— Вадим Игоревич, здравствуйте. Вот принесла вам дело по распоряжению главного.
— Проходи, Мария.
Молодая девушка в форме зашла в кабинет и положила папку на стол. Вадим Игоревич взвесил бумаги в руке и опустил их на стол.
— Небольшое дело. Почему не закрыли до сих пор?
— Не нашли.
— А искали?
Девушка пожала плечами:
— Как полагается по протоколу.
— Ну присаживайся, рассказывай. О чём дело?
Мария вздохнула и нехотя села на стул, закинув ногу на ногу.
— Да обычное. Мужчина тридцати трёх лет ушёл с работы и не вернулся
— Куда не вернулся? На работу? Я тоже так хочу.
— Шутник вы, Вадим Игоревич. Никуда не вернулся: ни на работу, ни домой. Жена сообщила на следующий день, но искать начали только через трое суток.
— Ничего подозрительного?
— Нет.
— Сбежал от жены?
— Не знаю, не похоже.
— Как семья?
— Обычная. Жена и ребёнок, мальчик, три года. Живут в его квартире.
— Что говорит жена?
— Как обычно, Вадим Игоревич: всё было нормально, все всех любят. Обвиняет бывшую. Что ещё говорят в таких случаях?
— Да разное говорят. А что бывшая?
— А бывшая говорит, что три года уже его не видела и видеть не хочет. Развод по его инициативе, он ушёл к любовнице, второй жене. Но разошлись с бывшей мирно, ничего не делили.
— Звонки проверяли?
— Да, с бывшей контактов не было. Да и в общем, всех адресатов выяснили, никаких подозрительных контактов. Спамеры звонили, конечно, но коллекторов среди них нет. Долгов у него не было, никто ничего из него не выбивал.
— Кто он? В смысле, кем работает?
— Стоматолог.
Следователь присвистнул.
— Деньги у него имеются. Клиенты?
— Вряд ли.
— Движения по счёту? Снятие наличных?
— Нет. На счету 3–4 миллиона рублей, выписки в деле, крупных движений не было, снятий тоже. Но это ни о чём не говорит.
— Но странно: если бы человек хотел сбежать, то взял бы с собой хоть что-то. Может, дома было отложено? Заначка?
— Не знаю. Он стоматолог, наверняка, была «чёрная бухгалтерия», что-то хранилось дома.
— Мы не налоговая. Наличные деньги у него были, с этим я не спорю, но сколько — вот в чём вопрос. Хватило бы на побег? А жена что?
— И жена не знает.
— Документы?
— Все дома: паспорт, загранпаспорт, водительское.
— Восстановили день перед исчезновением?
— Не полностью. Он вышел из дома, как обычно, около восьми часов утра. На работу приехал на метро к девяти часам. У него было три пациента. Потом он сказал помощнице, что пошёл на обед. Обедал в сетевом ресторане рядом с клиникой, какие-то суши-роллы, его там опознали. Оттуда вышел в неизвестном направлении. Это всё.
— Помощница?
— Ничего необычного.
— Коллеги на работе?
— Тоже.
— Кому-то был должен? Игры? Ставки? Кредиты?
— Нет, я же говорю, коллекторы его не искали. Обычный человек, вышел и пропал.
— Отличительные приметы?
— Нет.
— Тогда и по моргам тоже бестолку искать, если только у него чудом с собой не было документов, которые не спёрли. Но их не было. Не ходите, граждане, без документов.
— Да.
— Но дело не закрыли?
— Вы же знаете, Вадим Игоревич, процедура, протокол, срок давности не вышел. А Павел Иванович на пенсию уходит, дела передаёт. Я что? Я только младший следователь. Мне сказали дело вам передать. Вы человек опытный. Сами разберётесь.
— Да, понятно. Сейчас пойду по второму кругу на случай, если вы что-то пропустили.
Девушка лишь безразлично пожала плечами.
Я зашла в гостиницу, и двери послушно разошлись, пропуская меня в просторный холл. Охранник в костюме окинул меня беглым взглядом. Я не вызываю подозрений: дорогой костюм, туфли-лодочки, даже какое-то подобие причёски на голове, которое ещё держится в конце долгого рабочего дня. Большая кожаная сумка, в которой без труда угадывается ноутбук, придаёт мне особую солидность. Женщина, таскающая ноутбук в пятницу вечером, почти ночью, внушает доверие. Она уж точно не легкомысленная особа и не за развлечениями сюда пришла.
Их главное заблуждение — будто я не представляю опасности. Как же они ошибаются. У меня даже возникает желание ударить себя по лбу, но я сдерживаюсь. Люди часто ошибаются, я-то точно это знаю, потому что сама такая.
Девушка за стойкой регистрации даже не обратила на меня внимания. Мне и не нужно регистрироваться, всё заказано и оплачено заранее. Поэтому я сразу прохожу к лифту и нажимаю на цифру шесть. На шестом этаже я не знаю, куда сворачивать, но потом замечаю таблички с номерами: 600–625 направо, 626–650 налево. Мне — налево. Как символично. Не 666 номер, и то ладно, иначе я бы подумала, что добровольно спускаюсь в ад, поднимаясь на шестой этаж дорогой гостиницы. Мы всегда представляем, что ад где-то внизу, глубоко под землёй, где раскалённая лава прожигает путь наверх, а по ней, как по волнам, плавают котлы с обречёнными на вечные страдания грешниками.
Но что, если ад наверху, или где-то на Земле, а может, в параллельной вселенной? Или мы находимся в нём прямо сейчас?
На самом деле, все эти мысли и ассоциации ничего не значат. Это всё только в моей нездоровой голове, которая рисует иллюзии без перерывов и выходных, даже в пятницу вечером, когда уже пора отключиться и отдохнуть. Но нет, отдых — это не про меня. С нескончаемым потоком мыслей я уже почти смирилась. Я даже научилась почти ничего не говорить из того, что крутится в моей голове, или произносить лишь отдельные фразы, которые не могут меня скомпрометировать.
Я даже не могу точно сказать, такое поведение — это результат профдеформации, или я всегда была такой, поэтому занимаюсь тем, чем занимаюсь. Конечно, второе. Дорога по коридору до нужного номера заканчивается быстрее, чем поток моих мыслей. Хотя о чём это я? Мысли никогда не имеют начала и конца.
Я остановилась перед дверью, самой обычной гостиничной дверью с номером сверху посередине. Наверняка, есть какие-то нормы, на какую высоту вешать номерки, чтобы они всем были заметны и понятны, какого они должны размера и формы. Я подняла и собрала руку в кулак, примеряясь, чтобы постучать. Мой стук не должен быть нервным, нетерпеливым или тихим и неуверенным. Я стучу размеренно, не сильно, не слабо, три раза, как по учебнику. Большинство людей стучат трижды, кто-то даже проводил исследования по этому поводу, возможно, это были британские учёные, у них почему-то самый большой бюджет в мире, чтобы исследовать всякую всячину.
Мне ведь откроют?
Сейчас я почти готова развернуться и бежать обратно к лифту. У меня ещё есть время, несколько секунд, пока человек дойдёт из комнаты по узкому коридору и потянет ручку двери вниз. Я как раз успею скрыться за поворотом. Он никого не увидит, может быть, выйдет в коридор, посмотрит по сторонам, удивится, вероятно, пожмёт плечами или нахмурится, но делать нечего. Вернётся в номер и снова закроет дверь. Он же не пойдёт меня искать? Ведь уехать на лифте я вряд ли успею.
Или не откроют? Вдруг я пришла раньше, и в номере ещё никого нет. И вот я стучу, топчусь перед дверью, а человек только выходит из-за поворота по коридору. Я ведь даже не знаю его в лицо и не узнаю, что это он. Зато он поймёт, кто я, потому что я мнусь перед нужной дверью. Он подойдёт, усмехнётся, вставит ключ-карточку, дверь откроется, и он пропустит меня вперёд или войдёт сам и подождёт меня внутри.
Яркие образы проносятся у меня в голове один за другим. В иллюзиях я прожила уже десятки минут, прокручивая странные альтернативные варианты развития событий, но на самом деле прошли лишь доли секунды. Я отчаянно пытаюсь избавиться от образов и даже трясу дурной головой.
И в этот момент дверь открывается.
Я пытаюсь сфокусировать взгляд, который ещё блуждает где-то в моих миражах. Вся цензурная лексика моего внутреннего голоса заканчивается, и на ум приходят нецензурные выражения, которые не несут никакой сложной смысловой нагрузки. Смысл их примерно такой: «Ух ты!» или «Вот это да!».
Публикую по главе каждый день, в выходные будут выходить 2 главы сразу. Читайте с удовольствием.
Книга бесплатная. Ставьте звёздочки, добавляйте в библиотеку. Комментарии приветсвуются.
Я смотрю прямо в лицо мужчине. Очень красивому мужчине. И я его знаю. Точнее, я с ним не знакома, но я его видела. У меня отличная профессиональная память на лица, но он меня наверняка не помнит.
В моей голове всплывает флешбэк. Пятница на прошлой неделе. Клуб. Подруга пригласила. Я уже прилично приняла на грудь и планировала догнаться ещё чуть-чуть, самую малость, чтобы мой внутренний голос заткнулся. Но кого я обманываю, он никогда не замолкает, только становится тише и медленнее.
Я иду, пытаясь обогнуть танцпол, и почти у стойки бара сталкиваюсь с мужчиной. Не сильно, лишь натыкаюсь на него, потому что он стоит, а я не смотрю, куда иду. Я утыкаюсь ему в грудь и только потом поднимаю глаза, чтобы посмотреть на его лицо. Он лишь улыбается и осторожно придерживает меня за плечи, потому что я плохо стою на ногах.
Я тоже как-то глупо улыбаюсь в ответ, извиняюсь и иду дальше. Вряд ли он меня запомнил, потому что неделю назад в клубе я выглядела совсем по-другому. Волосы были распущены и закручены в локоны, вечерний макияж подчёркивал глаза и губы, тело обтягивало платье-бандо, и я даже была выше почти на десять сантиметров на шпильках. Таких, как я, там было много, но даже на фоне похожей толпы мне нет равных, потому что я человек-невидимка. Я умею не просто не выделяться, а скрываться, сливаться и растворяться в толпе. А уж в неоновом освещении тем более. Так что я зуб даю, что он меня просто не заметил. Мало ли девушек на него натыкаются в переполненном клубе. Может, сразу записаться к стоматологу, а то у него вечная очередь на два месяца вперёд?
А сегодня мои волосы убраны в строгую причёску, макияж что называется натуральный, тело скрыто брючным костюмом, а рабочий каблук всего пять сантиметров. Сегодня я совсем другой человек — по крайней мере, внешне. Бардак в моей голове всегда примерно одинаковый, но это сразу не бросается в глаза.
А он такой же. И он снова мне улыбается. У него тёмные глаза, открытый взгляд, прямой нос и, в общем, что называется, волевые черты лица. Он высокий, и мне приходится чуть поднять голову, чтобы смотреть только на лицо, потому что я боюсь неприлично опускать взгляд на его фигуру. У женщин обычно оценивающе смотрят на грудь, а про мужчин я даже подумать боюсь, куда стоит смотреть.
Это объективизация. Когда человека воспринимают как сексуальный объект и оценивают по внешним признакам. Но он ведь «мужчина по вызову» или как там это у них называется. Да и я тоже не лучше, потому что пришла сюда к нему из всего многообразия нормальных свободных мужчин. Но я-то сама очень далека от нормы. Да и что значит «нормальный мужчина»? Я не знаю ответа на этот вопрос.
И всё же мой взгляд скользит по руке, которой он легко удерживает дверь на пружине, норовящей закрыться. И эта рука более чем крепкая и привлекательная. А потом мой взгляд неожиданно, даже для меня, падает ему на грудь, обтянутую чёрной футболкой. На грудь, к которой я уже прижималась, даже не представляя, что у меня будет возможность рассмотреть его ещё раз и даже гораздо ближе.
Строго говоря, я никогда не знаю, куда меня заведут мысли. Чаще всего они очень витиеваты и нелогичны. Минуту назад я думала, как побегу обратно к лифту, а сейчас думаю, что пора заходить.