Мир как будто надвое расколот,
За витрины голубым стеклом
Тихо плачет манекен бесполый,
Кукла с человеческим лицом.
Просит одинокими ночами,
Просит он у неба одного:
Чтоб огонь от искры изначальной
Разгорелся в сердце у него.
(Пикник "Кукла с человеческим лицом")
- То есть ты на полном серьезе между моргом и психушкой выбрала последнее? – вскинула бровь Зося, возя вилкой по тарелке, где лежали несъедобного вида овощи и каша производства местной столовки.
Со стороны можно было бы подумать, что это разговор отчаявшихся людей, имеющих большие проблемы с душевным здоровьем, отчего есть только два пути решения. Однако, к счастью, а может, и нет, это беседовали студентки медицинского института, обсуждавшие свою очередную курсовую практику.
- А что поделать, - пожала плечами Лина, сёрбая кофе и обжигаясь им. – Кхе… В морге с моим бронхитом я очень скоро обзаведусь собственной биркой на пальце.
- Все там будем, - кисло пошутила Зося, отодвигая от себя нетронутый обед.
- Вот насмотрюсь на психов, потом брошу всё и пойду кассиром работать, - подперев щеку рукой, вздохнула Романова, глядя в окно на серый мартовский пейзаж.
- Давай. Разузнаешь, как там всё, и я к тебе подтянусь, - фыркнула Арсеньева. Лина подняла в согласии стаканчик с кофе, и обе одновременно выпили.
***
Мрачное трехэтажное здание в самой глуши непроходимого леса, окруженное высоким железным забором с пиками на остриях. Туман стелется по земле, скрывая овраги и неглубокие впадины на территории. Везде грязь, сырость и затхлый запах давно не мытого тела. На ночь все палаты запираются, превращаясь в камеры. Иногда откуда-то из подвала доносятся приглушенные завывания…
Ничего подобного в современных психиатрических клиниках нет. И чаще всего, как устало сетуют врачи, из-за века гуманизма в клинику насильно никого не кладут, так что все ненормальные ходят среди нас. Впрочем, если заглядывать в структуру этой бюджетной организации, можно увидеть, что принудительное отделение все же существует. Однако туда простых студентов общей практики не допускают.
Лина, щурясь от усталости, пикнула бейджик на входе и открыла тяжелую дверь. Мельком глянув в даль пустого светлого коридора, девушка свернула в цоколь, где был гардероб.
- Ты тоже здесь? – на входе Романова столкнулась со своей сокурсницей – Еленой Нижегородовой, которая обитала тут почти постоянно по профилю выбранного направления. Лена решила пойти в неврологию, но больше ее интересовала психоневрология. Говорили, что у нее дома есть полномасштабная модель человека с полным покрытием нервных окончаний. И хотя для обычного человека данный факт был бы дикостью, все однокурсники воспринимали его почти с завистью.
- Выбора не было, - пожала плечами Лина.
- Точно, - щелкнула пальцем Нижегородова, - у нас почти вся регистратура ушла в отпуск. У тебя профиль какой, не напомнишь?
- Офтальмология.
- Так тебе надо было в морг, - всплеснула руками Лена, словно искренне переживала. – Я могу договориться, хочешь?
- Слушай, отстань, а? – вежливо улыбнулась Лина, не понимая, отчего та вдруг стала за нее радеть. – Приказ уже подписан и занесен главврачу на подпись.
- М, - как-то сразу кисло отозвалась Нижегородова, теряя всякий интерес. – Ну ладно.
Удержавшись от язвительного «спасибо», Лина повесила пальто и, подхватив сумку, отправилась в регистратуру, куда ее и определили на первое время. Хотя как и любой медик, ненавидела бумажки, стоило хорошо познакомиться с азами этой должности. Как говорится, театр начинается с вешалки, а у регистратуры больницы каждый день плачут робкие люди, не в силах понять, куда им идти.
- Добрый день, - приоткрыв дверь служебного входа, поздоровалась Романова, входя в обитель архивных бумажек и историй душещипательных болезней.
- Практикант? – выгнула бровь, показавшуюся из-за огромных очков (диоптрии четыре, про себя отметила Романова), уточнила рыжая дама.
- Да.
- Замечательно, - кивнула та без особого энтузиазма. – Телефон вот, ручка, блокнот там. К компьютеру пока тебя не пустим – приказа подписанного в глаза не видели, а вот истории будешь искать, как попросят. С алфавитом дружишь?
- Лучше, чем с гистой, - вешая сумку на спинку стула, кивнула Лина.
- Что ж, - фыркнула дама. – Меня зовут Лидия Михайловна.
- Лина.
- Посетителей немного, так что практика будет непыльная. Приказ придет, будешь нам архив в электронную базу заносить. Умеешь?
Лина молча развела руками в жесте «Придется». Весело фыркнув, Лидия Михайловна отвлеклась на телефонный звонок.
В морге было бы больше практики, к тому же можно послушать ценные советы из практики заболеваний и их последствий. Лина даже тайно надеялась остаться работать в морге – вот где уж точно работа непыльная, никто не ест ложечкой мозги по поводу невыполнения плана. Романова мрачно фыркнула от этой мысли: «…хотя с них станется и там установить планы». Это да, бюрократы, они такие. К несчастью, план остаться там был до того, как Лина обнаружила у себя бронхит. Где она его подхватила, неясно, но зато каждый год каждый холодный квартал лежала неделю с температурой дома, полоща ангину фурацилином и напиваясь до почечных колик чаем с малиной. Иного лечения для врача не найти. Что? Антибиотики? Ха-ха, слышали шутку про то, что врачи не доверяют своим коллегам? Антибиотик – коллега, и ему никто не доверяет. Уж поверьте*.
- Ой, Лин, ты уже здесь, - рассеянно пробормотала Лена, остановившись напротив окошка. – Лидия, мне нужна коробка с теми карточками, что я у вас оставляла, помните? А, вот, вижу ее, подайте, пожалуйста! – почти наполовину утопая рукой в окошке регистрации, некрасиво тыкнула в обычную коробку, стоящую в конце стеллажей на подоконнике. Еще пару сантиметров, и она лично достала бы до этой коробки.
А за это я всего лишь прошу:
Выключить хоть ненадолго яростный шум.
Я по дивным песням соловьев нахожу
Сердцу близкие места
(Би-2 "Родина")
Четвертый день практики начался во вторник. Лидия Михайловна с порога сообщила, что Лена заболела, но коробку с архивированными карточками почему-то вернула обратно.
- По-моему, болезнь – самое время, чтобы вплотную заняться курсовой, а карточки ей как раз для этого нужны были, - косясь на коробку, неудобно занимавшую место в и так небольшой комнатке регистратуры, проворчала женщина. – Ой, что-то мутит Ленка, но что ей скажешь, если ее отец тут главный. Омф…
Лина, медленно опустив сумку на стул, присмотрелась к коробке – ее явно раскрывали, но потом также крепко заклеили скотчем по всем стыкам. К чему такая таинственность там, где, как казалось, все вполне обычно? Что, теория заговора, эксперименты и криминал?
Вздохнув, Романова присела на стул и, вчитываясь в рабочие записи блокнота, как бы между прочим спросила:
- А здесь есть подвал?
- Да, - внося архив в электронную базу, отозвалась Лидия Михайловна, вглядываясь в монитор. – В советское время там были рабочие палаты – содержали в основном тяжелые случаи. Сейчас половина отделена под подсобные помещения и архив, а половина – простаивает просто так. Легкие махинации, - снизив голос, глянула на Лину женщина, - главврач оформляет клинику, как полный метраж по квадратуре для государства, чтобы получать субсидии, разницу себе в карман, разумеется, ну а для ЖКХ, естественно, даже преуменьшен размер, иначе с такими долгами по счетам нас госбюджет откажется содержать. И так почти всех психов отпускаем, если смирно себя ведут, - Лидия вдохнула и тут же четырехнулась, видимо, ошибившись в напечатанном. Усиленно стуча по клавиатуре, стирая написанное, договорила: - Сейчас даже тех, кто добровольно приходит полежать, не принимаем – экономия, - уточняющий взгляд на Лину: - Коррупция, то есть.
Романова понимающе поджала губы. Взгляд поневоле вернулся к коробке, неуклюже занимавшей место у стеллажей. Сомнений не оставалось – там черная бухгалтерия, а никакой не архив дел. Проходить здесь практику перехотелось от слова совсем. Стоило, пока не поздно, вернуться в морг, подальше от этих административных сплетен и интриг, и черт с ним, с бронхитом, все равно каждые три месяца лежать с температурой, одним разом больше, одним меньше…
- Психиатрический диспансер, регистратура, здравствуйте, - заученной фразой подняла трубку Лидия Михайловна. – Что?.. Да, коробка у нас, ты же сама… Елена, прошу вас не истерить, - внезапно твердым тоном высказалась Лидия. – Ты сама ее оставила здесь. Нет, я ее не повезу к тебе домой. И Лину не пошлю. – Бросив трубку, женщина возмущенно фыркнула: - Ишь, чего удумала, гонять сотрудников туда-сюда из-за каких-то бумажек. Нет, ну что за молодежь пошла! Сама оставила и сама же ноет мне на уши, чтобы привезли! Еще чего, сейчас прям!
Романова понимающе кивнула, вслушиваясь в ее уже приглушенное ворчание и соглашаясь с ее мнением, перелистывая блокнот.
- А знаешь что? – вдруг повернулась к девушке Лидия с неожиданной молодецкой прытью. – Бери-ка эту коробку и отнеси ее в архив. Нечего тут стоять давно отжившим свое документам. Архив? Архив. Вот пусть там и лежит!
Женщина, встав, покопалась в ключнице, вытащила связку длинных ключей, явно советского производства, и вручила Лине с краткой инструкцией, что чем открывать. Романова мысленно пожала плечами и, подхватив коробку, ушла в указанном направлении.
Дверь в подвал была в самом конце коридора в противоположном крыле, куда без точного указания можно было бы и не дойти. Однозначно раньше тут было что-то, чему нужно было помешать сбежать в мир любой ценой и через многоступенчатую систему охраны. Лина спустилась к железной двери, отперла легко поддавшийся замок и вошла в темный коридор. Свет из общего коридора диспансера остановился в метре от выхода и не освещал остального пространства. Девушка пошарила по стене справа и слева, наткнувшись рукой на маленький рубильник и включив лампочку. Яркий свет ударил по глазам, осветив маленький коридор, в конце которого стояла новенькая железная дверь с тремя замочными скважинами. Вопросов стало больше.
Покачав головой и отказываясь ввязываться в тайны психушки, Лина осмотрелась. Справа от входа табличка на двери гласила «Архив».
Из-за железной двери послышался приглушенный стук, словно по батарее постучали чем-то железным. Звук, однако, был таким тихим, что сначала показалось, что это разыгралось воображение. Всплывшие в голове фильмы ужасов призывали к благоразумию, но совесть и реализм отказывались верить в то, что за новенькой железной дверью простаивает пыльная подсобка.
Мысленно послав к черту практику и призрак своей медицинской карьеры, Лина поставила коробку на пол и, присев на корточки, вскрыла ключом скотч по швам, чувствуя, как впервые за долгое время колотится сердце, предчувствуя хоть какое-то изменение в жизни, пусть даже оно закончится в тюрьме или штрафами из-за вмешательства в чужие дела.
Сердце замерло, когда коробка оказалась раскрыта, и Лина заглянула внутрь: на дне полупустой картонки прозаично лежали медицинские карточки, сделанные по бланкам и казавшиеся пустыми, если бы не надписи, сделанные от руки. Махнув рукой на всякие теории заговора и попытки подозревать в чем-то криминальном администрацию больницы, Лина представила, что опять придется возвращаться за скотчем и заклеивать как было, и тяжело вздохнула. Для проформы вытащила дела, проверяя, нет ли на дне какой-нибудь фискальной бумажули. Нет, ничего.
«Поиграли в шпионов и хватит», - складывая дела обратно, подумала Романова и кинула взгляд на имя пациента верхней карточки – Обито Учиха. Подумав, что ей изменяет зрение, подняла папку из коробки и поднесла к глазам, нахмурившись и вчитываясь в надписи, сделанные Ленкиной рукой: «Обито Учиха. Диагнозы: синдром деперсонализации (возможно), расстройство личности (называет себя попеременно Тоби и Мадарой), клиническая депрессия».
Пускай круто меня заносит -
Душа чудо сейчас просит,
Что в Иркурстве, что в Норильске
Какой русский не пьет виски.
(Би-2 "Виски")
- Насть, привет.
Лина стояла у прилавка аптеки, заглядывая влево, где за столом сидела фармацевт, озадаченно разбирая привоз новой партии лекарств. Увидев Романову, девушка улыбнулась и кивнула.
- Привет! Давно не виделись! – подошла к кассе, что-то нажав на клавиатуре кассового аппарата. – Ты меня проведать зашла?
- Да, - улыбнулась и Лина. – И вот, хотела спросить совета. Нужны нейтрализаторы для вот этого списка. Можешь помочь?
- Ничего себе, - вскинула брови Анастасия, вчитываясь в переданный список. – Тебе расписать или так запомнишь?
- Лучше распиши, я так плохо в них ориентируюсь, - пожала плечом Лина. – И, если есть в наличие, можешь продать?
Настя скептично смерила бывшую одноклассницу взглядом.
- Если это изящный способ отрешиться от мира, то не советую, - фыркнула она.
- Нет, - качнула головой Ева. – Мне для практики нужно. Я не говорила, что ушла в психиатрию?
-У-у-у, - понимающе протянула та. – Ну смотри, большинство продается только по рецепту, но я могу подобрать аналог. – Вздохнула, словно вспоминая свой опыт. – На аналогах все и держится…
Вытаскивая из недр шкафчиков однотонные коробочки, чаще всего больших размеров, и попутно записывая напротив каждого препарата антагониста, фармацевт насобирала внушительную стопку лекарств. Вбила цены по штрих-кодам и назвала общую стоимость.
- Тебе твоя практика обойдется дороже, чем сможет дать тебе, - фыркнула Настя. – Зачем тебе так резко понадобилось менять профиль? – поинтересовалась она. – Сейчас бы сидела себе в морге, бесплатно бы собирала материал.
Лина хмыкнула, надеясь, что усмешка не вышла слишком мрачной, отсчитывая из кошелька три тысячи триста восемьдесят шесть рублей без сдачи.
- Смотри, - приняв деньги, деловито начала объяснять Настя, - почти везде ампулы, так что вези осторожно – прольется, инструкция смоется, тебе же хуже. Все, удачи с отчетами по практике, - помахала на прощание девушка, закрывая кассу и снова отходя к привозу. – А, кстати, - снова показалась в окошке.
- Да? – Лина недоуменно обернулась.
- Мой тебе совет от фармацевта, - улыбнулась она, видимо, своему воспоминанию. – Если вдруг забудешь что чем нейтрализовать, вспомни про физраствор. Капельница – лучшее средство при интоксикации, какая бы она ни была.
- Спасибо, - ошарашено отозвалась Романова, поражаясь тому, как до такой простой мысли не додумалась сама. А ведь денег за такие недешевые нейтрализаторы не вернуть…
- Давай, удачи, - снова кивнула Анастасия, возвращаясь к товару.
Пряча коробки в рюкзаке, Лина высчитывала в уме, сколько у нее осталось денег и хватит ли ей до получки. А еще нужны витамины, шприцы и деньги на такси. Как хорошо, что прожженная душа нищеброда постоянно имеет запас денежек на черный день, иначе пришлось бы туго… Корить себя за глупость поздно и явно еще большая глупость.
Лина вдруг остановилась под сенью вишни. Апатия и чувство бессмысленности происходящего вновь навалились на нее. Глаза увлажнились от слез, а силы покинули так резко, что закружилась голова, и пришлось сесть на стоявшую вблизи скамейку.
Приступ плача.
Романова дрожащими руками покопалась в рюкзаке, выуживая настойку успокоительного и бутылку воды. Размазывая слезы и расплескивая дрожащими руками и воду, и успокоительное, Лина опрокинула в себя лекарство, шмыгая носом и пряча все обратно. Нельзя пропускать приемы, а сегодня она забегалась и забыла, вот и результат.
Посидев немного, приходя в себя, Лина встала и направилась к другой аптеке, по пути к ее съемной однушке – там стоило закупиться физраствором. Затем домой и хорошо отоспаться, потому что завтра сложный день.
***
- Там кушетка в подсобке стоит еще, - давала последние напутствия женщина лет сорока, держа в руках связку ключей. – Можешь прилечь, если совсем невмоготу будет, только мужиков не води.
- Не буду, - покорно откликнулась на шутку Лина, привычно садясь за свой стул в регистрации.
- Ладно, хорошей смены, - женщина устало брякнула связкой ключей о стол и, подхватив сумку, вышла, удаляясь в раздевалку.
В целях экономии по всему зданию не горел свет, только сияли надписями пожарные выходы, да около Лины была зажжена настольная лампа. Кушетку, о которой говорила ушедшая дежурная, занял ночной врач, попросив разбудить, если случится что-нибудь совсем из ряда вон. Пациенты молчали, накачанные успокоительными, спящие по своим палатам. Девушка отогнула мягкую шейку лампы, чтобы та светила в сторону от нее, и раскрыла томик стихов Ахматовой.
Ленка все еще лежала дома с соплями, но Лидия говорила, что та снова звонила по поводу коробки и «архивных» карточек, интересуясь, можно ли их доставить ей на дом. Бойкая старушка отослала ее лечиться и не приставать с такими просьбами. И Лина знала, кто бы понес на дом карточки, если бы Лидия пошла на поводу у Ленки.
Ночные смены не вызывают страха, хотя, сидя в приемной психиатрического диспансера, стоило бы бояться. Любая ночная смена вызывает легкий дискомфорт для того, кто всегда привык работать с утра. Нет солнца, нет людей и так непривычно тихо, что собственные мысли тихо лопаются мыльным пузырем в вакууме мозга.
А еще, несмотря ни на что, было страшно, адреналин хлестал по венам волнами, мешая сосредоточиться на стихах любимой поэтессы. Захлопнув книгу, Лина, сжав голову руками, уткнулась лбом в стол. Днем почему-то все виделось простым и легко выполнимым, а сейчас казалось, что ночи слишком мало, чтобы транспортировать десятерых бессознательных пациентов сначала из их палат, а потом в такси и домой. Замирая от нерешительной решимости, Лина понимала, что совсем не продумала план транспортировки. Ко всему прочему, система жизнеобеспечения не зря стояла в подвале, как и капельницы. Если в таком виде доставить их домой, то уже завтра можно будет заказывать кремирование. Оптовым клиентам скидки, кстати.