Помните, что счастье не зависит от того, кто вы и что вы имеете; оно зависит исключительно от того, что вы думаете.
Дейл Карнеги
О пощади! — Зачем волшебство ласк и слов,
Зачем сей взгляд, зачем сей вздох глубокий
Зачем скользит небрежно покров
С плеч белых и груди высокой?
О пощади! Я гибну без того,
Я замираю, я немею
При легком шорохе прихода твоего;
Я, звуку слов твоих внимая, цепенею…
Денис Давыдов. «Элегия VIII (О, пощади! Зачем волшебство ласк и слов)»
Я уже довольно долго отсиживалась в одной из полутемных, захламленных каморок для «клинингового персонала» и, тяжело дыша и изредка икая сквозь сжатые зубы, тщетно пыталась сообразить, как выйти из здания никем не замеченной. На моих коленях мирно покоилась голова неандертальца, созданная лично мной из папье-маше несколько дней назад. В мозгах все еще звенел негодующий крик нашей уборщицы бабы Зины: «Надька! Надька, стой! Стой, зараза неандертальская!» Ага, ща. Уже разбежалась. Только трусы поглажу. Трусы… Божечки, я, похоже, выскочила из номера без них… Вот же стыдоба! Варька с Машкой неделю ржать будут, когда узнают…
И что теперь? Куда идти? В тонкой гипюровой кофточке и шелковой юбке до колена, которые добрые сестренки вчера заставили напялить на это бессмысленное свидание, я по такому жгучему морозу далеко не убегу. Нет, можно постараться, конечно, благо на ногах у меня остались мои любимые розовые босоножки с каблучком пара сантиметров. Угу. До ближайшей больницы, как минимум с воспалением легких. А там меня быстро и найдут, и вылечат, и замуж насильно выдадут, не успею я из той больницы выйти. Сволочи! Не хочу! Я еще так молода! Не хочу!!!
Нет, рыдать нельзя… Никоим образом нельзя… Иначе макияж потечет… И буду я тогда Надька-страхолюдина… Меня даже завалящий бомж в переулке испугается…
«Всего одно свидание. Ну дочка, что тебе стоит? Симпатичный молодой человек, говорит, видел тебя на сцене, влюбился, хочет поближе познакомиться». Знаю я их знакомства. После последнего, с нагловатым сынком местного мэра, я целый месяц у тетки в дальней деревне отсиживалась, глухонемой притворялась! А отчим с матерью на дармовщинку на Сейшелы с якобы будущими родственниками съездили, отдохнули!
Небо, я ведь так молода! Мне всего двадцать три! Ну какой «замуж»! Не хочу я туда! И вообще, мой ненаглядный «папочка» только недавно дал мне главные роли в своем театре. Должна же я вдоволь насладиться заслуженными овациями зрителей! Голова неандертальца на моих коленях ехидно оскалилась. У, обормот! И почему я, когда его делала, посчитала, что эта древность обязательно должна улыбаться!?
- Надя, - в комнату заглянула Верочка, наша гардеробщица, миленькая и отзывчивая кареглазая шатенка. – Совесть у тебя есть? Тебя и театр, и гостиница уже пару часов разыскивают. Выходи давай. Его отец приехал, просто мечтает с тобой познакомиться.
- Угу, ик, сына он своего, ик, великовозрастную дубину, ик, женить мечтает. Ик. Я ему, ик, даром не сдалась. Ик.
- Не ворчи. Все выходы давно оцеплены. Тебе все равно отсюда не выбраться.
Уроды! Я тяжело вздохнула:
- Вер, ик, ну что они ко мне, ик, все пристали, а? Ну переспала, ик, я с ним. Ик. Это что, ик, повод меня сразу, ик, в ЗАГС тащить??? Ик.
- Варя с Машей давно замужем. А твой отчим, сама знаешь, очень ответственный человек.
Знаю. Придушить бы его, чтобы этой долбанной ответственностью не страдал…
А ведь как хорошо все начиналось. Мой отчим владеет двумя семиэтажными зданиями в центре нашего города: в одном располагаются театр, ледовый каток и швейная мастерская, в другом – ресторан и отель. Удобно, кто ж спорит: посмотрел представление, поел в ресторане и на бочок в заказанном номере.
Капиталист фигов. Сам мне с детства разрешал лазить везде, где хочу, а теперь жалуется, что все ходы-выходы лучшего него знаю. Он что, думал, что я этими знаниями никогда не воспользуюсь? Три раза ха!
В общем, очередной мачо выразил желание пообщаться с моим высочеством. Я, честно, была против. Но разве найдешь аргументы, когда на тебя наседает все семейство, да еще и с мелкими племянницами? Ладно, оделась провокационно («Ах, Наденька, оранжевый так идет к твоим каштановым волосам!»), сверху – шубку на меху и сапоги, с собой для свидания туфли захватила и нырнула в такси. Через пару кварталов вылезла, переобулась в гардеробной у Верочки, через служебные входы-выходы добралась до ресторана, плюхнулась на стул, мрачно оглядела и сервированный по высшему разряду стол с устрицами, овощными салатами, фруктами и шампанским (лучше бы эти изверги на стол тарелку борща и антрекот подали, ага, дождешься от них). Нацепив одну из сладеньких улыбочек, благосклонно выслушала комплименты своей неземной красоте и каждому компоненту по отдельности («Ваши глаза сияют, как алмазы!» - Болван, где ты видел настолько радиоактивные алмазы? – «Ваша улыбка поражает меня в самое сердце!» - Могу добавить пару выстрелов пробками от шампанского, в оба глаза, так сказать, чтобы симметрия была. – «Ваши локоны…» - дальше я уже не слушала. Все равно ничего нового о себе не узнаю. Никакой фантазии у этих идиотов), даже что-то кокетливо прощебетала в ответ.
Хорошо, рядом не сидел Мишка, мой личный охранник, появившийся в доме на мое пятнадцатилетие, уж он бы точно понял, что в таком настроении я только убивать и способна.
Ладно, выпили, закусили, мой сто восьмидесяти восьми сантиметровый кавалер галантно довел меня, всего лишь метр шестьдесят семь, до постельки, даже раздеть смог нормально, ничего не порвав. Достижение, кстати. От некоторых упорных женишков приходилось сбегать практически голой.
Ну что сказать? Были у меня мужчины и поискусней. Здесь же… Хорошо, что не вырубилась при предварительных ласках. В общем, ночка прошла в целом нормально. Зато утро…
Думать, что кто-то другой может сделать тебя счастливым или несчастным, — просто смешно.
Будда
Я не ропщу. Я вознесен судьбою
Превыше всех! — Я счастлив! Я любим!
Приветливость даруется тобою
Соперникам моим…
Но теплота души, но все, что так люблю я
С тобой наедине…
Но девственность живого поцелуя…
Не им, а мне!
Денис Давыдов. «Я не ропщу. Я вознесен судьбою»
- О прекрасная леди! Молю, выходи за меня! – и лыбится, зараза такой. Стоит, вход перекрыл, кольцо в коробочке выставил, на, мол, любуйся. И не сбежишь же. Пришлось за живот хвататься и в туалет ракетой. А так как раздевалась я, наученная горьким опытом, именно в туалете, а окошка в таких комнатках уже мной опробованы, как и широкие карнизы, ведущие к одному из служебных выходов, то фиг с маслом он получил, а не невесту, гад такой.
Как я бежала! Вот что значит постоянная тренировка и отличное ориентирование на местности! Вот только раз меня не туда занесло, стукнулась о какую-то статую, оказавшуюся неандертальцем, его физия мне на руки и грохнулась. Останавливаться было некогда: за мной уже весь отель гнался. Еще чуть-чуть, и театр со швеями присоединится. Как пить дать, поймают и окольцуют. Так что пришлось голову с собой тащить. Но добежала, да, теперь вот сижу в каморке возле гардеробной, думаю, куда мне, бедной-несчастной, дальше деваться…
Хотя… Почему бы и не попробовать…
- Вер, а Вер, - состроила я умильную рожицу. Гардеробщица мгновенно напряглась. Хорошо же меня здесь знают. – Принеси, ик, воды и что-нибудь, ик, переодеться?
- Ты хочешь, чтобы меня твоя родня самолично на клочки порвала? – угрюмо поинтересовалась девушка, но дверь с той стороны все же закрыла. Правильно, кто еще, кроме меня, будет выслушивать ее стенания на старую, как мир, тему «Все мужики козлы»?
Воду я выпила залпом, всю литровую кружу. Затем присмотрелась к одежде: свитер, джинсы, пальто, ботинки. Божечки, из какого хлама их вытащили? А на мне еще и белья нет. Блин, выберусь отсюда, все деньги отчима на анализы потрачу…
- А на голову?
Шапка-ушанка? Сколько ей веков?
- Надь, может, ну его, а? Вылезай. Замужем не так уж и плохо…
Ага, разбежалась. Тебе, моя милая, надо, ты и выходи. Замуж. Хотя Верочка как раз с удовольствием вышла бы, еще и вальс от радости на свадьбе станцевала бы. Только не берет что-то никто. Спать рядом с ней в кровати спят, холодильник ее периодически подчищают, даже иногда конфеты с цветами и шампанским дарят, а как дело до серьезного доходит, так и в кусты сразу. Счастливая…
Ладно, волю в кулак и натягивать эту гадость. Интересно, Верка спецом мне похуже одежку выбрала? Или у нее в чулане и правда ничего приличного уже не осталось?
Кое-как оделась, натянув горловину свитера на нижнюю половину лица и нахлобучив шапку как можно ниже. Осторожно выглянула из своего укрытия. Люблю эту каморку возле гардероба: и Верка не выдаст, и до выхода пару шагов всего сделать надо. Да, мне сегодня везет. Нет, точно везет. Был бы на вахте Мишка, хрен я бы прошла. А так, немного сгорбилась, руки в карманы засунула и походкой завзятого пьянчуги направилась к дверям. Шаг, другой, третий…
Ура, желанная свобода! «Папочкины» доблестные охраннички в мою сторону даже не посмотрели. Чудно. И куда теперь? Домой пока никак нельзя. Родичи сначала собственноручно освежуют, а потом с поклонами на руки женишку передадут. Денег нет, ехать некуда. Ладушки, здравствуй, Ванька.
С Ванькой Сенцовым я дружила со школы. Он оказался единственным нормальным парнем среди всего моего побитого гормонами окружения и не пытался, как многие, периодически поставить штамп в моем паспорте и одарить своей фамилией. Жил он в паре кварталов от театра, в собственном одноэтажном домике, обставленном «скромно, но со вкусом», так что добралась я до дружка без проблем.
- Эй, «синяк», куда прешь?
Чего? Это мне, что ли? Точно. Друг мой любший, собственной персоной. Все два метра. В халате и тапках на босу ногу. Это что он в таком виде на морозе минус двадцать делает?
- Вань, а по роже?
Друган икнул и тихо, проникновенно так спросил:
- Надька?
- Нет, кикимора болотная. Ванька, ты меня домой пустишь?
- А… Да, конечно…
Зашла, нагло оккупировала ванную, разделась, вымылась, закуталась в теплый Ванькин халат, висевший на крючке, вылезла на кухню.
- Опять женихи? – понимающе хмыкнул хозяин дома, разливая по чашкам ароматный травяной чай.
- А то ты не знаешь, - недовольно фыркнула я, делая глоток. - Задрали уже. Сил моих нет.
- А поприличней ничего не нашлось?
- И чем тебе мой костюм не нравится? – я умыкнула с тарелки слоеное печенье, отправила его в рот, запила чаем. - Я, может, новую роль репетирую.
- Угу. «Пьянь подзаборная» называется. Ай!
- И ой ща будет. Не умничай давай.
Есть только один путь к счастью: преодолеть беспокойство о том, что мы не в силах изменить.
Эпиктет
Вы хотите, чтоб стихами
Я опять заговорил,
Но чтоб новыми стезями
Верх Парнаса находил:
Чтобы славил нежны розы,
Верность женския любви,
Где трескучие морозы
И кокетства лишь одни!
Денис Давыдов. «Ответ на вызов написать стихи»
Мобильник зазвонил внезапно. Ванька, уже переодевшийся в видавший виды спортивный костюм, вытащил из кармана «трубу».
- Да, Сан Саныч. Надя?
Вопросительный взгляд на меня, потом:
- Да, здесь.
Предатель!
- Дать ей трубку? Да, конечно.
Общаться с отчимом не хотелось вообще. Но лучше уж по телефону, чем вживую, когда он сюда со своими шкафообразными охранничками нагрянет.
- Да, пап?
- Давай домой, - спокойный ровный голос, будто и не было ничего. - Мишка сейчас подъедет.
- Э…
- Трусиха. Мать тебе по шее даст, на этом всё и успокоится. Иван Никанорыч сообщил, что настолько своевольная невестка ему не нужна. Так что собирайся.
Да? Ну ладно, как скажете.
Влезать в Веркино старье не хотелось, поэтом к красному «мерсу», ждавшему у ступенек дома, вышла, в чем была: в халате. Впрочем, Мишка, очередной шкафообразный «товарищ», бритый наголо, как «бойцы девяностых», к моим маскарадам был привычный: открыл дверь мне, потом уселся за руль. Ехали молча. А о чем еще говорить с такой обалдуйкой, как я?
Высокий трехэтажный дом из белого кирпича, высоким железным забором вокруг и автоматическими воротами встретил беглянку с обычным своим достоинством. А говорят, у домов души не бывает. Чушь. Наш точно настоящий аристократ в сотом поколении.
Мать отделалась уже привычными стенаниями на тему непутевой дочери: ей, вишь, женихов старательно подсовывают, не скупятся, один краше другого, а она, обормотка, сбегает каждый раз, не понимает своего счастья. Я делала вид, что слушаю, а сама мечтала поскорей до своей комнаты добраться да выспаться нормально.
Моя любимая кроватка из дуба с новеньким матрасом и цветастым покрывалом радостно раскрыла объятия. Ура, да здравствует крепкий и здоровый сон!
Проснувшись, посмотрела на часы, немного подумала и начала собираться. Отчим должен был уехать в театр с минуты на минуту, а нам надо было немного пообщаться до его отъезда.
- Выспалась? – сидевший в просторном светлом кабинете отчим смотрел с насмешкой.
Я только вздохнула. И выспалась, и в себя пришла, и даже накраситься успела.
- Сегодня поедешь со мной. Я нового режиссера нанял. Познакомишься с будущим начальством.
Упс. Я со старым только недавно сработалась. А тут новый. Ладно, как скажете.
Шерстяное платье чуть ниже колена сверху, на колготки, сапоги с высоким голенищем, шуба из норки, шапка из того же животного. Вот она я. Любите и жалуйте. Симпатичная худощавая блондинка с ярко-зелеными глазами, красными губками бантиком, прямым носиком и высоким лбом. Каждый, кто увидит, влюбится.
Охранник отчима, «шкафчик» Валера, услужливо открыл двери «лексуса». Через несколько минут мы уже заходили в одно из зданий. Сейчас поднимемся на второй этаж, найдем этого режиссера…
- Пап…
- Слышу.
Действительно, крики, шум и ругань, доносившиеся сверху, только глухой не услышал бы. Кого там убивают? И где потом труп прятать?
- Сан Саныч, это невозможно! Работнички, чтоб их! – нам навстречу, на лестничный пролет, стремительно сбежал вниз высокий худощавый мужчина с черными как смоль волосами, полными чувственными губами и горящими синими огнями глазами. Ой, мамочки…
- Надя, знакомься, - чуть иронично улыбнувшись, повернулся ко мне отчим. – Это и есть наш новый режиссер, Антон Михайлович Порошин.
Ага, угу… Ой, глазки какие… Что там «папочка» насчет свадьбы твердил все это время? Уже хочу! Антоша… А имя-то какое… «Я летаю. Я в раю».
Со стороны мы, наверное, отлично смотрелись, на контрасте: он – брюнет, я – блондинка, он выше меня, шире в плечах, у меня глаза зеленые, у него – синие. Я поднималась по лестнице рядом с отчимом молча, Антоша же, как я уже называла его мысленно, громко разорялся насчет местного контингента. В общем, я решила: этот красавчик будет мой! И если Лизка, главная стерва театра, рвущаяся в примы, попробует у меня его отбить, я, наверное, первый раз в жизни воспользуюсь родственными связями. И вылетит та Лизка из театра, как ядро из пушки. Отчим ради того, чтобы меня выдать замуж, пойдет если не на все, то очень на многое.
Отчим увел Антошу к себе в кабинет, я подавила вздох разочарования и бодро зацокала каблуками к себе в гримерную.
- Видела? – остановила меня в коридоре Верочка, мечтательно закатив глаза. – Какой красавчик! Поговаривают, к нам из самой Москвы!
План созрел сам собой. Я кивнула на дверь неподалеку:
- Пошли ко мне, чай попьем, расскажешь.
Верочка разве что не облизнулась. У меня, как у падчерицы владельца театра, была не совсем обычная гримерная. Шире и просторней остальных комнатушек для актрис, она содержала в себе небольшой журнальный столик, электрический чайник, мини-бар и самое главное – шоколад, который Верочка могла есть тоннами. Вкусный, дорогой, молочный, черный, белый, с орехами, арахисом, соленый, он всегда был в наличии.
Я повесила шубку на собственную вешалку, сняла шапку, включила чайник, пока он закипал, быстро переоделась и сполоснула руки. Теперь я была готова слушать про Антошу. За чаем, естественно.
- Тебе как всегда?
Верочка закивала китайским болванчиком.
Я насыпала ей чай с кусочками фруктов, себе – каркаде, выставила на столик очередную открытую шоколадку, уселась на стул, требовательно взглянула на Верочку.
- Наши поговаривают, он сын Порошина, - начала та, отхлебывая чай и жуя дольку шоколадки.
Я напрягла мозги:
- Того самого? Московского олигарха?
- Угу…
- А что он забыл в нашей дыре?
Многие ищут счастья в областях выше своего уровня, другие ниже. Но счастье одного роста с человеком.
Конфуций
О, кто, скажи ты мне, кто ты,
Виновница моей мучительной мечты?
Скажи мне, кто же ты?- Мой ангел ли хранитель
Иль злобный гений-разрушитель
Всех радостей моих?- Не знаю, но я твой!
Ты смяла на главе венок мой боевой,
Ты из души моей изгнала жажду славы,
И грезы гордые, и думы величавы.
Я не хочу войны, я разлюбил войну,-
Я в мыслях, я в душе храню тебя одну.
Денис Давыдов. «О, кто, скажи мне, кто ты»
- Все актрисы на него уже ставки делают, - между тем продолжила Верочка, - с кем из них первой переспит, а кому и предложение сделает. Лизка, та вообще уже медовый месяц планирует.
Я прищурилась: крашеная брюнетка, любительница «мачо и самцов», как она выражалась, Лизка приехала к нам в город из дальней деревни, благодаря своей внешности и постельным связям влезла в театр и один раз попыталась испортить мне жизнь, подмешав какую-то гадость в баночки с гримом. Мне заранее доложила Верочка, я отправилась к отчиму, тот поднял записи с камер наблюдения, доказывавшие факт проникновения Лизки в мою гримерку. В отданных на экспертизу баночках нашли жуткую химию, вызывавшую аллергическую реакцию в виде сыпи и удушения. Ну а дальше все просто: разбираться с правоохранительными органами Лизкин «папик» не захотел, запер ее на месяц в своей квартире. Уж не знаю, что и как он с ней делал, но вернулась она тише воды, ниже травы. И больше ко мне не лезла. А месяца два назад Лизкин «папик», местный бизнесмен, ее бросил. И она сейчас находилась в активном поиске нового покровителя.
Антошу я уже считала своим, а потому готова была фигу скрутить любительнице богатеньких мачо. Она, видите ли, медовый месяц уже планирует. Вот и пусть планирует дальше, в своей деревне.
Репетиции уже закончились – по вечерам мы предпочитали повторять роли и заниматься организационными вопросами, - и я с легким сердцем вышла из гримерки вместе с Верочкой. Нужно было дойти до отчима, узнать его планы и, наверное, с Мишкой прошвырнуться по магазинам. Одну меня отчим давно никуда не отпускал. Говорил, что лучше убытки предотвратить, чем выплачивать. Я дулась и ворчала, что тех убытков никогда особо много и не бывает. Но отчим лишь хмыкал. И Мишка исправно таскался за мной, отпугивая нежеланных кавалеров.
Шла я, задумавшись, по сторонам не смотрела, а потому предсказуемо врезалась в чью-то широкую грудь. Врезалась и замерла, заметив перед глазами синий свитер, тот самый, что был на Антоше несколько часов назад.
- Надежда Александровна, людей сбивать не обязательно, - весело просветили меня, и крепкие руки чуть отодвинули мое безвольное тельце от столь желанной груди.
- Простите, - я подняла голову, улыбнулась как можно мягче, - задумалась немного.
- Я заметил, - насмешливо улыбнулся Антоша, сверкнув синими глазами. – Не в первый раз.
Отпустил меня и ушел. А я стояла в коридоре, недоуменно смотрела ему в след и пыталась сообразить, откуда он знает мое имя и почему «не в первый раз».
Отчим как раз заканчивал говорить по телефону, когда я сунула нос в его кабинет.
- Заходи, - кивнул он на кресло напротив его стола. – С новым режиссером уже пообщалась?
- Сейчас в коридоре с ним столкнулась, и только, - пожала я плечами. – Пап, я за шмотками хочу съездить.
- Бери Мишку и езжай, - кивнул отчим. – Мы с матерью идем на благотворительный концерт, так что будем поздно.
Угу. Была б у меня хоть какая-то личная жизнь, я обрадовалась бы такому прозрачному намеку. Эх, Антоша…
- Пап, а ты сказал режиссеру, как меня зовут?
- Нет, - качнул головой отчим. – А что?
- Да так… Он меня по имени-отчеству назвал. Я понять не могу, откуда он знает.
- Спроси его при следующем столкновении, - подколол меня отчим.
- Обязательно, - проворчала я, поднимаясь из кресла.
Так он и ответит мне, держи карман шире.
Красный «мерс» вместе с прилагавшимся к нему Мишкой уже ждал меня у подъезда парадного входа. Я уселась на заднее сиденье, откинулась на кожаную спинку кресла, прикрыла глаза. Перед внутренним взором сразу встало лицо с черными как смоль волосами, полными чувственными губами и горящими синими огнями глазами. Похоже, кое-кто начинает влюбляться. М-да, Наденька, попала ты. Антоша, а Антоша, откуда ж ты мое имя знаешь, еще и с отчеством, если отчим его не называл?
Несколько джинсов с кофтами и платьями, духи, немного бижутерии – по бутикам и относительно дешевым магазинам я ходила недолго, часа три, не больше. Мишка к моим прогулкам привык, стоял неподалеку, смотрел, как бы никто посторонний ко мне драгоценной не подобрался. Вообще, за все время его работы моим телохранителем, никого, кроме нескольких назойливых кавалеров, он не отгонял. И для чего надо было назначать его не только водителем, но и телохранителем, в нашей-то дыре, я не понимала. Но отчим упорно твердил, что ему так спокойней.
Закончив с покупками, я поехала домой, в свою личную квартиру в центре города, подаренную мне отчимом на мое восемнадцатилетие.
Раздевшись и накинув на себя легкий льняной халатик, я босыми ногами прошлепала по теплому полу к холодильнику, обозрела его внутренности, вздохнула и вызвала доставщика пиццы. Вредно есть такое постоянно, знаю, но готовить я не любила, хоть и умела. Да и настроение было не то, чтобы у плиты стоять.
Обычно счастье приходит к счастливому, а несчастье — к несчастному.
Франсуа де Ларошфуко
Неужто думаете вы,
Что я слезами обливаюсь,
Как бешеный кричу: увы!
И от измены изменяюсь?
Я — тот же атеист в любви,
Как был и буду, уверяю;
И чем рвать волосы свои,
Я ваши — к вам же отсылаю.
А чтоб впоследствии не быть
Перед наследником в ответе,
Все ваши клятвы век любить
Ему послал по эстафете.
Денис Давыдов. «Неверной»
Голубоглазый высокий блондин, непонятно каким образом решивший доставлять пиццу, с удовольствием остался бы у меня минимум на кофе, я видела это по его лицу. Да и по подмигиваниям тоже. И в другое время я и пофлиртовала бы, и, может, переспала бы с ним. Но не сейчас. Перед глазами все еще стояло лицо Антоши. А потому коробка с пиццей осталась у меня в квартире, а ее разносчик отправился лесом – разносить оставшиеся коробки.
Горячая, совсем недавно приготовленная пицца с грибами, так и манила слопать ее всю. Я вспомнила об абонементе в спортзал, вздохнула, отрезала один из кусочков и уселась перед ноутом. Теперь мне хотелось какой-нибудь слезливой романтической комедии. С хэппи-эндом, естественно.
Трель дверного звонка прозвучала похоронным набатом моим планам. Вот кого там могло принести?!
За порогом оказались мои любимые сестрички, Варька и Машка, сероглазая блондинка и кареглазая брюнетка.
- Одной пить вредно, - нравоучительно сообщила Машка, отодвигая меня в сторону и проходя в квартиру.
Я только фыркнула:
- Было бы что.
- Вот, - подхватила Варька, заходя следом с пакетом в руках и закрывая дверь, - поэтому мы к тебе с бутылкой. Машка, она пиццу заказала. Живем.
Вот же заразы.
- А сами с чем? – пока девчонки раздевались, я заглянула в пакет: виски. Полтора литра. На троих многовато. Но я не собиралась все это пить.
- С конфетами и шоколадом, - Варька, женщина с формами, как любила она о себе говорить, своего лишнего веса не стеснялась.
Ей недавно исполнилось двадцать семь, она выскочила замуж в двадцать и успела родить своему благоверному трех дочерей.
- А мелкие где? – спросила я, когда сестры прошли на кухню.
- С отцами, где ж еще, - фыркнула Машка. Ей было двадцать пять, она рожала только раз и блюла фигуру.
Обе, что Варька, что Машка, наперебой утверждали, что для полного их счастья им не хватает теперь увидеть под венцом меня, желательно сразу с животом. Мол, мы в семейной жизни мучаемся, а ты, Надька, гуляешь. Непорядок это.
- Папа нам позвонил, сказал, что ты слюни пускаешь по вашему новому режиссеру, - Варька открыла бутылку, разлила напиток по бокалам, найденным в недрах моей кухни. – Неужели это случилось? И когда свадьба?
- Идите вы, - проворчала я, забирая один из полных бокалов, - какая свадьба. Я его первый раз в жизни видела.
- Ну так это легко исправить, - хмыкнула Машка, - у мамы скоро день рождения, папа все равно будет званый вечер устраивать, партнеров по бизнесу приглашать. Заодно и режиссера твоего позовет. Кстати, ты в курсе, чей он сын?
- В курсе, - я сделала пару глотков, насладилась вкусом виски, закусила пиццей, - говорят, невесту у алтаря бросил.
- Хэх. Да вы отличная пара, - ухмыльнулась Варька.
- У меня ни одной свадьбы не было, - отрезала я.
- Угу. Все заканчивалось твоим побегом от очередного жениха. Надь, вот чего тебе надо, а?
На языке крутилось несколько не совсем приличных выражений, но я промолчала.
- Так что, говорить папе, чтобы Порошина звал? – додавливала пока еще трезвая Машка.
Я только делано плечами пожала:
- Да пусть зовет. Мне-то что.
Сестры многозначительно переглянулись и заржали, как лошади.
Вот же… Заразы…
Сидели мы недолго, пару часов всего, больше болтали, чем пили. Наконец, оставив на столе полбутылки виски и конфеты, разошлись по комнатам. Не знаю, как сестры, а я, после событий в театре, вымоталась и хотела спать.
Ночью мне приснился Антоша. Он стоял у алтаря с какой-то крашеной блондинкой, похожей на Лизку, нежно обнимал ее, клялся в вечной любви. В общем, проснулась я злая.
На работу я собиралась, как на войну: кружевные колготки на ноги, на тело – шерстяное платье, отлично демонстрировавшее все мои достоинства. Сапоги на каблучке, шуба и шапка из настоящего песца. Под шапкой – укладка, на лице – макияж. Фиг Лизке, а не Антоша.
- Бедная та соперница, что Наде поперек дороги встанет, - насмешливо заметила выползшая из спальни Варька.
Ей, в отличие от меня на работу не надо было. Ее муж с наших попоек обычно забирал.
- Вот и не надо становиться, - проворчала я, с удовлетворением рассматривая себя в зеркале. Хороша, ой, хороша! Практически красавица!
Внизу, в «мерсе», уже ждал Мишка. Машина сорвалась с места, не успела я сесть на заднее сиденье. Что ж, отлично. Значит, в театр приедем вовремя. Опаздывать куда-либо я не любила.
Великая наука жить счастливо состоит в том, чтобы жить только в настоящем.
Пифагор
Я люблю тебя, без ума люблю!
О тебе одной думы думаю,
При тебе одной сердце чувствую,
Моя милая, моя душечка.
Ты взгляни, молю, на тоску мою
И улыбкою, взглядом ласковым
Успокой меня беспокойного,
Осчастливь меня несчастливого.
Если жребий мой умереть тоской —
Я умру, любовь проклинаючи,
Но и в смертный час воздыхаючи
О тебе, мой друг, моя душечка!
Денис Давыдов. «На голос русской песни»
Следующие трое суток пролетели быстро, но не сказать, чтобы продуктивно. Антоша со мной наедине больше не разговаривал, на репетициях из труппы не выделял, на мою красоту не велся. Я про себя рычала, но ходила по театру с улыбкой кота, сожравшего пакет сливок.
Впереди маячил мамин день рождения. Официальной части никакой не ожидалось. Мы, родные, презенты ей вручим или до, или после праздника, кто во что горазд. А потому собиралась я сразу на неофициальную часть – обед с папиными партнерами, чаепитие с ними же. В принципе, все. Антоше приглашение передали, он уклончиво ответил, что постарается появиться, но ничего не обещает.
Надеясь, что он все же появится, я собиралась на вечер, как на настоящую войну: за столом обещали быть городские красотки всех возрастов, мне же надо было, чтобы Антоша смотрел только на меня одну.
Макияж, прическа – в салоне, платье и обувь – из бутика, колье с бриллиантами – подарок отчима на шестнадцатилетие.
В «мерс» я села, чувствуя себя великосветской леди. «Очень дорогой леди», - как обязательно пошутил бы отчим, ценивший в людях простоту и отсутствие понтов.
Но о каких понтах можно говорить, когда на обеде ожидается Антоша?! Я вспомнила его глубокие выразительные глаза, его чуть насмешливую улыбку, глубоко вздохнула и откинулась на кожаное сидение «мерса». Я влюбилась первый раз в жизни. Ощущения были необычными и непривычными, но я не сказала бы, что они мне не нравились. Раньше я всегда позволяла парням любить меня. Теперь же… Ах, Антоша…
За мыслями о предмете моих воздыханий я доехала до родительского дома.
Оказавшись в холле, сняла норковую шубку и песцовую шапку, переобулась, внимательно осмотрела себя в зеркале: Зеленое облегающее платье до середины икры, глубокое декольте с колье в ложбинке грудей, нежно-салатовые туфельки, на губах – улыбка. Я обязана покорить его сердце!
- Кого я вижу, какие люди, - насмешливо протянул отчим, появившись у меня за спиной. – Мы уже решили, что ты забыла о нас.
Ой, да и ненадолго я опоздала. Всего лишь на полчаса.
- Па, в салоне была очередь, - я сказала чистую правду, между прочим! Целых два человека!
Изогнутая бровь отчима дала понять, что мою отговорку не приняли.
- Мама в гостиной, - он кивнул в сторону чуть приоткрытой двери в противоположной стене.
Я кивнула и поцокала каблуками в указанном направлении.
Оформленная в светло-коричневых тонах гостиная, просторная, хорошо освещенная комната, была полупуста, и это играло мне на руку – терпеть не могла толпу.
Маму я нашла на небольшом удобном диванчике у дальней стены, сидевшей в компании моих ненаглядных сестричек. Коричневое покрывало в крупный цветок, которым был накрыт диван, я не узнавала. Значит, чей-то подарок, наверное, Варьки. Она у нас дама хозяйственная.
- С днем рождения, - я поцеловала маму, одетую в платье нежно-голубого цвета, в щеку, вручив заодно коробочку с колье. – Надеюсь, тебе понравится.
Конечно же, ей понравилось. Мама ценила украшения, но предпочитала в них простоту и изящество. Вот я и выбрала колье, сочетавшее в себе и то, и другое. Никаких крупных камней, никакой вычурности. Золото, пять подвесок с бриллиантами. И все. Просто и со вкусом.
- А Надя, я смотрю, настоящей красавицей стала, - послышался за моей спиной голос одного из партнеров отчима, Виктора Викторовича Артосова. Солидный, с животом и лысиной, Виктор Викторович лично на меня не претендовал, а вот сына своего, худого как щепку, недалекого и не особо умного Илюшу, женить на мне был не прочь. Заодно и неплохое приданое за мной получить.
- Надя с каждым годом становится все красивее, - ответил отчим. Он такого зятя себе не желал, а потому в случае с Илюшей никогда на свиданиях не настаивал.
Как эти двое не поругались из-за меня красивой, я не знала. Уж больно диаметрально противоположными были их желания.
Рядом послышался тихий смешок – Галина, или Галочка, как ее звали многие за глаза, любовница Виктора Викторовича, несколько лет безуспешно пытавшаяся стать его женой, появилась на ужин вместе с ним.
Вдовец, Виктор Викторович любил женщин полных, с формами, «буферами», как он любил выражаться, и брюнетка Галочка сейчас красовалась в ярко-красном обтягивающем платье, выгодно подчеркивавшем ее формы.
- Чудесно платье, - приветливо улыбнулась она мне.
Я ответила такой же улыбкой, но вернуть комплимент не успела – отчим, явно дурачась, воскликнул:
- А вот и он, наш дорогой гость! Между прочим, из самой Москвы!
Конечно же, мы все повернулись на голос, к двери.
Там, перешагнув порог, стоял Антоша, красивый, элегантно одетый и такой… желанный!
Надо верить в возможность счастья, чтобы быть счастливым.
Лев Толстой
Мы недавно от печали,
Лиза, я да Купидон,
По бокалу осушали
И просили Мудрость вон.
«Детушки, поберегитесь!-
Говорила Мудрость нам.-
Пить не должно; воздержитесь:
Этот сок опасен вам».
«Бабушка!- сказал плутишка.-
Твой совет законом мне.
Я — послушливый мальчишка,
Но… вот капелька тебе…
Денис Давыдов. «Мудрость»
Я была бы плохой актрисой, если бы не умела владеть мимикой. Как любят писать в книжках, «ни один мускул не дрогнул на ее лице». Вот это обо мне, да. Нацепив на губы дежурную улыбку а-ля хозяйка гостеприимная, я рассматривала его черный костюм-тройку и полусапоги такого же цвета. И то, и другое невероятно ему шло, и, похоже, это заметила не одна я.
За моей спиной раздалось несколько вздохов. Вот же… собаки женского пола! Мое! Никому не отдам!
Антоша между тем дошел до моей мамы, склонился в поклоне, явно долго репетируемом, преподнес какой-то небольшой подарок, что-то тихо произнес, отчего мама покраснела.
- Рада видеть вас, Антон Михайлович, - мягко улыбнулась она, - вы – желанный гость на нашем вечере.
Ну, конечно! Такой-то красавец, сын московского олигарха, и не желанный гость?!
Мама встала, повела рукой, приглашая гостей в столовую, праздновать.
За столом мы сидели рядом. Не друг возле друга, а всего через два сидения. Я – поближе к родителям, сидевшим во главе стола. Он – подальше. А рядом с ним, с двух сторон, женщин незамужних и молодых посадили! И они, обе, весь ужин посматривали на моего Антошу, как голодная кошка на сметану!
Одна, Анастасия Картова, модель нашего агентства, высокая голубоглазая брюнетка, была на год моложе меня. И выше! Отчим утверждал, что и хитрее! И уж как она моему Антоше улыбалась, глазками в него стреляла, то и дело задавала какие-то глупые вопросы! Так бы и придушила стерву!
Вторая, Инга Ронгова, сероглазая шатенка, бизнес-леди за тридцать, давно сколотила капитал и сейчас активно искала себе мужа, чтобы можно было появляться с ним на подобных мероприятиях. И Антоша, естественно, идеально подходил на эту роль! А как же! И красивый, и богатый, и воспитанный!
А самым гадким в этой ситуации было то, что Антоша своим соседкам по столу улыбался, так доброжелательно, по-доброму! Явно их вниманием наслаждался! А они и рады заливаться соловьями!
В общем, я весь ужин кипела, как забытый на плите чайник. Лицо, конечно, держала, но отчим несколько раз на меня посмотрел с улыбкой – явно догадывался о моих чувствах, а значит, все это подстроил заранее! Однозначно!
Весь ужин я исправно заполняла рот какой-то пищей, какой угодно, лишь бы не сорваться и не наговорить гадостей тем двум клушам, что на моего Антошу посмели позариться!
После ужина мы все накинули на себя верхнюю одежду, кто в чем пришел, и вышли на застекленный балкон, смотреть салют, что отчим заказал в мамину честь. Они вдвоем отдельно, сестры с мужьями и детьми – отдельно. Я тоже к сестрам прилепилась. Остальные гости – толпой отдельно.
Отчим, конечно, постарался на славу: в небе расцветали синие, красные, оранжевые, лиловые цветы, порхали разноцветные птицы, рассыпались в темноте узоры. В общем, красота неимоверная.
А за моей спиной то и дело слышался шепот:
- Ах, какие цветы! Антон, вам нравится?
- Чудесно, просто чудесно! Антон…
- Антон…
Я слушала и закипала все сильнее. Клуши! Наглые клуши!
Когда мы толпой вернулись в гостиную, я уже готова была убивать всех, кто попадется под руку.
Чтобы не сорваться и не наделать лишнего, я извинилась перед мамой, поскорей оделась и выскочила за дверь. Сейчас такси вызову, и домой. Там в себя приду.
- Вас подвезти, Надежда Александровна? – чуть ироничный голос, такой знакомый, застал меня набиравшей номер такси.
Тоша! Здесь!
Я обернулась, мило улыбнулась, про себя удивившись его появлению, ответила совершенно честно:
- Буду рада, Антон Михайлович.
Красный «шевроле» принял нас в свой салон, заурчал мотором и плавно выкатил за ворота.
Вообще, конечно, по установленным отчимом правилам следовало позвонить мишке и сообщить, с кем и куда я еду. Но не при Антоше же!
Доехали мы быстро: город в это время радовал водителей и пешеходов совершенно пустыми улицами.
- Подниметесь на чай? – ни на что не надеясь, спросила я, когда Антоша остановил машину у моего дома.
- С удовольствием, - улыбнулся он, и сердце в моей груди забилось перепуганной птицей. Он согласился! Неожиданно-то как!
Нанятая уборщица ушла за полчаса до моего отъезда, и квартира сейчас практически блистала чистотой. Впрочем, мне было все равно. Главное – Антоша рядом со мной, а не с этими нахальными курицами!
Разделись, прошли на кухню, я включила чайник, села напротив Антоши на стул. Так и хотелось смотреть на него, не отрывая глаз. Вот только стыд, чтоб его!
Разлив по чашкам чай, я приготовилась изображать из себя заботливую хозяйку, но была остановлена вопросом:
- Вы меня совсем не помните, Надежда Александровна?
Тот, кто добился счастья, должен поделиться этим счастьем с другими; тогда у счастья родится близнец.
Джордж Гордон Байрон
Если б боги милосердия
Были боги справедливости,
Если б ты лишилась прелестей,
Нарушая обещания, —
Я бы, может быть, осмелился
Быть невольником преступницы.
Но, Аглая, как идет к тебе
Быть лукавой и обманчивой!
Денис Давыдов. «Если б боги милосердия»
Маленькая чайная ложечка замерла в моих руках, как замерла и я сама, удивленная совершенно невероятным вопросом. Я? Не помню? Антошу? Да разве я когда-нибудь смогла бы его забыть, если бы увидела раньше?! Видимо, в моих глазах отразилось недоумение, потому что Антоша чуть улыбнулся, не грустно и не весело, так, непонятно, каким образом.
- Не помните, - утвердительно кивнул он. – Москва три года назад. Ночной клуб «Дева».
Москва?! В Москве у отчима был бизнес, небольшой, но все же приносивший стабильный доход, и часть его бизнес-партнеров проживала там же.
В Москве я бывала часто, – финансы позволяли – но в основном с семьей: или с родителями, или с сестрами. И только однажды, на мое двадцатилетие, отчим сделал мне подарок: отпустил меня на две недели в Москву только с Мишкой, то есть практически одну. Естественно, Мишке были даны ценные указания, где и в каком виде мне следовало появляться, с кем общаться, в какое время суток гулять и прочее. Но уже одно то, что я летела в Москву без постоянного надзора, окрыляло меня получше любых крыльев.
Жили мы тогда там же, где и обычно: в квартире отчима в одном из престижных районов города. Где я только ни побывала за те две недели: бары, рестораны, ночные клубы, парки, бутики. Я наслаждалась свободой и практически полным одиночеством. К Мишке я за эти годы успела привыкнуть, словно к необходимой зимой теплой обуви, тяжелой, но зато создающей комфорт.
В ночной клуб «Дева» я наведалась только однажды, перед самым отлетом. Стандартная обстановка: на танцполе клубился разноцветный дым и под песни Тимы Белорусских извивались тела, у бара напивались вдрабадан любители «расслабиться». Чил аута, комнаты для отдыха, предусмотрено не было. Так что я или сидела в баре, или извивалась с остальными на танцполе. Под присмотром Мишки, конечно же. Я тогда вообще задавалась вопросом, когда этот «Терминатор» спит и отдыхает.
Как сейчас помню:
Ты не простила меня, я больше не напишу
Я заблокирован, я только пью и пью.
Больше смысла нет, мам, места не нахожу.
Нужно искать её. Ведь мне сложно быть одному1.
Пила я не особо много, больше танцевала. Но Антошу не помнила в упор.
- Вы искали туалет, набрели в коридоре на меня, спросили адрес и заявили, что я красавчик, - сообщил тем временем Антоша.
Я покраснела. Вот же гадство! Да, было такое, помню. И парень мне понравился, но его тут же позвала какая-то красотка, позвала интимно так, ласково, а не в моих правилах пары разбивать. Так что я и пошла себе в туалет. А на следующий день, вечером, улетела домой.
- Не думала, что вы меня запомнили, - чтобы хоть как-то скрыть смущение, произнесла я, наблюдая за реакцией Антоши.
На этот раз в его глазах сверкнуло веселье.
- Если я скажу, что вас трудно забыть, вы покраснеете. Вот. Я так и думал. Нет, конечно, так долго я о вас не помнил, но где-то три-четыре месяца назад мне на глаза попалась статья в Интернете о вас, о бизнесе вашего отчима. Как обычно, желтая пресса. Три фотографии на несколько тысяч знаков. На одной вы получились лучше всего: в пышном платье, со сверкающей улыбкой, в окружении своей семьи. Я внезапно вспомнил нашу встречу в ночном клубе и решил, что нам необходимо возобновить знакомство.
«А как же ваша невеста?», - так и вертелось у меня на языке. Как-то не верилось, что только из-за одной встречи и фотографии в Интернете можно бросить невесту у алтаря. Но я сдержалась, не хотела портить себе настроение от такого чудесного признания.
То фото я помнила: день рождения отчима, множество гостей, включая журналистов, множество вспышек камер, множество кавалеров вокруг меня, незамужней, с солидным приданым. И ничего удивительного, конечно, в том, что оно попало на множество сайтов, в том числе и в желтую прессу, - я в том ярко-желтом воздушном платье действительно была чудо как хороша.
Но все же, все же. Из-за встречи и фото срывать свадьбу? Чушь. Я не настолько высокого о себе мнения, чтобы верить в подобное нелепое предположение.
- И вы специально приехали в наш город? – помимо воли в моем голосе проскользнуло подозрение.
- Я не маньяк и не охотник за вашим приданым, если вы об этом, - усмехнулся Антоша. И я снова покраснела. Да что ж такое-то! В жизни перед парнями не краснела! А тут!.. – У меня сорвалась свадьба, по не очень приятным причинам, я решил сменить обстановку, вспомнил о вас на фото. А так как я заканчивал ГИТИС2, то с благодарностью принял предложение вашего отчима поработать в местном театре. Как видите, Надежда Александровна, никаких тайн и заговоров.
1 Тима Белорусских. «Я больше не напишу».
2 Российский институт театрального искусства