*Глава 1: Пробуждение во Тьме и Холоде**
Холодно. Это первая мысль, пронзившая сознание еще до открытия глаз. В забытьи мелькали неприятные, рваные образы, но ни один не зацепился в памяти, ускользнув, как дым.
Темно. Лишь стены пещеры отсвечивали призрачным, голубоватым светом, отбрасывая зыбкие тени. Одежда. Нужно найти одежду, пока окоченение не сковало окончательно. Глаза, медленно привыкая к тусклому сиянию, выхватывали очертания странного каменного свода... Пещеры? ПЕЩЕРЫ?! Ладно, вопросы позже. Сначала – выжить.
Неподалеку, в сгустке мрака, угадывался силуэт, похожий на узел или рюкзак. Подползла, затаив дыхание. Одежда! Меховые штаны – мехом внутрь, грубая, но прочная куртка, шапка из того же зверя, унты с толстыми, явно самовязаными носками, вязаные подштанники, кофта с высоким горлом и варежки. Совсем не то, что носила в... своей жизни. В моей жизни!
Что-то болезненно сжалось под ложечкой, тянущая, ноющая пустота. Я потеряла что-то самое важное. Самое дорогое. Что? Смахнув предательски набежавшие слезы, принялась обследовать рюкзак необычной конструкции. Его владелец явно обладал нестандартным телосложением – чего стоил один дополнительный объемный карман на спине! В нем лежал ломоть вяленого мяса, аккуратно завернутый в расшитый кусок ткани, яйцо размером со страусиное (по окраске – какой-то перепел-переросток), обычный котелок, ложка, кружка – до боли знакомые, словно сошедшие со страниц учебника истории или со стола деда. Дед показывал такие, рассказывая про землянки...
Стоп! Мой дед... Отчаянно попыталась вызвать образ, но память словно затянуло тяжелым, колючим снегом. Беспомощность обожгла сильнее холода.
Согревшись в грубой, но спасительной одежде и перекусив жестким мясом, попыталась привести мысли в порядок. Взгляд скользил по стенам. Призрачное свечение словно успокоилось, стало глубже, мягче. Пещера была небольшой. Чуть левее центра, из камня были высечены изящные ладони – женские, с длинными, аккуратными пальцами. Работа настолько филигранная, что казалось: вот-вот незнакомая дама коснется моей головы и скажет теплым голосом: "Не бойся, дитя, я рядом. Как я говорила..."
Кому? Когда?
Сидеть вечно? Нужны ответы. Кто я? Где я?
В сознании вспыхнул образ: молодая, невероятно красивая женщина стоит на пороге полуземлянки и зовет: "Оджени, детка, иди домой! Скоро Адиан вернется с охоты, надо обновить мекриш."
Мекриш. Слово вырвалось из глубины памяти, ощущаясь одновременно чужим и до боли знакомым. *Мекриш* – маскировочная энергетическая сеть. Необходимая, как воздух. Двойственность сознания сжала виски: "Оджени" и... кто-то еще?
Продвигаясь к выходу, обнаружила преграду – легкую, чуть мерцающую сферу, перегораживающую проход. Как быть? Под ногами – мелкие камешки. Один бросила в пелену – отскочил, как от стены. Второй – то же. Куковать тут, пока не найдут? Горькая усмешка сорвалась с губ. Рискнула – протянула руку. Пальцы спокойно прошли сквозь холодное, неосязаемое сияние. Не раздумывая, шагнула за пределы островка относительного спокойствия...
Глава 2:
Пылающий закат разлился по небу футуристическими красками – кроваво-оранжевый, ядовито-фиолетовый, пронзительно-розовый. Но красота была мертвой, леденящей.
Тихо. Крупные, пушистые хлопья снега медленно засыпали тела, лежащие метрах в пяти от входа. Волна первобытного, леденящего ужаса накатила внезапно, сбив дыхание. Я не видела смерти так близко – не тихой, ритуальной, а вот этой, брошенной, оскверненной.
Сжавшись от холода и всепоглощающего страха, поползла ближе. В голове метались кадры ужастиков – зомби, вампиры... Под угасающим светом заката различила лица. Почти человеческие... Но на их спинах – черные, кожистые крылья, разорванные, переломанные, как у гигантских летучих мышей. И я узнавала. Всех.
Мама. Мой братишка Адиан, только что разменявший шестнадцатую зиму. Наставник Алинер.
Воспоминания хлынули ледяным потоком, смывая последние сомнения.
*Мама. Ее теплая, но тревожная улыбка в тот день.* — Оджени, сегодня великий праздник. Твой брат уходит к Матери Руим на три дня проходить посвящение. *А в глазах – слезы. На губах – вымученная улыбка.*
*Я подбежала, обняла ее, прижалась щекой к теплой, пахнущей дымом кофте, шептала:* — Мама, Адиан сильный и смелый! Он обязательно понравится Прародительнице Руим! Она наградит его крыльями! Самые красивые крылья!
Мы ждали. Трое долгих суток. Богиня Руим не была ласкова к своим детям. Отпрыски рода по достижении четырнадцати лет уходили в Священную Пещеру. Возвращались не все. Слабые оставались в руках Руим, переплавляясь в новые сущности, рождаясь заново в том же роду. Только сильнейшие духом и телом выходили, обретая крылья и Тень-Пращура, наставника, передающего знания, умение ходить Туманными Тропами. Пращур, выбравший Адиана... не славился воинской мощью, но был искуснейшим артефактором, защитником народа. Просто великолепным. Отца... Мама мрачнела при любом вопросе о нем.*
Пока сознание проносило эти картины, пальцы судорожно сжимали окоченевшую руку матери, пытаясь сквозь пелену слез разглядеть застывшие черты Адиана. Его стиснутые синие губы, широко открытые глаза, уставившиеся в вечность. В мертвой руке – нож наставника Алинера, подаренный в день инициации. По самую рукоятку измазанный темной, замерзшей кровью.
На коленях подползла к наставнику. И замерла. **Тихий, хриплый выдох.** Едва различимый в кромешной тишине ледяного ада. Он дышал! Судорожно, прерывисто, но дышал!
— Простите... – прошептала в ледяной воздух теням матери и брата. – Простите...
Ухватив наставника за капюшон его прочной, пропитанной дымом куртки, попятилась мелкими шажками, волоча его тяжелое, безвольное тело назад, к спасительной пещере. Уперлась спиной в скалу. Оглянулась. **Входа не было!**
Лишь скальный уступ, чуть выдающийся из монолита горы. Минуту стояла с открытым ртом, тупо глядя на цепочку своих следов, ведущих из... ниоткуда. Прямо к этому уступу. В голове что-то щелкнуло. Конечно же! **Мекриш!** Энергетическая сеть, скрывающая вход.
Не тратя ни секунды, из последних сил втянула тело наставника внутрь невидимого портала. Пещера встретила ледяным дыханием. Минус даже здесь, под защитой мекриша, пробирал до костей. **Как его осмотреть?** Любое промедление – смерть. Снять одежду – убить вернее врага. Стянула с себя куртку, стараясь укутать мужчину, подоткнула края под его бок. Трясущимися руками расстегнула его куртку у горла, пытаясь нащупать пульс. Кожа была ледяной, как могильный камень. **А Руим?** Как отнесется богиня к моему вторжению в ее святыню, к тому, что я утащила сюда одну из ее жертв? Почему я мыслю о ней как о "местной", а не как о своей родной? Этот холодный скепсис – откуда он?
— И что, Женька, делаем теперь? – сорвалось с губ на автомате.
Острая, жгучая боль пронзила виски. Схватилась за голову. **Женька?** Откуда это имя? Оно впилось в сознание, как шип. Оджени и Женька. Две сущности, сплетенные в одной черепной коробке. Раздвоение личности? На пятом десятке "сподобилась"? **Пятом десятке?** Господи... Откуда эта уверенность в возрасте, чуждом юному телу Оджени?
Отбросила нахлынувшие вопросы, как назойливых мошек. **Выжить. Сейчас.** Главное – договориться. С Руим. Богиней Великой, Древней и по-настоящему Ужасной. Попыталась представить ее. Нимфа? Прекрасная эльфийка? Владычица льдов? В голове раздался отчетливый, насмешливый **фырк.** Меня просто **оборжали.** Образ рассыпался. Пустота. Только ледяное безмолвие пещеры, прерываемое хриплым дыханием умирающего наставника, давило на сознание. Говорить придется вслепую, в эту пустоту. И молить о милости той, чьих детей я только что видела мертвыми на снегу.
Глава 3:
Девушка сидела на каменном пьедестале в глубине пещеры – месте инициации. Грустная улыбка тронула ее губы. Когда-то она, должно быть, была невероятно красива. Черные волосы, сплетенные в небрежную косу, обрамляли лицо милого, почти детского силуэта – нежное сердечко, пухлые, но обветренные губы. Но от левого виска через глаз и до самой переносицы тянулся грубый, рваный шрам. Глаз под ним был мертв, мутный и неподвижный. Эта рана уничтожала всякую невинность, придавая лицу хищную, опасную остроту. Ни тени слабости. От нее веяло грацией и внутренней силой, ощутимой даже на расстоянии.
На ней был потрепанный боевой доспех, а на коленях лежал меч в ножнах – огромный, неподъемный на вид. Как эта, по сути, хрупкая девушка – на вид лет восемнадцати – могла сражаться этой оглоблей? Локтем она опиралась на помятый шлем. Его когда-то гладкая поверхность была исполосована глубокими царапинами. Забрало вырвано и болталось на одном уцелевшем креплении. Словно чья-то костистая лапа полоснула по нему. Рядом валялся баклер – круглый щит, покрытый рытвинами, будто по нему долго колотили тупыми граблями.
— Ну что, мелкая? Не нравлюсь? — Оскалилась девушка, и мертвый глаз будто проследил за моей реакцией.
Ее голос, низкий и хрипловатый, заполнил пространство пещеры, вибрируя в костях.
— У каждого своя война. На этом строится существование. Только масштабы разные. — Она провела пальцем по зазубренному краю своего меча. — Кто-то воюет на рабочем месте, выбивая жалкие привилегии. Кто-то — на поле брани. Кто-то — на поле интриг… — Губы искривились в презрительной гримасе. — Самые подлые. Улыбаются в глаза, жмут руки… а бьют в спину. Война всегда рядом. Теперь слушай!
Ее мертвый глаз приковал меня к месту. Я стояла, как окаменевший краб, не смея пошевелиться, сердце бешено колотилось.
— Твой наставник выживет. — В ее тоне не было сомнений, только холодная констатация. — Но учти: он стар. Тащить его с собой — даже не думай!
*Куда тащить?* — паническая мысль пронеслась в голове.
— Молчи! — Ее голос обрушился лавиной, пропитанной такой властностью, что колени сами собой подогнулись. Потребовалось все упрямство, чтобы не рухнуть. Каждая мышца дрожала от напряжения.
— Сильная девочка, — хмыкнула богиня, и в голосе мелькнуло что-то, отдаленно напоминающее… одобрение? — Но глупая. Запомни. Главной ошибкой твоей первой жизни была излишняя самоуверенность, не подкрепленная ни каплей знаний. Что и привело к закономерному финалу. Ты сдувалась и уползала в нору. Жалела себя и винила мир. — Она встала, и ее искаженная светом тень накрыла меня. — Слушай наставника. Он даст азы. Как усвоишь? Не наступи на те же грабли. Поговорим позже… если из тебя выйдет толк.
Ее образ растворился, как дым. Я очнулась, ощущая резкий контраст. В пещере стало не просто тепло – дышать было тяжело от адского, печного жара. Резкий стон заставил подскочить. Алинер метался в бреду, лицо искажено гримасой боли, губы судорожно подрагивали.
— Наставник! — бросилась к нему, охваченная паникой. *Ну почему я не медик?!* В ушах эхом отозвался мамин голос, строгий: *— Лишних знаний не бывает, Оджени. Хотя бы на факультатив в мед училище сходи!* Но что могла понять семнадцатилетняя дурочка, свято уверенная, что весь мир вертится вокруг нее?
Отчаявшись, поползла вдоль стены, ощупывая шершавый камень. Нужна вода! Хотя бы лужица! Напоить, промыть раны, сбить жар. За каменным постаментом, где сидела Руим, обнаружила узкий пролом в стене. *Клянусь, его здесь раньше не было!* Заглянув внутрь, увидела небольшую смежную пещеру. Свечение здесь было ярче, насыщеннее. Прямо из стены вытекал тонкий ручеек, образуя чистое, светящееся изнутри озерцо в центре.
Сердце екнуло от надежды. Сломя голову рванула назад за котелком. Самое трудное – напоить человека в беспамятстве, не дав захлебнуться. Каждая неуклюжая попытка казалась предательством, каждая пролитая капля – потерей шанса. Его горячая, пересохшая кожа обжигала пальцы, хриплое дыхание звучало приговором в тишине.
**Глава 4:
За пологом мекриша, почти спиной к нему, стоял мужчина. Активно жестикулировал, тараторил писклявым, дрожащим голоском, совершенно не подходившим к его богатырской комплекции.
- Ваша милость! Ваша милость! Светоносным клянусь! Не спали мы! Туточки караулили. Эти нелюди, наверное, злобной магией глаза застили. Вот и убег один. Мы по утру и собак пускали, но те след не взяли. Точно, магия ихняя черная! Да и куда тут денешься? Померзли бы без тепла...
Мужик выглядел так, будто встреться я с ним в темном переулке – отдала бы все. Грязный, засаленный полушубок, волосы дыбом, облезлая шапка с вырванными клочьями в руках.
Против него стояли двое. Один – русоволосый, лет тридцати. Хмуро оглядывался, резкая морщина между бровей выдавала недовольство. Смотрел на солдат, сгружавших с подвод тела. Много тел. Крылатые и бескрылые, взрослые и дети. Ужас, холодный и липкий, сжал горло. Геноцид! Сознание поплыло, ноги подкосились. Мягко съехав по стене, уселась у края завесы. Мысли скакали, как ушибленные зайцы. Хотелось закрыть глаза, ничего не видеть.
Нет. Надо видеть. Надо запомнить.
Солдаты молча, с каменными лицами, рыли одну большую могилу. Лошади нервно вздрагивали, фыркали, чуя кровь, пятились, но сильные руки удерживали их. К русоволосому подошел один из военных, явно не рядовой.
- Ваша светлость. Сделаем все честь, по чести. Похороним. Правда, могила одна, братская. У крылатых принято на костре провожать. Но куда ж тут столько дерева в горах-то набрать? Дай Светоносный, не обидятся души, уйдут покойно. Простите за наглость, Ваша светлость, я б поспрошал этих гавриков. Что тут было, и как так вышло. Что крылатых перебили. Они ж жили тут, подлости никому не делали. Рядом тракт купеческий, без страха народ ходил. Иной раз "дети тумана" и помогали, и спасали. Не по-людски это, так я скажу, Ваша светлость.
Оборвыш резко дернулся в сторону, рванул прочь, завывая, не разбирая сугробов. Далеко не убежал. Взгляд спутника русоволосого буквально приморозил его на полушаге. "Светлость" задумчиво посмотрел на служаку.
- Спасибо, Роб. Иди командуй.
Обернувшись, хлопнул по плечу спутника.
- Не перестарайся, он должен нам многое поведать, - прошипел он. - Очень мне это Вс-с-с-се не нравится. Слышишь, твое сиятельство?
Спутник был колоритен: высокий, тонкокостный, с правильными, почти слишком красивыми чертами лица. Пока не взглянешь в глаза. Синие, с льдистой поволокой. Холодный, пронизывающий до костей свет замораживал даже через преграду мекриша. Я замерла, как кролик под взглядом удава. Казалось, он видит сквозь иллюзию. Мы смотрим друг другу в глаза. Жуткое ощущение. Бррр. Передернув плечами, отползла подальше от входа. Надо уходить. Этот необычный индивидуум меня учует. Не знаю как, но учует.
Глава 5: **
Вернулась в пещеру к наставнику. Чудом удалось его напоить и скормить ложечкой страусиное яйцо. Аппетит у полуобморочного был неплох – хороший знак. Чуть прикрыла глаза и провалилась в тягучий сон, наполненный криками, стонами, ужасом и слезами. Нервы сдали окончательно.
Сидела, облокотившись на стену. Безразлично рассматривала монумент инициации. Чувств и желаний не было, они остались где-то далеко, там, где любящие руки согревали теплом, обещали поддержку маленькой уставшей душе.
По спине пробежала морозная дорожка. Как я ненавижу холод. Вспомнились льдистые глаза лорда. Стало еще холоднее, пустота заползала под кожу.
В каменных ладонях богини неожиданно вспыхнуло пламя, превратившись в яркий, веселый костерок. Инстинктивно придвинулась к теплу. Надо отогреться. В разные стороны разлетались искры, будто в огонь бросили охапку веток.
- Зажги пламя в душе, - донесся тихий, чуть слышный шепот ветра. - Зажги его.
Меня обожгла первая искорка. Она пробиралась под одежду и поселилась крохотным, ласковым зайчиком в груди.
Мама! Я бегу ей навстречу. У мамы в руках большой пакет с бананами. Первый раз в жизни! Уставшие глаза смотрят на меня с любовью и нежностью.
Искра. Утро. - Женя, одевайся в садик. С этого места начинался мой рев. Прекращался только у доброй воспитательницы, усаживавшей меня рисовать яркими карандашами. Я расцвечивала свой мирок, где летали драконы, сражались войны, спасали принцесс.
Искра. Третий день в первом классе. Учительница Надежда Дмитриевна двумя пальцами, как дохлую мышь, поднимает мою тетрадь: "Этот ребенок не здоров. Пишет левой рукой!" Очарование новым портфелем с бабочкой, яркими карандашами, большими бантами – исчезло. Директор покачал головой: "Переучивать".
Искра. Мамы нет дома. Первый раз надолго. Папа: "Ее забрали в больницу на операцию".
Искра. - Мама, я так соскучилась! Кидаюсь к ней. Резко останавливаюсь. Весь живот изукрашен шрамами, бинтами, зеленкой, трубками. Первый страх потери поселился в груди навсегда.
Искра. - Я взрослая!!! Знаю сама! Не учите меня жить!
Искра. Маме уже за семьдесят. Приступы повторились. Разговор по вацапу: - Мама, давай, я тебя заберу в Москву! Сниму трешку... - Нет, Жень, что я там одна делать буду? Даже на улицу не выйду...
Так искорка за искоркой, плохое и хорошее, как в бесконечном пазле, становилось на свои места. Я собирала по кусочкам память. Огонек в душе уже не погаснет. Будет только разгораться.
- Я не сплю! - сообщила я незваному будильнику.
- Да спи, кто же тебе мешает, - сказал кто-то и укрыл чем-то теплым. Услышав мужской голос над ухом, подскочила, чуть не врезавшись головой в подбородок. Ошалело хлопала глазами. Фокусировка. Мужчина.
- Наставник Алинер?! Вы так быстро встали на ноги? Вчера не мяукал, а сегодня скачете!
- Доброго дня, - улыбнулся он слабо, но тревога уже закралась в глаза. - Где Алисия и Адиан? Я им сказал бежать к Озерному кряжу. Сам видел, как они уходили.
Я рассказала ему все. Кроме того, что я уже не та девочка, и о полном разговоре с Руим. Даже урезанная версия произвела на человека, выросшего под крылом богини, сильнейшее впечатление. Мы долго сидели молча, опустив головы, прощаясь с прошлым, с родом Черных Стифов.
Глава 6:*
Лорд Ридеон, Хранитель Покоя Седды, откинул очередной донесение. Информаторы сообщали об уничтожении как минимум трех родов крылатых – Стифов. Дикость ситуации заключалась в том, что Стифы были одной из сильнейших рас мира. Обладали магией, знаниями, интеллектом, силой, превосходящей человеческую. И гибли целыми родами. Его светлость, усталый от пафосных титулов, задумался. Крылатые... Он хорошо помнил, как его, кутенка, нашел чернокрылый Стиф, выкормил молоком из рожка и унес в горы, спасая от фанатичной черни, убивавшей всех непохожих.
*Сколько лет? Не меньше тридцати.* Оборотни помнят с рождения. Он помнил. Как его, побитого, загнали под крыльцо, мужики, пьяные, решали, как вытащить "нелюдь". Запутавшегося в рогоже кутенка пронзил мягкий, певучий голос: "Я. Хочу. Знать. Что. Здесь. Происходит." Люди попятились. Вылез вертлявый староста: "Перепили мужики, поблазнилось, что исчадие Драха... Не серчайте." Крылатый склонился над убежищем: "Давай вылазь, пора уходить. А то допьются – поблазнится им еще чего." Кутенок выполз. Стиф оказался молодым парнем, артефактором в бархатных перчатках. "Ладно, сначала в город к лекарю. Уж больно ты мал для смены ипостаси." Укрыв краем плаща, он понес кутенка прочь... Ридеон выплыл из воспоминаний. Надо действовать. Как минимум, предупредить клан Черных. Семнадцать лет не видел Салитара, своего спасителя. И поговорить с Германом. Единственным проверенным жизнью другом.
Выйдя в коридор, приказал заложить экипаж. Взглядом разогнал просителей. И услышал мелодичный голосок:
- Ридеон, милый! Я так торопилась! Ты уехал утром и не поцеловал свою кошечку!
К нему подошла Эстель, наивно хлопая ресницами, надувая губки. Ридеон поморщился. Ненавидел наигранность. Последние донесения говорили, что графиня Рассоши распускает слухи об их скорой свадьбе. Пора менять любовницу. Отцепил ее руку от локтя. Поцеловал воздух над перчаткой. Вышел из министерства, оставив графиню ловить воздух ртом в притворном возмущении.
**Глава 7:
Экипаж Ридеона качнуло. Лорд вышел возле каменного крыльца. Осенний ветер шуршал листьями под ногами. Быстро взбежал по ступеням, кивнул старику мажордому.
- Не докладывай, любезнейший. Визит неофициальный.
Не слушая возражений, поднялся к единственному другу и побратиму, Графу Оритону Герману Виату.
Герман стоял перед зеркалом, приводя себя в порядок после бурной ночи. Рубашка была безнадежно испорчена коготками двух прелестниц из "Синей бабочки". Все трое расстались довольными. Вытирая полотенцем длинные, мокрые волосы – единственное, что он не стал менять в своем облике, русый оттенок напоминал о матери. Ее локоны, за которыми она тщательно ухаживала, были мягкими, чуть волнистыми, переливались рыжиной на солнце. Черты лица матери с годами стирались в памяти.
Род Красных Стифов занимал обширные земли на юге Седды, граничившие со степью и часто подвергавшиеся набегам кочевников. Через главное поселение протекала река Сагора. Кряжистые берега, покрытые виноградниками, вызывали восторг гостей. А мост, созданный пятьсот зим назад артефакторами, был произведением искусства. Мягкое свечение, меняющееся со временем года и суток. По краям арочного пролета на высоких колоннах – бронзовые изваяния Сражения и Войны, провожающие взглядом каждого входящего.
Натос (будущий Герман) – единственный сын главы военного крыла Красных Стифов, гордость отца. Ему пророчили великое будущее. Отец с пяти лет брал мальчика в казармы, приставил личного наставника. Натос гордился этим. С детства ему внушали, что он станет лучшим в роду. Отец был его единственным авторитетом, образцом во всем. Как отмахнуться от слов матери и увещеваний старого Лииса? "Я же мужчина!" По словам отца, в четырнадцать он получит от Руим самые сильные крылья и лучшего наставника-Тень!
Все рухнуло, когда ему шел восьмой год. Натос брел домой в раздражении: тренировка прошла плохо, прием с мекришем не давался. Наставник требовал четкости. "Мекриш слетает из-за слабой концентрации!" – твердил он. Проходя по мосту, Натос увидел группу детей и подростков, выполнявших дыхательную гимнастику под руководством наставника-водника. "Лягушатники". И снова услышал про концентрацию и медитацию. "Всем докажу!" – подумал Натос. Под ошарашенными взглядами он разогнался и прыгнул с моста.
Последнее, что он почувствовал – резкую боль, пронзившую тело. Темнота. Он не видел, как водник сорвался за ним следом, как его вытаскивали, вызывали лекарей. Не слышал рыданий матери, как отец сурово поджимал губы, узнав о повреждении позвоночника. Не видел, как дед Лиис нес его домой. Мир Натоса, построенный на отцовских амбициях, рухнул в одно мгновение.
Глава 8:
Ридеон притворно изумился, откинувшись в кресле:
– Раннее утро, а ты уже на ногах и один! Что случилось, Гер? Куда спрятал прекрасных леди? – Он пристально взглянул на Германа. – Что случилось, брат? Ты не заболел?!
Герман насупился, но в уголках глаз прятались проказливые смешинки:
– Издеваться изволишь, Ваша Светлость! Знакомить тебя с красотками – себя обделять? Кто отбил у меня молодую рыжую козочку? – Он сделал вид, что обижен.
Рид фыркнул:
– Вот только не надо мне рассказывать, что ты расстроился.
Оба дружно засмеялись, вспомнив вчерашний вечер.
*Флешбек:*
Они пришли к Герману отметить его День Наречения в тишине, отпустив слуг. Гер заскочил в покои за документами – и пропал. Из-за двери доносился скрип и тихая мелодия. Ридеон, насторожившись, бесшумно вошел за ним. Два офигевших "филина" застыли на пороге. На стуле перед ними сидела абсолютно голая леди Розуи, дочь бургомистра, семнадцати лет от роду. Ярко-рыжая, обычно искрящаяся смехом девушка сейчас корчилась в странных конвульсиях, выгибалась и стонала под мягкую музыку из радиоприемника. Видимо, предполагался соблазнительный танец, но без практики получилось... нечто сюрреалистичное. Первой мыслью было – приступ падучей. Леди, услышав шаги, выключила музыку и обернулась, явно не ожидая двоих зрителей. Ридеон мельком взглянул в окно: за оградой маячили тетка леди Розуи и ее мать (не менее рыжая), а чуть поодаль в тени копошился десяток солдат, производя гвалт, как на рыночной площади. Тетки шикали на вояк. Друзья переглянулись – и заржали, как антоновские кони. Юная леди, увидев не только "милашку Гера", но и самого "Ледяного Демона" Ридеона, завороженно уставилась на последнего. Герман издевательски поднял брови:
– Леди Розуи! Вы определитесь: вы ко мне? Тогда добро пожаловать, сейчас пригласим вашего батюшку... Он-то обрадуется вашим... познаниям в танцах! Или вы к Его Сиятельству? – Герман многозначительно указал на Рида. – Так вы дверью ошиблись, примерно на пару лиг.
Девушка вздрогнула, метнулась к выходу. Герман мгновенно набросил на нее мекриш – и не замеченная даже своей "свитой", леди умчалась домой. План с подставой провалился. Друзья же устроились в гостиной с рябиновкой, ожидая продолжения комедии.*
Через десять минут за оградой началось волнение. Старшие Розуи занервничали – сигнала от младшенькой не было. Солдатам надоело ждать. Леди Розуи-старшая решилась и с командой сопровождения вкатилась в особняк. В первой же комнате она наткнулась на двух друзей, степенно обсуждавших политику за бокалом вина. Герман вежливо удивился:
– Леди, добрый вечер! Чем обязаны столь неожиданному позднему визиту?
– Моя дочь, Леди Саома Розуи, должна быть здесь! – отчеканила дама.
Ридеон лишь чуть приподнял бровь, но от него повеяло таким леденящим холодом, что дамы невольно попятились. Герман встал:
– Леди, я не думаю, что столь воспитанная девушка, как Леди Розуи, позволит себе зайти в одиночестве в дом к постороннему мужчине. Мы здесь наслаждаемся тишиной и беседой уже час. Столь очаровательное создание не могло проскользнуть незамеченной.
– Но... но... но... – залепетала Леди Розуи-старшая.
– Хорошо, – ледяным тоном прервал ее Ридеон. – Сейчас вызовем дознавателей и вашего супруга, господина Пиртео Розуи. Пусть все обыщут. Решайтесь, Леди. Вы меня утомляете.
Понимая, чем грозит публичный скандал, дамы моментально сникли. Они засеменили к выходу, бормоча извинения, смертельно боясь заполучить в неприятели "Ледяного Демона". Блестящий план рухнул. Где же Саома?
**Глава 9: **
– Ладно, – Ридеон перешел к серьезному, пристроившись в кресле и вытянув длинные ноги. – Теперь о важном. Ты с дедом давно связывался?
– Пару оборотов назад, – Герман мальчишески плюхнулся в кресло напротив. – Налить? – Он потянулся к кувшину морса.
Ридеон покачал головой.
– Да понимаешь, случилось. Уничтожены три рода Крылатых. Подчистую. Ни детей, ни стариков не пощадили. Людей на их землях вырезали всех до младенца. И это не первый звоночек. Раньше были нападения на дорогах, мне о них не докладывали, списывали на разбойников. Оборот назад я забрал дело. Ладис нашел закономерности.
Герман медленно поднялся. Вся легкость исчезла, лицо стало каменным.
– Подожди, брат. Сейчас переоденусь. Мне срочно нужно связаться с дедом. – Он направился в гардеробную. Дед Лиис, глава Красных Крылатых со дня гибели отца Германа, был единственным в роду, кто знал, что Герман (бывший Натос) жив. После несчастного случая на мосту, смены имени и сложнейшей лечебной магии, Герман, еще ребенком, стал побратимом Ридеону и перешел в клан Ледяных Волков – беспрецедентный случай.
В дверь зашел Фангус, старый мажордом-квард, поклонился с королевским достоинством:
– Лорды, завтрак подан в малой столовой.
– Фангус, отстань! – донеслось из гардеробной.
Мажордом поклонился еще раз, невозмутимо:
– Лорды, завтрак подан в малой столовой. – Он выдержал паузу. – А кто не поест, получит к ужину жареную жабу. Не опаздывайте, лорды, остынет. – Развернулся и вышел.
– Шантажист! – завопил Герман, вылетая из гардеробной и на ходу натягивая камзол.
– Не ори, он уже ушел. Что там на завтрак? Пошли. Твой Фангус не меняется.
– Он же квард, им по природе не положено стареть быстро. Фангусу давно вторая сотня минула, – проворчал Герман, спускаясь по широкой мраморной лестнице.
За окном собиралась гроза, а в малой столовой было уютно и тепло. В камине нежилась Соломандра, ласково обнимая языками пламени раскаленные угли.
– Располагайся, я сейчас. Надо с дедом связаться, – Герман бесшумно выскользнул в переговорную.
Ридеон погрузился в тяжелые мысли. Данных катастрофически мало. Он достал малый переговорник.
– Слушаю, – раздался чуть хрипловатый, уверенный голос Нейта.
– Нейт, это Ридеон. Узнай, кто из отряда в городе. Мне нужно пятьдесят проверенных ребят. И чтоб не болтали.
– Хорошо, Ваша Светлость. Куда идем? Сроки?
– В Туманные Земли. Может, и в горы заглянем. По обстоятельствам.
– Понял. Свяжусь, как все выясню. – Нейт не задавал пустых вопросов. Ему нужны были детали для снаряжения.
Из переговорной вышел хмурый Герман. Молча сел, стал накладывать себе рагу.
– Дед говорит, пока у них спокойно. Но народ с окраин подтянули. Усилили посты. Детей, стариков и беременных загнали в святилище. Будет стараться чаще связываться.
Ридеон покачал головой:
– Если мы уйдем в Туманные Земли, связь пропадет, там аномалия, помнишь? Оставайся тут, брат. Я скажу своим, они будут на связи. Если что – сразу выступят к Лиису на подмогу.