих черных лакированных сапогах сейчас отражается моя перекошенная от ужаса усатая морда. Это же тот демон. Азазель. Так звала его Елизабет.
Я прислушалась: дыхание спокойное и глубокое. Спит? Посередине поляны с цветочками? Это настолько не вязалось с образом жестокого исчадия ада, что от удивления я вытянула шею, чтобы получше рассмотреть мужчину. Не вижу. Но если хочу проснуться, надо остаться. Сильные эмоции — знак верного пути. Я осторожно стала обходить Азазеля справа, попутно осматривая.
Высокие лакированные сапоги заканчивались под коленом. Черная ткань одежды напоминала тонкий латекс. Брюки и жилет плотно прилегали к телу, будто вторая кожа, очерчивая каждый мускул, зеркальным блеском подчеркивали красоту и изящность линий идеального тела. Я остановилась у руки с расслабленно раскрытой ладонью. Длинные пальцы с острыми фиолетовыми когтями. Елизабет говорила, что любит его. Разлука с ним была для нее страшнее смерти. Но разве эти руки способны дарить ласку и нежность?
Я вновь прислушалась к дыханию демона и, убедившись, что тот по-прежнему мирно и безмятежно спит, крадучись направилась к его голове.
Сердце в груди барабанной дробью отбивало похоронный марш. Справится с собственными эмоциями, уговаривая себя, что окружающее не более, чем сон, получалось с трудом. Я ощущала себя глупой безрассудной мышкой, которая решила дернуть дремлющего кота за усы.
Я приостановилась. Этот аромат… И, прикрыв веки, медленно глубоко вдохнула, наслаждаясь тем, как легкие наполняются волнующим запахом. Он витал в воздухе над поляной и ранее, но был трудно различим. Теперь ясно, что за чудный цветок его источал. Азазель. Я невольно потянулась к обнаженному мужскому плечу и, уткнувшись носом в теплую кожу, испуганно отпрыгнула назад. Разбудила? Напряженно замерев, бросила взгляд на демона, но тот даже не шевельнулся. Нет. Я облегченно выдохнула, отметив, что дрожу. Господи, почему так боюсь, это всего лишь ночной кошмар. Я присела, рассматривая собственный кончик хвоста, который нервно дергался из стороны в сторону, выдавая истинные эмоции. Аффирмация «Нечего бояться» не сработала. Возможно ли, страх то, что мне нужно преодолеть, чтобы проснуться?
Я посмотрела на Азазеля. Он спал на спине, повернув голову в сторону. Длинная челка спала на бок, открывая лицо. Я приблизилась, чтобы получше рассмотреть татуировку. Теперь было видно, что она спускается под нижнее веко со лба. Похожая на фиолетовые разряды молнии. Странная, но красивая. Интересно, она имеет значение? Длинные темные ресницы отбрасывали тени на бледные щеки. Его кожа была очень светлой, бархатистой. Белые волосы искрились на солнце, словно снег. Они даже пахли холодом. Я дотронулась подушечками лапы до шелковистых прядей. Мягкие, как перышко. Такие хочется перебирать до бесконечности, наслаждаясь, как они скользят по ладони, сквозь пальцы. Кажется, я начинаю понимать Елизабет. Азазель являл собой живое воплощения искушения. И черные изогнутые рога не отпугивали, они скорее подчеркивали его красоту, венчали голову, словно марионовый венец. Будоражащий коктейль из красоты, чувственности и опасности. От такого у любой закружит голову.
Наблюдая, как дрожат во сне его ресницы, я вспоминала его довольный смех и низкий проникновенный голос: «Кричи громче…» Азазель насколько прекрасен, настолько же и бездушно жесток.
Я перевела взгляд на тонкие, слегка приоткрытые, бледно-голубые губы. Шагнула ближе и наклонилась, вдыхая теплое мягкое дыхание Азазеля. Не удержавшись, едва коснулась нижней носом. Нежная. Таким губам можно простить даже самую грязную ложь и убийственную бессердечность слов. Неосознанно прикрыв веки, продолжила исследовать лицо, чуть касаясь его усами и носом. От упрямого волевого подбородка, к изящному носу и точеным скулам. Медленно подбираясь к фиолетовой тату. Возможно, это знак, который следует разгадать? Коснувшись ресниц, я тихо фыркнула от щекочущего ощущения и, неохотно открыв глаза, тут же замерла, чувствуя, как внутри все холодеет от пристального фиолетового взгляда. А в следующее мгновение произошло сразу две вещи: проснувшийся Азазель моргнул, моя лапа с выпущенными когтями каким-то необъяснимым образом прошлась по его лицу.
Отскочив назад, я с нарастающим ужасом наблюдала, как на бледной щеке проявляются длинные ровные царапины. Мелькнувшее в глазах демона недоумение сменилось зверским желанием содрать чью-то черную пушистую шкурку.
Он раздраженно зашипел и приподнялся.
— Это случайно! Извините! — выкрикнула я и прижалась к земле, неотрывно следя за потянувшейся ко мне когтистой демонической рукой. Но вместо человеческого голоса из горла вырвалось дикое фырчание, и я инстинктивно несколько раз ударила по ней лапой.
«О, Господи! — взвыла я про себя, — что происходит?! Я же не хотела!»
Не выдержав, я без оглядки бросилась обратно в лес. Моей скорости позавидовал бы сам гепард. Ветер свистел в ушах, окружающее слилось в мутную картинку. Но когда до убежища оставалось пару метров, земля резко ушла из-под лап.
— Поймал, — насмешливо протянул демон, поднимая меня за шкирку как нашкодившего котенка.
— Простите, — прошептала я, поджав лапы и хвост, в этот раз жалобно и тихо мяукнув. Аж самой жалко себя стало.
Уголки губ мужчины дрогнули в улыбке, но взгляд остался колким и холодным. В памяти вспыхнула казнь Елизабет и ее душераздирающие крики. Во рту пересохло от волнения. Я нервно сглотнула, чувствуя, что начинаю дрожать. Он же не собирается пытать кошку? Просто убьет?
Взгляд Азазеля стал задумчивым, словно тот и, правда, размышлял о чем-то. И сделанные выводы ему явно не понравились. Тонкие брови недовольно дернулись.
— Ты… — начал говорить он, сильнее сжимая пальцы на моем загривке.
«Знаю, — мысленно перебила я его, — я сейчас умру...»
Только бы смерть во сне была быстрой и безболезненной! Я боязливо зажмурилась и… Проснулась.
Никогда бы не подумала, что с такой радостью буду смотреть на потолок своей комнаты. Я приложила руки к груди, чувствуя, как под ладонью неистово колотится сердце.
— Извини.
Я испуганно вздрогнула и привстала. В мою комнату робко заглядывала Лена:
— Мне показалось, что ты вскрикнула. Кошмары?
— Да нет, — я улыбнулась, решив не рассказывать о жутком сне, — это я от счастья.
Что проснулась.
— От счастья… — задумчиво протянула сестра, а затем хмыкнула, — понятно, тогда не буду мешать. Досматривай сон.
Она заговорчески подмигнула и, хихикнув, закрыла дверь.
— Это не то, что ты подумала!
В ответ послышалось многозначительное «Ну-ну» и Ленин смех. Я со вздохом откинулась на подушки. Пару дней подколов мне было обеспечено.
— Ну? Какое лучше? — сестра вновь покружилась перед зеркалом, а потом с вымученным видом повернулась ко мне. Честное слово, как первоклашка перед школьной линейкой. Даже подол платья нервно теребит. Я представила на Лениной голове большие пушистые банты вместо модной стрижки и невольно улыбнулась.
— Не смешно, — она обиженно вздохнула, — ну, правда, Вик, какое одеть?
— Лена, ты как на первое свидание собираешься.
Я посмотрела на часы. Пытка под названием «Наряд для рандеву с Вадиком» длилась уже второй час.
— Женщина всегда должна выглядеть сногсшибательно. Хоть на первом, хоть на сто первом свидании.
— Тогда… — я сделала вид, что задумалась, — красное, но не уверена. А вот если надеть дедушкину фуфайку и противогаз, то стопроцентный сногсшибательный эффект будет не только у Вадика, но у всех окружающих.
— Похоже, — протянула сестра, — кто-то соскучился по морской капусточке…
— Понятие не имею, кто бы это мог быть… — передразнила ее распевчатый тон.
— Вика.
— Лена, — я улыбнулась в ответ на ее обиженный взгляд, — красное. Правда.
— Какая у меня милая и хорошая младшая сестренка, — Елена подошла ко мне и потрепала за щеку.
— Именно так, а не потому, что ты меня водорослями напугала. Собирайся давай, а то опоздаешь.
— Вика, — во взгляде сестры проскользнуло смятение и неловкость.
Я опустила глаза. Чувство вины грызло нас обеих. Лену, что оставляет меня одну, а меня, что вынуждаю ее беспокоиться обо мне. Я не хотела быть для нее обузой, но именно таковой себя ощущала
— Если что-то будет не так, ты же позвонишь мне?
— Ты на пару дней уезжаешь, а не на пару лет. Не переживай, все будет в порядке.
— Все равно. Если хоть что-то почувствуешь неладное, сразу звонишь, договорились?
— Договорились, — я улыбнулась, давая себя обещание, чтобы ни случилось, но выходные Лена проведет радостно и мирно в компании любимого Вадика.
Проводив Лену, я плюхнулась на любимый диван и несколько минут молча смотрела в потолок. После смерти родителей я еще не оставалась так долго одна. Маленькая квартира без сестры вдруг показалась огромной, холодной и пустой. Непривычная тишина давила на уши.
— Ефросиний, — я вздрогнула, когда кот прыгнул мне на колени, — ты меня напугал.
Ласково погладила Фроську. От ощущения мягкого теплого меха под ладонью и глухого мурлыканья, напряжение стало отпускать.
«Все же не одна. А еще… — взяла лежащую рядом книжку, пробежав глазами по обложке, — у меня есть „Тайны Таэрской рукописи“»
«Если прочитать за сегодня, то завтра можно будет сходить в библиотеку и вернуть и снова увидеться с ним», — мелькнула случайная, но такая приятная мысль. Я улыбнулась, вспоминая молодого человека. Валерий последнее время часто подменял свою тетю, которая работала в небольшой библиотеке рядом с моим домом. Веселый, открытый и немного застенчивый, рядом с ним было на удивление спокойно и тепло.
Ну, посмотрим, что Лер, мне подкинул в этот раз. С предвкушением и надеждой перелистнула титульный лист.
Я дочитала до кульминационных глав, когда буквы на странице стали неожиданно блекнуть и расплываться. Потерев глаза, попробовала сфокусироваться на тексте: «Адель подошла к лорду и, дотронувшись до его щеки… расположив углы пентаграммы по сторонам света… »
Я удивленно моргнула. Пентаграммы? И в следующее мгновение испуганно выдохнула, ощутив, как книга в руках начала вибрировать. Сильнее. Я вскочила с дивана. Еще сильнее. Не выдержав, бросила книгу на пол. Как в замедленной съемке, та полетела вниз, мне под ноги, при этом быстро увеличиваясь в размерах. Комната вокруг смазалась, превращаясь в разноцветные красочные пятна. Сильный поток воздуха окутал со всех сторон, поднимая вверх. Я беспомощно замахала руками, стараясь за что-то ухватиться, но безрезультатно. Перевернувшись вокруг своей оси пару раз, отчего голова сильно закружилась, я, наконец, совсем не мягко плюхнулась пятой точкой на ставшей огромной книжную страницу.
Больно. Я поморщилась. Кажется, будет синяк на… хвосте. А говорят, кошки всегда на лапы приземляются. Я встала, досадливо рассматривая ноющую пострадавшую конечность. Значит, снова приступ нарколепсии.
Устало вздохнув, стала осматриваться, стараясь задвинуть подальше настойчивую мысль о том, что настолько реально детализированных запутанных снов просто не бывает.
Судя по тексту и рисункам «Тайны Таэрской рукописи» превратились в старый гримуар, на котором я сейчас и находилась. Огромный, по площади сравнимый с размерами моей комнаты, он висел на массивных цепях, спускающихся с потолка и прикрепленных по бокам. Я с любопытством разглядывала непонятные символы и схемы, удивляясь тому, что понимаю незнакомый язык. Помещение напоминало библиотеку. Полукруглые стены до самого верха были забиты книжными полками с потрепанными, пыльными фолиантами. Видимых источников света я не нашла, воздух словно сиял сам по себе, мягко мерцая. Никакого запаха плесени или сырости.
Я подошла к правой стороне и посмотрела вниз. Высоко. И стала медленно двигаться вдоль края, ища возможность безопасно спрыгнуть. Разодранные, сложенные неровными стопочками, книги были повсюду, застилая пол, словно осенний лиственный ковер. Сколько же их тут? Сотни, тысячи, а, может, и больше. Возможно, разгадка этого сна кроется в них. А вот тут можно было бы спуститься…
Я остановилась, приглядываясь к книжной горке. Должна допрыгнуть. Кошки же прыгучие. На счет три. Один. Я присела. Два. Тело напряглось как пружинка. Три! Прыж…
— Что там, Люцифер? — от знакомого голоса прошла волна парализующей холодной дрожи, отчего лапы подкосились, и я едва не свалилась вниз.
Азазель?! В панике я заметалась по книге, а затем замерла в центре, сжавшись в клубок, желая стать как можно меньше и незаметнее, а еще лучше и вовсе исчезнуть. Стоп. Он сказал Лю… Люцифер?!
— Просто кошка, — мелодичный спокойный голос раздался откуда-то сверху, но совсем близко. Я зажмурилась и, кажется, забыла, что такое дышать. Сейчас самое время проснуться. Пожалуйста.
Легкий шелест — и нос уловил тонкий теплый запах. Я вдохнула поглубже, принюхиваясь, а в следующую секунду ощутила, как широкая ладонь обхватила под живот, и меня резко подняли в воздух. Я замахала лапами, безуспешно стараясь зацепиться когтями о страницу книги. В висках тупой болью запульсировала мысль о скорой, неминуемой и весьма болезненной кончине. Но меня неожиданно взяли на руки и успокаивающе провели по спине до хвоста. Я удивленно подняла голову. Азазель меня гладит?! Но наткнулась на внимательный синий взгляд. Люцифер. От неожиданной нежности со стороны верховного правителя ада тело оцепенело от ужаса.
— Кошка?
Я повернула голову в сторону материализовавшегося рядом демона. Очередной приступ нарколепсии грозился обратится самым страшным кошмаром. Я поежилась, чувствуя, как каждую клеточку начинает заполнять противная мелкая дрожь. Может, не узнает? Азазель хмыкнул, явно собираясь съязвить. Голубоватые губы дрогнули, готовясь произнести колкость, но тут же плотно сомкнулись в сердитую линию. Заметил. Глаза недовольно сощурились. Узнал. Я нервно сглотнула, практически физически ощущая, каким колючим и тяжелым становится фиалковый взгляд. Судя по кровавому отблеску, вспыхнувшему в черных вытянувшихся зрачках, нашу последнюю встречу, когда я царапнула его по щеке, вспомнила не только я.
— Ты хочешь взять ее с собой? — небрежно спросил Азазель, вновь принимая безразличный вид, но продолжая гипнотизировать меня взглядом.
Я поежилась от ощущения, что он пробирается под кожу, прокалывая насквозь, но глаз не отвела, внимательно следя за эмоциями на его лице и стараясь понять ход мыслей.
— Почему бы и нет?
От ощущения смертельной опасности каждая шерстинка наэлектризовалась. Тело слегка пощипывало. Я смотрела на Азазеля, ясно осознавая, что вижу сейчас свою смерть. Не костлявую с косой на плече, но пленительную и прекрасную, завораживающую с черными блестящими рогами и острыми когтями, которые, уверена, вопьются в мою кошачью тушку, едва Люцифер отпустит меня и отвернется. Я прижалась к своему нечаянному спасителю, готовая отправится с ним даже в ад, лишь бы не оставаться наедине с Азазелем.
— Похоже, у нас с ней есть нечто общее, — Люцифер играючи провел по моему уху. Я подняла голову. На его чувственно-сладких алых губах играла мягкая улыбка, — она любит книги так же, как и я.
Перевела взгляд выше и тут же потонула в синеве глаз, совершенно забыв, кто я и где и что жить осталось, возможно, считанные секунды. С райских небес в суровую реальность вернул Азазель.
— Тогда позволь… — в бархатистом тоне послышался предостерегающий шелест змей, — я позабочусь о ней.
— Нет! Нет! Не отдавай, пожалуйста! — отчаянно-жалобно замяукав, я вжалась в падшего ангела, старясь уцепиться лапами и даже хвостом, но когти скользили по черно-золотистому металлу его доспехов.
Я панически ощущала, что жизнь просачивается сквозь пальцы, словно песок, песчинка за песчинкой. Обернувшись, увидела, как Азазель протянул руку. Острые когти блеснули подобно зубьям оскалившегося капкана.
На грозное шипение сил не хватило. Испуганно фыркнув, я прижала уши и замерла. Казалось, сердце, сокращаясь, пробивало грудную клетку, со звоном ударяясь о холодную твердую поверхность брони правителя ада. Звяк… Звяк… Звук до ужаса напоминал мне поминальные колокола.
— Похоже, ты ей не нравишься, — раздался спокойно-насмешливый голос Люцифера. Он положил ладонь на мою голову и стал нежно поглаживать ушки. Щекочущее ощущение спускалось покалывающей волной от кончиков ушей до кончика хвоста, оставляя после себя томную негу. Тяжесть руки успокаивала. По телу начало разливаться мягкое тепло. Я измученно вздохнула, невольно расслабляясь.
— Первое женское сердце, которое тебя отвергло. Стареешь, Азазель.
Демон промолчал, раздраженно хмыкнув. «Ненадолго отвергло», — ответили за него глаза.
Я вздрогнула от холодной жесткости, засветившейся в глубине аметистового взгляда, и отвернулась. А затем, поднявшись на задних лапах, уткнулась носом в обнаженное плечо Люцифера, вдыхая пряный запах мерцающей золотом кожи. Тот резко выдохнул, явно улыбнувшись. А затем крепко, но бережно прижал к себе, поглаживая пальцами от ушка вниз по шее. Любимый прием Ефросиния сработал. Плюс один к моей выживаемости.
Ласковые, неспешные касания расходились по телу тягучей дремой. Меня словно окутывало в теплый мягкий кокон. Устало вздохнув, я прикрыла веки и неожиданно для самой себя погрузилась в сон.