Я почувствовала его присутствие задолго до того, как впервые услышала голос. Почувствовала, но отказывалась верить. Как? Как он нашёл меня в этом Богом забытом месте? Три дня я ходила на цыпочках и прислушивалась, опасалась даже громко дышать… и вот он здесь. Или мне кажется и это просто ночной кошмар?..
В окне, грязном, сплошь покрытым паутиной и мертвыми насекомыми, забрезжил рассвет. Все тело затекло и ломило, скованная животным страхом и пронизывающим холодом я не могла пошевелить и пальцем. На самом деле, я уже даже не пыталась. Это чувство преследует меня не первый месяц. Этот человек. Я давно оставила попытки сопротивляться, в голове билось лишь одно: беги.
Встать и проверить, есть ли кто-то в домике кроме меня? Вдруг это лишь моё подсознание так злобно шутит? А может это охотник? Ведь это именно их пристанище. Охотник, который таится в темноте? Бред…
Внутренний голос только горько усмехнулся. Отрицание не меняет реальность.
- Беги, - вдруг донёсся тихий голос, повторяющий мои собственные мысли, - у тебя тридцать секунд.
«Он…» - подумала я с отчаянием, даже не пытаясь найти говорящего взглядом.
В висках ещё громче застучал страх. Казалось, даже если он скажет что-то ещё, я попросту не услышу. Плотным кольцом сдавило грудь, дышать стало почти невозможно, невыносимо больно. В голове пронеслось «тридцать секунд» и организм отреагировал мгновенно. Я резко согнулась на старом промятом диване, пахнущем сыростью и мочой. Слишком резко: пружина больно вонзилась в пятую точку. Тут же мелькнула шальная мысль, что, зацепившись за одежду, она не позволит мне даже подняться. Однако, вопреки ожиданиям, этого не случилось. В один приём я встала на ноги и в чём есть кинулась к входной двери, внутренне усмехнувшись, что попалась на удочку самого дешёвого маркетингового хода.
Тут стоит отметить, что то самое «в чём есть» - это не шёлковая ночная рубашка или уютная пижама. Я вообще успела забыть что такое уют, комфорт и красота. Походные ботинки грязно-рыжего цвета, тёплые непромокаемые штаны с подкладкой из синтепона, короткий пуховик для удобства перемещения и рюкзак со всем необходимым, который я нацепила не на спину, а на грудь, дабы иметь хоть какую-то возможность спать.
Несколько дней шёл снег. Как на зло, как будто издеваясь. Я выскочила из двери, споткнувшись о гвоздь, так некстати торчащий из подгнившей деревянной ступеньки, и со всего размаху повалилась плашмя в сугроб. Не без труда выбравшись из него, не отряхиваясь, я заскакала по плотному, тяжелому и никем не примятому снегу.
«Как глупо я должно быть выгляжу!» - подумала на ходу и нервно хихикнула.
Не самое удачное время для истерики… но было поздно. Продолжая улыбаться и давя попытки рассмеяться в голос, я остановилась в сугробе метрах в пяти от дома. Тридцать секунд прошло?
Снег на лице растаял и стекал холодными каплями за шиворот. Неприятно, вообще-то. Противно даже. Я поморщилась и резко мазнула рукой по лицу, но желанного эффекта не достигла: рука была такой же мокрой. Нахмурившись от очередной неудачи, я вдохнула поглубже морозного воздуха и медленно выдохнула. Как ни странно, это принесло облегчение. Окрылённая успехом, вдохнула ещё раз, но вместо того, чтобы родить в голове какую-нибудь гениальную идею, как выбраться из этой дрянной ситуации или, хотя бы, из пресловутого сугроба, меня настигло тупое равнодушие.
Этот рюкзак, который я почти не снимала четыре месяца, эти ботинки, которые я купила несколько дней назад в охотничьем магазине, стали невыносимо тяжелыми. Накатила усталость с такой силой, с какой я не испытывала ее уже очень давно, гнала от себя, не позволяла собой завладеть. Пришло осознание - это конец.
Тридцать секунд прошло? Конечно прошло. Так почему же я ещё дышу? Впрочем, плевать.
Гонимая страхом лишиться единственного, что у меня осталось - жизни - я резвым сайгаком носилась по самым унылым и отвратительным городам нашей необъятной Родины, но нигде не находила покоя. Пришло время остановиться. Прямо тут, в этом сугробе.
В самом деле, какой смысл? Бегать от него всю жизнь? Надеяться, что ему это наскучит и он просто оставит меня в покое? Скорее убьёт, ведь именно для этого он следуют за мной, ищет меня. А если итог один, к чему страданья? К чему эти бесконечные дешевые клоповники, гордо именуемые мотелями, автобусы, подъезды, вокзалы и даже подвалы. Вы спали на теплотрассе рядом с бомжами? Я - да. Не рекомендую.
Он играл со мной. Это так очевидно, что можно лишь удивляться, как не пришло мне в голову раньше. У него было миллион возможностей, я уверена. Чертов извращенец. Довольно.
Я подняла глаза к горизонту и осмотрелась. Казалось, будто я видела эти леса впервые, хотя не так давно пробиралась сквозь редкий пролесок с обилием опавшей листвы и обломанных штормовым ветром веток. Сквозь полысевшие деревья ещё не было видно восходящего солнца, но его лучи уже настырно пробирались, сообщая о том, что скоро все увидят золотистый шар. Все, кроме меня.
Невольно усмехнувшись, я развернулась в сторону дома. Темная фигура поджидала меня у распахнутой настежь двери. Внезапно усилился ветер и пресловутая дверь со скрипом качнулась.
«Ну, конечно» - мысленно закатила я глаза. Не хватало, разве что, карканья ворона с флюгера на крыше.
Флюгер, к слову, был, и довольно внушительный. Среднего размера ворон вполне на нем поместился бы. Чёрный, кованый, замысловатыми узорами, похожими на кельтские. А может, просто вычурные завитки, пришедшие мастеру в голову. Какая разница? Да никакой. Смотреть куда угодно, только не на дверь.
Неторопливо, уверенно, я шла к дому, осторожно ступая по высоким сугробам, следуя по своим же следам и машинально отмечая, что других в наличии не имеется. Довольно забавно, учитывая, что снега выпало прилично и даже за ночь замести глубокие следы, которые непременно бы оставил взрослый мужчина, не удастся.
Открытие, впрочем, не принесло даже удивления. Какая теперь разница?
Лето было в самом разгаре. Я мечтательно прикрыла глаза и представила себя на обжигающем южном песке, мягком и обволакивающем бренное тело, мысленно закопав в нем кончики пальцев ног, чтобы ощутить влажный, прохладный, пропитанный морской водой нижний слой. С моря непременно должен дуть лёгкий бриз, лаская кожу, запутывая волосы и даря ощущение прохлады. А вечером - скромный ресторанчик у воды, с приветливым хозяином и вкусным домашним вином, таким приятным, что, лишь поднявшись, понимаешь, что подкашиваются ноги. И, найдя опору покрепче, прогуляться с ним в отель, провести незабываемую, но ничего не значащую ночь, а вернувшись в родной город случайно встретиться на главной площади, среди дорогих магазинов, где я просто смотрю, а он из тех, кто покупает, не глядя на ценники…
Я резко мотнула головой, понимая, что ещё минута и дело закончится пышной свадьбой и любовью до гробовой доски, а между тем, обои сами себя не переклеят.
Путешествовать, в том числе на море, было решительно не на что. Приняв, как мне тогда казалось, весьма здравое решение, я обзавелась личной жилплощадью в тридцать восемь квадратов плюс просторная лоджия. Разумеется, в кредит. Разумеется, на последние. Разумеется, без ремонта.
Три раза приезжали рабочие травить клопов, пока я решительно не избавилась от всего, что только было, в том числе от пресловутых обоев. Тараканы с кухни ушли сами с гордо поднятыми усами, сообразив, что еды в этом доме нет и не предвидится в ближайшие тридцать лет.
Конечно, я могла бы отдохнуть так, как мечтала ещё пару минут назад, но будем откровенны, вместо того, чтобы обрести любовь, я поимею разве что ожог всего тела от неумеренного нахождения на солнце и, возможно, отравление. Плюс ко всему, по возвращению, непременно буду грызть себя за бесцельно потраченные средства, ворчать и то и дело пересчитывать остатки в надежде, что ошиблась. И разумеется, никакой ошибки не будет, от чего расстройства станет еще больше. Знаем, проходили. Как и попытки получить ровный шоколадный загар имея кожу цвета сметаны.
В общем, поздравив себя с разумным и единственно верным решением, включив бодрую музыку погромче, подплясывая, я приступила к делу, уверяя себя, что стоит лишь начать, а дальше все пойдёт как по накатанной.
К двенадцати ночи, придерживая отваливающийся в пятый раз бумажный лоскут, я поняла, что что-то делаю не так. С этими обоями и вообще по жизни.
Поморщившись, я набрала Танькин номер.
- Провал? - весело отозвалась та в трубке после первого же гудка и стало очевидно, что подружка весь вечер ждала этого звонка, чтобы оказаться правой.
- Провал, - вздохнула я нехотя в ответ и получила уверение, что через двадцать минут она прибудет.
На попытки перенести пытки на завтра, желательно после обеда, она молча повесила трубку.
Продолжая стоять и поддерживать кусок обоев, я глубоко задумалась о бренности бытия. Хватило меня на пару минут, по истечении которых я демонстративно отошла в сторону, как бы давая обоям понять, что им меня не сломить. В отместку, они тут же упали на пол с омерзительным слюнявым хлопком, заставив меня презрительно поморщиться.
Чтобы не лицезреть воочию свой провал, я пошла дожидаться Таньку на кухню, но назвать ее так можно было лишь с натяжкой. Не Таньку, кухню. Все убранство заключалось в старенькой плитке-фартуке, местами отвалившейся, а где-то потрескавшейся, ее ровеснице газовой плите с до того загаженными конфорками, что смотреть было тошно, пары табуреток с обивкой из коричневого кожзама и следами краски, старенького квадратного стола, который, вопреки ожиданиям, возлагаемых на него при первом взгляде, был довольно крепок, да еще и раскладывался, и пузатом красном горшке с фиалкой на подоконнике. Горшок этот я приобрела на свои кровные, в попытке внести немного уюта в новое скромное жилище, но не преуспела. Он лишь мозолил глаз и напоминал об убогости этой квартиры в целом.
Холодильник отсутствовал. То есть он, конечно, был в наличии у прежних владельцев, но, когда квартира была куплена, выяснилось, что уже давно не работает и используется как шкаф для хранения всего, чему не нашлось места. Причём, не нашлось бы не только в квартире, но и на всем белом свете. Вспоминать страшно. Апогеем стала нахально вытаращившаяся на меня живая мышь, которая разве что не захлопнула у меня дверцу перед носом, но явно дала понять, что будь это в ее силах - непременно бы так и поступила. Прочитав все это в ее глазках-бусинках, смотревших недобро и даже враждебно, я закрыла дверцу, наняла двух пьяниц с первого этажа и в тот же час распрощалась и с холодильником и со всем его содержимым.
Дело было неделю назад, после очередной провальной травли клопов, из-за которой и пришло решение выкинуть все, что только можно было. Не пощадила ни старинной и довольно приличной настольной лампы с тряпичным абажуром с вышивкой, ни ковра со стены, выглядевшего как новенький, ни часов с кукушкой, ещё вполне функционировавших и исправно выполняющих свои обязанности, то есть куковать в положенное время.
Часы было особенно жалко и вспоминать о них без боли душевной не получалось. Впрочем, я выручила за них довольно приличные деньги, если судить по нищенским меркам. Признаюсь, это душу все же согревало. Я всегда считала себя натурой творческой, а выходит - меркантильная.
При этой мысли я лишь пожала плечами и пошла открывать, так как уже довольно долго кто-то настырно стучал во входную дверь.
Танька стояла на пороге ничуть не опечаленная тем обстоятельством, что пришлось подождать. Вообще, увидеть её опечаленной мне довелось лишь однажды, но и то по вполне понятным причинам - внезапной кончиной её супруга. Впрочем, и тут она не долго горевала, лишь только вступив в права наследования ее скорбь улетучилась и настали праздные, размеренные и полные приятных моментов дни.
Таня, фигуристая блондинка с широкой улыбкой, большими глазами и всегда идеально подобранным образом, безусловно вызывала восхищение. Рядом с ней я была той самой некрасивой подругой, хоть она и пыталась уверить меня в обратном. По ее словам, мы обе были красавицы, но сейчас, едва взглянув, она презренно вздернула верхнюю губу и проворчала, проходя и оттесняя меня:
Проснувшись от жуткой духоты, я не сразу сообразила, где нахожусь. Влажный, пропитанный какими-то химикатами воздух щекотал ноздри и заставлял открыть глаза. Приоткрыв один, я нехотя взглянула на наручные часы, второй же открылся сам от удивления: час дня.
В коридоре кто-то копошился, я привстала и на мгновение увидела полуголую Танькину задницу, мелькнувшую как мираж и тут же испарившуюся в недрах квартиры.
Про недра я конечно загнула, стоило только подняться и сделать пару шагов, как подруга предстала передо мной целиком и полностью. В одном белье, она доклеивала обои уже и в коридоре, балансируя на шаткой табуретке и не испытывая при этом ни малейшего дискомфорта.
Я широко разинула рот, таращась прямо перед собой.
- Ну как? - хмыкнула подруга, слезая с табурета и вытирая руки какой-то ветошью.
Выглядела она довольно эпично. Кружевное белье цвета морской волны, небрежно собранные в пучок волосы и эта тряпка в руках. Особенно гипнотизировала именно тряпка.
- Шикарно! - очнулась я внезапно от первого шока.
- А обои? - рассмеялась Таня, а я начала краснеть, сообразив, что на обои в самом деле даже не взглянула.
Щеки медленно заливались краской и смех подруги здорово этому способствовал. Впрочем, тут стоит отметить, что, даже если бы она не смеялась, это мало что изменило. Краснеть по любому, даже самому ничтожному поводу - мой крест, отравляющий жизнь со школы. Смущение, раздражение, страх, презрение, недовольство или, напротив, удовольствие, в общем, абсолютно любая эмоция тут же отражалась на моих щеках от нежного румянца до пунцовой краски. Как шкала накала страстей внутри меня. И это настоящая проблема, поверьте. Однажды мужчина заявил мне в постеле, что мои щеки недостаточно красные, что он унижен и оскорблён, встал, оделся и навсегда исчез из моей жизни. Хотя, погодите… тут как раз я была спасена.
- Полина, завязывай смущаться, - перестала смеяться подруга и вернула меня в реальность.
Я, наконец-то, смогла перевести взгляд от тряпки в ее руке на новенькие обои, которые, к слову, не покупала.
- Но… - моя рука начала медленно подниматься, чтобы тыкнуть пальцем в стену, на что Таня лишь пожала плечами и прошествовала в ванну, рассекая коридор как гордый крейсер морскую гладь.
Я ходко потрусила следом, желая выяснить детали чудесного появления несомненно дорогих (скорее всего заморского производства) обоев с едва различимым (наверняка дизайнерским) рисунком.
- Доставка, - пояснила кратко, увидев меня за спиной через зеркало, и добавила сурово, предвосхищая мой вопрос: - Подарок на новоселье.
Спорить было бессмысленно, хотя желание присутствовало. Если бы я тогда знала, какой ещё подарок мне заготовлен, выставила бы подругу за порог прямо в нижнем белье.
Чуть позже выяснилось, что заказала она не только обои, но и еду, просчитав все до мелочей. Лишь только я расслабилась, плотно поев за двоих и на несколько дней вперёд, подруга посмотрела на пустой угол в глубокой задумчивости и как бы между делом произнесла:
- Тебе нужен холодильник…
Я тут же вспомнила свой сон и поморщилась. Разум был затуманен едой и я не смогла оказать должного сопротивления, сумев только выторговать для своего бюджета не новый, а приличный подержанный.
- Сашку Белозерцева помнишь? - спросила Татьяна деловито и после моего кивка продолжила: - Ремонт вдруг затеял, вот у него и возьмём.
Вышеупомянутый Сашка, один из многочисленных работников покойного Таниного супруга, был влюблён в неё три года, ровно столько, сколько они были знакомы. С чего б ему затевать ремонт, когда он лишь два года как переехал в новую квартиру, было не ясно. Подозреваю, подруга и тут успела подсуетиться, просчитав все на несколько шагов вперёд. Что ж, добиваться своего она умела всегда.
Поняв, что меня переиграли по всем фронтам я несколько скуксилась, но голос разума отвесил мысленно бодрую оплеуху. В самом деле, чего скулить да жаловаться, когда все на благо? И было мне тогда совершенно непонятно, откуда взялось это чувство лёгкой тревоги, засевшей где-то глубоко внутри…
Тем же вечером Александр самолично (в сопровождении двух бравых грузчиков в форменной одежде) доставил треклятый холодильник, взяв с меня за него совершенно смешные деньги.
Добротный, выглядевший как новенький, он до того нелепо смотрелся на моей кухне, что едва заняв почётное место в углу, вызвал во мне приступ истерического смеха.
- Спятила баба, - вздохнула подруга и вместе с Сашей укатила на его белоснежном седане с панорамной крышей, а я осталась один на один со своим новым холодильником, в который решительно нечего было класть.
Трижды вздохнув в попытке справиться с накатившей ленью, испытывая брезгливость при мысли, что холодильник был в пользовании у чужих людей, я набрала тряпок и соды и со вполне конкретным планом - отмыть снизу доверху! - тотчас приступила к делу. Решительно вытащила поддон, буквально начав снизу, и на этом работа встала. Что-то легонько громыхнуло и я увидела маленькую карту памяти.
В этот самый момент начались мои мытарства. Всю ночь я мерила шагами квартиру, расхаживая из угла в угол и решая, как поступить. То задумчиво водила кончиками пальцев по слегка выпуклому рисунку новых обоев, то заламывала руки, садилась, вставала и снова начинала свой неспешный крестный ход, периодически срываясь на лёгкий галоп.
Если смотреть правде в глаза, решение было принятого в ту же секунду, в которую я впервые увидела эту карту. Все остальное время я пыталась договориться со своей совестью.
Что я ожидала там увидеть? Ничего не приходило в голову, но в то же время я ожидала все, что угодно. Например, ничего.
Подумав это, я хихикнула. Вот глупость - не спать всю ночь, мерить шагами квартиру из-за пустой карты памяти.
Таинственности прибавляло ещё и место обнаружения. Согласитесь, в поддоне холодильника? Серьезно?
В очередной раз хмыкнув, я весело подбежала к холодильнику и открыла морозильную камеру. В самом деле, почему бы там не лежать долларам, скрученным трубочкой и перетянутых канцелярской резинкой? Но не лежало. Странно, но этот факт немного озадачил и опечалил. Против долларов я совершенно ничего не имею и их отсутсвие слегка подпортило настроение. Фантазия разыгрывалась, руки тряслись, а когда за окном начало светать, я машинально взглянула на своё отражение и отшатнулась. На лбу испарина, взгляд дурной, зелёные глаза сверкают в утренних сумерках нездоровым блеском, лицо белое, как полотно.
Бессонная ночь дала о себе знать. Проснувшись ближе к обеду, я вскочила, как ошпаренная, собралась за пять минут, а ещё через пять топталась на остановке в ожидании автобуса. Ругая себя самыми последними словами всю дорогу, я бегом поднялась на пятый этаж, минуя лифт и ошалевшего консьержа, который узнал меня и не рискнул останавливать.
Квартира, надо отметить, у подруги была роскошная. Переехав в неё ровно через сорок дней после похорон супруга и закатив пышное новоселье с избранными людьми, Таня навсегда забыла о замужестве и обо всем, что с ним связано. Теперь я понимаю почему она так спешила съехать из загородного особняка, в котором проживала. Мне бы и на сорок дней не хватило терпения и сил…
Я уже десять минут топталась на пороге, но так и не дождалась, что мне откроют.
- Надо было позвонить… - проворчала сама на себя и начала рыться в сумке в поисках телефона.
Найден он был, но, разумеется, разряжен. Топнув ногой в досаде, я стала копаться дальше, ведь где-то должны быть запасные ключи, бережно доверенные мне ещё до того, как она въехала.
На этот раз мне повезло и, решив дождаться Таньку у неё же, я решительно открыла дверь и прошла.
Сначала я подумала, что подругу ограбили. В просторной прихожей, где всегда царила идеальная чистота, сейчас был настоящий бедлам. На полу под ногами хрустели осколки зеркала, рама от него же валялась искореженной, на стенах выбоины, проделанные мебелью, роскошный гарнитур с резными ножками цвета пыльной розы, который всегда вызывал во мне приступ зависти, был разнесен практически в щепки. Не пожалели даже пуф, он был распорот и все его содержимое разбросано рядом. Повсюду валялась обувь, шарфики и маленькие дизайнерские сумочки, а так же вся мелочь из выдвижных ящиков.
На автопилоте, повинуясь вспыхнувшему любопытству, я, не разуваясь, на цыпочках, прошлась по всей квартире. На кухонном полу рассыпаны крупы вперемешку с макаронами, повсюду пыльные следы на муке, разнесенные дальше в гостиную и спальню, где царил не меньший беспорядок.
Нечего было и думать о том, что Таня в припадке буйства могла учинить такое с собственным жилищем, которое любила и даже гордилась. Совершенно очевидно, тут что-то искали.
Рука машинально потянулась к сумке, где лежала ложка с расплавленной картой памяти. Я мгновенно покрылась гусиной кожей и попятилась к выходу. Первой мыслью было покинуть это некогда красивое жилище, что я поспешно и сделала, едва вспомнив, что надо закрыть дверь, и только на улице подумав о подруге. Стыд пронзил меня до кончиков пальцев, а щеки тут же налились румянцем.
«Подруга, как же…» - внёс свою лепту внутренний голос.
- Это инстинкт самосохранения, - проворчала одними губами в ответ и поспешила покинуть двор, воровато оглядываясь.
«А деньги в твоей сумочке, которые ты нахально стырила у подруги - тоже инстинкт?» - тут же парировал язвительно, а я ускорила шаг, поморщившись.
Да, стырила. Да, инстинкт.
Уже тогда я поняла, хоть и не спешила себе в этом признаваться, что побегу. Трусливо, поджав свой облезлый хвост.
Домой возвращаться я не спешила, стены ещё хранили воспоминания того отвратительного видео с карты памяти, да и без этого хотелось ощутить пространство вокруг себя, вместо давящего и нарастающего чувства тревоги.
Где Танька? То был единственный вопрос, который меня интересовал. Я устроилась на лавке неподалёку от ее дома и принялась гадать на кофейной гуще. Она вполне может быть у Белозерцева, предаваться плотским утехам и даже не знать, что ее квартиру разгромили. Или сидеть в кафе с блуждающим взглядом, лениво попивая прохладительный напиток. Или шататься по магазинам, скупая все, что приглянется - ее любимое занятие.
Я попыталась вспомнить, стоит ли во дворе ее машина, потратив на это минут тридцать, но скорее из вредности: ни черта я не видела. Надо было возвращаться домой, поставить телефон на зарядку и просто ей позвонить, но ноги не желали идти в нужном направлении. Раз искали и не нашли, значит, поиски продолжат. И моя квартира, по идее, следующая на очереди: с Таней мы были близки и узнать об этом не составит труда. В общем, я отчаянно трусила и даже не думала это скрывать.
Решение пришло само собой. У неё уже проверили, получается, возвращаться туда попросту нет смысла. А значит, могу вернуться я. Там и зарядка есть.
План показался более, чем разумным, логика не мой конёк, я резво поднялась и пошла обратно. Консьерж сурово на меня посмотрел, я неловко поздоровалась и пошла по лестнице, дабы не отсвечивать у лифтов под его неусыпным взором. Зря. Силы надо было бы поэкономить…
Зарядка была найдена среди завалов далеко не сразу. Пришлось копошится в обломках Танькиного рая довольно долго. Я в нетерпении подключила телефон, с трудом выдержала пять минут и включила его слегка дрожащими руками. Через минуту пришло оповещение об оставленном голосовом сообщении от дорогой подруги, после прослушивания которого у меня начал подергиваться глаз.
- Привет, дорогая! - преувеличенно весело начала она. - Я так устала от твоих обоев, что решила слетать позагорать у океана. Зная тебя, любительницу дрыхнуть до обеда, сразу сообщаю - сейчас я в самолёте, потом пересадка, ну, ты знаешь… в общем, я буду недоступна какое-то время, может день, а может неделю-другую, - хохотнула задорно и продолжила с интригой в голосе: - Ну, ты знаешь, - если бы она стояла рядом, то наверняка ещё и подмигнула бы. - Не скучай! И не сиди на месте! Целую!
Сообщение закончилось, Танин голос смолк, но продолжал настырно звучать в моей голове. Что за бред она несла?.. Какой, к чёрту, океан?
Додумать, однако, мне не удалось. В коридоре захрустело стекло под чьими-то ногами, я заметалась взглядом по комнате и не придумала ничего лучше, как спрятаться под кровать, забыв мобильный на перевёрнутой тумбочке. Оказавшись на голом полу (подруга терпеть не может ковры), я старалась не просто не двигаться, но, в идеале, и не дышать. Получалось довольно неплохо: от накатившего страха свело внутренности и перехватило дыхание.
- Стой, сука! - услышала вдогонку, но даже не подумала подчиниться. Нашли дуру.
Впрочем, выходит, что нашли.
«И что дура» - подсказал внутренний голос, пока я на полном ходу пыталась вписаться в поворот.
Спорить с самой собой времени не было, я увидела, как открывается дверь подъезда и поднажала, успев заскочить в последний момент, как гребаный Индиана Джонс. Стрелой поднялась на второй этаж и прильнула к окну, встав чуть сбоку. Мне повезло, что парни не были КМС по легкой атлетике, как я в лучшие годы: они, похоже, не успели увидеть, где я спряталась. Нервно заметались по площадке перед домом, проверяя даже детский домик. Каюсь, промелькнула мысль укрыться там, я бы вполне поместилась, даже с удобствами, и если бы не эта дверь, уже была бы обнаружена. Но оставаться тут было нельзя, рано или поздно они начнут проверять подъезды, а их было-то всего пять, от силы. Я, как водится, не обратила внимания.
Один из преследователей тут же посмотрел прямо в мою сторону, а я испуганно отпрянула и вжалась в стену. Окно было слегка приоткрыто и, когда они подошли к подъезду, я совершенно отчётливо услышала много незнакомых мне слов, хотя всегда считала, что являюсь обладательницей обширного словарного запаса. Минус один талант… Впрочем, суть я уловила, но настроения мне это не прибавило. Получив воображаемый пинок, я рванула наверх, пока не огребла реальный, и надеясь, что на последнем будет лаз на чердак. Что бы мне это дало, учитывая, что из дома все равно не выбраться, я придумать не успела. Чердака, разумеется, не было.
Я снова выглянула в окно и увидела, как один из преследователей заходит в первый подъезд тем же способом, что и я. Я была во втором, куда направился его напарник. Паника достигла апогея, я была готова лишиться сознания, когда вдруг открылась дверь на площадке ниже и послышались голоса.
- Только хлеб? Или опять что-то вспомнишь, когда я вернусь? - спросил мужчина раздраженно, а я кинулась вниз по ступенькам.
- Яйца ещё возьми, - огрызнулась женщина, а потом добавила ехидно: - Свои!
Мужик неожиданно заржал, когда я пыталась проскочить мимо, я вздрогнула, оступилась и полетела вниз гораздо быстрее, чем рассчитывала. Кубарем, то есть.
- Мать частная! - услышала за спиной женские ахи и, не обращая на них внимания, резко встала, продолжив свой путь.
- Чокнутая… - пробормотал мужик и начал спуск следом за мной.
Счёт шёл на секунды. Сейчас он достигнет первого этажа, откроет дверь, и я тут же буду обнаружена. Представлять, чем это может закончиться, даже не хотелось, я, наконец-то, спустилась и с силой застучала во вторую квартиру. Всего на площадке их было по две, и пока я спускалась, успела прикинуть, что окна должны выходить на обе стороны. Единственный мой шанс.
Дверь распахнулась, я мельком взглянула на хозяина, он вытаращился с недоумением, продолжая держаться за дверную ручку, чем я тут же воспользовалась: прошмыгнула под его рукой и бросилась в квартиру.
- Куда?! - рявкнул вдогонку, но было плевать.
Окно, по причине жары, было открыто нараспашку. Я забралась на подоконник, смахнув собой банку с окурками, и спрыгнула в кусты, неловко подвернув ногу и изодрав все, что только можно. Грации мне тоже не досталось.
На четвереньках проползла дальше, увидела окошко в подвал, прикинула габариты и распрощалась с затеей. Не хватало ещё застрять тут в совершенно нелепой позе. Пошарила взглядом и нашла спуск в подвал, рванув к нему. На двери болтался навесной замок, я подергала его скорее из упрямства и он неожиданно открылся. То была моя первая ночевка в подвале.
Я проснулась от холода, пронизывающего до костей, и не сразу поняла, где нахожусь. Слабо шевельнулась, тут же об этом пожалев: все тело страшно ломило, где-то щипало, а лодыжка и вовсе отказывалась функционировать как положено. Вместе с болью пришли воспоминания и я заставила себя подняться, оглядываясь и неловко отряхиваясь от песка, рассыпанного по полу, на котором и отключилась. Взглянула на часы с разбитым циферблатом: было четыре часа утра. Самое время придумать, куда я хочу попасть и достигнуть этого места до того, как на улицах станет людно. Выгляжу я сейчас, судя по всему, как будто меня кошки драли.
Тяжело вздохнув, я поковыляла к выходу. Схватилась за ручку и с каким-то злорадством подумала, что мог найтись умник, снова повесивший замок. Дёрнула и слегка выдохнула: умника не нашлось. На свету посмотрела на свои ноги и руки, а потом с замиранием сердца достала зеркальце из сумки, которую все это время прижимала к груди, как родную. С лицом, на удивление, было все в порядке, если не считать того, что выглядела я как замарашка. Вытерлась краем футболки, обслюнявив уголок, стянула волосы резинкой и стала подниматься по ступенькам, потратив на это подозрительно много сил.
Единственным местом, куда можно было отправиться, был старенький бабушкин домик в деревне, километрах в тридцати отсюда. Идти долго с такой ногой было сумасшествием, но вариантов не было: мой внешний вид совершенно не внушал доверия. Почти до самой деревни ходили электрички, от станции там останется пройти всего-то километров пять (три, если идти через лес), но и до них надо было как-то добраться. И я пошла.
Через полчаса мучений я наплевала на все, вышла к ближайшей остановке и без сил опустилась на лавку. Неожиданно начал накрапывать дождь, стремительно расходясь, но мне это было только на руку. Я вышла из-под навеса и под дождем смыла с себя грязь и кровь. Синяки и царапины смыть не удалось, но выглядеть я стала менее устрашающе - это факт. Окрылённая успехом, я тут же принялась ловить попутку, отчаянно размахивая руками и самой себе напоминая ветряную мельницу.
Остановилось только такси, что меня вполне устроило, я открыла заднюю дверь, а водитель сказал ворчливо:
- Подожди, клеёнку постелю…
Я вежливо прикрыла дверь, чтобы дождь не попадал в салон, и села только после того, как он закончил приготовления.
- Куда? - спросил, явно подобрев от моего поступка.