Со съёмок в Америке прошёл целый год, и за это время Кёко успела сто раз пожалеть, что так отчаянно влюбилась в Рэна. Их встречи наедине можно было сосчитать по пальцам одной руки, а разговоры по телефону едва ли могли дать ей того, чего она так хотела – близости. С каждым днём ей всё больше казалось, что ничего, кроме коротких объятий и лёгких поцелуев, ей совсем не светит, и это огорчало сильнее некуда.
Печально вздохнув, Кёко посмотрела на сценарий в своих руках и вспомнила о том, как всего пару лет назад она примеряла на себя похожую роль, поддерживая легенду Хиллов. Тогда они с Рэном играли по-взрослому, едва не перейдя черту на узкой кровати в маленьком гостиничном номере, но сейчас… Почему же сейчас он не делал шагов ей навстречу?
Кёко не знала, как ей быть и что сделать, чтобы хоть как-то изменить ситуацию, но единственное, в чём она была уверена точно, так это в том, что если они не продвинутся чуть дальше в отношениях, то сыграть свою роль в этом фильме она не сможет.
Режиссёр уже и так дал Кёко ясно понять, что её героиня мало походит на задуманную им, а выжать из себя что-то серьёзней «Сецуны Хилл» у неё не получалось. Ей не хватало своих обычных демонов. Сейчас они бессильно разводили руками и не могли предложить ей ничего лучше личины просто жестокой или просто одержимой девушки, тогда как для самой важной сцены нужна была жестокая и одержимая одновременно. Старые образы Сецуны и Нацу могли бы дать необходимое сочетание, но скрестить их у Кёко совсем не получалось. Она не чувствовала того, что должна была. Она не жила этой ролью. Не могла стать своей героиней.
Как показать то, чего сама никогда не ощущала? Кёко не знала, поэтому, распахнув телефон, напечатала Рэну сообщение с просьбой о помощи. Кто, как не он, мог дать ей совет по профессиональной актёрской игре?
«Приезжай ко мне после двенадцати»
Ответ пришёл моментально, отчего сердце Кёко забилось быстрее. Неужели они наконец-то встретятся, да ещё и так скоро?
Остаток дня пролетел незаметно, и даже неудачный первый дубльсамой важной сцены не смог расстроить Кёко. Сегодня она сможет стать чуть лучше в своей профессии, да ещё и увидит Рэна. Это ли не счастье?
***
Рэн сидел на другом конце дивана и, нахмурившись, читал сценарий. С каждой страницей его брови съезжались всё ближе и ближе к переносице, отчего Кёко начала нервничать. Что же в тексте так его расстроило? Вроде в сюжете не было ничего такого, что могло бы вызвать столько злости, но, тем не менее, воздух в комнате сгустился, и стало трудно дышать.
– Ты согласилась на постельную сцену.
Это не было вопросом. Скорее очень острым утверждением, которое одной лишь интонацией разорвало сердце Кёко в клочья. Она оцепенела от холода, сковавшего тело.
– Не совсем, – едва ощущая язык во рту, пробормотала она. – Режиссёр сказал, что всё останется за кадром. Нужно лишь подвести к этой сцене.
Рэн громко цокнул и метнул на неё уничтожающий взгляд.
– Всего лишь? Ты хоть понимаешь, что тебе нужно показать?
Кёко виновато опустила голову и сжала подол юбки.
– Нет. Поэтому я здесь.
Некоторое время Рэн молчал, и было слышно только его тяжёлое дыхание. Кёко боялась смотреть на него: она совсем не ожидала такой реакции. Раньше подобные репетиции проходили куда проще и без настолько сильного напряжения между ними. Неужели эта простая сцена чем-то задела Рэна?
Кёко задумалась, но не смогла найти ничего плохого в том, что хотел от неё режиссёр. По его задумке она должна была сыграть девушку настолько одержимую одним мужчиной, что ради того, чтобы быть с ним вместе, она безжалостно убивала всех своих соперниц. В той же сцене, которая сегодня не вышла с первого дубля, Кёко требовалось показать, как эта героиня в своей одержимости дошла до того, что опоила главного героя и обманом заманила в свою квартиру.
– Режиссёр сказал, что мой взгляд не такой, как нужно, – смущённо начала Кёко, стыдясь того, что не смогла самостоятельно создать правильный образ. – Сказал, что в нём недостаточно страсти. Но я так старалась! Я вложила все силы в свою игру!
– Ты не сможешь сыграть эту роль, пока сама не попробуешь то, для чего героиня похитила мужчину. У тебя нет опыта.
– Я смогу! – возмущённо воскликнула Кёко и вскочила с дивана. – Я же смогла сыграть Нацу и Сецуну, хоть никогда и не делала ничего из того, что делалиони. Просто покажи мне нужный взгляд, и я с лёгкостью его повторю.
– Ну, попробуй.
Глаза Рэна недобро сверкнули, а затем у Кёко перехватило дыхание. Она будто в огненную бездну провалилась. Его взгляд сковал её по рукам и ногам, вызывая одновременно два совершенно противоречивых желания: сбежать и остаться. Она хватала ртом воздух и не могла вымолвить ни слова.
Теперь-то Кёко поняла, о чём говорил ей режиссёр, но легче от этого не стало. Повторить такое всего за одну ночь она вряд ли сможет.
– Всё ещё уверена, что сыграешь эту роль? – вкрадчиво поинтересовался Рэн, продолжая смотреть так, будто сейчас или убьёт её, или подарит обжигающие страстью прикосновения.
Кёко сглотнула и отрицательно покачала головой. Похоже, ей на самом деле не доставало особого опыта, но как же его заполучить до завтрашнего утра? Как воссоздать хотя бы вполовину похожий взгляд? Быть может, если Рэн подарит ей один глубокий поцелуй, она поймёт, что нужно чувствовать?