Глава 1.
Перстень без описи
Морг встретил Зину равнодушным холодом и ароматом, к которому она привыкла за двадцать лет: дезинфекция, резина, уксусный намёк формалина. Ветеринарка из соседней экспертизы ворчала через стену, холодильник гудел, а в её кабинете царила тишина. Тишина — и один-единственный мешок с неопознанным телом.
Зина поправила перчатки, включила диктофон и посмотрела на бирку. Бирки не было.
— Отлично, — пробормотала она. — Даже мёртвые уже без документов. Как ты вообще сюда попал?
Она открыла мешок. На первый взгляд — мужское тело, крепкое, без признаков разложения, хотя труп был найден неделю назад в карьере. Цвет кожи странный — чуть синеватый, будто надышался чем-то. Глаза закрыты, черты лица — резкие, как у манекена.
— Странно. Не труп, а рекламная модель.
На шее болтался металлический шнурок, к которому крепился массивный перстень — тёмный, с выцветшим камнем в центре. Интуитивно Зина потянулась к нему, чтобы снять и зафиксировать как улику. Камень был пыльным. Она провела пальцем по поверхности.
Камень тёплый. Внезапно — вспышка.
Не внешняя. Внутри.
Резкий укол в ладонь. В глазах потемнело. Мир качнулся. Ноги подкосились. Её не упала — её выдернуло.
Свет, звук, воздух — исчезли. Взамен пришёл странный шелест, запах травы и жара. И ощущение, будто что-то в груди отозвалось чужим голосом.
Она пришла в себя, лёжа на чём-то каменном и тёплом.
— Очнулась, — раздался мужской голос.
Зина села. В лицо ударил яркий свет — не от ламп, а от солнца. Над ней склонялся высокий мужчина в длинном балахоне, лицо частично скрыто капюшоном. Из-за него выступал кусок щеки — обнажённая кость и сухожилие. Пахло не трупом, а травами.
— Где я? — спросила она. — И, чёрт возьми, кто сделал такой грим?
— Ты говоришь на языке живых. Это интересно. И хорошо. Я — Тейлар. Хранитель четвёртого кольца. Ты — Переходящая.
— Переведи, пожалуйста, на русский. Кто переходящий?
Он слегка наклонил голову, будто пытаясь уловить контекст.
— Ты активировала артефакт. Ты родила Дух Перехода. Мы думали, это легенда.
— Я судебный медик. Я рожаю только отчёты и сарказм.
Она поднялась — ноги дрожали, но подчинялись. Вокруг — лес. Не московская зелёная зона, а что-то из фэнтези-фильмов: деревья выше домов, листья светятся, трава шепчет, хотя ветра нет.
— Ладно. Новый уровень галлюцинации. Надеюсь, я не стукнулась головой о каталку.
Тейлар протянул ей посох, явно вежливый жест. Зина не приняла. Вместо этого посмотрела на свою руку. На ладони — тонкий, яркий символ, будто выжженный. В точности как тот, что был на перстне.
— Это клеймо Артефакта, — сказал Тейлар. — Оно связывает тебя с нашим миром. И с миром духов.
— Прекрасно. У меня был отпуск в сентябре, а теперь, похоже, будет в морге. Только не моём.
— Тебе повезло. Твоя душа не распалась. Мало кто переживает Переход.
— Я и раньше выживала неудачные эксперименты. Так что, где здесь выход?
Он замолчал, будто обдумывая. Потом медленно сказал:
— Если ты хочешь выжить, тебе придётся принять свою роль. Тебя уже увидели. Они посчитали тебя Зовущей. Назад — только через церемонию Уравнивания. Но сначала… тебя надо обучить.
— А можно просто вернуть меня к телу? Я была вполне им довольна.
— Твоё тело здесь. Только моложе. Мы не переносим плоть, только суть. Твоя суть — крепкая.
Зина опустила голову и хмыкнула. Молодое тело — звучит заманчиво. Но если это сон, то он определённо с бюджетом. Она оглянулась. В лесу двигались фигуры. Высокие, странные. Некоторые сияли, у некоторых не было лиц. Но они ей не угрожали. Они ждали.
— Хорошо, — вздохнула она. — Давайте играть. Только кофе сначала, и желательно не с дымящимися черепами.
— У нас есть зелье бодрости из корня ра'лиан.
— Отлично. Зелье вместо эспрессо. Держите меня семеро.
— Нас и правда семеро. Совета Хранителей.
— Я пошутила.
— Я — нет.
Она закрыла глаза.
— Ну и хорошо. Значит, я богиня. Первая моя воля: кто-нибудь объяснит, как выключить этот дурдом.
И лес рассмеялся. Или это был дух. Или кто-то третий.
Глава 2.
Неупокоенный и весьма вежливый
Тейлар оказался эльфом. Или чем-то, что так себя называло. Его речь была отчётливо поставлена, манеры — как у библиотекаря с тысячелетним стажем, а вот внешний вид… Зина старалась не смотреть ниже шеи. Особенно на то место, где из-под воротника проглядывал участок обнажённых мышц и сухожилий.
— Не волнуйся, — сказал он, заметив её взгляд. — Моё тело частично разрушено. Но разум сохранён. Мы, Хранители, не умираем сразу. Это — временно.
— Очаровательно. Скажи, у тебя есть аптечка? Или клей?
— У нас есть мази для духовных оболочек, но, боюсь, они не помогут в случае с такой реакцией на артефакт.
Они шли по тропе, петляющей между деревьями. Всё вокруг светилось. Зина шагала осторожно, проверяя каждый шаг. Почва казалась странно упругой, а под ногами иногда тихо шевелилось что-то похожее на мох с глазами. Или ей это казалось. В любом случае, она решила не проверять.
— Мы направляемся в Усадьбу Теней, — сказал Тейлар. — Там ты сможешь отдохнуть и… обдумать произошедшее.
— Мне бы интернет и карту, но пойдёт и подушка.
— Ты не первая, кто попадает в наш мир. Но ты первая, кто пришёл по Перстню.
— А сколько всего было?
— За последние три века? Трое. Один сгорел. Один растворился. Один остался в виде пыли.
— Отличная статистика. Обнадёживаешь, правда.
Тейлар повернул голову — медленно, как будто шея была не до конца прикреплена. Или слишком вежливо собрана.
— Ты иронизируешь. Это облегчение. Большинство наших магов боятся твоего появления. Но я — нет. Я думаю, ты можешь быть полезна.
— Я вообще-то патологоанатом. Я полезна только с ножом в руке и телом на столе.
— Именно. Ты умеешь читать плоть. А у нас с этим… проблемы.
Он отдёрнул ветку. За ней открылся просторный двор с серым каменным зданием, похожим на старинную обсерваторию, если бы та выросла из грибов. На стенах вились растения с фосфорным свечением, окна были заделаны не стеклом, а чем-то жидким — как плотный пар.
— Добро пожаловать, Зинаида из другого мира, в Усадьбу Теней.
— Спасибо. Это звучит как санаторий для вампиров, но, наверное, у вас тут неплохо.
Во дворе, к удивлению, находилось множество существ. Не только эльфы. Она заметила стройную женщину с прозрачными руками, фигуру в длинном хламиде, будто сложенную из перьев и дыма, и кого-то, кто сидел, пульсируя, словно из желе. Последний обернулся — у него было лицо. Почти человеческое. Почти.
— Это флюксит, — объяснил Тейлар. — Они переменчивы. Их тела отражают эмоции. Если он ярко-синий, лучше не подходить. Это ревность.
— А если светится жёлтым?
— Очарование.
— Надеюсь, не моим интеллектом.
— Пока — твоим запахом. Ты чужая. А значит — интересная.
Зина остановилась у арки, ведущей внутрь здания. Камень был тёплый. Воздух внутри дрожал. Она глубоко вдохнула, затем выдохнула, прислонилась к стене.
— Ладно, Тейлар. Давай сразу. Что я должна сделать, чтобы вернуться домой?
— Найти вторую половину артефакта. Перстень не просто ключ — он часть механизма. Другая часть давно утеряна. Или спрятана.
— Как удобно. Как обычно. И, конечно, никто не знает, где искать?
— Некоторые знают. Но не спешат делиться. Ты нарушила равновесие, Зинаида. Много кто захочет использовать тебя.
— Прекрасно. Опять я — козёл отпущения. Даже в другой вселенной.
Он кивнул, будто соглашаясь.
— Но ты — не одна. Пока ты здесь, я — твой Страж. Это традиция. И… долг. Пока ты не пройдёшь церемонию принятия, тебя могут посчитать опасной. Или уязвимой. Мы не хотим ни того, ни другого.
— Подожди. У меня что, теперь персональный зомби в качестве телохранителя?
— Я — не зомби. Я — некротельный. И я вежливее большинства живых.
— Верю. Уже верю. Особенно по сравнению с моими бывшими.
Она усмехнулась. Он не ответил, но его лицо будто смягчилось. Если такое вообще возможно, когда щёку заменяет сухожилие.
— Пошли. Может, ты расскажешь, как работает ваша магия. А я в ответ — как пользоваться скальпелем без последствий.
— Мне кажется, мы прекрасно подходим друг другу.
Она шла вперёд, голова гудела от информации, но шаг стал увереннее. Было в этом мире что-то… настоящее. Или, может быть, просто: дома давно уже не было ничего, что удивляло бы.
Теперь — было.
И она не собиралась уходить просто так.
Глава 3.
Слизь, чай и попытка побега
Внутри Усадьбы Теней было прохладно и удивительно уютно. Стены дышали мягким светом, как ночники в коридоре больницы, но без флуоресцентного ужаса. Потолок парил, будто его не было вовсе — вместо него кружились светящиеся точки, словно небесные созвездия решили поселиться под крышей.
Зина села на низкий круглый диван. Он слегка пружинил, но не проваливался. И впервые за всё это безумие — ей предложили чашку чего-то.
— Это отвар лиселиуса, — сказал Тейлар, протягивая чашу. — Он успокаивает плоть, когда душа растеряна.
— Как мило. У нас для этого водка.
Он не понял, но кивнул вежливо.
Чай был терпким, с оттенком корицы и ментола. Греющий, обволакивающий. Мозг немного отпустило.
— Итак, — начала она. — Ты говоришь, я должна пройти какую-то церемонию?
— Да. Чтобы этот мир признал тебя. И ты — его.
— А если не хочу?
— Тогда ты останешься между. Ни там, ни тут. Вечная расплавленность. Душа — как каша. Плоть — как прах.
— Убедил.
Дверь отворилась. В комнату вкатился полупрозрачный флюксит — тот самый, с лицом, как у мультяшного героя, только жидковатого. Он волновался — Зина это почувствовала даже без объяснений. Его тело переливалось розовым, с синими пятнами. Где-то под грудью пульсировало второе «сердце», или, может, резервуар.
— Это Каллио, — представил его Тейлар. — Он хочет служить тебе. По своей инициативе.
— Секунду. У вас тут иерархия основана на внезапных симпатиях?
— У флюкситов — да. У них так растёт личность. Чем сильнее их эмоциональная привязка, тем стабильнее форма.
— Прекрасно. Ещё один. Теперь у меня телохранитель с разложением и подчинённый из желе. Осталось завести говорящего кактуса — и сборная команда готова.
Каллио протянул ей коробку. Она была полупрозрачной, внутри лежала ткань и… перчатки?
— Это одежда для церемонии. Ты должна выглядеть… по-местному.
Зина открыла крышку. На вид — нечто среднее между туникой и лабораторным халатом, только с вышивкой. И запах странный — то ли ладан, то ли мята с электричеством.
— Нет брюк?
— У нас редко носят отдельные штанины. Это вызывает странные ассоциации у духов.
— У духов? Выглядит так, будто я собираюсь на свидание с туманом.
— Это может быть правдой, — сухо добавил Тейлар.
— Ты снова шутишь?
— Я снова нет.
Каллио шевельнулся, сменив цвет на мягкий зелёный. Он вытянул что-то вроде руки и подал ей маленький артефакт — круглый кулон, внутри которого пульсировал свет.
— Что это?
— Маяк, — пояснил флюксит. — Если решишь сбежать — покажет ближайшую границу мира. Я добавил по своей инициативе. Я… эм… чувствую твоё состояние.
— Ты, кажется, слишком хорошо чувствуешь. Но спасибо.
Она взяла кулон. Он чуть дрожал. Внутри теплилось что-то похожее на магнитный пульс.
И вдруг — резкий толчок в груди. Что-то в ней отозвалось. Как будто глубоко внутри тело помнило… дорогу. Другое место. Как вспышка памяти, запах родной кофейни или метро в восемь утра.
Она резко встала.
— Я должна попробовать.
— Сейчас? — удивился Тейлар.
— Сейчас.
Она вышла во двор, кулон дрожал в руке, словно жил. Трава под ногами шептала. Небо потемнело. Капли света опустились ближе к земле, будто тоже хотели уйти.
И когда она сделала шаг за ограду Усадьбы, кулон вспыхнул ярко. Перед ней открылся узкий коридор света, ведущий сквозь заросли. Пространство изгибалось.
Она сделала ещё шаг. И ещё. Слышала, как кто-то зовёт — может, Тейлар, может, Каллио. Но она не обернулась.
Впереди — шум. Голоса. Стена. Камень с символами. Камень, который пульсировал в такт её ладони. Символы совпадали с выжженным знаком на коже.
Она коснулась камня. Мир содрогнулся.
И всё исчезло.
Глава 4.
Подавленное божество и бюрократия духов
Сознание вернулось не сразу. Сначала — звук. Гулкий, как в подземке. Потом — запах. Сухой пепел, старые пергаменты, лёгкий аромат чего-то горького, напоминающего кофе, пережаренный до черноты. А потом — ощущение: её тело не лежало, не стояло, а будто… зависло.
Зина открыла глаза. Над ней — небо. Только не голубое, а серое, как плохо выстиранный халат. Вместо облаков — медленно ползущие символы, будто язык, написанный по небу невидимой рукой.
Она пошевелилась. Тело подчинялось. Одета — по-прежнему в церемониальную тунику. Кулона в руке не было. Впрочем, руки у неё сейчас вообще были какие-то… лёгкие. Как будто пальцы можно просунуть сквозь воздух, и он отпечатается.
— Вы не должны быть здесь, — раздался хриплый голос.
Зина села. Перед ней стояло существо, напоминающее… архивариуса в рассыпчатом халате. У него было лицо, похожее на маску из старой бумаги, глаза — чёрные щели, а за спиной кружились книги. Нет, не книги — фолианты. Сами по себе. Перелистывались. Писали себя чернилами, исходящими откуда-то снизу.
— Вы вторглись в Предел Перехода, — продолжил он. — Без регистрации. Без приглашения. Без допуска.
— Прекрасно. Я, как обычно, влезла туда, куда нельзя. Кто вы вообще?
— Я — Переписчик Смысла. Я фиксирую суть прохождений. Вы — сбойная единица. Не оформленная. Слишком… живая.
— Спасибо. Это мой лучший комплимент за последние два дня.
Он вытянул руку. На ладони появилось перо. Не обычное — живое. Оно ворочалось, шевелилось, пыталось уколоть воздух. Её имя возникло само — ЗИНАИДА, крупными буквами, словно обвинили.
— Ваш дух зафиксирован. Возврата нет, — сообщил он.
— Что значит — нет?
— Нет прямого маршрута. Только отклонённый. Вам придётся пройти повторное согласование.
— Подожди, ты хочешь сказать, что я пришла сюда через кулон, а назад — никак?
— Кулон — маяк. А не проводник. Он указывает, но не переносит. Перенос — дело артефакта. А ты его не завершила.
— Но я прошла через камень! Он отозвался на мой знак!
— Этого недостаточно. Твой путь не закончен. Ты открыла ворота, но не сформировала выход. Ты… зависла.
Зина встала, медленно. Мир вокруг был плоским, но глубоким, как рисунок в старой книге. Всё, что она видела, — пульсировало смыслом. Предметы здесь не имели веса, только идею.
— И как я отсюда выйду?
— Тебя могут извлечь. Если кто-то из мира вызовет тебя обратно. Но… — Переписчик замер. — Это будет стоить им многое. Особенно тому, кто привязан к тебе.
— Тейлар?
— Некротельный. Да. Он — твоя привязка. Его жизнь — на грани. Его дух — нестабилен. Призовёт тебя — исчезнет сам.
— Нет. Не надо. Я сама. Я найду выход.
— Ты можешь попробовать сформировать маршрут. Через свою память. Если ты сохранила якорь.
— Мой якорь… — Зина вытащила руку вперёд. В пальцах ничего не было. Но она представила его. Перстень. Тот, что она сняла с тела в морге. Тот, что пульсировал.
На ладони появился след. Светящийся круг. И в нём — вспышки: морг, каталка, холодильник, запах антисептика. И рядом — лицо Тейлара. Каллио. Лес. Дом с потолком-звёздами.
— Эти образы — твой путь. Сожми. Собери.
Она сосредоточилась. Внутри что-то защелкнулось, как механизм. Мир начал дрожать. Слова на небе начали падать, как дождь. Каждый символ — острый, чёткий, звенящий.
И — толчок.
Свет.
Темнота.
Крик — знакомый.
Она падала.
На этот раз — вниз.
А потом её поймали. Мягко. Точно. Как будто ждали.
— Зина, — донёсся голос. — Ты слишком рано сбежала. Но ты вернулась.
Она открыла глаза. Тейлар держал её, одной рукой поддерживая за спину, другой — прижимая к груди. Там, где не было плоти. Только кость и запах трав.
Каллио стоял рядом. Он светился золотым — пульсацией радости.
— Я здесь, — прошептала Зина. — Кажется, я знаю, куда дальше идти.
И впервые с начала её попадания в этот мир — у неё было чувство, что она действительно вернулась.
Пусть и не туда, куда хотела. Но туда, где её ждали.
Глава 5.
Мир, в котором трава подглядывает
Усадьба Теней встречала её иначе. После Предела Перехода всё здесь казалось ярче, плотнее, насыщеннее. Будто реальность усилили в два раза: цвета стали глубже, звуки — объёмнее, а воздух — с ощутимым вкусом, в котором смешивались мята, костёр и что-то похожее на сладкий перец.
Небо над головой сияло сиреневыми переливами, будто в нём растворился вечер, не решаясь стать ночью. Три Луны — одна янтарная, другая серебристая, третья чёрная, как зрачок, — медленно ползли по дугам, пересекающим небо. А два солнца клонились к горизонту, раскрашивая мир в абрикосовые и коралловые оттенки.
Лес, окружавший усадьбу, словно оживал к вечеру: деревья с переливчатой корой слегка покачивались, как будто дышали, а листья шептались друг с другом. На ветках вспыхивали огоньки — не светлячки, а, как она поняла позже, «слухоносы»: мелкие полупрозрачные существа, которые собирали сплетни с ветра.
Зина сидела на балконе второго яруса. Под ней раскинулся двор, где Каллио переливался всеми оттенками апельсина, гоняясь за светящимся клубком — по-видимому, это был зверёк, похожий на кота, если бы кот был сделан из молний и мыла.
— Никогда не думала, что скажу это, — пробормотала она, подперев щеку рукой, — но этот мир — восхитительно сумасшедший.
— Ты не в восторге от возвращения? — спросил Тейлар. Он стоял у перил, его силуэт тонул в отблесках света, вычерчивая чёткие контуры на фоне туманных холмов.
— Я почти растворилась, зависла где-то между жизнью и полками со смыслами. Так что да, вернулась — громкое слово. Но... — она бросила взгляд в сторону Каллио, — тут хотя бы не скучно. И никто не требует отчёт за вчерашние вскрытия.
— Пока.
Она закатила глаза:
— Оптимист.
Он чуть повернул голову. С этого ракурса его «мертвая» часть лица казалась особенно выраженной: глазница закрыта полупрозрачной повязкой, кожа — пепельного цвета, но взгляд был живой. Чрезмерно живой. Тейлар смотрел на неё, как смотрят на загадку, которую приятно разгадывать долго.
— Ты знаешь, — сказал он тихо, — обычно попавшие сюда сдаются. Плачут. Бросаются в Призрачные Реки. Или молят духов о милости. А ты... пьёшь отвар, споришь с Переписчиком и угрожаешь магии скальпелем.
— Я в душе не богиня. Я женщина, у которой с 9 утра был труп, кофе из автомата, и ни одной сигареты. Так что этот мир — почти расслабление. Пускай с луной в форме черепа.
Она встала, поправляя тунику. Всё ещё непривычная, без карманов, с длинными швами, вышитыми нитями, которые светились ночью.
— Итак, ты говорил, что я должна пройти церемонию, чтобы "мир признал меня". Это обязательно или можно просто тихо ускользнуть в кусты и надеяться, что никто не заметит?
— Ты можешь попробовать. Но кусты здесь… — он склонился ближе и шепнул, — замечают всё.
— Знаешь, это уже третий раз за сутки, когда флора пытается меня психологически сломать.
— Лучше не думай о том, как она делает заметки. В рифму.
Зина фыркнула. И вдруг — рассмеялась. Настоящий, звонкий смех. Он вырвался из груди, потому что нельзя было молчать, когда вокруг такое. И когда рядом стоит полураспадающийся эльф, который разговаривает, как профессор, и смотрит — как будто в ней больше жизни, чем она сама осознавала.
— Скажи, Тейлар, — выдохнула она. — А вы вообще, ну... можете любить?
Он не сразу ответил. Ветер донёс запах влажной земли и цветов с колючими лепестками.
— Мы можем. Но часто слишком поздно.
— Отлично. Ещё немного трагизма — и я напишу поэму. Или заявление.
Он снова замолчал. Но теперь его молчание было другим. Словно он выбирал: сказать или промолчать навсегда.
— Завтра ты начнёшь подготовку. Местные Духокниги захотят увидеть тебя. И решить, достойна ли ты Влияния.
— Отлично. Надеюсь, у них не принято бросать гостей в лаву.
— Только в жидкий смысл. Хуже.
Зина кивнула, посмотрела на три Луны, на Каллио, который теперь сидел, сложившись в каплю с глазами.
И на Тейлара, который всё ещё стоял у перил, даже когда она ушла с балкона.
Он не шевелился.
Но из воздуха вдруг повеяло живым теплом.
Точно часть его умерла не телом — а когда-то задолго до неё.
Глава 6.
Испытание зовущей
Утро в этом мире начиналось не с солнца, а с хорового звона растений. Где-то между первым и вторым лучом — оба солнца здесь вставали по очереди — деревья начинали вибрировать, издавая нежный звуковой рой. Как будто мир пел, очищая себя от сна. Или предупреждал: «Вставай, у нас снова магия».
Зина проснулась не сразу. Спала крепко, как будто выдохлась после четырёхдневного марафона по реанимации смыслов и поэтичных эльфов. Простынь была шелковистой, но холодной, и казалась живой — как и всё тут. Подушка слегка вздыхала, когда она двигалась. Постельный комплект — подарок Каллио, между прочим.
— Бессонница — это устаревший режим, — сказал он ей накануне и с гордостью установил матрас, «подстраивающийся под душевный вес». Она тогда промолчала, чтобы не начинать философскую дискуссию.
Сейчас Каллио ждал у двери. Его тело переливалось нежно-розовым, с фиолетовыми переломами — волнение и радость. Он подал ей чашу.
— Для внутренней смелости, — сказал он торжественно.
— Для внешней мне хватит одеколона, — отозвалась она, нюхая настой. Был горьким, как пережаренное какао, но пьющимся. Почти вкусно.
Снизу доносились звуки. Голоса. Звон металла. Кто-то смеялся. Кто-то… пел? Нет — декламировал. Похоже, внизу уже собрались те самые «духокниги».
Зина подошла к зеркалу. Оно не отражало внешность, а настроение. Сегодня оно показало девушку с прищуренными глазами, огненной линией за плечами и нотами сарказма, струящимися в волосах. Она усмехнулась.
— Ну что, пошли давать шоу?
В зале собрались разные. Некоторые были похожи на эльфов — только с глазами, полностью чернильными, без зрачков. Их одежда состояла из лоскутков пыльцы и ткани, напоминающей сушёные перья. Один был вовсе без плоти: только сияющая конструкция из света и слов. Над головой его висел свиток, вечно пишущийся. Другой, самый массивный, казался собранным из корней и глины, а вместо рта у него было узкое вертикальное отверстие, откуда вылетали обрывки фраз.
Центр зала был отгорожен пентаграммой — не жуткой, как в голливудских фильмах, а нарисованной мхом и лепестками. В середине — зеркало, прозрачное и гладкое. Над ним парил символ. Тот самый. Как на её ладони.
Тейлар подошёл сзади.
— Не говори ничего, если не уверена. Их слова — договор. Их слух — письмо.
— Великолепно. То есть случайное «ой» может стать клятвой на кровь?
— Именно. Но я здесь. Я — твой свидетель. Каллио — связующий. Тебя уже приняли. Осталось лишь убедить остальных, что ты не оружие.
— А если я всё-таки окажусь? Ну, внезапно.
— Тогда они сами станут твоими рунами.
— Прекрасно. Магическая дипломатия.
Она сделала шаг в круг.
Мир на мгновение изменился. Свет стал резче, воздух — тяжелее. Зеркало перед ней вспыхнуло и… показало не её отражение, а морг. Реальный, земной. Каталка. Стол. Труп. Перстень.
— Это твоя истина, — сказал один из духокниг. Его голос звучал не ушами, а внутри черепа. — Ты — из Плотного Мира. Из Мира Возврата. Ты несёшь в себе память разрезов.
— Я... да. Я изучала тела. Не чтобы уничтожать. Чтобы понять. Чтобы защитить живых.
— Ты тронула Артефакт.
— Я не знала, что он... Я просто… работала. Я не звала духов. Не взывала. Это был случай.
— Но он выбрал тебя.
— Я не просила.
— Но откликнулась.
Молчание.
Зина смотрела в зеркало. В нём теперь были лица. Не её. Мужчины. Женщины. Те, кого она вскрывала. Те, кого она искала в делах безвинно убитых. Один мальчик с разбитым лбом. Девушка с тонкими запястьями. Старик с ожогами.
— Это... — её голос дрогнул. — Это мои.
— Ты помнишь.
— Я всегда помнила. Каждого. Потому что их смерть — не их вина. Кто-то должен был сказать за них. Даже если они молчали.
Тишина.
Мир выровнялся. Символ над зеркалом дрогнул, вспыхнул... и исчез.
Тейлар шагнул внутрь круга. Его рука — всё такая же холодная, чуть костлявая — легла на её плечо.
— Ты прошла.
— Я что, теперь сертифицированная духороженица?
— Ты признана как Зовущая. У тебя теперь есть право на запрос. На выбор.
— Отлично. Тогда мой первый запрос: горячая ванна, одежда с карманами и больше не смотреть на галлюцинации в зеркалах.
— Это можно устроить.
Зал дрожал. Свет менялся. Но внутри Зины вдруг стало тихо. Очень тихо.
Потому что она чувствовала: теперь это не просто игра. Теперь её видят. Не только как гостью.
А как существо со своим голосом. И своей ценой.
Глава 7.
Новая плоть, старая привычка
Когда её отвели в Ванную Покоя, Зина не ждала многого. Ну разве что таз, полотенце и, быть может, какое-нибудь ароматическое недоразумение в виде мха. Но то, что она увидела, превзошло всё.
Помещение было круглым и высоким, как купол старинной церкви. Потолок — прозрачный: сквозь него виднелись звёзды, Луна-череп и Малая Луна, похожая на ртутный пузырь. По стенам стекали водяные нити — не просто струи, а тонкие ручейки, поющие на незнакомом языке. Из центра пола поднимался огромный резервуар, наполненный жидкостью цвета тёплого янтаря, с серебряными завитками, медленно всплывающими на поверхность.
— Ванна реагирует на душевное состояние, — пояснил Каллио, который сопровождал её, переливаясь тревожно-бирюзовым. — Если ты в ярости, вода может начать кипеть. Если в печали — зацветёт синим.
— А если я просто устала и хочу влить кофе в вены?
— Тогда она будет мягкой, как детство.
Он оставил её у входа и исчез, свернувшись в светящийся узелок. Зина осталась одна.
Сбросив одежду, она медленно вошла в воду. Та встретила её не прохладой, не теплом, а чем-то третьим — как будто обняли не тело, а всё внутри. Мышцы отреагировали первыми: расслабились, потянулись, будто вспомнили, как не держать оборону. Затем — мысли. Они рассыпались, осыпались как пепел, оставив тишину.
И в этой тишине Зина впервые по-настоящему посмотрела на своё новое тело.
Молодое, да. Но не идеально. Не пластиковая кукла. В её коже были следы. Лёгкие шрамы, не её, но словно переданные. На запястье — тонкий рубец, как от манжеты. На плече — почти невидимая вмятина, как от старой травмы. И всё это — не случайно. Это было тело с историей, не младенчески чистое, а зрелое, как вино, выдержанное в чужих воспоминаниях.
Она тронула пальцами рубец на ключице — и вдруг вспомнила. Не свою боль, а чью-то. Мужчину. Высокого. Его рука удерживала кинжал, его голос дрожал — не от страха, от выбора. Этот след — его выбор. Его прошлое. Как будто в её плоть заложили чужие шрамы — чтобы она помнила, кем может стать.
— Прекрасно, — прошептала она, погружаясь глубже. — Мало того, что тело не моё — так ещё и с вложениями. Магический кэшбэк с травмами.
Вода пела. Над ней всплыли образы. Тейлар, стоящий в пустом зале, когда все уже ушли. Каллио, скручивающийся в одиночестве у стены. Люди, духи, свет. Всё жило. Всё было… настоящим.
После ванны её ждал стол. Не деревянный. Не металлический. Живой.
Он подстроился под неё, предлагая блюда, о которых она не просила, но которые хотела. Жареные лепёшки с хрустящей корочкой. Нечто, напоминающее морковный суп, но с ароматом шафрана и тмина. Напиток, в котором смешались облепиха, чай и чуть-чуть солнечного света.
Зина ела молча. Молча — но не спокойно. Мысли работали.
Она принята, да. Но что дальше?
Вернуться? Нет пути. Оставаться? Ладно. Но тогда ей нужен контроль.
Она не была человеком, который просто плывёт по течению. Даже если это течение из мха, разговоров со звёздами и поющих ванн.
— Пора узнать правила, — сказала она себе. — Если уж мне дали роль, значит, я сыграю по-своему. Или перепишу сценарий.
Тейлар нашёл её у водоёма. Там, где вода была зеркалом — гладким, не отражающим.
— Ты выглядишь иначе, — сказал он.
— В смысле — моложе? Или саркастичнее?
— В смысле — увереннее.
— Это баня. На Земле за это отвечал глинтвейн.
Он сел рядом. Молчал. Но в этом молчании было что-то похожее на тишину перед бурей. Или перед признанием.
— Ты не просто Зовущая, — сказал он наконец. — Ты хранишь в себе структуру, которой нет больше ни у одного здесь. Ни в духах. Ни в живых. Ты — анализ. Ты не видишь чудо — ты его разбираешь. И это… опасно.
— Для вас?
— Для всех, кто привык жить внутри легенды.
— Прекрасно. Значит, я та, кто испортит сказку?
— Или та, кто напишет новую.
Она посмотрела в зеркало-водоём. В нём не было отражения. Но в глубине мерцал символ. Опять.
— А если я не хочу быть ни Зовущей, ни героиней?
— Тогда выбери: кем быть. Пока тебя не выбрали другие.
Она сжала кулаки.
— Тогда я буду врачом. Врачом между мирами. Я не разрезаю — я восстанавливаю. И если я кого-то спасу — я спасу по-своему. Даже если для этого придётся сшивать плоть магией. Или лупить некротельных вежливо, но молотком.
— Я возьму молоток, — отозвался Тейлар. — Если тебе будет нужно.
Она повернулась к нему. Его лицо — привычно мёртвое. Но в глазах был свет. Такой, каким светится дом в окне, когда ты долго мёрз.
— А если я потеряюсь снова?
— Тогда я пойду за тобой. Даже в Предел. Даже в Пустоту.
— Ты ведь не можешь.
— Я всё ещё… могу.
Зина смотрела на него. Он — не герой. Не принц. Полумёртвый, замкнутый, почти стёртый из времени.
Но именно он стоял рядом, когда все остальные ждали.
И именно он говорил ей: выбирай.
Она улыбнулась.
— Тогда пошли. Мир ждёт. И у нас есть незавершённая история.
Глава 8.
Указатель на кладбище и приглашение на пир
На следующее утро — если это вообще можно было назвать утром, когда солнце поднималось не с востока, а медленно вылезало из кратера в небе — к Усадьбе Теней прилетела птица.
Хотя «птица» — это определение исключительно для психологического комфорта. Потому что у существа было шесть крыльев, прозрачный хвост, и вместо клюва — чётко оформленная человеческая губа, из которой выпала свитковая лента.
— Официальное приглашение, — сказал Тейлар, раскатывая её пальцами. — От Лигры Тель-Маар. Представительницы Рода Песчаных. Она желает видеть тебя на Пире Обновления. Сегодня. На закате.
— О, пир. Наконец-то что-то приличное. Что, правда с едой?
— И с жертвоприношениями, — добавил он буднично.
— Простите, что?
— Шутка. Почти. Это ритуальный пир. После признания тебя как Зовущей, каждый великий Род вправе представить тебе дары. И спросить взамен.
— Звучит как Тinders для магических династий.
— И не ошибёшься.
Зина вздохнула. Всё это походило на дипломатический званый ужин, но без гарантий, что к утру ты всё ещё в своём теле. Или вообще с телом.
**
К подготовке подключился Каллио, буквально переливающийся от восторга. Он сменил цвета тела раз двадцать, прежде чем с удовлетворением замирающим золотом выложил на кровати наряд.
— Это… занавеска? — спросила Зина осторожно.
— Это ткань из слов. Ткана из благодарностей духов. Её нельзя разорвать, нельзя испачкать, но можно носить только тем, кто пережил зеркальный обряд. То есть — тебе.
Платье действительно было необычным: струящееся, с асимметричными линиями, будто его создавала сама река. Когда она его надела, ткань охватила её тело, мягко подстроившись под форму, а на груди вспыхнул знак — тот самый символ из зеркала, теперь не просто светящийся, а пульсирующий. Как второе сердце.
— Знаешь, — пробормотала она, глядя на себя в зеркало, — когда в последний раз я надевала что-то подобное, это была медицинская плёнка, и я собиралась вскрыть труп. Теперь, похоже, вскрывать будут меня.
— Постарайся не отдавать себя в дар. Даже если попросят красиво, — добавил Тейлар, появившись у двери. — Рода любят драму. А ты для них — эффектная сцена.
— Я же сказала, что не согласна играть по чужому сценарию.
— Тем интереснее.
**
Место пира находилось за пределами города, на открытом плато, окружённом древними склепами. Каждый — как дворец. Каменные купола, вросшие в скалу, усыпаны надписями. Сквозь землю тянулись фосфоресцирующие нити — следы духов, не ушедших полностью.
— Это… кладбище?
— Это Перевал Памяти. Где роды встречаются со своими ушедшими. Пир проходит здесь неслучайно. В присутствии прошлого рождаются важные решения.
— Отлично. Если меня попросят станцевать перед бабушкой в урне, я уеду обратно. Даже в Предел.
Её встречали торжественно. Существа всех форм, красок и родов. Некоторые — с плавниками вместо рук. Другие — прозрачные, как водоросли. Были и такие, что вообще не имели лица — только голос. Зина старалась не показывать удивление. Получалось не всегда.
На троне из резного мрамора сидела Лигра Тель-Маар. Женщина величественная, с кожей цвета спелой хурмы и волосами, свернутыми в структуру, напоминающую карту звёзд. Её глаза не мигали.
— Зовущая, — произнесла она. — Мы признаём тебя. Мы чтим твой Переход. И предлагаем Дар.
На подушке перед Зиной лежал камень. Чёрный, гладкий. Когда она посмотрела на него — он показал ей: лес, сквозь который она шла. Дом. Ванну. Лицо Тейлара. Лицо её сестры. Умершей.
Зина сжала пальцы.
— Что это?
— Камень памяти. Он впитывает личное. Но также… способен передавать. Он свяжет тебя с тем, кто находится по ту сторону. По-настоящему.
— Связь с мёртвыми?
— Связь с правдой. За него мы просим немного: твоё имя. Настоящее.
Тишина.
— Вы имеете в виду… человеческое?
— То, с которым ты пришла. Мы вплетём его в песнь. Сделаем частью легенды. Оно не исчезнет, но больше не будет… только твоим.
Зина молчала.
Это было больше, чем просьба. Это было разделение. Она теряла не просто слово — она теряла часть себя. Земную. Смешную. Ту, что материлась в морге. Ту, что держалась за смысл в запахе формалина.
Но и не принять дар — значило отказаться от чего-то… важного.
Рядом — Тейлар. Он не вмешивался. Но его взгляд говорил: он доверяет её выбору.
Каллио дрожал, переливаясь зелёно-розовым — страх и преданность.
Зина шагнула вперёд. Взяла камень.
— Мою земную оболочку звали Зинаида Александровна. Судебный медик. Врач. Саркастик с дипломом. Это моё имя. И теперь оно — тоже ваше.
Слова исчезли в воздухе. Камень вспыхнул. Тейлар отшатнулся — будто его сердце дрогнуло.
А в следующий миг над плато раздался голос.
Женский.
Тёплый.
— …Зина? Ты меня слышишь?..
Голос сестры.
Мёртвой.
Снова — живой.