Огромная тетка в сиреневом пуховике пытается сесть на свободное место, но я быстрее. Ладно, мне на следующей, не мог удержаться. Она свирепо нависает надо мной, распространяя аромат «Воздуха времени» Риччи и синтепона. Я решаю играть в дурачка все те две минуты перегона — пока станция «Пушкинская» не разлучит нас. Смотрю в узкую щель в пространстве на пол, смоченный грязью московских ботинок, прикидывая, страшно ли женщинам носить туфельки. Вагон качается и сиреневый пуховик угрожающе приближается к моему лицу, выпрямляю спину и продолжать фантазировать в никуда. Не жарко ли ей в таком пуховике или терморегуляция ушла в закат вместе с остатками молодости? Злорадно ухмыляюсь, прикрывая свои смешки черной медицинской маской, мечтой социопата.
«Станция Пушкинская. Переход на станции метро “Чеховская” и “Тверская”».
Не хочется признавать поражение, но у меня есть дела. Резко встаю, заставляя пуховик отпрыгнуть от ужасной близости. Не успел попрощаться, потому что человеческая волна выбросила меня на станцию и начала уже толкать в сторону перехода. Смело шагаю к ступенькам, якобы ведущим в город, обгоню серую массу. Секрет в том, что симпатичные старые эскалаторы слева ведут к «Чеховской», но неофициально, для знающих (избранных). Как приятно видеть круглые глаза друзей, когда уверенно веду их не туда. Думают, наверное, что я тупой. Но я привык.
Люблю серую ветку, она уютная и простая. Я бы вряд ли сразу узнал Чешку по фотографии, но поставил бы все деньги — пойму по атмосфере, просто зайдя на нее. Все художники мира ломали бы голову над тем, как изобразить столько деталей в серо-белых тонах станции. Удивляюсь самому себе, как давно глаза стали уделять внимание палитре окружающего мира? О, Святая дева Мария, как же прекрасны эти своды! Возможно, я пытаюсь всеми силами отвлечься от того, что меня ждет. Вернее, от кого. Она считает, что я успешный программист, сидящий в небольшой конторке уюта ради. Никогда не был женат. Я НЕ КУРЮ.
Мне говорили, что приложения для знакомств для неудачников. Ну кто из нормальных людей будет настолько асоциальным и непривлекательным, что не сможет найти себе человека в реале? Моя лучшая подруга, злобно хохоча, листала анкеты парней, которые ее лайкнули, указывания на тупость каждого парня вне зависимости от возраста и качества аватарки. Только убожества создают свои анкеты и листают чужие в поисках приглянувшихся лиц! Наверное, поэтому мне пришлось подписаться другим именем и слегка подправить свою внешность на фотографиях. И биографию я тоже слегка подделал. Надеюсь, она не убежит сразу, когда увидит акне на моих щеках или одежду из массмаркета (моя любовь к растянутым свитерам будет жить вечно). Или еще хуже, ее взгляд окажется проницательнее любой гадалки на вокзале, и она узнает всю правду сразу. Засада.
Поток людей был небольшим, но очень колоритным. Двое сонных полицейских неспешно шагали сапогами, переговариваясь о чем-то. Поправляю маску, натягиваю ее до упора на свой орлиный нос, от греха подальше; не хочется выслушивать длинную информацию о штрафах Московского метрополитена. Бабушка, нет, престарелая дама в роскошной норковой шубе с модным цветом волос а-ля слабая марганцовка; будто модель ступает на подиум «Чеховской» стильными бежевыми ботами (но сумочка не в тон). Не нравится мне благородная старость, но вот тут задумаюсь.
Привычно сворачиваю налево, отрезая угол обзора. Хотя и тут было, за что зацепиться. На скамейке в конце сидел мужчина с огромными сумками, туристо? Девушка в черном пальто стояла и ковыряла черным кроссовком линию по краю платформы. В пронзительной тишине я мог услышать отзвуки рок-музыки в ее наушниках. Рядом с ней встала семья: мама с маленьким ребенком-космонавтом, несмело шагающим крошечными ботиночками в ожидании. «Ношенные», — рассеянно подумал я. В конце тоннеля показались огни поезда, приманившие толпу к краю. ЗАНЯТЬ СВОБОДНЫЕ МЕСТА. Эти тоскливые секунды прибытия я предпочел провести в наблюдении за незнакомкой в пальто. Мне показалось, что красивая девичья бровь дернулась, будто в нервном тике. Девушка в черном повернула голову и улыбнулась державшему мамину руку малышу.
«Извините, если вам в лицо полетят мои ошмётки,» — сказала она и шагнула вперед.
Это была она. Почему-то я узнал ее только в тот момент, когда кусок чёрной ткани окончательно пропал под летящим металлом. Я ожидал криков, крушения мира вокруг, но первые несколько секунд была почти тишина. Поезд остановился, люди на платформе начали заглядывать в узкое пространство между полом вагона и полом станции. Потом несколько человек растерянно поглядели по сторонам, не зная, садиться на свободные места или поезд дальше не идёт. Кажется, я закричал. Это была она. Дюймовочка, которая ехала на встречу с Сэром Рыцарем, они планировали ее две недели. Сначала прогуляться от Чеховской до Патриарших, взять кофе в маленькой кофейне и сесть на лавочке где-то во дворах Спиридоновки. Она обещала мне показать «любимые уголки Патриков». Но показала, что такое настоящая боль. Зачем.
Я отвернулся от поезда, чтобы не увидеть чего-то страшное, хотя куда уж страшнее. Пошёл к противоположным путям и сел на поезд. Занял место посередине. Передо мной встала женщина с авоськой. Она что-то мне сказала. Ее авоська ударилась об мою ногу. Я встал, и она села на моё место. Уступил, получается.