В ателье пахло временем. Не тем, что течёт, как песок, а тем, что застревает в углах, прилипает к стенам и шкафам, густеет до состояния сиропа. Запах старых книг, ладана и озонового воздуха, как после грозы - визитная карточка мастерской Камилы. Здесь она чинила не тела, а биографии.
Её инструменты лежали на бархатной подушке, сверкая холодной, неживой чистотой. Иглы Серебряного Воспоминания, тонкие, как паутина, способные подцепить самую мимолетную деталь. Ножницы Отречения - их лезвия гудели в тишине, жаждая отсечь всё лишнее. И моток Нови Забвения, эфемерный, как дым, но прочный, как сталь.
Камила проверяла на свет агатовый наперсток, когда дверь открылась. Не со скрипом, а с тихим вздохом, будто само помещение с облегчением впускало посетителя.
Он вошел бесшумно. Высокий, в плаще и с маской из темного полированного дерева, скрывавшей верхнюю часть лица. Но даже маска не могла скрыть энергию, что исходила от него - не нервную, а сконцентрированную, как у хищника перед прыжком.
«Мастер Камила?» - его голос был низким, ровным, без единой нотки вопрошения. Это был голос-констатация.
«Вы по рекомендации, - не менее утвердительно ответила она. Сюда не приходят с улицы. - Проходите. Ложитесь.»
Он лёг на кушетку из черного дерева, похожую на погребальные дроги. Камила зажгла Свечу Пристального Внимания - пламя затрепетало, отбрасывая на стены пляшущие тени, которые выглядели куда живее, чем неподвижная фигура клиента.
«Какую память желаете изъять?»
«Женщину, - ответил он. - Ее звали Лилия. Всё, что с ней связано. Это... токсичные отношения. Они мешают двигаться дальше.»
Ложь, - мгновенно поняла Камила. Не вся, но её сердцевина. В его голосе не было боли отвергнутого или усталости от ссор. Была сталь.
«Процесс может быть болезненным. Даже с анестезией, которую дает Свеча. Вам нужно полностью расслабиться.»
Она поднесла пальцы к его вискам, не касаясь кожи. Её сознание погрузилось в ауру его памяти.
Обычная память напоминала гобелен - переплетение цветных нитей радости, серых полотен скуки, золотых искр триумфа. Здесь же... здесь был лабиринт. Стены из тёмного, почти черного бархата, прошитые серебряными нитями логики и контроля. И где-то в центре - узел, тот самый, что связан с Лилией. Он пульсировал тусклым, багровым светом, но на ощупь был не колючим, как боль, а... скользким и липким, как осознанная вина.
Камила нашла начало нити. Первая встреча. Она потянула за неё, чтобы аккуратно вытянуть весь клубок.
И увидела.
Не чужое лицо, не образ незнакомки.
Она увидела свои глаза, чуть прищуренные от смеха. Услышала свой голос, говорящий: «А, ты не такой, как все». Вспомнила вкус кофе, который пила в тот день и почувствовала легкий ожог на языке.
Это я.
Ледяная волна прокатилась по ее спине. Она и есть Лилия. Клиент пришел стереть её.
Её пальцы дрогнули. Игла Серебряного Воспоминания, только что такая послушная, дернулась и прошла не рядом с нитью, а сквозь неё.
Раздался тихий, подобный хрусту кости, звук. Багровый узел воспоминаний не распустился, а разорвался.
И из разрыва хлынул кошмар.
Не её кошмар. Его.
Тёмная комната…плач…чьё-то тяжёлое, прерывистое дыхание. И чувство - невыносимое, всесокрушающее чувство вины и предательства. И... пустоты, пустоты, которую оставляет после себя человек, которого больше нет.
Камила отшатнулась, как от удара током, свеча погасла. В ателье воцарилась кромешная тьма, нарушаемая лишь её прерывистым дыханием.
Зажегся свет - его свет. Он сидел на кушетке, сняв маску. Его лицо было бы красивым, если бы не глаза. В них не было ни гнева, ни удивления. Была лишь тяжёлая, испытующая ясность.
«Что вы наделали?» - прошептала она, все ещё чувствуя на своей душе липкую скверну его воспоминания.
«Я? Ничего, - он медленно встал. - Это вы, мастер Камила, только что разрушили моё психическое благополучие. И, кажется, нашли то, что искали.»
Он подошел к её рабочему столу и взял со стола одну из Игл.
«Вы знакомы с Мастером Орловым?» - спросил он, вертя иглу в пальцах.
Камила, всё ещё не в силах прийти в себя, машинально кивнула. Орлов - талантливый портной. Пропал год назад.
«Гильдия поручила мне найти его. Или того, кто виновен в его исчезновении.» Он посмотрел на неё и в его взгляде не осталось ничего, кроме ледяной профессиональной оценки. «Все улики указывают на вас. И этот неудачный сеанс... был моей последней попыткой получить ответы вежливо.»
Он положил иглу в карман.
«Теперь, Камила-Лилия, у нас с вами есть общее дело. Вы поможете мне найти правду. Или я буду вынужден доложить Гильдии, что нашёл не просто подозреваемую, а человека, который стирает себе память, чтобы скрыть свои преступления.»
Он повернулся и вышел, оставив её одну в ателье, которое внезапно перестало быть убежищем. Оно стало клеткой. А её разум - главной уликой против нее самой.
Тишина после ухода незнакомца была оглушительной. Она звенела в ушах, пульсировала в висках в такт отстукивающему в груди хаосу. Лилия - это имя отзывалось внутри пустым, чужим эхом. Она произнесла его вслух:
«Лилия».
Ничего. Ни вспышки, ни образа, ни тени чувства. Лишь холодная, безжизненная стена там, где должны были быть годы её жизни.
Он пришел стереть меня, потому что я его токсичное прошлое. Потому что я - что-то ужасное.
Мысль была такой чудовищной, что её сознание отскакивало от неё, как от бронестекла. Она поднялась с пола и подошла к большому венецианскому зеркалу в позолоченной раме. Изнутри на неё смотрела женщина с бледным, испуганным лицом, со знакомыми карими глазами и тёмными волосами, убранными в небрежный пучок. Знакомый незнакомец.
«Что мы с тобой натворили?» - прошептала она своему отражению.
Ответа не было, но был способ его найти - её Архив.
За потайной дверью, скрытой за стеллажом с рулонами ткани (метафорической ткани, которой она латала дыры в душах), находилось сердце её власти и её проклятия. Длинная, узкая комната, заставленная хьюмидорами из тёмного дерева. Внутри, на бархатных ложах, покоились сотни стеклянных сосудов. В каждом - клубок света, туманный образ, сгусток эмоции, вырезанные воспоминания, выброшенные грехи. Здесь хранились стыд министра, трусость генерала, жестокость звезды экрана.