Воздух становился холоднее, и вдали уже замаячил туманный, как мираж, скалистый берег.
Она накинула капюшон и подставила ладонь, пытаясь поймать ускользающие снежинки, но, соприкоснувшись с грубой кожей перчатки, они тут же таяли. Влага стекала слезинкой и падала вниз – в воду, рассекаемую носом корабля.
Кирнан казалось странным ступить на землю и наконец-то ощутить твердость, не уплывающую из-под ног из-за качки. Странно – видеть снег после стольких лет. И этот берег. Берег родной земли.
Он всегда двигался неслышно – а море было лучшей маскировкой, скрывая шорох его одежд в шепоте волн и крике чаек. Будто бы тень или призрак, но слишком высокий, слишком угнетающий, слишком довлеющий над любым собеседником для эфемерного создания.
– Не верится, что я возвращаюсь домой, – прошептала она, оборачиваясь и поднимая голову, чтобы вглядеться в его лицо. Невозмутимое, словно маска. Надменное и мудрое.
– Я обещал, что это случится, – коротко ответил Советник.
Его взгляд был устремлен за ее плечо – на стремительно приближающиеся скалы. На его губах играла легкая, покровительственная улыбка. И Кирнан задумалась – приходилось ли ему бывать здесь прежде или он впервые шагнет на эту землю? Этого он хотел? Ради этого момента все затеял, проделав вместе с ней путешествие через океан?
– Я всегда исполняю свои обещания, принцесса, – закончил он. Чуть прищурился, – А вы?
– Я сделаю, что должна, – с готовностью откликнулась Кирнан.
Она просила милостыню на мраморных ступенях храма. Тощая, грязная, забывшая про спокойный сон и пищу девчонка. И таких здесь было целое воинство. Немыслимо, как он умудрился разглядеть в толпе попрошаек именно ее. Разглядеть и выделить.
– Господин! – Кирнан покорно склонила голову, стоило высокой тени закрыть ее от солнца. Она повыше подняла чумазую ладонь, сложенную лодочкой.
Годы нищей жизни обучили ее смирению – за излишнюю спесивость, обитая на улице, спокойно можно было получить по ребрам. Так многие и умирали – нарвавшись на гнев вспыльчивых горожан, из-за пустяковых ссадин и последующей инфекции.
Ей нельзя было умирать. Только не ей! И плевать, что она пока ни на йоту не продвинулась в осуществлении своих грандиозных планов. Лучшее, что она сейчас могла сделать, чтобы однажды достигнуть желаемого – не сдохнуть от голода.
Незнакомец слишком долго разглядывал ее, возвышаясь, а после, без привычной для таких типов брезгливости, подцепил за подбородок по-старчески крючковатыми пальцами. Вздернул к свету, вынудив зажмуриться от нестерпимо ярких лучей и облизнуть растрескавшиеся от жары губы.
Что ему нужно? – гадала она, пытаясь сквозь пятна в глазах разглядеть этого человека. Одежда приличная, но не богатая. Ткань добротная, крепкая, но слегка в пыли, так что он, скорее всего, какой-то странствующий торговец. Или путешественник. Ищет развлечений в их захолустье? Но для этого есть бордели. К чему копошиться в грязи среди жалких побирушек?
Но она не побирушка. Ее место не здесь. И точно не в борделе. Там, за океаном…
Кирнан осторожно повела подбородком, сбрасывая хватку незнакомца. Не грубо, но показывая, что и у нее – грязной девчонки на ступенях храма – есть личные границы, нарушать которые она не приглашала.
Она зажмурилась, готовая к удару, но его не последовало. Господин вдруг улыбнулся.
– Я могу дать тебе нечто большее, – сказал он, – чем милостыня.
– И что же? – недоверчиво поинтересовалась она.
Кирнан знала, что следует быть осторожной, особенно с подобными типами, сулящими блага на пустом месте. И все же ее охватило любопытство – со шпаной, болтавшейся возле Святилища Милосердной Богини, не каждый день заговаривал кто-то настолько чистый. Их предпочитали не замечать, даже если бросали монетку или краюшку хлеба. Отводили взгляд, морща нос от запаха.
Незнакомец распрямился и задумчиво посмотрел поверх ее головы – туда, где улица города спускалась к побережью, а за нагромождениями трущоб виднелись белые, словно лебединые крылья, паруса. Солнечный свет упал на его лицо, до того скрытое плотным капюшоном плаща, прорисовав архитектуру морщин, испещрявших кожу. Но глаза его были ясными и светлыми, почти молодыми.
– Для начала корабль, – сказал загадочный господин.
– Корабль? – удивилась Кирнан и не сдержала нервный смешок, – что мне с одного корабля? Мне нужна целая эскадра!
Она прижала грязные пальцы к губам, испугавшись собственной дерзости. Незнакомец покосился на нее со смешинками в глазах, чуть тряхнул головой.
– Поразительный аппетит для девчонки-попрошайки, – подметил он.
Кирнан опустила взгляд к своим босым ступням, покрытым толстой коркой придорожной пыли, к рваным бриджам, которые ей нечем даже было заштопать. Оглядела и безразмерную рубаху, снятую с погибшего товарища. Он был прав. Но ей все равно было нечего терять, пусть она и схлопочет за свою дерзость позже.
– Я не девчонка-попрошайка, – возразила она, – я принцесса.
– Принцесса нищих? – усмехнулся незнакомец. И все же смотрел с интересом, самонадеянность грязной оборванки его заинтриговала.
Кирнан поднялась на ноги, хрустнув затекшими коленями. Она тоже взглянула туда – на далекую полоску воды на горизонте: туда, где заканчивался этот огромный, набитый продажными девками, беспризорниками и преступниками чужой город. Где-то за бескрайней синевой остался ее дом. Ее родная земля.
– Дай мне корабль, и я докажу, – пообещала она.
Ощущение чистого тела, сухой и теплой постели вернуло ее в прошлое – в далекие годы жизни во дворце, мягких перин, сытной еды и возмутительной роскоши.
Но вместе с ними воротились и кошмары о жуткой ночи, когда все рухнуло. Когда толпа штурмовала двери замка, а на гобелены на стенах падали кровавые отблески их факелов. Она почти не помнила деталей, лишь бессчетные ступени, по которым бежала прочь. Только трюм корабля, унесшего ее далеко-далеко. В чужую страну, в другую жизнь. Но жизнь ведь лучше забвения, правда? Пусть даже жалкая, голодная, грязная.
Годы жизни, проведенные в прибрежном южном городе, сделали Кирнан уязвимой к холоду. Она больше не радовалась снегу, всколыхнувшему в ее душе волну ностальгических чувств. Она ненавидела его.
Не помогали согреться ни теплое платье, ни шерстяной плащ, ни меховая накидка... Она куталась в слои одежд, но промозглый ветер все равно пробирался под них, заставляя содрогаться ее исхудавшее тело. Конечно, она успела немного набрать вес, но последствия голодной жизни по-прежнему давали о себе знать.
Поэтому девушка искренне обрадовалась, когда сэр Годвин предложил гостье своего замка принять ванну перед ужином.
Забравшись в горячую воду по самый подбородок, Кирнан ликовала, что в кои-то веки ей оказали достойный прием, ведь возвращение на родную землю проходило не так гладко, как она рассчитывала.
Ее никто не ждал. Местные лорды без особого восторга восприняли появление дочери свергнутого короля. Много лет ее считали погибшей, потому в глазах большинства она была самозванкой, да и вассалов нового правителя вполне устраивало сложившееся положение дел. Армия заморских наемников у порога вынуждала лордов быть сдержаннее, озвучивая отказ принять ее сторону, но была недостаточно велика, чтобы впечатлить кого-то по-настоящему.
Годвин встретил ее теплее всех. Немудрено, ведь когда-то именно он был правой рукой короля и, возможно, пусть и не признавал открыто, но сохранил крупицу былых симпатий.
Впрочем, Советник ее надежд не разделял. Он беззастенчиво заявился к Кирнан, пока она принимала ванну, и, остановившись за резной деревянной ширмой, сухо напутствовал:
– Не расслабляйтесь, принцесса.
Девушка напряглась, но не от его слов, скорее от присутствия. И хоть она знала, что старик не может видеть ее, на всякий случай поглубже опустила в воду свою правую руку. Ей не хотелось, чтобы кто-то заметил появившиеся черные разводы на коже, потому она предпочла носить перчатки, и сейчас, обнаженная, оказалась застигнута врасплох.
– Отчего же? – взволнованно откликнулась Кирнан, – лорд Годвин всегда был верен отцу. Он не участвовал в заговоре.
– Возможно, – уклончиво продолжил Советник, – но у него нет причины быть верным вам, принцесса.
– Посмотрим, – упрямо возразила Кирнан.
Ее желание спорить со стариком казалось несколько наивным и детским, но она не могла отказать себе в такой приятной мелочи. И все же девушка решила прислушаться к его словам – пока Советник ни разу ее не обманул. Благодаря ему, она получила желанную эскадру боевых кораблей и смогла переплыть океан. Не одна, а с целым, пусть и небольшим, но воинством.
Лорд Годвин озаботился не только горячей ванной для гостьи, уставшей с дороги, но и платьем по последней моде, достойным царственной особы.
Подаренная одежда в самом деле была красивой, расшитой драгоценными камнями и золотыми нитями, да только Кирнан не привыкла к таким нарядам. Последние годы она носила безразмерные, грубые на ощупь тряпки, больше напоминающие мешки для сена, оттого, оказавшись затянутой в тугой корсет, шелк и бархат, чувствовала себя неуютно. Однако нашелся и небольшой плюс – в широких, цепляющихся за все рукавах можно было незаметно спрятать стилет.
Годвин сделал комплимент ее внешности, но слишком долго, подозрительно разглядывал ее перчатки.
Пожилой лорд вел отстраненно-светскую беседу, украдкой оценивая свою гостью со всех сторон – ее манеры, привычку держаться и говорить. Его расспросы о жизни за океаном не усыпили бдительность Кирнан – она знала, что проходит своеобразную проверку. И девушка изо всех сил старалась соответствовать, ничем себя не выдав.
Она умела вести себя, неплохо обращалась с хитроумными столовыми приборами, бывшими в быту у знати, хотя последние годы своей жизни питалась объедками. Она еще помнила, как это – быть дворянкой, а не жалкой оборванкой на паперти.
Кирнан берегла свои воспоминания, уверенная, что однажды эти знания ей пригодятся. Берегла, давясь скудными крошками или набивая урчащий желудок безвкусными похлебками на благотворительных обедах для сирот, которые устраивали жрицы Святилища Милосердной Богини.
Наконец Годвин у надоело ходить вокруг важной темы, и он осмелился перейти к главному:
– Отрадно знать, что вы не погибли, леди, – сказал он, – ведь мы были уверены, что мятежники жестоко истребили всех членов королевской семьи. Но для того, чтобы претендовать на трон, вам потребуется нечто большее, чем голословное заявление. Доказательство родства.
Девушка ничуть не удивилась. Она переглянулась с Советником, сидевшим по правую от нее руку, и выудила из складок одежды медальон, что хранила все эти годы.
Кирнан знала, что он – ее единственная надежда к спасению. Ключ от ворот родного города.
Когда-то, высадившись с корабля на другом конце света, она отыскала укромное место, чтобы спрятать свое сокровище. Дрожащая, потерявшая все, девчонка голыми руками копала землю в тропическом лесу за городской стеной, поливая ее злыми слезами.
Годвин принял украшение из ее пальцев и поднес к ближайшему канделябру, чтобы как следует рассмотреть. Он нахмурил седые брови, вглядываясь в гравировку на серебре.
– Любопытно, – изрек он, – не подделка. Я узнаю его. Помню в мельчайших деталях.
– Конечно, – кивнула Кирнан, – ведь лично вы надели его на мою шею. То был подарок на мой четвертый день рождения.
Краем глаза она уловила, как напрягся рядом с ней Советник. Взгляд его голубых глаз стал холодным и пристальным. Девушка легко догадалась, что он чего-то ждет. Какого-то подвоха. И оказалась права…
Годвин сжал амулет в ладони.
– Не вам, – возразил он после долгой паузы, – той, кому я надел его на шею, я вонзил клинок в сердце.
Кирнан с трудом заставила себя удержать лицо, нацепив самоуверенную, жесткую улыбку.
Она отставила на стол бокал с вином, и, хотя девушка даже не притронулась к напитку с характерным для этих мест медовым ароматом и золотистым цветом, она была уверена – напиток отдавал бы горечью предательства на ее языке.