- Вставай, пора одеваться – огромная ладонь тормошила ткань легко, пытаясь нащупать меня в кубометрах оранжевого шелка. Вадим подсел где-то по дороге. Вадим – это напарник.
Я выкупила четыре места в маршрутке вчера ночью с доплатой в случае наличия возможности. Это значило, что выкупила я одно место (спать на заднем ряду, пока нет пассажиров, никто не запрещает), а в случае, если машина забьется полностью, я должна буду либо уступить место, либо доплатить. Я выбрала доплату, чтоб меня не будили. Рисковала, конечно, сильно – этого водителя и его способностей к поиску людей я не знала. Набирают больше по сети, а это не предсказуемо. Иногда и аккаунт с рейтингом, и тачка ничего себе – а народу нет. Иногда наоборот – такое ржавое корыто, что, казалось бы, туда бы и за деньги никто не сел, а еще выбирает, кого везти. Этот особо не выбирал, и на мои условия легко согласился, и я решила, что шанс выспаться у меня есть.
Мы почти въезжали в город. Пригород, как всегда более новый, более футуристичный с виду, и менее благоустроенный на самом деле подсвечен вялыми красками зари. Надо переодеться, пока в салоне никого нет. А то этот может от безденежья прикинуться городским – я такое видела – выставят номер на стекло, подъедут к остановке, где работяги изводятся от желания попасть на работу. Водилы их специально маринуют, чтоб побольше разом набралось – тут стоит только дверь открыть – они мигом сами в салон забьются – и по газам, пока «законный» водитель не очухался. Четыре утра, семьдесят три минуты... Рассвет занимается...
Я, вытащив из-под одеяла руку, нашарила в сумке упаковку стерильных салфеток и опять накрылась с головой. Оставалась одна штука. Умылась ею вся целиком, начиная, конечно, с рожи, и заканчивая местами, к чистоте которых не предъявляются столь высокие требования. Дело за платьем. Потолок низкий, неудобно будет. Платье узкое как чулок, заныривать в него надо, вытянув руки над головой. Привычно паникую, когда черная ткань закрывает лицо и глаза, перекрывает дыхание. Вот, наконец, протащила его через плечи и высвободила лицо. Черт, пока я тут упражнялась, одеяло упало. Надеюсь, никто мою грудь не видел. Я стягиваю плотную ткань ниже, упругая резинка сдавливает живот, напоминая, что я со вчерашнего дня ничего не ела. Вот черт, подумала об этом, теперь эта мысль не отвяжется. Я поправляю сиськи, чтоб одинаково лежали, распределяю ткань по телу, швы строго по бокам. Ну вот и все. Я выбираюсь из своего кокона. Водила смотрит на меня ошарашенными глазами – вчера на мокрой от дождя ночной дороге он подобрал грязнулю с рюкзаком. Хотя это только шмотки грязные, сама я купалась, и даже волосы постирала в водопаде.
- Работа такая – улыбаюсь я – надо быть красивой. С переднего рядом с водителем ко мне оборачивается черный как баклажан негритенок, лицо блестит словно лакированное. Еще один пассажир? Вчера его не было. Интересно, куда он, без взрослых? Впрочем, пока он смотрит, руки его продолжают перебирать сложенную в стопку мелочь, считая на ощупь. Наверное, помогает, подбивая кассу.
На самом деле работы у меня нет и быть не может. Я из нижнего мира. А это значит, что никакого чипа, никаких карт и счетов, а без них, соответственно, никакого трудоустройства. Конечно, все это можно завести – никто не препятствует – только оплати нехилый штраф, за каждый месяц своей жизни, что ты прожил, не отчитываясь в соответствующие органы, либо объясни, почему оказался в такой ситуации – а это значит, сдать своих, всех, с потрохами – а этого делать наша кровь никогда не будет. В тех тяжелых условиях, в которых мы существуем, выживание зависит от взаимной поддержки, в нашем мире каждый обязан жизнью каждому из членов своего социума. Я тоже, по способностям, стараюсь помогать своим…
Я ворую секреты. Устраиваюсь на фирме, говорю, такие дела, только приехала в город, всю жизнь на деревне у бабушки жила, сейчас, легализуюсь. Документы на рассмотрении. Даже отрывной бланк им демонстрирую, что заявление подала. А что, заявления-то подавать можно, просто толку нет – отказы приходят. Но несколько суток до официального извещения у меня есть.
Тут главное знать, что хочет работодатель. А работодатель хочет ломовую лошадь. Еще хорошо им жалостливую историю рассказать, типа деньги нужны на операцию, кредит, брата из тюрьмы. Они людей с проблемами любят – таким деваться некуда. Потом тебя отправляют к специалисту, потому что сами они не в состоянии понять, хватит у тебя знаний для работы, или нет. Специалист – это самое тяжелое. Надо разбираться в вопросе. Именно поэтому я постоянно читаю. Конечно, я понятия не имею, как полученные знания на практике применить, да и работать не могу, не умею и не хочу. Специалиста надо просто впечатлить так, чтобы он сказал не «приходите, когда документы будут готовы» а «приступайте сегодня». Короче, собеседования проходить я умею. И в рабочем процессе разбираюсь очень быстро. Кто какую функцию выполняет, кто с кем спит, кто ворует, каким образом деньги мимо налогов проводят, но, самое главное, производство. Я ворую не производственные секреты (был бы секрет – давно бы растрезвонили), а налаженные работающие схемы, которыми еще проникнуться надо, понять их. Но если какую систему или базу взломать – с этим Вадим всегда поможет, а так из возможностей у меня – временный пропуск, да еще бывает полезно разболтать кого-нибудь из директоров, вот на этот-то случай и надо всегда красиво выглядеть. Не агрессивно, не сексуально (сразу подставу чуют) – а просто хорошо – этакая студентка четвертого курса, трудоголик в пятом поколении, куча сил, куча мозгов, молода, красива, сдохну рано – с такими боссы больше всего любят пооткровенничать. Тут тройной кайф – и жизни поучить, и себя в моем возрасте вспомнить, и на ноги мои полюбоваться.
- Ася… Ася…
Будит меня не голос, а то, что опять кто-то стягивает с меня одеяло. Сикорски умудрился открыть люк, отодвинув в сторону меня вместе с матрасом – и я при этом даже не проснулась. Чертово обезбаливающее…
- Я привез твои туфли… - господи, какой абсурд… - пожалуй, это теперь самые дорогие туфли в мире...
Эти туфли, хоть и необычайно прочны, стары, о чем говорит и достаточная степень потертости и характерный запах, они не вяжутся с кольцами на его чистеньких ручках, он неуместен здесь в своем дорогом костюме, но ему, похоже, все равно.
- Я нашел тебя…
И что теперь? Мне грохнуться в обморок от восторга? Он стоит на коленях, на верхней ступени, перевалившись верхней половиной тела сюда. Из-за плеча торчит старуха, с интересом разглядывая происходящее. Вот тварь. Сама же его сюда и притащила. А как блюла свои принципы!
Он по сантиметру стягивает с меня одеяло. У меня сонный паралич, мысли мои безразличны, и никаким усилием воли я не могу заставить себя подняться. Он понимает мое несопротивление как знак, начинает жадно целовать мои ноги. Потом забирается внутрь, на четвереньках, тут по-другому никак, и захлопывает люк перед носом любопытной бабки.
Я никогда ничего не чувствовала, и поэтому мне очень странно испытывать это в первый раз. Я пробовала по-разному. И «ветка персика», и «трактат о нежности», пьяные оргии, и постановки, под стимуляторами и наркотой. Как дико, что просто присутствие живого человека рядом может быть в тясячу раз острее… Мне хочется говорить. Голова разрывается от вопросов. Кто ты, что мы теперь будем делать, как жить дальше, как ты, черт возьми, умудрился жениться, ну она-то, она влюблена в тебя, это понятно, а ты? Я понимаю, есть, наверное, стимуляторы, но зачем? Что такого было в этом браке, что оно стоило подобных мучений? И как теперь быть. Я не буду твоей любовницей, и не потому, что я такая высокоморальная – просто разрывает от ненависти и боли. Может, и правда, мужики в процессе не думают ни о чем? Его счастливый смех ничем не омрачен, и он целует меня так, словно имеет на меня все права. Эта естественность и дикость происходящего, неземное блаженство и рассеянное недоумение создает ощущение, что я попала в какой-то непонятный фильм начав с середины, в чужую шкуру и чужую роль…
Его серые глазки так и светятся. Хотя нормальные у него глаза. Да, серые, но лишенные той мерзкой прозрачности, что словно холодная вода. Как молочно-серый опал. Теплые и живые. Хотя, напоминаю себе, так и должно быть – я не могу видеть его недостатков – такого дара, как адекватное восприятие мира у меня больше нет. Как и свободы выбора. Да и меня то, по сути, никогда не было – была оболочка, что всю сознательную жизнь прожила пустой. Сейчас, похоже, воздастся за все годы - явились наши хозяева. Обидно... Счастливы простые смертные, что все-таки чувствуют, но в умеренной дозе. Что за жестокая шутка, настроить меня на него. И почему он продолжает меня бесить, я же вроде должна любить его полоумной любовью? Или придет со временем? Да, я хочу его, безумно хочу, но вместе с тем и ненавижу, и тяжелая, как свинцовый осадок вдоль дорог горечь от того что у него есть другая. Кому угодно простила бы… ему - нет – он знал, что она не та. Предал меня, еще не зная. Чего во мне больше, желания, ненависти? Разрывает от противоречивых чувств, похоже, я чувствую все одновременно и необычайно остро. Вслушиваюсь… Так и есть. Абсолютно все. От тонкой элегии до пьяного набата беспричинной радости.