Все мы хоть несколько раз в жизни слышали фразы вроде «слова материальны», «слова имеют силу» и всё в этом стиле. Только вот мало кто подозревает, насколько правдивы эти фразы.
Когда ты только начинаешь осознавать и постигать истинную силу слов, понимая, какую силу они могут дать тебе самому, то эта сила завораживает своей красотой, утончённостью и изяществом. Я начала писать книги лет в десять. Мне нравилось создавать и придумывать миры, личности, судьбы, истории, управлять ими...
Я использовала слова, мне нравилось плести из них узоры невероятных историй, заставлять через них оживать свои миры не только в моём, но и в чужих умах. Однако подлинную суть того, что делаю, я начала понимать лет в семнадцать, когда впервые получила удовольствие не только от сотворения и изложения истории, но и от написания, преставления, изменения вариаций фраз... Я почувствовала силу слов и то наслаждение, которое получаешь, управляя этой силой.
Сначала это было игрой. Для каждого, ну или почти для каждого слововяза – так называемся мы, те, кому дано использовать силу слов в полной мере – это начинается со своеобразной игры, понятной лишь таким же, как мы сами, и нам. Когда ты начинаешь ощущать, как меняется сила слова просто от его положения в предложении, как может измениться энергия фразы от одного лишь изменённого на синоним слова, как преображается целый текст, стоит лишь переставить или заменить несколько слов... Это восхищает, заставляет сердце замирать от сладкого ощущения силы в твоих руках, порой вызывает что-то на грани детского восторга. И вот ты уже не просто пишешь текст, а начинаешь играться, чувствуя себя порой при этом маленьким ребёнком, который в восторге от новой игрушки. Начинаешь пробовать разные варианты, последовательности, переставлять, добавлять, изменять, убирать, заменять слова, как переставляет кубики всё тот же ребёнок, строя свой игрушечный замок. Ты тоже строишь, но не замок, а целый мир.
И это затягивает. Стоит лишь немного себя отпустить, стоит любопытству разгореться чуть сильнее, и вот ты уже играешь не только на бумаге со своим выдуманным миром, ты переносишь свою игру в реальность. И с восторгом замечаешь, что в реальном мире у слов, когда умеешь их правильно использовать, ещё больше силы, чем на бумаге. Ты смотришь, как реагируют люди на, по сути, одну и ту же фразу, сказанную в разных вариантах. Анализируешь, как это зависит от самого человека. Начинаешь продумывать каждое произносимое тобой слово. Запоминаешь, какие слова и в какой последовательности действуют одинаково почти на всех. Как убедить человека в своей правоте, порой даже если ты не прав и знаешь это, просто чтобы позабавиться, как успокоить, развеселить, разозлить, довести до слёз, сломать или заставить восстать из пепла человека одними лишь словами... Ты называешь это манипуляциями, но тебе не стыдно – тобой овладевает та абсолютная эйфория, что не позволяет задуматься о морали – и ты просто ещё не всё знаешь. Не знаешь всех возможностей слов.
В какой-то момент ты приходишь к пониманию, что слова дают тебе возможность в прямом смысле управлять сознанием окружающих. Вот тут каждый слововяз, который ещё не знает, что он слововяз, реагирует по-разному. Кто-то восхищается ещё больше, кто-то пугается, кто-то испытывает предвкушение - вариантов реакции, на самом деле, десятки, личность-то у нас у каждого индивидуальная. Когда ты это понимаешь, то ты либо с ещё большим азартом продолжаешь исследовать пределы своих возможностей и не находить этих самых пределов, либо пытаешься остановиться, затормозить - но как бы ты ни пытался, у тебя ничего не выйдет друг мой. Ты слововяз. У тебя не было выбора, встать на эту дорогу или обойти её широкой дугой. У тебя нет выбора, идти по ней или не идти. Ты встал и ты идёшь, потому что это - то, для чего ты пришёл в этот мир.
После того, как ты начинаешь самостоятельно разбираться в грамотном использовании слов, за тобой ещё какое-то время наблюдают. Ты не знаешь, что за тобой следят, но это так. Тебя изучают, твоё поведение анализируют, на тебя заводят "Личное дело", в которое наблюдатели записывают все выводы, сделанные о тебе... А потом за тобой приходят. И рассказывают о том, кем ты всё это время был. Ты узнаёшь, что слова дают тебе власть не только над людьми, но и над стихиями, над временем, над событиями и много над чем ещё. Надо лишь уметь правильно выбирать и ставить слова. Этому ты сам научиться, увы, не можешь. Это не относится к тем умениям, что приобретаются благодаря простому анализу и логике, тут нужно твёрдо знать правила, принципы, систеы
Ещё ты узнаёшь, что люди, владеющие силой, называются "пробуждёнными". А обычные люди - "спящими". И спящим о пробуждённых лучше не знать. Тебе открывают глаза на иную сторону мира, где есть несколько типов пробуждённых. Слововязы - это мы, нам доступна сила слов. Цифровики - почти как слововязы, но в их власти сила цифр. Маги - личной силы они не имеют, но при помощи различных ритуалов способны управлять силой, витающей вокруг. Рунники - им подвластна сила всех символов, что существуют в этом мире. Шаманы - они по части связи с ду́хами и исконной силой природы. Ну и ведьмы - там какая-то своя тусовка. Есть не малая вероятность того, что как устроена и на чём базируется сила ведьм не понимают до конца даже сами ведьмы. Но тебе повезло больше всего, ты - слововяз. Тебе не нужны ни ритуалы, ни рассчёты, ни материалы для того, чтобы что-либо изобразить, ни транс... В большинстве случаев тебе достаточно просто уметь правильно говорить. Именно поэтому слововязы считаются самыми сильными.
Тебе рассказывают обо всём этом и предлагают поступить в "Академию слов". Ну как предлагают?.. На самом деле приказывают. Но приказ этот отдаётся так, что ты понимаешь, что у тебя была лишь иллюзия выбора, только когда уже поздно и ты подписал контракт на обучение. Ну или не понимаешь. Знаю я нескольких из нашей Академии, кто до сих пор наивно думает, что поступил в неё по собственнной воле. В конце концов, с тобой разговаривают опытные слововязы, которые куда лучше тебя знают, как пустить пыль в глаза даже без применения личной силы и сделать так, чтобы человек думал, будто решение было исключительно его собственным.
Решив немного отвлечься, я огляделась и, увидев вперемешку с ребяттех, кого определённо никогда не видела, поняла, что ничего не поняла. Кроме того, что это, очевидно, цифровики, ибо больше некому. Ну ладно они запихнули нас на год в одну Академию, но зачем делать смежные занятия?! Тем более, что "убеждение" - чётко профильный предмет слововязов. Что цифровикам здесь делать? Они же ничего не поймут. Не, умение грамотно убеждать людей пригодится, конечно, каждому и делать это нас учат без применения личной силы, но всё же склад ума цифровиков вряд ли позволит им овладеть этим умением на том уровне, на котором это делают наши третьекурсники.
Что ж, ладно, остаётся надеяться, что нам, слововязам, не предстоит изучать предметы цифровиков. Мысленно воспроизведя перед внутренним взором стенд с расписанием, на который посмотрела перед тем как идти на пару – вспоминать что-либо, по-прежнему находясь под пристальным наблюдением, было сложно – успокоилась. Никаких рассчётов и формул нам в этом году не угрожало. А вот задумку нашей ректорессы, вспомнив её незлобный, но вредный характер, я, кажется, поняла и даже одобрила. По всей видимости, она решила в рамках «сближения поколений» немного отомстить цифровикам за их заносчивость. Ну-ну, посмотрим, как они, все такие умные и логичные, будут ломать голову над какой-нибудь задачкой стиля: «Дан шестидесятилетний скептик, не признающий из информации об этом мире ничего кроме того, что доказано наукой. Убедите его в существовании богов, которым поклонялись древние племена майя».
– Садимся за парты парами слововяз-цифровик, – предупредил Киров прежде, чем студенты начали рассаживаться.
По аудитории пронёсся обречённый стон.
– Всё претензии к нашей уважаемой ректорессе, это была её идея, – улыбнулся Киров. Его, похоже, вся эта ситуация забавляла. Ну да, это же не ему предстоит целый год бок о бок учиться с заносчивыми занудами!
– Никогда не подозревала Раису Георгиевну в скрытой склонности к садизму, – буркнул кто-то рядом, судя по голосу из девушек.
Я мысленно согласилась с этой девушкой. Весь этот фарс начинал приобретать всё более и более густые оттенки какого-то извращённого издевательства.
Киров решил для начала проверить наши знания и дал тест. Задачки для меня были не сложными, такое я решить могла ещё до поступления в Академию, так что справилась я за ними не большечем за пол часа. В ответ на что получила листок с задачками, на которые следовало дать развёрнутый ответ с пошаговым объяснением о том что, как и почему. Вручили мне его почему-то со словами: «Вот, развлекайся». В прочем, что имел в виду Киров я поняла как только взглянула на эти задачки. Нда-а-а... Аттракцион для мозга тот ещё. Упомянутый мною скептик, которого нужно было убедить в существовании богов майя, просто нервно курил в сторонке. Разумом я понимала, что это знатная экзекуция и «вообще не справедливо я всего лишь на третьем курсе», а вот в душе разгорался азарт. Вот повеселюсь!
– Это какой-то бред! – тихонечко и очень измученно простонал цифровик, сидевший рядом со мной, и уронил голову на сложенные на парте руки. Я в этот момент как раз разбирала вторую задачу. «Хм, а он долго продержался,» – мелькнула у меня в голове мысль с оттенком одобрения. – Это не логично!
Я подавила смешок и покосилась на его бланк с вопросами. И закусила губу в попытках не рассмеяться, понимая, что демонстрировать злорадство сейчас будет не слишком правильно. Ну конечно он не может это решить! Видимо, у Кирова тоже были свои счёты к цифровикам, раз он задал им такое. Слововязу, конечно, раз плюнуть, но вот цифровику... Мелькнула мысль, что это не совсем справедливо. А если говорить прямо, то несправедливо вовсе. И стоило бы, наверное, немного подсказать парню как всё это в принципе решается. В конце концов, конкретно этот цифровик ничего плохого лично мне не сделал, верно? Вот только всё, чем я ему могла помочь так, чтобы не просто диктовать ответы, это шепнуть:
– Измени вопросы так, чтобы ответы стали очевидны.
Это было правилом для решения всех наших тестов. Для того, чтобы найти ответ, вопрос сначала надо было переделать. Упростить или просто поставить его под иным ракурсом, или поизгаляться как-то ещё. Такое было, кстати, не только в тестах. Иногда учителя вслух задают такие вопросы, для ответа на которые нужно «поиграть» словами, и смотрят, как студент ломает голову. Ну или мы сами прикалываемся друг над другом. Поэтому фраза «Измени вопрос так, чтобы ответ стал очевиден» стала притчей во языцех.
– Что прости? – парень чуть повернул голову и посмотрел на меня льдисто-голубыми глазами.
– Это тесты для слововязов, – со вздохом пояснила я. – Чтобы их решить, нужно играть словами. Смотри, вот первый вопрос: «Как убедить педанта придти вовремя?». Задумайся сначала, а нужно ли убеждать педанта – человека, помешенного на правильности – приходить вовремя? Это вопрос «обманка», как мы это называем. Или вопрос с двойным дном, тут уж сам решай, что тебе нравится больше. В этом вопросе кроется тот вопрос, который на самом деле хотел задать составитель теста, и он прост как дважды два: «Нужно ли убеждать педанта приходить вовремя?». Ответ очевиден, сам понимаешь. Но поиздевался Киров над вами знатно, согласна. Задавать такое цифровику это идея, близкая к моральному насилию.
– Солнцева, не подсказывайте, – раздался голос профессора.
«Вот ведь... Даже фамилию мою запомнил,» – мысленно буркнула я, а вслух ответила, изобразив самую невинную и милую улыбку, на которую только была способна:
Выйдя из Академии после занятий, устало подумала о том, что, возможно, пробуждённые и правы, называя подобных мне проклятыми. Потому что если мне может не повезти, то в большинстве случаев мне не повезёт. Вот и сейчас на улице лил даже не просто дождь, а полноценный ливень, а я забыла зонт.
Большая часть наших студентов жили в общежитии, которое располагалось в западном крыле основного здания, и потому в плане того, чтобы добраться до места жительства, погодные условия их не волновали. Однако мне от родителей, погибших, если верить бумагам, когда мне было всего полтора года, на улице Некрасова досталась по наследству двукомнатная квартира. Государство, конечно, пыталось в своё время присвоить эту квартиру себе, но Министерство Пробуждённых – мои родители были знаменитыми слововязом и рунницей, так что они должны были вступиться – где мой дядя был членом Совета, не позволили этого сделать. Удочерить меня дяде Киру в своё время, увы, не позволили, вот он и делал для меня всё, что мог. И после приюта я предпочитала жить там, где родилась – пробуждённые не редко придают таким вещам значение на уровне чувств.
Тем более что от дома до Академии было всего пятьдесят минут ходьбы пешком. Но сегодня мой своеобразный каприз сыграл против меня. Заглянув в бумажник, поняла, что если потрачусь на метро, то либо лишусь возможности закупиться хоть каким-то количеством продуктов, либо не смогу оплатить счета за квартиру. Я, конечно, подрабатывала редактором и кое-что получала со своих собственных книг, но, увы, этого едва хватало на жизнь – никто не платит студентам много. И восемьдесят, или сколько там нынче стоят жетоны, рублей для меня, порой, становились серьёзной суммой. Особенно когда очередной заказ на редактуру подходит к концу, но его ещё не оплатили, а деньги с прошлого почти закончились. Можно было, конечно, попросить денег у богатого дяди, который и сам не раз предлагал мне финансовую помощь на постоянной основе, но к этому способу – попросить денег вообще у кого-либо – я прибегала очень редко и каждый раз чувствовала себя навязчивой попрошайкой, не способной самостоятельно справиться с трудностями. Хотя дядя никогда даже не намекал на то, что я что-то должна ему за помощь, наоборот, радовался, когда мог чем-то облегчить моё существование. Но... я не могла себя пересилить. А потому перед подобным выбором стояла не редко.
И так... Вымокнуть, остаться без хлеба или лишиться средств на оплату счетов и быть вынужденной обратиться к дяде? Эх, ладно, потом заговорю себя от простуды. Сунув в уши наушники и наугад включила какую-то песню. Натянула капюшон куртки и, опустив голову, вышла из-под крытой площадки на выходе, сбегая по мелким мраморным ступенькам.
Когда рядом со мной у тротуара остановилась красивая вишнёвого цвета машина, на вид какой-то дорогой марки, я не обратила внимания. Мало ли что там пришло в голову водителю, что он остановился. Возможно, это вообще не связано со мной. Не хотелось бы попадать в неловкую ситуацию. Однако когда меня окликнули каким-то смутно знакомым голосом, пришлось остановиться. Обернувшись и подняв голову, из-за чего стекающие с моего капюшона струи воды залили мне лицо, я увидела выглядывающего из машины с прямо таки неприлично бодрой улыбкой Кирова.
– Солнцева! – повторил он и махнул рукой, подзывая.
Мысленно выругавшись я, уже вымокшая до нитки и изрядно продрогшая, мечтая в этот момент лишь поскорее оказаться дома, чему мой кумир сейчас сильно мешал, невольно обняла себя руками и подошла.
– Что-то случилось? – поинтересовалась, невольно шмыгнув носом.
Наверное, на фоне него, выглядевшего как модель с оболожки – разве что тёмные волосы длиннее принятого у мужчин – я сейчас казалась более чем жалкой.
– Нет, не случилось, – покачал головой Киров. – Просто увидел вас, идущую пешком под таким ливнем, и решил, как это иногда называют, «поиграть в благодетеля». Меня порою тянет на то, что у людей именуется добрыми делами. Садитесь, подвезу.
«На то, что у людей именуется добрыми делами...» – ме́льком зацепился мозг за необычную форму фразы. Не «на добрые дела», как сказал бы любой... Так, как выразился он, мог бы нечаянно выразиться кто-то такой же, как я... Да нет, это ведь полный бред, он не может быть таким. Кто угодно, но только не он. Я скорее поверю в то, что ад замёрз, чем в то, что он один из нас.
Предложение оказаться в тёплом сухом салоне автомобиля было довольно заманчивым, однако к нему прилагался взрослый мужчина и тесное замкнутое пространство, что в моём случае было веской причиной для отказа.
– Не думаю, что это хорошая идея. С меня уже ручьями течёт, сидения вам намочу, – изобразила неловкую улыбку я, пытаясь отказаться от предложения и при этом не обидеть своего кумира, движемого лучшими порывами души.
– Заговорённые, быстро высохнут, – отмахнулся Киров, продолжая улыбаться.
Вот же... Я помялась, пытаясь придумать какую-нибудь отмазку поубедительнее. Заметив это, Александр Владимирович как-то резко посерьёзнел – будто маску с лица снял – и строго заявил:
– Нам нужно поговорить, Солнцева. Причём так, чтобы разговор остался конфиденциальным. Так что прекращайте искать повод для отказа и садитесь в машину. Это в ваших же интересах. Вряд ли в моём автомобиле нас услышат... третие лица.
В душе что-то смёрзлось в ледяной ком, словно мало мне было внешнего холода. Интуиция буквально вопила о том, что разговор мне не понравится. Невольно оглядевшись в поисках путей для отступления, тут же напомнила себе, что сбегать будет по меньшей мере глупо, и со вздохом села на заднее сидение.
Неделя. Ровно через неделю должен был появиться министерский заср... кхм, засланец. Да, именно засланец и никак иначе. Дядя любезно предоставил мне досье на этого «борца со злом» и всю неделю я готовилась. Обрабатывала информацию, разрабатывала стратегии поведения, в том числе и на случай прямого столкновения – я не могу полагаться только на Кирова и дядю, у тёмного всегда лишь один надёжный союзник и это сам тёмный – и злилась. Очень злилась.
Всё дело было в том, что он оказался светлым. В прочем, против тёмных как раз именно светлых обычно и посылают. И это, мягко говоря, злило. Тёмные и светлые изначально не враги. Мы противоположности, а не противостоящие стороны – это разные вещи. Просто Министерство Пробуждённых очень постаралось над подменой понятий. О, конечно, они делали это из лучших побуждений, но как же это злило! Тьма и Свет это изначально взаимоуравновешивающие разумные структуры, а значит и мы, их дети, должны уравновешивать друг друга. А вместо этого приходится враждовать.
К светлым я испытывала самые тёплые чувства. За жизнь мне повезло пообщаться с двумя представителями их братии и впечатления остались хорошие. Они просто душки, честно. Свет, как и Тьма, оставляет свой отпечаток на личности. Они всегда альтруисты, эмпатичны, милы, склонны к сочувствию и состраданию, добрые настолько, что лично у меня порой зубы сводило – так о них писали в книгах и в правдивости этих утверждений я имела удачу убедиться. При общении с теми двумя у меня даже появлялась мысль, что к каждому светлому нужно прикреплять по тёмному, которому будут платить за то, что он отстаивает интересы «своего» светлого у общества, ибо сами они на это в своей доброте не способны. Как в том старом меме: «Ваша честь, прошу учесть, еб*л я вас и вашу честь, я его адвокат». Ага, это мы смогли бы делать профессионально. Но, увы, не судьба. Обществу было бы не выгодно, чтобы кто-то мешал использовать безотказный светлых в своих целях. Да, и после этого они называют нас, тёмных, корыстными и эгоистичными, ага.
И вот теперь мне придётся воспринимать одного из них как врага. В прочем, этот светлый – профессиональный борец с такими как я, на его светлую суть должна была наложить свои шрамы профдеформация. И от этого было ещё более тошно. Они делают воинов из целителей. Как же это мерзко! Тьма! Тьма, а не Свет изначально прирождённый воин. Мы рождаемся такими как раз для того, чтобы Свет мог спокойно исцелять! А они взяли и извратили всё, что только можно было извратить в наших взаимоотношениях.
Конечно тёмные становится злыми! Если кого-то очень долго убеждать, что он – зло, то он и станет злом. А хватило всего-то двух сошедших с ума тёмных, Гитлера и Муссолини, чтобы они трусливо обо всём позабыли. Сошедший с ума светлый, кстати, ни чуть не менее опасен чем сошедший с ума тёмный, но об этом почему-то никто не говорит!
Обычно я стараюсь об этом не думать. Ненависть имеет ни чуть не менее уродливое обличие, чем страх, а не испытывать её к тем, кто перевернул всё с ног на голову – и к двум фашистам, и к тру́сам, сидящим в Министерстве – не получалось. Но теперь, когда нужно было научиться воспринимать одного конкретного светлого как врага, что является затеей буквально противоестественной, не думать не получалось.
Соколов Эдгар Викторович – ну и имечко для России, конечно – был на редкость безгрешен. На редкость даже для светлого – даже у тех обычно есть хоть какие-то грешки, которые можно использовать против них. У этого, если исходить из досье – а не верить предоставленной дядей информации у меня поводов не было – их не было вовсе. Это было почти невозможно, и тем не менее факт оставался фактом. По сути, единственное, на что можно было давить при необходимости, это его светлая суть. Этого делать не хотелось, а потому оставалось надеяться, что этой самой необходимости не возникнет. Но готовой нужно было быть ко всему. Вот я и готовилась, преодолевая отвращение.
Вообще основной стратегией было держаться от него как можно дальше и постараться сделать так, чтобы нас ничего не связывало. Свести контакты к минимуму и избегать любых внештатных встреч или ситуаций, связанных с ним. С преподавателем это не так уж сложно. Ладно, это должно было быть не так уж сложно, но, как говорится, если хочешь насмешить бога, нужно всего лишь рассказать ему свои планы. Действительно, когда это судьба была ко мне милосердна?
Первая наша встреча произошла не на парах, как это и должно было быть, а в подворотне по пути в Академию. Очень подходящее место, не правда ли? Ну вот и я про то же, ага.
Чужые страх и ненависть, явно принадлежавшие двум разным существам, я, проходя мимо той злосчастной подворотни, почувствовала мгновенно и поняла, что кому-то сейчас явно нужна помощь. Ну и конечно поступила как заправская героиня какого-нибудь триллера или хоррора, за которой зрители наблюдают, посмеиваясь: «Вот дура, а! Я бы никогда туда не пошёл! Что я, самоубийца что ли?!». Ага, все мы такие умные, сидя перед экраном. А как что-нибудь подобное случится в реальности, так почти все наступают на одни и те же грабли. Но что мне ещё оставалось делать, зная, что кто-то в беде и что я, возможно, могу этому кому-то помочь? Пройти мимо? Да, но я и разум часто ходим разными дорогами.
Но, признаюсь, сворачивая с намеченного маршрута, я ну никак не ожидала увидеть Эдгара Викторовича, прижатого к стенке каким-то незнакомцем, и с ножом у горла. «Хм, а у моего так называемого врага и своих врагов в достатке,» – с усмешкой подумала я, наблюдая за этой сценой и терзаясь сомнениями. То, что это не случайная встреча жертвы и маньяка, было понятно по поведению данной парочки. Они о чем-то разговаривали, но вслушаться, о чём именно, мне не и в голову не пришло. Я анализировала совершенно другое.