Я почти никогда не опаздываю.
Потому что, если ты родила в 18 — после того как парень, которого ты считала любовью всей своей жизни, напился, впал в ярость и сломал тебя, а его родители выкупили его свободу деньгами —деньгами, которые твои родители взяли, потому что сказали: «Он все равно не сядет — связи его семьи всё решат. А ты — будешь жить с этим. На эти деньги ты можешь начать новую жизнь.» —
то ты понимаешь: время — это единственное, что ты можешь контролировать.
И сегодня — я опаздываю.
На пять минут.
Пять минут — это не просто опоздание.
Это — пять минут, которые могут сломать его.
Мы с Даней спешим на пробное занятие по карате.
Он — мой мальчик.
Семь лет.
Слишком добрый.
Слишком тихий.
Слишком искренний.
В детском саду его не трогали.
Он улыбался.
Он делился печеньем.
Он говорил: «Давайте дружить» — и все дружили.
А потом — школа.
Первый класс.
Новые лица.
Новые правила.
Правила, где слабость — это приглашение.
Они толкают его в коридоре.
Зовут «девочкой».
Крадут обед.
Смеются, когда он молчит.
Он не жалуется.
Не плачет.
Не говорит мне.
Он просто — съёживается.
Как будто пытается исчезнуть.
Я не могу научить его защищаться.
Я не умею кричать.
Я не умею бить.
Я не умею быть жесткой.
Я — та, кто читает ему сказки перед сном.
Кто целует ему лоб и шепчет: «Ты прекрасен».
А теперь — мне нужно, чтобы он знал: ты не обязан быть хорошим, чтобы тебя не обижали.
Недавно рядом с домом открыли клуб карате.
Бесплатное пробное занятие.
Я увидела объявление — и почувствовала: «Это знак».
Даня смотрел видео в телефоне.
Смотрел, как мальчики в белых кимоно падают, встают, кричат.
Он сказал:
— Мам… а если я тоже смогу так?
Я не ответила.
Просто записала его.
И вот — мы опаздываем.
Утро было как будто специально устроено, чтобы проверить меня.
Сначала — форма.
Ту самую, которую мы купили вчера вечером.
Белая футболка. Чёрные шорты.
Мы нашли её — в сушилке.
Высушенную, но скомканную.
Как будто она тоже боялась.
— Мам, а если я не смогу? — спросил он, сидя на полу в носках, сжимая её, как будто это последняя вещь, которая ещё принадлежала ему.
Я села рядом.
Не стала говорить: «Не бойся».
Я знала — он не боится.
Он — сомневается.
— Давай попробуем, — сказала я.
— И посмотрим, что из этого выйдет.
Он улыбнулся.
Самой тёплой улыбкой.
— За спрос не дают в нос, — сказал он.
Потом — завтрак.
Школа.
Работа.
И — неожиданный выезд к заказчику.
Я ехала на «Агуше» — моей новой Toyota Aygo.
Белой. С красными вставками.
Первая машина, которую я купила сама.
Купленная на деньги, которые я заработала, рисуя интерьеры для тех, у кого кухни дороже моей квартиры.
Те, кто платят за то, чтобы в их домах не было «просто красиво» — а чтобы было эффектно, но спокойно.
Я купила машину, чтобы ездить к ним.
К тем, кто живёт в закрытых коттеджных посёлках, где ворота с кодом,
а тротуары выложены гранитом, который не скользит даже в мороз.
Там я — дизайнер.
Я — гость.
Гость, которого не ждут.
Но которому платят за то, чтобы он пришёл.
Встреча длилась почти час.
Этого не было в графике.
Я отвечала на вопросы — а сама думала: «Что, если я опоздаю?
Если он сегодня не пойдёт на тренировку — он пойдёт в среду?
Или… он уже не пойдёт?»
Потом — пробка.
Город в час пик — как засохший мёд.
Небо — серое.
Мелкий дождь.
Осенний.
Как будто сама природа не хочет, чтобы мы пошли.
Пешеходы двигались быстрее машин.
Я стучала пальцами по рулю.
Считала:
Одна минута… две… пять… десять…
И вдруг — поняла:
«Я не успею забрать Даню с продленки».
Звоню Вале.
Валя — наша названная бабушка.
Не по крови.
По судьбе.
Ей 70.
Бывшая медсестра.
На пенсии.
Но не бывшая.
Потому что, когда соседка падает — она ставит укол.
Когда у кого-то болит голова — она приносит капельницу.
За спасибо.
За шоколадку «Аленка».
Её любимую.
У неё один сын.
Он уехал за границу десять лет назад.
Звал с собой.
Она сказала: «Я не хочу быть обузой».
Он женился.
Детей нет.
Звонит раз в неделю.
Перечисляет деньги.
Не приезжал ни разу.
Но Валя — не жалуется.
Главное — у него всё хорошо.
Она была рядом, когда я узнала, что беременна.
Она встретила нас с Даней из роддома.
Помогала купать, когда я не знала, как держать ребёнка в руках.
Когда я устроилась на работу — она иногда забирала его из садика.
Сейчас — мы переехали в свою студию.
Ближе к гимназии.
Но если нужно — она вызывает такси.
И едет.
Без вопросов.
Она не говорит: «Я помогаю».
Она говорит: — «Я его бабушка.»
И я звоню ей.
— Валя… можешь забрать Даню с продленки? Я подъеду через 20 минут.
— Конечно, — говорит она.
Парковка.
Забита.
Как будто весь город решил прийти на карате.
У входа — место для инвалидов.
Оно свободно.
Я не думаю.
Я не смотрю на знак.
Я просто — паркуюсь.
Включаю аварийку.
Выхожу.
Бегу.
У входа — Валя.
И Даня.
Он стоит.
Сжимает форму.
Смотрит на дверь.
Как будто знает — внутри — всё изменится.
Я беру его за руку.
Бежим.
Зал.
Свет.
Тишина.
Потом — ритм.
Топот ног.
Хриплые выдохи.
Крики: «Ич!», «Ни!», «Сан!», «Си!»
Воздух — тёплый.
Пахнет мятой.
Спортивной резиной.
И — чем-то ещё.
Чем-то… надёжным.
В центре — Тренер