«Моя жизнь ― как чайный пакетик», ― сказал автор данного дневника. Причём бросил эту фразу без тени шутливости. Я (А.М.) потребовал объяснений, но он отмахнулся и просто перекинул текст на мой телефон. А уже уходя, обернулся и добавил: «Чайный пакетик… так и назови, если всё же решишься публиковать эти нелепые записки».
В такси по дороге домой я начал читать и понял ошибочность своих взглядов, когда думал, что дневник обычного человека по определению не может кого-то заинтересовать. Дальше были сутки безотрывного чтения. И вот теперь я исполняю волю автора, давшего мне разрешение делать с этим дневником всё, что я пожелаю. Вплоть до того, что у меня есть право взять за основу идею и написать что-то своё. Но я не стал этого делать. Не решился. Публикую так, как есть, в первозданном виде. С уважением и в память о своём друге.
И да, в подобных произведениях принято ставить пометку «Все имена и события вымышлены, а любые совпадения ― случайны». Ставлю эту пометку с улыбкой.
(5.10)
В руках телефон, открываю «заметки». Кажется, пора начать дневник. Не знаю, как это делать, и очень волнуюсь. Мигает курсор. Пробую…
Это мой первый вечер в более или менее комфортных условиях после двух месяцев скитаний. Август и сентябрь я прожил, мыкаясь по знакомым, хостелам и даже ночуя на улице. Никогда в жизни не испытывал столько сложных эмоций, как за эти восемь недель. Пока оставались деньги, я пил, при этом почти не ел, заводил собутыльников среди маргиналов-бомжей и ждал, когда наконец утихнет душевая боль. Но она не утихла до сих пор. И даже сейчас что-то зубастое грызёт меня изнутри. Это можно сравнить с чувством типичной подавленности, только в десять раз хуже. И это усиливается.
Сегодня над моей головой появилась крыша, и я этому рад. Но думать о будущем пока страшно, потому что любой неосторожный шаг вернёт меня на улицу. На данный момент я финансовый банкрот. Мой бизнес полностью перешёл в другие руки, как и абсолютно всё имущество. Причём произошло это по закону, путём сложных процессов с подключением судебно-административных ресурсов и финансовых рычагов. Всё это благодаря стараниям одного молодого коммерсанта, который ведёт дела слишком агрессивно и давно является моим врагом номер один.
Свои махинации он провернул стремительно. В начале лета я владел процветающим бизнесом, имел сотню подчинённых, финансы и перспективы, а теперь в моих владениях лишь потрёпанная одежда и телефон. И то грызущее чувство обостряется ровно тогда, когда приходит осознание, что всё происходящее ― отчасти мои коварные планы, обратившиеся против меня же.
Это я хотел заполучить некоторые его активы по дисконту, устраивая информационные атаки против его финансовой группы. К тому же именно я не постеснялся заявить, что найду способ наказать его за незаконную деятельность, которую он долгие годы вёл в нашем городе. Дошёл я и до публичных оскорблений. Видимо, это и стало главным раздражителем, после которого крепко взялись уже за меня.
Неприятно осознавать, что в расчётах всё складывалось просто, но реальность оказалась сложнее. Теперь, чтобы вернуться к воплощению идей, мне самому нужно подняться. Знаю, будет нелегко. Правда, трудности меня никогда не пугали. Я всегда шёл напролом. И пусть в данный момент я потерял всё, но при мне остался характер.
С сегодняшнего дня у меня появился шанс отсидеться в тепле и подзаработать. Месть ― штука затратная. Но самое главное ― нужно накопить эмоциональные силы и, конечно же, составить новый идеальный план.
Я бы не знал, правильно ли поступаю, решаясь прийти на поклон к своему неприятелю, если бы спонтанно не придумал первый этап плана. Всё просто: для того чтобы отомстить, нужно подобраться поближе. Изучить деятельность своего неприятеля, найти слабые стороны, болевые точки. Наверное, это как в боксе, где невозможно победить, убежав от соперника в другой угол ринга. И пусть первый раунд был не за мной, это не повод опускать руки.
Но как приблизиться к тому, для кого ты больше не представляешь интереса? Как бы ужасно ни звучало, вариант один ― давить на жалость. Знаю, это самое обидное, что может быть в противостоянии. Но какие у меня варианты? Как я могу вернуть себе нормальную жизнь, не жертвуя чем-то? Два месяца существования в качестве бездомного разозлили меня до предела. И несколько дней назад я решился.
Когда я шёл к нему, то заранее настроился выставлять своё разбитое состояние напоказ. Этот ход был необходим для того, чтобы усыпить бдительность моего оппонента. Дать понять, что со мной покончено. А цель одна: выпросить должность в его Компании на любых условиях. При этом я понимал, на какое сильное унижение обрекаю себя. Тут, наверное, вступают в силу правила не боксёрского поединка, а шахматной партии, которую бойцам предложили разыграть в перерыве. И пускай на моём поле одни только «пешки», всё, что мне от этой партии необходимо, ― время, которое я использую, чтобы окрепнуть для следующего поединка.
Возможно, я пожалею, что не нашёл другого выхода и не стал продумывать иные варианты. Но что сделано, то сделано. Три дня назад я придушил гордыню и остановился перед офисным центром, в котором располагалась ненавистная мне Компания. Путь в здание преградила служба безопасности, которая с ходу отказалась слушать мои жалкие требования увидеться с главой.
Я решил покрутиться у фасада и подождать. Только не знал, чего конкретно. Но вариантов не оставалось и я решил хотя бы просто оглядеться. А через час снова подошёл к охране и более обдуманно высказал просьбу. На этот раз мне дали лёгкую надежду, сказав: «Как только, так сразу». То, что надо мной просто издевались, я пойму позже.
В итоге я позорно протоптался там до заката. Добираться в другой район и снова напрашиваться к старому знакомому, у которого я иногда кантовался, было уже откровенно стыдно. За эти два месяца я и так много раз напрягал его. Поэтому на ночь пришлось подыскивать ближайший незапертый подъезд, где в полустоячем положении у батареи я долго пытался уснуть.
Убийственное унижение я испытал утром, когда, злой от голода и бессонницы, я понял, что всё-таки попрусь устраивать попытку номер два. Такова черта моего характера: если я что-то начал и не получил результат, буду пробовать, пока не добьюсь хоть чего-нибудь.
Справив нужды в кустах за стройкой и смочив горло минералкой, я поплёлся вымаливать встречу.
Я бы легко прошёл в офисное здание, будучи нормально одетым, но мой вид оставлял желать лучшего. В результате меня снова выгнали, на этот раз посоветовав больше не появляться. Но я сказал, что не уйду, пока не добьюсь встречи, и настойчиво попросил передать это главе Компании.
К удивлению, через час меня обнадёжили, сказав, что, возможно, скоро сверху дадут добро, только придётся подождать. При этом никаких уточнений не дали и снова указали на выход.
Спустя час ответ не изменился. Надо мной просто глумились, и я не понимал, делается это по инициативе того, к кому я пришёл, или же это просто самоуправство охранников. Если бы ко мне вышел кто-то из Компании и сказал, что ждать бессмысленно, я свалил бы, не оглядываясь. Так я и прошлялся в неведении второй день целиком.
(6.10)
Юля-Юлечка… пиздюлечка. Какой же сукой ты оказалась! Ещё летом мне глазки строила, шмотки вызывающие носила и таким заводным голоском говорила: «Да, босс, поняла, босс...»
Рано утром эта смазливая девчушка ворвалась в каморку. Я только-только проснулся и сидел на койке, пытаясь понять, где я и кто я. Улыбнулся, ведь, несмотря ни на что, был рад её видеть. А она с ходу стала кричать на меня полусонного. Мало я эту суку по струнке ходить заставлял! Быстро уважение потеряла. Пускай я и бывший, но всё-таки начальник. Зла не хватает!
Но я сквозь пальцы на всё это шоу посмотрел, чайник включил и пару ложек быстрорастворимого кофе в чью-то чужую кружку насыпать не побрезговал.
Так, а чего, собственно, Юленька орала? Видите ли, пол в автомоечных боксах с вечера грязный. Но лично я за собой никакой грязи не оставлял! Помещение мойки огромное, и кто там и где нагадил ― не моя забота. Но такой аргумент её не устроил. Она сказала, что теперь следить за чистотой боксов ― моя задача. С какого, спрашивается, хрена? Эту работу всегда выполняли по принципу «кто замарал, тот и убирает». Выдумщица херова! Хочет, чтобы я с первых дней шваброй здесь стал? Стерва.
Но деваться некуда, да и начинать рабочий день с пререканий не хотелось. Поэтому я подошёл к ней и сказал: «Без проблем, Юль. Сейчас кофе попью и пойду наводить марафет». Чертовку такой расклад не устроил. Она взяла кружку и выплеснула горячий кофе на моё ложе.
― Кофе? Бездельникам? Выметайся ― и за работу!
― Эй, ты чего?! ― попытался я осадить её, но она с наглым видом указала на дверь.
Сука. А раньше стелилась передо мной. Боялась. Теперь на лету отчитывает круче, чем заурядного проштрафившегося работягу! Не верю и не хочу верить в такую перемену ролей. При этом у меня не было перед ней никакого страха, просто меня сразила её наглость, оглушил факт происходящего.
Сложно выразить, что я при этом чувствовал. Обиду, злость? Боюсь, что-то похлеще. Но нет нужды копаться в переживаниях. Нужно просто записать то, что случилось дальше. День был убийственный. Точнее, вечер.
Юля не отставала от меня: цеплялась, придиралась, давила. Отдыхать запретила. Только пять минут на запаривание лапши и пять, чтобы её проглотить: такой у меня сегодня был обед и передышка по совместительству.
Убийственные события начались около десяти с приездом Ромы. Он прикатил на мойку весь такой важный, в деловом костюме, с дорогущим портфелем из крокодиловой кожи. Почему-то не сомневаюсь, что теперь он будет часто приезжать именно сюда. А ещё не сомневаюсь, что он испытывает удовольствие от всего, что происходит. Иначе как можно объяснить, что он вчера загнал секретаршу под стол и с таким наслаждением слушал мои мольбы во время минета? Уж не знаю, так это или нет, но наверняка мои унижения для него как ментальный афродизиак. Ужасно, что мне приходится даже просто думать об этом!
Но отчасти я его понимаю. Окажись на моём месте он, я бы, наверное, с радостью делал так же и испытывал примерно то же. Наступит время ― проверю.
Я вздохнул с облегчением, увидев его чистый «Лексус», но не тут-то было: он приказал сделать так, чтобы колёса блестели! В его интонации чувствовался оскорбительный подтекст: «Я говорю ― ты выполняешь».
С горечью пришлось браться за дело. Чернение шин и протирка дисков ― задача несложная, вот только в процессе пришлось стоять внаклонку, отчего с непривычки у меня прострелило поясницу. А когда я присел на корточки, тесный полукомбинезон сразу напомнил о себе, сдавив мне всё между ног. На секунду я подумал, что было бы удобнее встать на колени и продолжать в такой позе. Но на колени я вставать не собираюсь, даже выполняя работу! Ни одна сволочь от меня этого не добьётся. Мне даже невыносимо представить, каким мощным это станет ударом по достоинству.
А потом меня позвали на второй этаж, где я когда-то обустроил для себя полноценный офис. Поскольку я владел сетью автомоечных комплексов, то однажды решил, что нет смысла иметь кабинет где-то на стороне. Поэтому всё управление бизнесом шло именно оттуда.
В последний раз этот самый кабинет я покидал почти три месяца назад, когда в моей жизни всё было иначе. Помню тот дождливый летний денёк. Я был прилично одет, гладко выбрит, а в руках держал ключ от новой «Камри», которую собирался подарить Ане.
Сейчас трудно поверить, но в тот день я был недоволен жизнью! Как раз тогда мельница моих проблем крутилась в полную силу. Я был измучен проверками налоговой и всевозможными инстанциями, судами по банкротству, угрозами. Однако всё ещё имел дом, мои счета не были арестованы, а я был волен делать всё, что хотел.
И вот я, глупец, не умеющий ценить хорошее, вошёл туда, где некогда билось сердце моего бизнеса.
― Как тебе первый день в новой должности? ― спросил Роман, сидя за моим столом.
Я пожал плечами и посмотрел на стеклянную стену кабинета, служившую панорамным окном с обзором на сияющее блеском автомоечное пространство.
― Видел, ты корячился перед моей машиной. В чём проблема? Ты в этом бизнесе много лет, но до сих пор не знаешь, как правильно делать элементарные вещи?
― Просто неудобно было на корточки приседать. Форму не по размеру выдали. И сапоги...
― Почему не встал на колени? Разве так не сподручнее?
― Нет! ― выпалил я, не понимая, как он сумел так легко и быстро подвести к самому острому вопросу.
― Что значит «нет»? Для тебя это какое-то табу?
― Что-то вроде.
― Почему?
― Не знаю. Унизительно.
― Перед моей машиной или в принципе?
― Хоть как. В любом случае.
― Значит, ты ни при каких обстоятельствах не встанешь?
― Нет.
― А если скажу, что немедленно верну тебе бизнес в обмен на то, чтобы ты встал?
Он вогнал меня в ступор.
― Ну, согласился бы? ― напирал он.
― Не знаю, ― по-дурацки ответил я.
― Знаешь, не знаешь ― не верну я тебе уже ничего. А вот на колени ты всё равно встанешь. И не раз.
(8.10)
Пропустил день. Вчера совсем не было сил что-либо записывать. Сегодня настроение немного другое. К тому же радует не по-осеннему тёплое октябрьское солнце. Огорчает только, что из-за хорошей погоды слишком много машин. Работаю я отлично. Быстро и качественно. Уже получил первые чаевые от довольных клиентов. С коллегами почти не разговариваю. Общих интересов у меня с ними нет. Но ребята они приветливые. И очень хорошо, что это совершенно новый коллектив. И ещё хорошо, что никто из них не ночует со мной в каморке.
Хочу сформировать привычку оставлять в дневнике каждый день хотя бы короткую запись. Даже если буду уставшим и с плохим настроением. В будущем мне эти записи, без сомнения, пригодятся. Помогут восстановить ход событий. И если когда-нибудь я начну колебаться, потеряю запал или, не дай бог, решу отказаться от мести, я прочту всё это и вспомню, что со мной случилось и по чьей вине.
Несмотря на то, как повела себя Юля, мысли о ней приятно взбадривают. Сегодня она целый день мелькала перед глазами в своих облегающих голубых джинсах. Красивая девчонка. К фигуре не придраться. Даже в скромной одежде и практически без макияжа она всегда выглядит улётно. И вроде бы нет в ней ничего сверхвыдающегося, но взгляд цепляется, возбуждает. Единственный её минус в том, что она любит красить волосы в разные цвета. Сейчас они у неё розовые, а ещё летом были синие. Хотя это её стремление косплеить аниме-тян даже забавно.
Весь день я фантазировал на тему того, что бы случилось, вернись я в прошлое. В то время, когда мог без проблем положить руки на её талию и сказать, что пора отвлечься от работы.
Юля такому всегда была рада. Я баловал её подарками и бонусами к зарплате, а она частенько заглядывала в мой кабинет. Причём делала это без принуждения. Ей до безумия нравился секс с боссом. Она балдела, когда я брал её силой. Юля сама как-то призналась, что её возбуждает контекст отношений начальника и подчинённой. Иногда она даже просила, чтобы я докопался до неё и за что-нибудь «наказал». Она мечтала о строгом выговоре, при кульминации которого стояла бы передо мной на коленях, с намотанными на кулак волосами и умоляла не увольнять.
Зная её пристрастия, я мог без причины подойти к ней, взять за шею и начать душить. Но легонько, с полным контролем над ситуацией. Какой же податливой она становилась, чувствуя мою силу! А потом я срывал с неё одежду и растягивал на столе. А иногда и на том злосчастном диванчике, на котором она позавчера выслушивала мою историю. Или прямо на мойке, если на территории оставались только мы вдвоём.
Кто из парней не любит заводных девушек? Я же ещё люблю изобретательных, и Юля именно из таких. Как-то раз мы остались на мойке одни, я сидел за столом и копался в ноутбуке. Час был поздний, пора было ехать домой. Устало зевнув, я посмотрел в панорамное окно на ряды боксов и увидел, как совершенно голая Юля поливает из шланга мой «Прадо»! Я подскочил с кресла и припал к окну. С внешней стороны стёкла затемнённые, но она как-то поняла, что я смотрю на неё: помахала, облила себя пеной и продолжила заманчиво извиваться. Даже музыку ритмичную включила на всю катушку. Я сбежал по лестнице и, ворвавшись на территорию мойки, стал наблюдать за её спонтанным эротическим шоу. Хватило меня лишь на пару минут: я ринулся к ней, и мы устроили незабываемый секс прямо на капоте моей машины. Ещё пара таких инициатив ― и у Юли появился дорогой телефон. Надо сказать, у неё и до этого много чего появлялось: я был щедр.
А ведь не так много времени прошло с тех пор. Я помню, словно это было вчера. И она помнит! Невыносимо так резко всё потерять. Ей теперь незачем мне угождать, и вообще, кажется, она для меня недоступна. Честно, не думал, что, потеряв бизнес, лишусь всех приятных моментов, которые шли бонусом к моим деньгам и власти. Не думал, потому что не верил в такой поворот событий.
Теперь Юля сверху и будет отыгрываться на мне. Мало кто в здравом уме откажется поглумиться над бывшим боссом. К тому же я помню, с каким сладострастием она чихвостила рабочих за мелкие косяки. Девочка не просто любила грубость, но и сама была не прочь нагрубить. Ирония в том, что я поощрял её за это. И, хоть она хрупкая и нежная, её все слушались и боялись. Она умела поддерживать порядок и дисциплину среди сотрудников. К тому же все знали, что не ладить с ней ― значит иметь дело со мной. Я всегда стоял позади неё грозной тенью. А теперь сам встал в один ряд с теми, кого она дисциплинировала. И прекрасно понимаю, что снисхождения не дождусь. Особенно после того как был бессовестно перед ней опозорен.
Вообще ужасно злит, что она слишком быстро расстелилась перед новым начальством. Могла бы поломаться формально. Но, с другой стороны, правильно, что не стала рисковать. Ромка же сказал, что уволил всех, кто не принял новые условия. Ради чего ей упрямиться? Чтобы угодить мне? А кто я теперь для неё? Рядовой сотрудник, которых она в порыве злости иногда называла тряпками на ножках!
Сейчас пытаюсь думать об этом отстраненно и понимаю, что в её поведении нет ничего преступного. Для неё это обычная смена руководства и совсем никакая не трагедия. Я был строгим начальником, владельцем, но пришёл тот, кто у меня всё забрал и встал на моё место. Юля не виновата, что кто-то выкинул меня из бизнеса. Это мои проблемы. Она как была исполнительной сотрудницей, так ею и осталась. Поэтому глупо обижаться на неё.
А вот зато на Романа… Даже если откинуть все прочие моменты, я намерен отомстить ему, как минимум, за тот позор, который испытал перед своей подчинённой. Такое унижение не прощается. Он позволил себе вытереть об меня ноги в её присутствии. Но ничего, в будущем я заставлю его испытать нечто подобное. И многих ошибок, которые сделал раньше, уже не допущу.
Буду копить деньги. Имея на руках сумму, на которую смогу автономно прожить хотя бы три месяца, я стану увереннее. А к тому времени, когда я восстановлю документы, у меня уже должен быть готов план. И тогда в дело включатся другие люди. Меня поддержит пара моих приятелей из числа бизнесменов, которые отчасти были в курсе моих заморочек с Романом.
(9.10)
Утром встретил Юлю, спросил, когда получу аванс, ― проигнорировала. Повторил вопрос днём ― послала. Ближе к вечеру решил выяснить, куда из комнаты для персонала делась микроволновка, но и на это она отвечать не стала. Даже когда я сказал, что сегодня мне тупо нечего есть, сделала вид, будто не слышит. О том, что мне хотелось бы получить новое постельное бельё и одеяло, я и вовсе заикаться не стал. А перед закрытием на мойку приехала Валерия и, выйдя из «Мазды», поманила меня пальцем:
― Эй, мальчик! Бегом в каморку, разговор будет.
Ах ты, сука! Мальчик? Мне тридцать два. Эта соска ― ровесница моей Ани! Но я кивнул и пошёл, ошибочно думая, что сумею выдвинуть свои требования во время этого разговора. Она вошла через пару минут, застав меня сидящим на краю койки и дующим на кружку с кофе.
― Встань передо мной! ― приказала она тоном тюремной надзирательницы.
Я встал. Она подошла вплотную:
― Ты что себе позволяешь?
― Что случилось?
― Ещё недели не проработал, а уже качаешь права.
― Не понимаю, о чём вы...
― Не понимаешь? Совсем дурачок? ― она похлопала меня по щеке и заговорила так, будто я её непослушный пасынок: ― Эй! Ты сегодня приставал к Юле, требовал деньги, возмущался условиями проживания. Кто тебе разрешал так себя вести?
― Как вести? Вы о чём? Разве мне запрещено задавать простые вопросы?
― Именно! Ты должен всегда и на всё спрашивать разрешения.
― С чего бы?
Она дышала мне в лицо. Замечу, сильного протеста такое нарушение личных границ у меня не вызывало: блондинка была чертовски хороша, и от неё веяло чем-то заманчивым. Протест вызывал лишь её тон и всё, что она говорила. От этого возник диссонанс, вогнавший меня в лёгкий ступор.
― Скажи, кто ты? ― спросила она.
― Ну… я работаю здесь. Я автомойщик.
― Нет. Ты ― чмо. Прежде всего ― чмо, потом уже всё остальное. А разве может чмо что-то требовать?
― С чего это я чмо, Валерия Ал…
Я получил пощёчину и отступил на шаг.
― Хочешь поспорить? А получится?
Нужно было отвечать быстро и решительно, но я не мог сообразить, как. И готов был проклинать себя за это. Грубостью? И чего бы я этим добился? Она стояла рядом, и я буквально чувствовал, что любое неосторожное слово спровоцирует в ней взрыв ярости. Отвечать силой? И? Один звонок её покровителю ― и я собираю по полу собственные зубы. Я почему-то уверен, что Рома ждёт повода, чтобы столкнуть меня со своими молодчиками. В общем, я быстро понял, что единственным верным решением будет переходить к дипломатии и пытаться воззвать к её здравому смыслу.
Посмотрев ей в глаза, я подумал, что, вернись я на полгода назад, с радостью оттаскал бы эту суку за волосы после таких разговоров и уж тем более после пощёчины. И не важно, что девушка.
― Я не хочу с вами спорить, но давайте поговорим нормально. Скажите, что я сделал не так?
― Ты слишком многое о себе возомнил. Сегодня целый день требовал аванс. При том, что не имеешь права что-либо требовать.
― Я просто спрашивал, а не требовал. Я должен знать, когда получу хоть какие-то деньги, чтобы элементарно сходить в магазин.
― Учись разговаривать правильно. Ты не должен ставить какой-то конкретный вопрос, для начала ты должен поинтересоваться, можешь ли вообще о нём заикаться.
― Не понял. Как это?
― А так: ты должен был подойти к Юле и спросить, можешь ли ты вообще говорить о зарплате или нет. Если нет, вопрос исчерпан ― затыкаешься. И молчишь до тех пор, пока с тобой сами не заговорят об этом. Так ты становишься на ступень ниже. Чуешь разницу?
Разницу я чуял. И это никакая не ступень ― это целый лестничный марш. Какая-то голубоглазая блондинка в угловатых очках стоит и навязывает мне полное бесправие. Ведь если я буду делать так, как она говорит, то превращусь здесь в полное ничтожество и не смогу ничего решать.
Я нервно усмехнулся:
― И почему такие правила?
― Как я и сказала, потому что ты чмо. Ёмкое определение твоего жизненного статуса.
Я смотрел в её безупречно красивое лицо и понимал, что её устами со мной разговаривает мой злейший враг. Роман через неё вкручивает в меня эти унизительные установки, словно острые шурупы. Может, вопрос в том, стану ли я это терпеть? Может, это испытание? Проверка на прочность? Тогда, если я сдамся, то действительно стану тем, кем она меня называет.
― Валерия Александровна, ― деликатно обратился я, ― послушайте. Я понимаю, что со мной стало, куда я попал и на кого вынужден работать. Моя жизнь пошла не по самому лучшему сценарию. Поверьте, просто факт, что сейчас моим домом стало это место, угнетает меня до предела. Я уже не говорю о том, что вы врываетесь в этот «дом», бьёте по лицу и обзываете. Представьте, если бы в вашу спальню кто-то пришёл и начал так делать. Такое только в кошмарах приснится. Но я не собираюсь жаловаться на судьбу. Так случилось, значит, так нужно. Но всё-таки давайте не будем забывать, что я оказался здесь добровольно. Поэтому не нужно со мной так обращаться. Да, за последний год я наделал много ошибок. Не могу сказать, что я сильно сожалею или раскаиваюсь, но, отмотав время назад, я сделал бы всё по-другому. Я создал кучу проблем вашему руководителю, это так. Угрожал, это правда. Но неужели тем, что я оказался здесь, на самом дне, я не расплатился? Меня лишили всего, я хожу в тесной робе, моя бывшая подчинённая смотрит на меня, как на кусок дерьма, за последние дни я ел только оставленные кем-то сухие пряники и лапшу, у меня болит голова. Представляете, какой это ад после той роскошной жизни, которая у меня была совсем недавно? Я жестоко наказан. Но, повторяю, на судьбу не жалуюсь. Я играл в серьёзную игру и знал, какие в ней правила. Пускай игра проиграна, но я собираюсь достойно принять поражение. Я сам пришёл к вашему боссу. И вы должны понимать, какой это был сильный позор. Вы вместе со мной находились в том кабинете и, наверное, догадались, что весь мой мир был обрушен. От него не осталось ничего! И всё, чего я теперь прошу, это получать справедливую плату за свою работу и нормальные условия труда.
(10.10)
Утро.
Десять минут назад в Телеграм пришло сообщение. От Ани. Одна строчка: «Паш, я всё знаю, прощай».
Как это понимать? И почему «прощай»?
Перечитал сообщение, кажется, раз двадцать и сижу в шоке. Если она действительно всё знает, моя идея-фикс потеряла смысл. У меня больше нет возможности избежать позора, а значит, нет шанса мечтать о внутренней мотивации красиво и быстро всё исправить. Ведь именно на силе этой тайны я хотел двигаться. А теперь, если ей открылась пусть даже часть того, что произошло, стресс надолго парализует меня.
Понять бы, кто стоит за сливом и в каких красках он до неё дошёл. Не думаю, что к этому причастен сам Роман. Он, хоть и мудак, но серьёзный. Мне кажется, интриги его мало интересуют. Если бы он хотел насолить мне через Аню, то просто взял бы и заманил её сюда без всяких прелюдий. Она бы мне даже написать ничего не успела, а просто оказалась здесь. И ей хватило бы одного взгляда на мой идиотский полукомбинезон, чтобы всё понять. Скорее всего, за сливом стоит Юля. Ей, как никому другому, было бы сладко смотреть, как рушатся мои отношения. Что ж, если выяснится, что это она, я её убью.
А пока нужно разобраться, что именно Ане известно. Попробую спросить её прямо. Главное ― самому слишком не болтать. Может, до неё просто донёсся какой-то слух. Нужно срочно всё выяснить, а потом уже думать, как выкручиваться.
Вообще, я не просто дурак, я ещё и трус! Я до ужаса боюсь потерять лицо. Рома ― мой враг номер один. Ане об этом известно. И теперь вышло так, что я натираю колёса его машины, а его секретарша бьёт меня по лицу. Ну хоть убей, не могу я просто взять и рассказать об этом! Нет, Аня не будет надо мной смеяться, упаси бог ― наоборот, всячески поддержит, успокоит. Но «мужика» я в себе потеряю однозначно.
Когда я оказался на улице, то возненавидел себя за то, что допустил такое. Ведь в моих силах было предусмотреть худший исход и обезопасить себя. Но вместо этого я упивался самоуверенностью. Как итог ― живу в каморке.
Теперь самое обидное: история нашей с Аней переписки в Телеграм исчезла. Всё, о чём мы переписывались в течение неполных трёх лет, она стёрла. Осталось только это сообщение со словом «прощай». До сегодняшнего дня я не заходил в свои мессенджеры и соцсети, поэтому не знаю, когда она это сделала.
Пытаюсь убедить себя, что мне пофиг, но мне, блядь, больно. Очень сильно больно.
Вечер.
Мне очень больно, плохо и тяжело. Я не могу. Я не знаю, как описать это. Что-то сильно прижало, защемило так…
Сейчас заходил в «ВК». Аня пропала из друзей. Пока не знаю, как это понимать. В истории лайков нет ни одного её поста, хотя точно помню, что последний мой лайк ещё где-то в середине лета был именно ей. Такое бывает, когда тебя не просто удаляют, а кидают в бан.
Даже не возьмусь описывать черноту, которая сейчас у меня на душе. Все эти словесные кружева ― это такой бред, когда настолько больно.
Ладно. Без паники. Сейчас просто найду её через поиск.
Не получается. Вбиваю имя, но результата нет. Неужели она удалилась? Вряд ли, страницу она вела много лет, ей было бы жаль просто взять и снести её. Я её знаю.
Так, хватит тупить ― у меня есть рабочая страница! Надо только вспомнить пароль.
Полный аут. Худшая мысль подтвердилась: зашёл в свой рабочий аккаунт и увидел, что никуда Аня из «ВК» не удалилась, а действительно кинула меня в бан. Хорошо, что она забыла о другой странице, которую я вёл от имени автомоек и которая по-прежнему у неё в друзьях.
В общем, что сказать… На её странице пропали все наши с ней совместные фотографии. Все, где был я, включая те, которые публиковались почти три года назад, со времён, когда мы только начинали жить вместе.
При этом появились новые фото, которые я вижу впервые. Их всего пять. Первый снимок опубликован спустя пару дней после того, как она стала жить у родителей. На нём Аня стоит возле зеркала в прихожей и, поправляя пышные волосы, любуется фигурой. Подпись: «Лучше быть, а не казаться». Дальше две фотографии, где она за столиком в кафе (в отражении окон ― её старая подруга), затем фото на улице и, наконец, последнее ― она здесь, в Новосибе… в своём любимом торговом центре, где работала ещё до нашей встречи и в котором мы познакомились.
Слово «прощай» теперь заиграло иначе.
Причём это, несомненно, новая, а не архивная фотография. Аня стоит рядом с фонтаном, а за её спиной ― уходящая вдаль галерея магазинов и бутиков. Она радостно улыбается, на ней новая стильная куртка, облегающая юбка и сапоги на платформах.
Смотрю на эту фотографию и думаю: «Девочка моя, ты такая красивая! Ты стала ещё привлекательнее, чуть взрослее. Я вижу это по едва заметным чертам, по твоему взгляду. Твои длинные русые волосы всегда притягивали меня, и теперь невозможность прикоснуться к ним просто душит. Почему я не могу примчаться к тебе и просто обнять?»
Что-то мне хуёво. Возникло странное чувство, едва я подумал, что в настоящий момент Аня в сто раз состоятельнее меня. На ней модная одежда, она вольна праздно ходить по торговому центру и фотографироваться, в то время как я не осмелюсь хотя бы на сто шагов отойти от автомойки, будучи в своей унылой робе. С одной стороны, я рад, что она далека от моих проблем, с другой ― меня это злит. И я себя не понимаю. Хочется взять огромную кувалду и разбить все стены на этой чёртовой мойке!
Я хочу немедленно во всём ей признаться. Причём честно, без гнетущего страха упасть в её глазах. Не нужно бояться, я за всю свою жизнь не встречал более рассудительных девушек, чем она.
Но что-то плохое случилось с моим характером. Какой-то странный надлом. Я не смогу это сделать! Сейчас во мне слишком много сомнений и неуверенности. Полный набор чувств, которые я всегда презирал.
Она у меня любительница всяких цитат, и вот что интересно: под фотографией в ТЦ тоже есть подпись. «Однажды всё тайное становится явным».