Плейлист
Let Me Be -The Erised
over me - Camylio
I'm Happy - Bury the Wren
Big Boy - Slowed Bitis
Wygd (3am) - Empara Mi
Соври - WHITE GALLOWS, Alisha
Люби меня так – by Индия
Teacher's Pet - Melanie Martinez
Crazy in Love Epic Trailer Version; feat. Wülf J2, Wulf
Gangsta Harley Quinn & Joker Flashback Version Kehlani
засыпай (prod. by rodjer) - Ramil', Mary Gu
Hypnotized - Tim Schaufert, Cashforgold
Control - Halsey
Sonne - Rammstein
Virginity - FEARSTbeats, Biz
Little Girl Gone - Chinchilla
Мой ненаглядный - КАЗАКИ ДЕЛАЮТ ХИТЫ
The Rising Sun – Kayar
Locked Door - Locked Door The Anix
Lonely - Notan Nigres
Premier amour – Nour
2am - Mellina Tey
Arcanum - skyfall beats, silent anthem
The Calling EPIX Remix - The Rigs
Lovely -Tommee Profitt, Fleurie
Моя - Ramil'
Un-Break My Heart Epic Trailer Version - J2, 3AUM
Lilith - nw2b, cvdence.
Всем тем, кого мы уже не можем обнять, но отдали бы многое, чтобы еще раз почувствовать их тепло.
Пролог
Говорят, что перед смертью вся жизнь проносится перед глазами. Это не так. В моем случае вспоминается сочинение, которое я писала в шестом классе на тему «Что такое школа». И сейчас в голове всплывают строчки из этой работы. Можно было бы посмеяться над иронией, но страх возобладает. Смерть не терпит насмешки.
«Школа – это второй дом, где учителя как вторые родители для своих учеников, а друзья всегда рядом». И хоть я сейчас на территории школы, но ни учителя, ни родители, ни мои друзья не предполагают о моем конкретном месте нахождения.
«Школа – это знания, самые обширные и в разных областях. Учителя закладывают в нас базу каждого предмета». Но ни один учитель не научил меня, как спастись от вооруженного нападения.
«Школа – это самое замечательное время жизни, которое мы будем с доброй грустью вспоминать». Возможно, моя жизнь оборвется сегодня на школьном пороге.
«Школа – это безопасность. Родители доверяют своих детей учителям и всем работникам школы практически каждый день». Сейчас я смотрю на дуло заряженного ружья, и его направляет в мою сторону человек с самыми родными глазами, которые теперь смотрят с лютой ненавистью.
Никто в школе не сможет мне помочь. Спасти себя могу только я.
Часть 1
Глава 1
Поздняя ночь. Вдыхаю свежий августовский воздух прямо под звездным небом, и лежа бок о бок с двумя девочками, я чувствую себя самым счастливым человеком на планете. Левая нога касается стопы Олеси, и даже сквозь джинсы ко мне проникает тепло ее тела. Головой соприкасаюсь с плечом Маши. Оно немного поднимается, задевая висок, и я скорее чувствую, чем слышу, как подруга вздыхает.
Все вокруг будто бы замирает и находится в немом ожидании. Кажется, что на земле время замедляется, а то и останавливается вовсе. Только что стрекотали сверчки, легкий летний ветерок щипал листья деревьев, которые даже не подозревали о скором увядании зелени. Маша пытается удобнее лечь на уличном диване так, чтобы скрипучие пружины не впились в спину. А затем наступает тишина, только звезды продолжают сыпаться в своем хаотичном и непоколебимом ритме. Время останавливается, и все живое словно затаило дыхание.
В голове неожиданно всплывает мысль, новость, которой забыла поделиться с подругами. Я осмеливаюсь нарушить тишину и словно запускаю время, сказав:
– У нас будет новый учить истории в этом году.
И весь мир будто сняли с паузы. Листья опять начинают перешептываться, вдали слышится мотор приближающейся машины, и даже комары оживают, и один из них жужжит над ухом.
– Надеюсь, молодой, – сбоку слышится голос Леськи, затем тихий хлопок и затихает надоедливый комариный писк. – Хочется свежей молодой крови, а то наши престарелые учителя надоели.
– Ты говоришь так, будто уже имеешь виды на историка, если он окажется молодым, – переворачиваюсь к ней и, опираясь на локоть, смотрю на Олесю. – А как же Тимофей?
Лицо подруги озаряется улыбкой, потому что Тим – это ее парень. Мы учимся вместе с первого класса, а их отношения начались очень тривиально: в прошлом году на уроке геометрии нас рассадили отдельно, ведь, по версии математички, «от нашего смеха тряслись стены школы» и во избежания «школотрясения» Лесю отсадили от меня к умнику Тимофею Шевченко. Сначала никто из нас не был доволен таким раскладом: я лишилась веселой подруги, и весь урок теперь приходилось скучать, пытаясь вникнуть в ненавистные формулы, Леську посадили к зануде однокласснику, а Тимину спокойному существованию и усвоению материала теперь препятствовала неиссякаемая энергия моей подруги.
Но затем они быстро подружились и нашли общий язык, а еще спустя время стали сладкой парочкой нашего класса. Это та самая пара, что сидят практически на каждом уроке вместе, на переменах тайком зажимаются по углам и целуются, а все свободное внешкольное время стараются проводить вместе. С тех пор Олеся единственная из нас в отношениях, следует заметить, что очень счастливых, а Тим оказался не таким занудой, как мы предполагали долгие девять классов.
– Нет, мне никто, кроме моего Тима, не нужен, – со смехом отвечает Олеся. – Я за вас беспокоюсь. Если он все-таки будет молодой, хорош собой и с бонусом в виде ума и наличием мозгов, то почему бы вам, девочки, не присмотреться?
– Ты забываешь, что практически у всех учителей есть синдром бога. Слишком они высокомерные вне зависимости от возраста, – констатирую я.
– Девочки, я даже не удивлена, что вы обсуждаете учителя, про которого первый раз слышите. Мы его еще не видели, – с боку доносится сонный голос Маши, я с Лесей синхронно поворачиваем голову в ее сторону. – Вик, ты радоваться должна, что появился человек, который поможет тебе ЕГЭ сдать, какая разница, сколько ему лет?
Мария – голос разума в нашей компании. Она лежит на спине с уставшим и сонным видом. Глаза слегка прикрыты, а в светлых густых волосах отражаются звезды.
– Да, ты права. Мама уже договорилась с ним, что несколько раз в неделю мы будем дополнительно заниматься историей. Стар он или молод – неважно. В любом случае, мне его не избежать. Самое главное, чтобы помог подготовиться, ведь остался всего год, – вздыхаю я. – И вообще, мне кажется, что не будет историк молодым. Какой мужчина захочет приезжать в нашу деревню, чтобы жить в общаге с туалетом на улице и работать за гроши? Скорее всего, либо старик, заставший перестройку Хрущева, либо неудачник помоложе, которому уже нечего терять.
Последний год, и я с Олесей закончим школу. Маша только пошла в десятый класс, и у нее больше времени на то, чтобы спланировать свою жизнь после школы. А мне и Леси предстоит квест со сдачей экзаменов и поступлением в университеты. Последний учебный год, и мы уедем из этой деревни в большой и манящий город. Проходят летние дни. Достаю из кармана телефон. Семь минут третьего. Уже наступило тридцать первое августа.
– Два часа, – заглянув в мой телефон, произносит Леся, а затем потягивается, вынуждая старый диван жалостно скрипнуть. – Давайте собираться по домам.
– Сейчас Игоря позову, – не торопясь встает Маша. – Олесь, не смотри на меня так. Он хотел вас проводить. Мало ли что может случиться.
– У нас же тут криминальный район с маньяками и насильниками, – иронизирует Олеська, но Маша уже на пороге своего дома и не может услышать подругу.
Я встаю с дивана и плотнее заворачиваюсь в серый кардиган. Ветер хоть и теплый, но все равно свежий, с запахом сырой земли и сена.
Олеся небрежным и одновременно грациозным движением завязывает свои темные, длинные волосы в конский хвост. Несмотря на слегка помятый и уставший вид, она все равно остается красавицей с изящной тонкой фигурой, с аристократичными чертами лица. Каждое движение кричит о женственности. Не просто так у нее много поклонников, в том числе и Игорь, старший брат Маши. Он открывает дверь и появляется на пороге. Свет из дверного проема освещает долговязую фигуру парня.
Глава 2
Первое, что я вижу, когда просыпаюсь утром в своей постели – это солнечный лучик, блуждающий по книжной полке. Современные любовные романы нежатся в последних лучах уходящего лета, а корешки с фольгированными вставками красиво переливаются. Всю противоположную стену от кровати занимают белые книжные полки практически от окна и до двери. Глаза пробегаются по всем книгам абсолютно разных жанров, расставленных по порядку, понятному только мне. Полки не до конца забиты, а примерно на три четверти, но я расставила книги так, чтобы пустота на некоторых не сильно бросалась в глаза, от этого они кажутся наполненными и производят внушающее впечатление. Особенно на тех людей, кто впервые попадает ко мне в комнату.
«Неужели ты все здесь прочитала?» – наверное, один из самых раздражающих вопросов, которые книголюбы часто получают в свой адрес. Интересно, найдутся ли те люди, кто на этот вопрос ответят положительно? Я точно нет. Переживаю ли за это? И снова мимо. У меня всегда есть большой выбор книг под любое настроение и запрос. Ближе к окну стоит зарубежная и русская классика, а современная литература занимает практически все оставшиеся место. Здесь найдутся и триллеры, немного фэнтези историй, побольше романтический прозы и еще больше романтики погорячее, ну и щепотка нон-фикшена тоже есть. Конечно, большинство культовых произведений нашли свое место на моих полочках.
Откидываюсь на мягкую подушку и сладко потягиваюсь, растягивая затекшие ото сна мышцы. Рука задевает слегка примятую сторону кровати, и на меня обрушивается вся тяжесть прошлой ночи. По телу пробегает дрожь. Поворачиваю голову в сторону, чтобы убедиться, что рядом никого нет. Пусто. Только помятая простынь и продавленная часть подушки служат доказательствами, что помимо меня здесь кто-то был. Как всегда, он ушел незамеченным, будто и не приходил вовсе. Выдыхаю с облегчением, ведь все страшное позади, а впереди меня ждет новый день. Не позволю ночному ужасу сопровождать меня днем.
Сажусь, и на глаза сразу падает темно-русый волнистый локон. Ощупываю волосы, представляя масштаб кудрявости. Они живут собственной жизнью. Иметь волнистые густые и, в придачу, непослушные волосы – это каждый день просыпаться с новой прической. Посмотрим, что приготовил мне сегодняшний день.
Встаю с кровати и подхожу к близстоящему вещевому шкафу, открываю белую дверь и критично осматриваю полки с одеждой. Неудовлетворившись наполнением средних полок, я с самой низкой достаю маленький стульчик и, воспользовавшись им, роюсь на верхней – в поисках свежих джинсовых шорт. Ростом я не вышла, хотя многие говорят, что человек может расти до двадцати пяти лет и в мои семнадцать есть еще шанс вырасти больше нынешних ста пятидесяти восьми сантиметров, но что-то слабо в это верится. Мама выше меня буквально на несколько сантиметров, хотя ей уже за сорок. Кстати, о маме…
– Мам? – голос немного хрипит после сна.
В ответ тишина. Смотрю на электронные часы на одной из книжных полок. Семь минут одиннадцатого. Значит, она уже ушла в школу руководить подготовкой к первому сентября.
Моя мать Валентина Викторовна Власова – директор школы, в которой я учусь. Это единственная школа в радиусе пятидесяти километров, и она находится даже не в моем поселке, а в соседнем. Ученикам приходится добираться до нее на желтом школьной автобусе, а моя мама обычно ездит на машине, так как директор обязан быть в школе раньше учеников. Так гласит устав, либо моя мама просто настоящий трудоголик, который вместо «магии утра» предпочитает работать. И если в школе она старается держать всех под контролем, то на дочь у нее не хватает времени, а порой и желания просто пообщаться и узнать, как у меня дела.
Надеваю шорты из светлой джинсы, они удачно подчеркивают мои большие голубые глаза. Стройные ноги полностью открыты, а округлая пятая точка, наоборот, прикрыта. Идеально. К ним вытаскиваю из шкафа простую белую майку без рукавов и, надев, заправляю ее в шорты. Примерно два года как мое тело перестало быть детским и приобрело округлости, я пересмотрела свои взгляды на одежду. Теперь могу себе позволить и майки с открытым верхом, и коротенькие мини-юбочки. Стоит ли говорить, что нравиться в зеркале я себе стала больше?
Выхожу в коридор и, ступая босыми ногами по теплому полу, пробираюсь в ванную. Сбоку прямо над раковиной висит зеркало. Подхожу к смесителю и включаю обжигающе холодную воду, умываюсь и поднимаю взгляд на свое отражение. Посмотрим, какую прическу мне сегодня подкинула судьба. Волосы, на удивление, выглядят приемлемо, спадая небольшими волнами на плечи, на кончиках образуя настоящие кудряшки. Расческа их только испортит. Решаю убрать волосы в высокий хвост. Поэтому, довольная тем, что имею на сегодня, иду на кухню.
Нос щекочет запах кофе с какао, тяжелый и густой, он как будто невидимым осенним туманом осел в доме. Мама любит насыщенный кофе с ноткой шоколада. Я тоже не против этого бодрящего напитка, но не в таком количестве, как пьет моя родительница. Предпочитаю его по настроению, которое, к слову, не часто возникает. Распахиваю окошко на кухне, с намерением изгнать эту кофейную дымку и впустить в дом теплый ветерок.
Направляясь к холодильнику, замечаю в раковине грязные тарелки после завтрака мамы. Опять она не успела помыть посуду. Часто такое случается, что она очень спешит на работу и ей не хватает времени, чтобы убрать за собой. Это происходит не только с посудой, а еще и с незаправленной постелью, разбросанной косметикой, переворошенным шкафом. А однажды она оставила воткнутым в розетку утюжок для выпрямления волос. В то утро я проснулась от резкого запаха гари, дом остался целым, но выпрямитель пришлось выбросить.
Глава 3
– Быстро ты, – открывает передо мной старую соседскую калитку Роман.
– Я же не на свидание собиралась, – пожимаю плечами я, проходя мимо него. – Найти телефон – дело двух секунд.
– Какая-то ты неправильная девушка – дурачится сосед. – Двух секунд не прошло, а выходишь еще прекрасней, чем была.
– Представь, что будет, если я захочу нарядиться?
Калитка не выдерживает натиск парня и падает навзничь. Сколько я себя помню, она всегда туго закрывалась, а теперь петли совсем рассохлись.
– Примерно это, – указывает парень на распластавшеюся часть забора.
Затем он легко подбирает ее с земли, будто калитка ничего не весит, и прислоняет на место. Сколько же в нем силы…
– Идем, – все еще улыбаясь, говорит Рома. – Обещаю, та дверь не свалится.
Как ни стараюсь, не могу сдержать смешка. Мы определенно подружимся. Добираемся до входной двери соседского дома. Как же давно я здесь не была. Каждый день вижу эту дверь, но не прикасалась к ней уже много лет. Дергаю за холодную металлическую ручку и вспоминаю, что дом у бабы Таси со своими особенностями, одной из которых является небольшой порожек под входной дверью. Об этот коварный выступ спотыкаются все впервые вошедшие в дом. Поэтому с неким почтением поднимаю ногу чуть выше обычного и переступаю порог, оповещая его о том, что я тут не в первый раз. Дом встречает меня запахом старости со слабыми нотками затхлости, а также нос улавливает хлорку и другие моющие средства. В каждом доме пахнет по-особому, и как только переступаешь порог чужого жилища, то какое-то время приходится привыкать к витающим в воздухе ароматам. К запахам нафталина и лаванды, которую баба Тася прятала по шкафам в мешочках, примешиваются едва уловимые нотки мужских духов и лимона.
Как только попадаю в коридор, оступаюсь от сбившей с ног ностальгии. С моего последнего появления в этом доме особо ничего не изменилось: те же выгоревшие старые, сейчас неопределенного оттенка, но когда-то явно бывшими желтыми, обои. Коричневый стол-книжка, скорее всего, ровесник моей мамы, стоит у стенки в сложенном состоянии. Над ним весит вышитая самой бабой Тасей картина «Утро в сосновом лесу». Останавливаюсь и позволяю воспоминаниям проникнуть в голову. И вот я уже восьмилетняя Вика, несусь по коридору в объятия к большой и мягкой бабе Тасе, пахнувшей лавандой, а потом с ослепительной улыбкой поворачиваюсь к своей бабуле Инге. Затем за чаем с абрикосовым пирогом слушаю сплетни старушек о жителях нашей деревни. Дальше вспоминаю, как бабушки пели летом на скамейке во дворе, а я задорно танцевала под русские народные мотивы, не задумываясь о словах и смысле этих песен. Глаза начинает пощипывать, и стараюсь сморгнуть слезы, чтобы не смущать внука почившей старушки.
Из дверного проема, возле которого стою я, показывается точная копия головы Ромы, а затем и все оставшееся тело. Удивленно поворачиваюсь к Роману и оказываюсь между двумя абсолютно одинаковыми мужчинами. У подлинного Ромы улыбку можно увидеть из космоса, лже-Рома смотрит на меня хмуро.
– Точно, вы же близнецы, как я могла забыть? – выдыхаю с облегчением. Еще один фрагмент пазла складывается. – Из головы напрочь вылетело.
– Да, нужно было тебя предупредить, – смущенно потирает лоб Рома. – Видела бы ты свои глаза, когда Артем вышел из комнаты. Тёмыч, я привел тебе помощницу.
Поворачиваюсь к Артему с самой обольстительной улыбкой, на какую способна. Решаю быть добрее к людям, хотя бы при знакомстве, а не путать книжные жанры с именами. До сих пор стыдно…
– Привет, я Вика. Ваша соседка, – протягиваю руку новому знакомому.
Мужчина нехотя ее пожимает. Ладонь такая же, как и у Ромы, только менее шершавая.
– Артем, – произносит близнец и переключает внимание на Рому. – Я бы сам справился с вещами.
– Да не кипишуй, с еще одной парой рук за сегодня успеем все разобрать. А я пока на кухне все разложу и ужин приготовлю, – хлопает по предплечью брата Рома. – А если время останется, то с интернетом разберусь.
Улыбка сама собой тает, глядя на недовольное лицо Артема. Вот и радушие перед незнакомцем. Как только я принимаю решение быть хорошей, жизнь дает мне подзатыльник. Ясно, по-другому тоже умею. Разворачиваюсь к Артему, чтобы сказать пару ласковых и показать, что пришла помогать Роме, а не ему, но вижу за спиной парня старый книжный шкаф, знакомый мне с детства. Большой, от пола до самого потолка, заполненный книгами лишь наполовину, он всегда меня манил. Иногда баба Тася открывала его темные массивные стеклянные двери, выбирала книгу и садилась на диван напротив этого шкафа, подзывая меня к себе. Я присаживалась рядом, и она читала мне вслух. Это могли быть сказки, мифы или легенды, иногда русская классика. Мне было неважно, что она читала. Самое удивительное было то, как она это делала. С выражением, меняя интонацию и голос так, что невозможно было запутаться в диалогах, а как мастерски бабушка соблюдала паузы! Иногда от интригующей тишины руки чесались в предвкушении продолжения. Затем замечаю рядом со шкафом коробки, битком набитые новыми книгами, и за секунду решаю, что пока не переберу их, никакая сила меня не выгонит из дома.
– Быстрее начнем, быстрее закончим, и каждый разойдется по своим делам, – ставлю перед фактом парней. – Давайте я пока возьмусь за книги.
Захожу в комнату, не давая близнецам времени передумать. Подхожу к шкафу и присаживаюсь на колени возле коробок. В первой лежит издания классики в мягком и твердом переплетах. Губы сами растягиваются в улыбку, пока руки прикасаются к прекрасному. Достаю первую книгу. Станислав Лем «Солярис». Открываю, и меня сразу окутывает аромат книжной типографии с легкой лимонной ноткой. Меня поражает количество заметок, написанных от руки на полях книги и цитаты, подчеркнутые ручкой. Практически на каждой странице есть пометки. Интересно, чьи книги я сейчас держу в руках: Артема или Ромы? Вспоминаю, как несколько минут назад дала свой экземпляр Роме, а тот даже не посмотрел на обложку. Вероятнее, это Артем любитель научной фантастики. Потом ко мне в руки попадает Достоевский «Идиот» в мягком переплете, изрядно потрепанном. Бегло просматриваю книгу, и мои ожидания оправдываются: здесь тоже много заметок. Достаю из коробки все собрание Достоевского.
Глава 4
Мужчина смотрит на меня как на умалишенную, но тем не менее пожимает руку. Неуверенно, будто я, и в правду, буйная, от которой можно ждать чего угодно. Иначе как объяснить, что для его телосложения и вообще массивности тела рукопожатие довольно слабое? Думала, у таких людей хватка сильнее.
– Извини, конечно, за это «неочевидное» замечание, – подбирает слова Артем. – Но что-то ты сейчас не очень похожа на голую.
С улыбкой прерываю рукопожатие и отсаживаюсь на прежнее место. Обожаю реакцию на название моего канала. Каждый раз убеждаюсь, что не прогадала с ним.
– Это легко организовать, – вкладываю в голос максимум серьезности, на которую способен человек, изо всех сил сдерживающий смех.
Артем озадаченно смотрит на меня. Бьюсь об заклад, что сейчас он перебирает варианты, как быстрее отделаться от этой сумасшедшей соседки, и, не выдержав, начинаю смеяться. Мне кажется, или я слышу вздох облегчения? Поправляю волосы и начинаю объяснять немного растерянному соседу:
– Это название нашего книжного блога. Мы ведем его втроем. Я читаю книги и рассказываю про них, снимаю видео, пишу отзывы, составляю подборки, а мои подруги помогают мне с обработкой и монтажом, или снимаются для фото. Недавно на канале стукнуло двенадцать тысяч подписчиков. Голова идет кругом, если представить сколько людей нас читают.
– Теперь понятно, почему ты так яро отстаивала свою книжную позицию, – медленно проговаривает Артем. – Но почему именно «Голая в красном»? Странное название для книжного канала.
– Согласна, но в этом и изюминка. Книжные названия блогов надоели. Они не запоминаются вообще, так как похожи друг на друга. А это очень яркое. Один раз услышишь и на всю жизнь запомнишь. И воображение будоражит, согласись? С таким названием еще и можно много фишек в блог внести. У нас, например, обязательно на каждой фотографии на модели должна быть красная помада.
– Или можно фотографироваться голой. Блог станет еще популярнее, – со вздохом заявляет Артем, но в глазах засела смешинка.
– Ты все-таки умеешь шутить. – Кладу последнюю книгу на полку и поднимаюсь с пола. – Есть шанс, что мы подружимся.
Артем тоже встает и становится рядом напротив книжного шкафа. Мы удовлетворенно рассматриваем результаты совместного труда. Огромный шкаф бабы Таси заметно преображается с появлением в нем книг Артема. Теперь старые темные букинистические издания соседствуют с яркими корешками Кинга и Эксклюзивной классикой. Полки выглядят нагроможденными и забитыми. Места на новые книги остается немного.
В комнату вихрем влетает Рома, едва меня не сбивая с ног. Немного отхожу в сторону, чтобы избежать столкновения с Ромой, и в итоге я сама налегаю на Артема, задев его локоть. Что я говорила про границы? Еще раз забудем.
– Я вас потерял. Как-то подозрительно тихо стало в этой комнате, – растерянно произносит Роман. – Думал, вы поубивали друг друга.
– С чего нам друг друга убивать? Вика вполне адекватная девушка, а ты дурачина, - отвесив брату шутливый подзатыльник, говорит Артем. – Мы вещи разбирали, уже закончили.
Обвожу взглядом комнату. Старые обои желтоватого оттенка, деревянные полы, явно требующие покраски. При бабе Тасе на них лежал ковер. Возле противоположной стены стоит старый диван, темно-зеленого оттенка. Именно на нем я со старушкой читала книги. Ближе к окну, рядом с диваном располагается старый угловой шкаф. Все пакеты пропали. Видимо, Артем успел разобрать вещи, пока я расставляла книги. Напротив окна стоит стол, на вид не совсем новый, но и не древний, светло-желтого оттенка под дерево. Выглядит массивно. На нем лежат ноутбук и другие компьютерные принадлежности. Сбоку от стола, прижатый к стенке, располагается тот самый внушительный книжный шкаф, в котором мы расставляли книги. Напротив шкафа, необъятной горой, в полном хаосе разбросаны пустые коробки из-под книг. Наверное, долго я над ними просидела, раз Артем за это время успел привести комнату в пристойный вид.
В воздухе витают множество ароматов, но один из них звучит громче других. Лаванда. Запах бабы Таси.
– Ого, Вика, ты адекватная, – почесывая затылок, произносит Рома. – Это самый лучший комплимент, который Артем говорил девушкам. Радуйся.
– Безумно рада, – равнодушно говорю я и берусь складывать пустые коробки.
В комнате раздается сладкий голос The Weekend. Достаю телефон с заднего кармана. На экране высвечивается фото светловолосого парня с придурковатым выражением лица. Улыбаюсь каждый раз, как вижу снимок Глеба. Обожаю это фото. Мне стоило огромных усилий поймать своего серьезного лучшего друга за кривляньями.
– Ты уже готов? – без лишних приветствий сразу спрашиваю я.
В трубке сперва слышится протяжный страдальческий вдох, а затем громкое зевание. Отвожу телефон от уха и смотрю на время. Почти пять вечера.
– Только не говори мне, что ты только проснулся, – возвращая телефон обратно к уху, спрашиваю я.
– И тебе доброе утро, – сонно растягивая слова, произносит Глеб. – Уже встаю с кровати, и ты первый человек, с кем я сегодня разговариваю. Что с настроением, какая муха тебя укусила?
Никакая. Я просто не хочу, чтобы ты уезжал.
– Надеюсь, вещи успел собрать и все готово? – как всегда, в тяжелые жизненные моменты я старюсь переключиться на бытовые насущные проблемы, нежели поддаться грустным мыслям.
Глава 5
«Если драки не избежать, то бей первым» – одно из правил Глеба. Я понимаю, что от выговора друга не отвертеться и слушать его нотации предстоит долго, поэтому действую на опережение. Делаю шаг вперед к парню. Меня сразу обволакивает привычный запах Глеба. Мы дружим больше десяти лет, и за все это время аромат Калугина не изменился. Он так же по-мальчишески пахнет одуванчиками и солнечными лучами. Из-за пагубной привычки иногда вмешиваются табачные нотки, но и они не могут полностью перебить его личный аромат. Вытягиваю сигарету с сомкнутых губ друга и произношу фразу, которая напрягает всех парней:
– Ты ничего не хочешь мне рассказать?
Несчастная сигарета летит в сторону дороги, а я не отрываю серьезного взгляда от друга.
– И это ты меня спрашиваешь? – в насмешливой, но грозной манере, произносит Глеб.
Руки он убирает в передние карманы джинс, натыкаясь на зажигалку, что так упорно искал минуту назад. Одна интонация выдает его злость.
На секунду отвожу от него взгляд и, достав руку парня из кармана, осматриваю побитые костяшки. Затем выставляю его же кисть перед глазами.
– Да, тебя. Или ты думал, я этого не заметила?
– Пойдем в дом, – отведя взгляд в бок, подталкивая той самой рукой мою спину в сторону калитки.
Приблизившись к входной двери, наклоняюсь к большому белому цветочному горшку, приподнимаю и достаю из поддона связку ключей. Спиной чувствую напряжение, исходящие от Глеба. Злость его щекочет мой позвоночник и вызывает волну настороженных мурашек. Мысленно отгоняю назойливых насекомых и поворачиваюсь к другу. Он немигающим взглядом смотрит на меня, а затем переводит глаза на дверь, мол, что стоишь, открывай. Его злость не наигранная, но и не в крайней точке. Скорее всего, он сейчас немного поворчит, даст наставления и отстанет от меня, поэтому позволяю себе немного расслабиться, и в голову сразу проникают новые соседи.
Пока отпираю тяжелую дверь, вспоминаю предложение Артема о том, чтобы меня проводить. От мыслей, что на месте Глеба сейчас мог стоять он, дыхание сбивается. Здорово, что теперь в соседнем доме поселились такие красавчики и очень часто я буду их видеть. Но так же они красивы изнутри? Рома, хоть и легкий в общении, но все же не так прост, как кажется. Остается у меня неприятный осадок… А с Артемом наоборот, поначалу он был неприятен, а теперь не то чтобы заинтересовал, но определенно есть общие интересы.
Переступаю порог дома и, не торопясь, разуваюсь, краем глаза наблюдая за Глебом. Друг быстро скидывает свои белые кроссовки, которые за лето превратись в серые, и, не дожидаясь меня, проходит в коридор. Плетусь вслед за парнем и застаю его возле комода с моей запиской в руке, адресованной маме.
– Как видишь, я не такая глупая и беспечная, – бесцветным голосом произношу я и направляюсь к себе в комнату.
– Им бы в полнее хватило пары минут, – нагоняет меня голос друга.
Падаю на кровать и вопросительно смотрю на Глеба.
– Если бы у них были гнусные намерения касательно тебя, они бы управились за пару минут. А Валентина Викторовна узнала бы об этом только вечером.
В какой-то степени Глеб прав. С учетом загруженности мамы на работе, рассчитывать на ее помощь в спасении от маньяка не стоит. Я бы просидела там точно до вечера, пока мама не придет домой и не поймет, что ее дочь в беде. Но зная меня, маньяки скорее сами разбегутся. Выхватываю записку из рук друга и похлопываю рядом с собой по кровати. Глеб недовольно выдыхает и садится рядом. Он успокоится быстрее, если будет сидеть со мной, а не смотреть с высока.
– Со мной все в порядке. Никто не хотел мне навредить, украсть или сделать еще миллион вещей, о которых ты мог подумать, – развернувшись всем корпусом и глядя в глаза собеседнику, говорю я спокойным тоном. – Это внуки Таисии Павловны. Она мне про них часто рассказывала.
– Тот факт, что они внуки твоей покойной соседки не делает их боле адекватными, – не так спокойно, как я, произносит друг.
– В итоге ничего не случилось, а если бы и они попытались напасть, – на этом моменте не удерживаюсь и закатываю глаза, всем своим видом стараюсь показать другу сюрреалистичность фантазии, – то я бы смогла за себя постоять. Спасибо тебе за это.
Едва касаюсь локтем его руки в надежде растормошить Глеба и убрать хмурое выражение с лица. Но настроение у собеседника остается прежним, а зеленые глаза с коричневыми крапинками, что всегда напоминают дерево с сочными листьями после дождя, сейчас смотрят на меня без смеха, со всей серьезностью. Под этим взглядом немного не по себе. Я, как нашкодивший ребенок, что попался за баловством старшему брату, и тот сейчас будет вершить самосуд. Наказание последует неприятное, зато родителям не расскажет про мой проступок.
– Пара приемов самообороны не спасут тебя от двух верзил, – точь-в-точь тоном старшего брата произносит Глеб. – Вика, ты не всесильна, перестань быть такой самоуверенной. Они с легкость могли бы …
– Глеб, хватит, – осаждаю его. Мое терпение тоже кончается. – Я уже была у них и ничего не случилось. Что ты от меня хочешь? Ты пришел поругаться или попрощаться?
Вспомнив истинную цель визита, Глеб замолкает и отводит взгляд. Я тем временем не спускаю с него глаз и рассматриваю досконально, стараясь запечатлеть в памяти этот момент, чтобы потом мысленно доставать его из закромов памяти и разглядывать, как фотографию. Светлые, слегка взлохмаченные после сна волосы, явно не сталкивались сегодня с расческой, придают другу мальчишеский вид. Хмурые брови на несколько тонов темнее волос выгодно выделяются на лице. А длинным ресницам друга я всегда завидовала. Нос с едва заметной горбинкой покрывает россыпь бледных веснушек. Они настолько незаметные, что их можно разглядеть только с очень близкого расстояния, а зимой исчезают. И без того тонкие губы прячутся в складке злости.
Глава 6
Глеб
10 лет назад
…увернуться от едва не прилетевшего по шее удара.
– Ну ты и чшооошник, – Икар гоготал на всю гостиную. – Кто тебя играть научил?
Старший брат толкнул меня локтем, а я не остался в долгу – пихнул его в ответ изо всех сил, но Икар не сдвинулся ни на миллиметр. Со злостью сжал джойстик и перевел взгляд на экран телевизора. Ну все, в следующим раунде я точно выиграю. Нажал кнопку «Начать заново» и выбрал другого персонажа. Надеялся, что он принесет мне удачу.
В комнате распахнулась дверь, и на пороге появилась мама с мелкой девчонкой в розовом платьице и с хмурым выражением лица.
– Икар, Глеб, оторвитесь от приставки, – наигранно бодрый голос мамы разносился по комнате. – Познакомьтесь, это Вика.
Мимолетно взглянув на девчушку, вернулся к экрану телевизора. Судя по тому, что игра уже запустилась, Икар даже не поворачивался в сторону пришедших. За спиной раздался тяжелый вздох мамы, а затем она мило прощебетала что-то девочке. От ее тонкого голоса сводило зубы. С нами она так никогда не разговаривала. Этот шепот предназначался для чужих. После послышались ее шаги по коридору.
Нажав пару кнопок, Икар снова меня победил и засмеялся так, что упал спиной на диван. Да как он это делал? Со злостью швырнул джойстик в брата и поднялся с дивана. Направляясь к двери, уже представил, как громко она хлопнет от моих рук, но меня ошарашил девичий голос:
– Мортал комбат? Что за старье? Ладно, я за Скорпиона. – Мимо меня пронеслось розовое облако.
Не дойдя до двери, я застыл. Слышал, как брат удобнее садился на диване и запустил игру. Развернулся и увидел, что рядом с Икаром неспешно, жестом, как у принцессы, подогнув под себя платье, присела девчонка. Излишне грациозно взяла джойстик, словно он стеклянный и может разбиться от любого неосторожного движения. Возможно, она просто его ни разу в жизни не держала в руках? Девочка казалась очень мелкой в сравнении с Икаром, будто Халк сидел с котенком, и от этой картины мне захотелось рассмеется. Попытался вспомнить ее имя, мама ведь называла его минуту назад, но оно вылетело из головы.
А тем временем игроки выбирали героев. Наша гостья и в самом деле нажала на бойца в серо-золотых доспехах и в крутой маске. Всегда думал, что девчонки играют только за девочек. Да и вообще, я впервые видел, что девочка играла в Мортал Комбат. Скорее всего, Икар ее в порошок сотрет, но что-то заставило меня остаться и понаблюдать за очередной победой брата, поэтому сложив руки на груди, прислонился к дверному косяку.
Икар, как всегда, выбрал Барака, развалившись на диване так, будто уже победил. Комнату огласили крики игроков и начинался бой. Я смотрел в телевизор, ожидая, что Скорпион сейчас будет принимать удары от Барака, но на удивление он быстро отбивался. Я с интересом наблюдал за «принцессой», что сейчас нещадно расправлялась с моим братом. Пальцы с аккуратными ногтями проворно и с большой скоростью бегали по кнопкам джойстика, и в считанные секунды экран загорелся красным.
– Я выиграла, – спокойным голосом произнесла девчонка, аккуратно откладывая джойстик в сторону.
У меня замерло дыхание. Да я просто обалдел от происходящего. С тех самых пор, как прошлой зимой я с братом нашел под елкой плейстейшн три, никто не мог переиграть Икара с его Бараком. Никогда. Брат молча пялился в экран, словно тоже не веря в проигрыш.
– Вика, мальчики, – доносился с кухни притворно-сладкий голос матери. – Идемте пить чай.
Точно, Вика. Имя ей идеально подходит. От восторга за поражение брата у меня смешинка залетела в рот, и я, не сдерживаясь, громко засмеялся. Икар в ярости отшвырнул джойстик, и тот упал с легким хрустом на пол. Затем брат встал и, сжав кулаки, направился к двери. Поравнявшись со мной, он с силой толкнулся локтем, но это не заставило мой смех звучать тише.
– Не буду я сидеть с этой мелюзгой, – громко, чтобы слышала мама, сказал Икар и пошел на улицу.
Может, мы и «мелюзга», но играли явно лучше двенадцатилетнего брата. Раздался хлопок входной двери, а я, отсмеявшись, повернулся к Вике. Она подобрала брошенный джойстик и повертела его в руках:
– Кнопки вроде целые и трещин нет.
Подошел к девчонке и принял из ее рук джойстик. И правда, все целое. Для верности нажал пару кнопок и запустил игру, все работало. Икару повезло, что этот кусочек пластика целый, иначе пришлось бы маме нас разнимать. Выключил приставку и повернулся к Вике с протянутой рукой. Отец учил меня при знакомстве пожимать руки. Даже девочкам.
– Я Глеб. Круто сыграла. – На мою ладошку опустились красивые пальчики, пожимая самые кончики моих.
Это рукопожатие так сильно отличалось от мужского, что я на секунду растерялся, а правильно ли взялся за ее руку. Но судя по улыбке Вики, ее все устраивало. Так же батя говорил, что смущение – это удел слабых. Поэтому я выпрямил спину и стер улыбку с лица, чтобы она не заподозрила, как мне понравилось это рукопожатие.
– Вика. – Она отпустила ладошку, и внезапно я растерялся, куда деть свои руки. Они будто стали огромными, поэтому спрятал их в карманы. – На самом деле это было легко. Твой брат так себе играет.
Глава 7
Под палящим сентябрьским солнцем, окрашивающим все в ярко оранжевый цвет, словно мир сейчас снимают через пленку с сепией, стоит вся школа на торжественной линейке. Смешные лица первоклашек чередуются восторженными и испуганными. Их матери переполнены гордостью, а у родителей детей постарше на лицах застывает скука и удручение так же, как и у их чад. Ветер гоняет пыль по асфальту, теребит букеты и разносит их ароматы по всему школьному двору. Чувствую, как он играет с моими тщательно выпрямленными, а затем завитыми в красивые локоны хвостиками с белыми бантами.
У нашей школы есть древняя, как хрустальные сервизы в бабушкиных шкафах, традиция: выпускники на первое сентября наряжаются как первоклашки. Мальчики обязательно в пиджаках и с начищенными туфлями, девочки с бантиками и в юбках. Не забываем про белый верх, черный низ. И, естественно, пышные букеты цветов как главный атрибут праздника. Одиннадцатиклассники стоят практически во главе линейки, ближе всех к сцене. Поэтому, когда микрофон начинает фонить, из моих одноклассников вырываются недовольные возгласы, а в ушах раздается звон. Вот и первый звонок.
Торжественная часть идет уже минут двадцать, и за это время у меня затекли руки от пышного букета из разноцветных гербер и фрезии, а на виски давит их удушающий аромат. Правый чулок сполз и вот-вот готов явить миру свой кружевной борт с силиконовой полоской. Новые туфли натерли ноги до крови, испачкав чулки. Эти окровавленные предатели сегодня точно полетят в мусорное ведро.
Тяжело и протяжно выдыхаю, и моей руки касается Олеся. Выглядит она, как всегда, превосходно. Милые густые русые косы подвязаны бантами, макияж без макияжа удачно подчеркивает красивые черты лица, а зеленые глаза подруги счастливо сияют. Простая белая блузка ни на одной модели не смотрится так выигрышно, как на Лесе, а коротенькая юбка сидит как влитая, подчеркивая изящные ноги. Белова из тех типов людей, кто украшает одежду, а не наоборот.
Подруга вопросительно смотрит на меня и я, улыбаясь одними губами, наигранно закатываю глаза. Олеся приободряюще сжимает мой локоть. Краем глаза замечаю, что Тимофей с другой стороны взял Леськину свободную руку и легонько ее поглаживает. Новый серый костюм сидит на плечах парня слегка свободно, скорее подчеркивая, чем скрывая худобу. Рыжие от природы кудрявые волосы Тим сегодня уложил назад под слоем геля. Выглядит эффектно. Раньше он стеснялся своих непослушных ярких волос и все время стригся под ноль. Но как только он начал встречаться с Лесей, она каким-то образом сумела его убедить немного отрастить кудри, и это было лучшим решением.
Чувствую на себе взгляд и сканирую глазами десятиклассников в поисках Маши. Долго искать не приходится, она самая высокая девочка из старших классов. Скромно одетая, практически не накрашенная, но с ослепительной улыбкой, предназначенной мне, и высоко поднятым большим пальцем. Отправляю ей в ответ искреннюю улыбку.
И, правда, что я расклеиваюсь? Все прекрасно. Погода отличная, не портит дождем наше последнее первое сентября в школе. Меня окружают друзья и сплоченный класс. Впереди новый насыщенный учебный год и загруженные осенние дни. Все как я люблю.
Ловлю себя на том, что ищу среди лиц одного светловолосого парня с вечно не застегнутыми до конца верхними пуговицами на торчащей рубашке. Хочется верить, что он сейчас так же стоит на линейке в университете, а не мнет лицом подушку в общежитии.
Ход мыслей сбивает очередной писк микрофона, и я сосредотачиваю внимание на импровизированной сцене – широком школьном крыльце. Моя мать, по совместительству директор школы, произносит очередное напутствие перед началом учебного года, а затем с широкой улыбкой подходит к краю ступеньки и объявляет:
– Очень важная новость! В этом учебном году к нам пришел новый учитель. Историю теперь будет преподавать Гравицкий Артем Евгеньевич! Давайте окажем ему теплый прием и бурно поприветствуем новое лицо в нашей школе!
Из входной школьной двери в черном костюме тройке выходит тот самый хмурый сосед Артем. Уверенным шагом направляется к директору и пожимает ей руку. Моя челюсть падает вниз, а кровь сходит с лица. Единственная мысль, которая в этот момент мечется в голове – какая же я глупая, что не поняла, кто будет моим учителем. Злюсь на то, что не допустила даже мысли, к кому вчера приходила домой. Меня предупреждала мать, что нашла нового историка и договорилась с ним о моих дополнительных занятиях. А я не примерила эту роль на Артема. На человека, который явно приехал в эту деревню не штаны просиживать. Мою руку с опущенным вниз букетом подергивает Олеся:
– Вик, с тобой все хорошо? Выглядишь так, будто привидение увидела.
– Почти, – отвечаю ей. – Помнишь, я вчера в наш чат писала, что у меня новые соседи, и вчера помогала им разбирать книги? Знаешь, чьи они были?
Дождавшись кивка подруги, я перевожу взгляд на Артема. Вчера в мешковатой одежде этого не было заметно, но сегодня его подкаченную фигуру выгодно подчеркивает костюм, словно сшитый по его меркам. Не одна я это подмечаю, судя по восторженным девичьим вдохам и нескончаемому перешептыванию. Мужчина производит настоящий фурор, и громче всех его встречают девочки. Но недолго длится представление. Директриса разворачивается к школьникам и строгим голосом, на всю мощь дешевого микрофона, чеканя каждое слово, произносит:
– Девочки, касается в первую очередь вас. К Артему Евгеньевичу не приставать! Он ваш учитель. Буду за всеми пристально следить.
Смех перекатывается по всем классам, но девичий шепот от этого тише не становится. Возможно, своими словами мама спровоцировала некоторых девочек на намеренное соблазнение молодого учителя. Судя по сногсшибательной улыбке в коричневой помаде, моя одноклассница Оля мысленно уже идет под руку с историком. Самодовольная стерва.
Глава 8
Сначала я швыряю туфли в самый темный угол и только потом вешаю ключи от входной двери на ключницу. Выдох облегчения вырывается из легких. Шаркающей походкой добираюсь до кровати и валюсь на нее, не переодевшись и не заботясь, что макияж может испачкать покрывало.
В комнате кавардак. На столе нет свободного места, все заполонено косметикой. На кровати по обе стороны от меня валяются утюжек и выпрямитель, а в ногах позвякивает лак для волос. Дверцы шкафа открыты, обнажая свое нелицеприятное нутро, как бесстыдная девица. Единственное чистое пространство – это мои книжные полки. Удобнее поворачиваюсь, чтобы пробежаться глазами по самому любимому месту в доме, и под ребрами что-то хрустит. Достаю из-под себя пустую упаковку от чулок, а затем сажусь, с наслаждением снимаю их и кидаю в угол к туфлям. Небольшие кровавые пятна остаются на капроне, как принесенная жертва во благо успешного учебного года. Запускаю руки в волосы и распутываю детские банты. Локоны волнами спадают на спину.
Как же хочется взять книгу, заварить ароматный чай с корицей, лечь под одеяло и уйти в мир фантазий автора. Грудь сжимает тоска. Обычно первое сентября у меня проходит насыщенней. Каждый год с первого класса этот праздник я отмечала в компании семьи Глеба. Моя мама до вечера задерживалась в школе. Леся чаще всего уезжала на тренировку, а Машина семья не отмечают этот день. Поэтому я с Глебом после первых классных часов в новом учебном году отправлялись к нему домой, где нас ждал праздничный обед и обязательно вкусный торт.
Впервые я не знаю, куда себя деть в день знаний. Чем бы сейчас ни занялась, это станет притворством. Вся созданной мной суета будет искусственной, лишь для отвода глаз. Создать иллюзию, что все в порядке, я не расстроена и одиночество не выпустило когти в душу. Тоска обгладывает кости, поднимается вверх к черепной коробке и навязывает дурные мысли. Беру телефон и в контактах нахожу Глеба. Один звонок это прекратит. Палец застывает над кнопкой вызова, однако блокирую и убираю телефон. Сейчас час дня, не факт, что он еще не в университете.
Ловлю себя на том, что сижу, уставившись на туфли и чулки, в голове загорается идея. Достаю из шкафа белую сумку и кладу ее рядом с каблуками. Вверх, красиво, имитируя небрежность, укладываю чулки, чтобы был заметен кружевной пояс и спрятаны красные пятна. Вспоминаю про несколько красивых цветов, которые подарили маме. Перед тем, как сесть в автобус, я взяла пару букетов домой, чтобы порадовать глаз, но как переступила порог, оставила их в коридоре, не удосужившись поставить в вазы. Достаю из букетов лилии и белые розы и кладу их рядом с сумкой. Смотрю на композицию и не нахожу здесь почерка «Голой в красном», поэтому крашу губы красной помадой, а затем прислоняю их к сумке. След от поцелуя ярко выделяется на фоне вещей. Достаю телефон и делаю несколько фотографий. Натюрморт мне нравится. Отправляю на утверждение Маше на почту.
Пока жду ответ подруги, расчищаю стол от косметики и включаю музыку практически на всю громкость на ноутбуке, чтобы работа пошла веселее и быстрее. К тому же у громкой музыки есть способность вытеснять мысли из головы. Начинает играть «The Neighbourhood feat. French Montana-#icanteven», и настроение сразу взлетает. Маша не заставляет себя долго ждать:
«Интересно ты придумала, только освещение плохое. Сфоткай еще раз с включенным светом».
Нажимаю на выключатель и замечаю, что две лампочки из трех не горят… Придется менять. Достаю новые лампочки и ставлю стул в центр комнаты. Когда живешь без мужчины в доме, все приходится делать самой. Хрупкими женскими руками.
Мама развелась с отцом, когда мне было лет семь. С тех пор в нашем доме не жили мужчины. Когда что-то ломалось, мы нанимали рабочих, тоже самое касается установки техники и масштабных ремонтов. Если нужно сделать что-то по мелочи, то я и мама сами справлялись. Поэтому замена лампочки кажется пустяковым делом.
На стул ставлю стопку недавно полученных в школьной библиотеке учебников, а затем забираюсь на эту гору. Смертельный номер. Семнадцатикратная чемпионка по замене лампочек снова вступает в бой со сгоревшими светилами. Плавно двигаю бедрами под сладкий голос Джесси Рутерфорда[1] и, поддерживая плафон, выворачиваю лампочку. Глазами ищу коробку с новой лампочкой, но натыкаюсь на взгляд ледяных голубых глаз в дверном проеме и от неожиданности отшатываюсь, а меж тем хрупкая конструкция подо мной начинает съезжать.
Раздается звон битого стекла, пока я ловлю баланс и остаюсь на стуле, громко воскликнув:
– Артем! Ты меня напугал, – всплеснув руками, пытаюсь выровнять бешеное сердцебиение. – Что ты вообще здесь делаешь?
Мужчина в том же костюме, что был на линейке, уверенным шагом приближается. Я инстинктивно делаю маленький шаг назад. Учебники под ногами опасно разъезжаются, но теплая рука тянет меня вниз, обжигающее касание другой – чувствую на своей талии.
Мгновение и я уже твердо стою на полу. Пульс стучит набатом, дыхание сбивается, словно сейчас ни на стуле стояла, а носилась по квартире. Меня окутывает лимонная дымка, с одной стороны, такая ненавязчивая, но с другой стороны, это явно кислый и свежий цитрус. В плейлисте переключается песня, и это приводит меня в чувство. Я попытаюсь шагнуть назад, увеличив расстояние между нами, но рука Артема еще крепче сжимает мою, и он произносит одно слово:
– Осколки.
Повернувшись назад, я замечаю на полу разбитую лампочку. Вздохнув, отхожу в сторону стола и отключаю играющую музыку на ноутбуке.
Глава 9
Вечером, смыв с себя макияж и отмывшись от сумбурного дня, я наконец-то берусь за книгу и долгожданный чай с корицей. Дочитать несколько последних страниц душераздирающей истории Сэмюэля и Джози мне мешает звонок по видеосвязи от одного новоиспеченного студента. Принимаю вызов, и на меня смотрит до каждой черточки знакомое лицо. Сразу замечаю, что он выглядит уставшим. Так же бросается в глаза искренняя улыбка при виде меня. В душе приятно теплеет, и вместе с тем скребется тоска. В последнюю очередь я рассматриваю обстановку, в которой теперь живет Глеб.
Стены выкрашены в неуютный грязно-серый оттенок, от которого хочется съежиться и согреться. За спиной друга стоит двухъярусная деревянная кровать. Сразу возникает ассоциация с казармой.
– Ты точно попал в общагу, а не в армию? – первое, что спрашиваю я.
В ответ раздается коллективный мужской смех, и на экране появляются лица еще двух парней. Один из них брюнет с очаровательной родинкой над губой. Другой казах с брутальной ухоженной небритостью.
– Это Диман и Марат – мои соседи, – представляет мне парней Глеб. – А это Вика, моя подруга. Теперь уходите с кадра, не смущайте девушку.
Парни начинают препираться, но я уже их не слышу, так как несдержанно и громко смеюсь. Глеб возвращает все внимание ко мне, и, взяв себя в руки, говорю:
– С соседями тебе повезло.
– На самом деле да, они нормальные парни. Вчера выпили за знакомство и разговорились. Оказывается, мы на одном потоке.
– Как у тебя прошел первый день?
– Изматывающе, – начинает рассказ Глеб, и я устраиваюсь удобнее с большой кружкой чая в руках. – Мы едва не проспали. Потом оказалось, что в общаге с утра душ так просто не примешь. Нужно отстоять километровую очередь. В итоге я голодный пошел в универ. Хорошо, хоть нужный корпус был рядом с общагой. Там куратор помог найти аудиторию, но так как я опоздал, все верхние задние места были заняты. Пришлось сесть на первый ряд, с ботаниками.
Слушая рассказ друга о непростом первом учебном дне, я много смеюсь и сочувствую Глебу. Несмотря на усталость, парень выглядит довольным. На фоне периодически мелькают Дима с Маратом и строят мне глазки, за что потом получают шуточные подзатыльники от Глеба. Затем рассказываю другу о своем дне. В красках расписываю, как сильно я натерла ноги, в этот момент Глеб кривится. О новом учителе истории, которым оказался один из моих соседей, и о том, с каким восторгом его встретили ученики. Слушает об Артеме друг напряженно. Дальше поведываю ему о неожиданном визите историка ко мне домой и о красных губах, но вместо ожидаемого смеха лучшего друга, до меня доносится:
– Какого хрена он приперся к тебе домой? Не мог подождать завтрашнего дня и увидеться с тобой в школе?
– Мы просто согласовали дни, в которые нам удобнее будет заниматься, – опешиваю я от его претензий. – Он корректировал свое расписание, чтобы найти время для наших занятий. И знаешь, это очень удобно, когда планируешь все заранее, – на последней фразе я начинаю закипать.
– Классно! – голос друга звенит от напряжения. – И много у него заранее запланированных визитов по домам к своим ученицам?
– Глеб, ты параноишь, – закатываю глаза, стараюсь сохранять терпение. – Хочешь ты этого или нет, но он будет проводить со мной дополнительные занятия. Я тоже собираюсь поступить в универ, а ЕГЭ сам себя не сдаст на высокий балл. Поэтому смирись и дождись меня в следующем году в своем университете и соседней комнате общежития, пожалуйста.
Глеб, не моргая, смотрит на меня. Либо он в бешенстве, либо просто изображение зависло.
– К тому же, формально мы уже знакомы. Буквально вчера я переступала порог их дома и копалась там в книгах.
– Книги тебя погубят, помяни мое слово, – с намеком на улыбку произносит парень.
Я облегченно вздыхаю и тоже улыбаюсь в ответ. Рада, что и на этот раз удалось избежать бурю. Но мы уже второй раз ссоримся из-за соседей.
– А помнишь, как несколько лет назад мы сидели на крыльце дома бабы Таси и объедались сладостями?
Я притягиваю к груди колени, улыбаясь от теплых воспоминаний и…
Глеб
9 лет назад
…едва не прыгала от счастья.
– Ого! Сколько здесь всего! – воскликнула Вика, стоя на пороге дома ее соседки, старушки бабы Таси. – Даже мой любимый сникерс есть.
Девочка в желтых шортах и белой майке едва не зарылась головой в пакет со сладостями, которые я купил.
– Ты ограбил магазин? – Она присела и достала все из пакета прямо на деревянный крылец.
– Да, ешь быстрее, пока полиция не приехала, – сказал ей. Ответом мне послужил ее звонкий смех.
На самом деле, Вика была не так далека от истины. В тот день на комоде я обнаружил отцовский кошелек, и уже через минуту бежал в магазин с зеленой купюрой. Естественно, у бати ничего не спрашивал и надеялся, что он не заметит.
– Я уже неделю не ела шоколад, – разворачивая любимый батончик, сказала Вика. – Еще чуть-чуть и я бы взаправду ограбила магазин. Ты мой спаситель.
Не мог сдержать улыбку. Какое бы наказание за этим не последовало, оно того стоило. Я знал, что у мамы Вики, учителя географии, были не лучшие времена. Подруга жаловалась, что им приходилось экономить, чтобы накопить денег на школьные принадлежности и одежду для Вики на новый учебный год. Поэтому в последнее время сладкое они не покупали. Но также мне было известно, что девочка не могла жить без шоколада, и я решил ее порадовать.
Глава 10
Утро пятницы заигрывает легким прохладным ветерком, птичьими разборками, чье матерное щебетание слышится задолго до появления воробьев в поле зрения, и топотом двух пар ног, бегущих на автобусную остановку.
Машка легкой поступью преодолевает расстояние от поворота до желтого школьного автобуса, где уже рассаживаются по своим местам ученики. Подруга бежит чуть впереди, светлые волосы красиво ловят солнечные лучи, а подтянутые длинные ноги ловко сокращают оставшуюся дистанцию. Она дышит ровно и спокойно, моя же дыхалка прощается с жизнью уже минуты три, а печень предательски колет бок, поддерживая саботаж легких.
В автобус мы влетаем. Маша грациозно переступает ступеньки, я спотыкаюсь о них. Подруга спокойно проходит между сидениями, словно не было сейчас марафона. По пылающим щекам и по громкому сбитому дыханию я понимаю, что еще чуть-чуть и у меня случится сердечный приступ. Машка присаживается возле окошка, поздоровавшись с Лесей и Тимом, сидящих за нами. Я плюхаюсь рядом, блаженно вытянув ноги под впереди стоявшее сидение.
– Теперь тебя внимательно слушаю, – взглянув на подругу, хриплю. – Почему я десять минут ждала тебя возле дома? У меня сейчас печень отвалится.
– Я проспала, – признается подруга, ее дыхание не сбито ни капли. – Вчера уснуть долго не могла, поэтому не сразу услышала будильник. Еще привыкла надеяться на Игоря, что разбудит, если сразу не встану.
– Как у него дела? – интересуюсь старшим братом Маши, который несколько дней назад провожал меня с Олесей домой.
– Говорит, что тяжело, – глядя в окно, произносит подруга. – Большая нагрузка в универе, со школой не сравнить. Сегодня должен приехать на выходные.
А Глеб не приедет. Мы разговариваем по видеосвязи каждый вечер, это становится уже чем-то вроде ритуала перед сном. Но я все равно соскучилась.
– Пробежка тебе на пользу пошла, – кивает Маша на мои красные щеки. – Вон как кровь разогнала. Как раз перед историей мозги включатся.
Артем был прав, в пятницу по расписанию у одиннадцатого класса стоит два урока истории. Прямо с утра. С того дня, как он вкрутил лампочку, я с ним больше не разговаривала. Пару раз мы пересекались в школьном коридоре, коротко кивнув друг другу в знак приветствия. Но за эти дни его персона успела обрасти разными слухами. Девочки сгорали от нетерпения посетить его уроки. Несколько раз была свидетелем, как девятиклассницы спорили о том, кому же из них удастся обратить на себя внимание и завоевать сердце молодого учителя. А те, кому уже посчастливилось присутствовать на занятиях Артема Евгеньевича, со страшными глазами рассказывали, какой он строгий. Один пятиклашка от ужаса проглотил жвачку, которую его вынуждал выплюнуть историк.
– Ну что, Вика, к истории готова? – голова с темно русыми волосами Олеси просовывается между нашими сидениями.
– Нет, это же первый урок, что к нему готовиться? Если только тетрадку новую подписать.
– Кстати, ты напомнила про тетрадь. – Маша зарывается в свою сумку.
– Как не готовилась? – Хорошему настроению Леси этим утром можно только позавидовать. – Ты не хочешь поразить эту неприступную строгую крепость своими феноменальными знаниями? Могла хотя бы тему сегодняшнюю почитать в учебнике, пойти на опережение.
– Были бы у меня эти «феноменальные знания», – загибаю пальцы я. – Не было бы нужды оставаться сегодня после уроков на дополнительные по истории.
– Большинство школьниц пошли бы на убийство ради лишнего часа с нашим историком, – сзади доносится насмешливый голос Тимофея.
– Скорее всего, это те, кто еще не был у него на уроках. – Маша протягивает мне тетрадь. – Спорный вопрос, завидная ли у тебя судьба, Вика.
Я беру тетрадку с лавандовыми кустами на обложке. Это самая ценная вещь, которую можно найти в наших школьных сумках. Наш общий дневник. Не помню точно, кому пришла идея его создания. Вроде он существует с пятого класса. Мы заводим тетрадь, самые главные требования к ней – большое количество страниц и не слишком примечательная обложка. В ней мы переписываемся на уроках. За пять лет никто из учителей не спалил и не отобрал тетрадь. Иногда я с Леськой списываем при помощи нее, а на скучных уроках можем играть в «заверши мое предложение»[1]. Когда дневник попадает к Машке, она читает наши бредни, вносит свои, и на скучных уроках тоже может с ним развлекаться. Он кочует по нашим рукам постоянно. В нем мы можем записать потаенные мысли, переживания, а иногда и обиды. И каждая из нашей троицы это прочтет, между нами все и останется.
Открываю немного исписанную тетрадь, до носа долетает аромат свежей бумаги. Так пахнет начало учебного года. Дневник раскрывается на слегка примятой странице. На синих клеточках карандашными штрихами изображена Олеся в танцевальном па с вытянутой спиной и тянущейся вверх правой рукой. По первому впечатлению кажется, что нарисовано небрежно, будто Маша за пару минут сделала набросок. Но присмотревшись внимательно, замечаю, что каждая ресничка на закрытых глазах подруги изображена настолько реалистично, что вот-вот и она распахнет глаза. А широкая спортивная майка заколышется от движений Леси.
Маша по-настоящему талантлива. Любой ее рисунок передает определенную эмоцию, сочится жизнью. Подруга самоучка и уже несколько лет рисует. Но каждый раз, как я смотрю на ее новую работу, эмоции сбивают с ног.
Глава 11
Вторая часть урока приходит также в напряжении, но с примесью недовольства учеников от их перетасовки по партам и волнения от неожиданных вопросов учителя. Артем Евгеньевич, как опытный рассказчик, объясняет, зачем вообще нужна история, демонстрируя ораторский талант во всей красе. Он с интересом рассказывает об историографии и старается привлекать в свой монолог учеников, по ходу речи задавая им вопросы.
Мы не привыкли к такого формата урокам. Обычно первые несколько минут занятия начинаются либо с опроса, либо с разбора ошибок в домашнем задании. Затем учитель сплошным нудным рассказом объясняет тему. Если это точная наука, то до перемены решаем задачки, если естественные – до конца урока слушаем учительский монолог.
Историк пытается разговорить одиннадцатиклассников, объясняя это тем, что весь материал по предмету мы изучили до девятого класса. Сейчас мы просто освежаем знания. Одноклассники нехотя отвечают учителю, а иногда сразу сдаются без боя, удрученно пожимая плечами. С одной стороны, Артема интересно слушать, с другой – как будто находишься на минном поле. Раз и рванет. Раз и попадет в тебя неожиданный вопрос в придачу с обжигающим холодом взглядом. Никого расслабления.
Судя по всему, Гравицкий недоволен нашими познаниями. Честно говоря, мы не блещем знаниями, поэтому настроение историка вполне понятно. Нас спасает звонок на перемену. Вместе с ним раздаются облегченные выдохи одноклассников. Артем Евгеньевич дает задание на дом и едва заметным жестом руки отпускает учеников. Я открываю сумку и мысленно уже иду по коридору, делясь с Олесей впечатлениями об этом уроке, но слышу строгий голос историка:
– Виктория Владимировна, останьтесь на пару минут, пожалуйста.
Мысленно недовольно выдыхаю, чувствую легкое прикосновение к локтю, поворачиваюсь к Леське.
– Мы подождем тебе в коридоре, – жалость в ее голосе осязаема.
– Не ждите, все равно встретимся на алгебре, – отпускаю подругу с Тимом.
Класс постепенно пустеет. Сажусь на теплый стул обратно, ловлю на себе удивленные и сочувствующие взгляды. На алгебре непременно спросят, зачем меня задержал после урока историк.
Когда я остаюсь с учителем, в классе опять густеет воздух. Гул в коридоре, учиненный школьниками, набирает обороты. В кабинете едва раздается скрип ручки Артема, что так увлеченно пишет в классном журнале.
Встаю со своего нового места и направляюсь к парте напротив учительского стола. Шум от ручки теперь сопровождается стуком моих каблуков. Иду медленно, затем громко отодвигаю стул и сажусь практически напротив Артема. Он неспешно заполняет графы в журнале, не отвлекаясь на мое присутствие.
Пользуясь случаем, детально изучаю его лицо. На в меру высокий лоб спадают несколько прядок черных волос, словно проказливые мальчишки решили сбежать от собратьев. Пара прядей достает до бровей, таких же темных, как и они. Пожалуй, выбившиеся волосы единственная неидеальная черта в его внешности. Но даже в этом беспорядке есть свое очарование. На уроке его ярко-синие глаза обжигали холодом, а теперь пытливо следят за ручкой. Безупречно прямой нос навеивает мысли о детском рисунке, когда ребенок нарисовал его четко по линейке. Без малейшей горбинки или впадинки. Возможно, это и есть тот самый греческий нос, который так редко встречается в жизни. На гладко выбритых щеках проступают скулы, создавая красивую тень. Будь у меня хоть немного такие же, я бы никогда не узнала, что такое контуринг в макияже. Губы слегка сжаты в прямую линию.
За два урока он ни разу не улыбнулся. Даже намека не было. Вспоминая всю учебную неделю, понимаю, что в школе ни разу не видела его улыбку. Максимально серьезен и сосредоточен. Даже сейчас, сидя с прямой спиной, но при этом непринужденно, он производит внушительное впечатление. А еще его костюмы дополняют образ строго учителя. Очень сексуально.
Мысли улетают в другую сторону, и мне приходится их оборвать. Вспоминаю, на чем остановилась. Ах, да, улыбка. В школе он сама серьезность. Но я знаю, как улыбка преображает его лицо. Мы в кабинете одни, поэтому мне хочется сорвать его учительскую маску и разглядеть в нем другую сторону Артема. Завожу ноги под стул, локти обхватываю ладонями и ставлю перед собой на стол, упираюсь ими, слегка смещаясь вперед к историку.
– Артем Евгеньевич, – задаю первый пришедший в голову вопрос: – почему вы не посадили меня за эту парту?
Бровь Гравицкого летит вверх, а ручка перестает царапать лист. Теперь все его внимание сосредоточенно на мне. По лицу историка пробегает тень удивления, а затем вновь опускается строгая маска. Одни глаза загораются слабым огоньком интереса. Он складывает руки в замок, зеркаля мою позу, и тоже едва заметно наклоняется вперед.
Меня окутывает запах лимона, будто между нами только что разрезают этот цитрус. Нос щекочет от терпкости. А рядом витает аромат свежевыстиранного белья и мускуса. Запах настолько обволакивающий, что хочется в него завернуться, как в плед. Даже этот колючий лимон идеально сочетается и так подходит Артему.
– А вы бы хотели сидеть здесь, Виктория Владимировна? – сквозь серьезный тон просачиваются нотки сарказма и аккомпанементы смеха.
Его голос резонирует в моем животе, вызывая легкий трепет. Есть что-то притягательное в его тоне, запахе. Может, мне нравится, как он называет меня полным именем, будто мы на равных. Щеки начинают пощипывать, и я отвожу взгляд, чтобы взять себя в руки и не раскраснеться перед ним, как нашкодившая пятиклашка.
Глава 12
Пятница пестрит сюрпризами. Первый: сегодня наконец-то работает школьная столовая. Второй: стоя в очереди рядом с Машей за пирожками, я ловлю на себе лукавый взгляд уже до боли знакомых голубых глаз. Белая форма повара, перевязанная фартуком, выгодно подчеркивает спортивную фигуру парня, а совершенно непривлекательный поварской чепчик кажется одной из самых сексуальных вещей, из-под которой выбиваются черные локоны.
По всей просторной столовой витает восхитительный аромат свежеиспеченной выпечки и рокот школьников «это Артем Евгеньевич?», кивающих в сторону нового повара.
– Рома? – спрашиваю я парня за стойкой, когда доходит моя очередь.
Конечно, это мой улыбчивый сосед. И в отличие от его брата, этот не скрывает, что мы знакомы.
– Привет, красавицы! Рад встретиться вновь, – с шутливым почтением протягивает поднос и обводит мою светловолосую подругу взглядом, будто они знакомы.
Голос у Ромы не тихий, поэтому его приветствие слышит вся столовая. Спиной чувствую, что все сидящие в помещении буравят нас взглядом. Маша натягивается как струна и с не скрываемым недовольством смотрит на повара.
– Не ожидала тебя здесь увидеть, – выпаливаю первое, что приходит в голову, и тянусь за сладким чаем в серой кружке, видавшей лучшие времена.
– Но, надеюсь, будешь так же рада нашим встречам, как и я, – перехватывая кружку, к которой я тянусь, и шутливо-торжественно преподнося ее мне, подмигивает Рома Маше.
От неловкости из меня вырывается смешок. При этом мои уши уже горят от прилетавших к нам бесчисленных взглядов. Становится некомфортно, и все, о чем я могу думать, это как быстрее бы сесть за стол и съесть, наконец, обед.
Маша, твердой рукой берет себе кружку и булку, глядя в упор на повара, говорит:
– Не обольщайтесь, мы вынуждены с вами видеться. Но будь моя воля, не смотрела бы в вашу сторону.
Я застываю от ее слов как вкопанная. За все десять лет нашей дружбы ни разу не видела, что бы подруга была груба с посторонними, особенно с незнакомцами. Сразу пробегает мысль: возможно, они уже знакомы. А следом другая: что же Рома такого сделал, что заслужил в свой адрес эти слова?
Мария разворачивается так резко, что ее длинные волосы хлещут меня по руке, я направляется к своему столу. Быстрым шагом нагоняю подругу и интересуюсь:
– Ты его знаешь?
– Нет, – категорично, раздражено и немного со злобой отвечает подруга. – И знать не желаю.
Нам приходится пересечь всю столовую, проходя мимо жующих школьников, так как места, где сидят старшеклассники находятся в самом конце. Обед в школе наступает на большой перемене после четвертого урока и практически все классы находятся в столовой одновременно. Так же, как и в автобусе, за каждым учеником закреплено негласное место, и я плюхаюсь на свое, усевшись рядом с Олесей. Маша садится за соседний стол к своим десятиклассникам. Лицо подруги покрыто красными пятнами.
– Почему она такая злая? – интересуется Тимоха.
Он и Леся смотрят на меня выжидающе, но я сама мало что понимаю за эти три минуты в столовой.
– Понятия не имею. Рома вроде ничего такого не сказал, – пожимаю плечами я. – По крайней мере, ничего обидного. В целом, не скажу, что у нее было плохое настроение до встречи с поваром.
Мы переглядываемся с Олесей. По ее глазам вижу, что она тоже в растерянности. Такое поведение не свойственно нашей подруге. Молчаливо решаем, что нужно будет как можно деликатнее поинтересоваться у Маши, что случилось.
Откусываю булочку и не могу сдержать стона. Это неожиданно вкусно. Обычно еда в школе славилась своей непритязательностью, а иногда и запахами. Всю мою школьную жизнь в столовой работала повар тетя Зоя, которая была старше самой школы. Не скажу, что она хорошая кудесница. Часто еда была переваренная, а булочки, наоборот, недожаренные в центре. Молочные каши тети Зои прославились как самый лучший клей, так как не все могли отлепить ее от тарелок. Поэтому за десять лет обучения я привыкла, что еда здесь далеко не как в ресторане. А теперь, вгрызаясь в булочку от нового повара, чтобы лучше распробовать, не могу сдержаться:
– Божественно.
Подрумяненная сдоба выглядит так, будто только что ее достали из печи, при этом она комфортной температуры. Слегка хрустящая корочка скрывает сладкое и мягкое, как подушка с утра, тесто. Затем приходит вкус ванили, настолько явный, что начинает казаться, словно я ем эскимо. После язык покалывает приятная кислинка, очень напоминающая вкус апельсина. Кажется, что все мои нервные окончания сосредотачиваются во рту, наслаждаясь пищей и предвкушая каждый кусочек. Желудок ликующе пищит.
Судя по довольному виду и восторженным звукам, летающих в столовой, все впечатлены стряпней Романа Евгеньевича Гравицкого. Сам же повар скрывается в недрах школьной столовой.
– Не ожидала, что брат Артема Евгеньевича так вкусно готовит, – наслаждается выпечкой Леська. – Жалко, придется от них отказываться, иначе пол в танцевальном зале подо мной рухнет.
– Мне больше достанется, – довольна я.
– Да, это вам не каша тети Зои, – с удовольствием причмокивает Ира, сидящая напротив меня.
В мыслях проносится образ рисовой молочный каши, залитой кровью. И аппетит мгновенно пропадает. Я берусь за кружку и отпиваю теплый сладкий чай, бросаю на Ирину…
Глава 13
– Ну что, двоечница, в первой учебной неделе умудрилась уже плохих отметок натаскать? – доносится добродушный смех вперемешку со шкрябающим звуком швабры нашей уборщицы бабы Светы. – К кому идешь исправлять?
Мокрая тряпка с чавкающим звуком оставляет влажный след на полу, стирая всю суету тяжелого дня.
– Ну что вы, баб Свет, я же не глупая девочка, вы же знаете. А ещё гордая, не стала бы за учителями бегать из-за двоек, – подмигиваю уборщице, которая останавливает работу ради общения со мной. – Иду к новому учителю, Гравицкому. Буду заниматься дополнительно. – Не могу сдержать тяжёлый вздох. – Чего не сделаешь ради баллов ЕГЭ.
– Занятия – это дело хорошее, – со знанием дела отвечает баба Света. – Даст бог и охомутаешь этого красавца. Статный, да еще и умный. Иди с богом.
И перекрестив меня, как и подобает три раза, уборщица возвращается к своей швабре.
– Тепун вам на язык, – шёпотом произношу я, ретируясь с мокрого пола.
Не нужно мне такое наглое счастье. В этом году моя цель – поступление на юридический. И никаких отношений. Тем более с учителем.
Проходя мимо лестничного пролета, что находится близко к кабинету истории, до меня долетают оживленные голоса счастливых школьников, у которых закончились учебные будни и, наконец, грядут долгожданные выходные. Одни собираются домой, другие садятся в школьный автобус, что уже поджидает за воротами. Где-то там Маша, Леся и Тим рассаживаются на свои места в родном автобусе и вот-вот помчатся домой. Машка будет ждать брата, помогая матери с ужином. У Олеси сегодня очередная тренировка. А мне предстоит провести как минимум час в практически пустой школе один на один с Артемом Евгеньевичем. Конечно, не самое плохое времяпровождение, но и не самое лучшее.
Честно говоря, я не могу с уверенностью сказать, что сейчас испытываю. Чувств будто бы слишком много и одновременно нет вообще. Разочарование? Немного, просто хочется тоже окончания учебного дня, и тело ломит от предвкушающей встречи с кроватью, а руки чешутся от желания взять книгу. Радость? Небольшая. Ее можно наблюдать в прерывистом дыхании от скорейшей встречи с Гравицким (признать это тяжело). Страх? И да, и нет. Скорее неопределённость из-за его строгости и непривычных методов ведения урока. Еще высокомерие Артема, продемонстрированное им в день нашего знакомства, ситуацию не упрощает. Поэтому я совершенно не знаю, чего ожидать с ним на занятиях тет-а-тет. С другой стороны, я устала и просто хочу домой, поэтому в душе вакуум.
Дохожу до кабинета истории и, выдохнув весь воздух из легких, представляю, что с ним уходит вся каша из головы, и я становлюсь чистым листом. Стучусь в дверь и, не дожидаясь ответа, распахиваю ее.
Артем сидит за учительским столом в окружении книг. Едва задев меня взглядом, кивает, чтобы я проходила. Его внешний вид никак не изменился за те несколько часов, что прошли с первого урока. У него все безукоризненно идеально, словно и не было изнурительного трудового дня. Готова поспорить, что я выгляжу уже потасканной жизнью девицей за эти полдня.
Уверенным шагом подхожу к его столу и, поставив сумку на соседний стул, сажусь за первую парту, прямо перед учителем. Не думает же он, что даже на дополнительных занятиях я буду сидеть за ненавистной партой, на которую он меня сегодня посадил? Ни за что. Раз уж нас тут двое, то мне нужен прямой контакт с его глазами. Так информация быстрее усваивается.
Достаю новую, чистую тетрадь и ручку на парту. Затем вспоминаю про мобильник и, отключив на нем звук, кладу обратно в сумку. Голову начинает неприятно покалывать, и я поднимаю взгляд, встретившись глазами с Артемом.
– Ты как? Устала за сегодня? – с едва заметной хрипотцой спрашивает учитель.
Этот вопрос меня обескураживает. Не ожидала его от строго учителя, который насторожил сегодня весь мой класс и является главным предметом для обсуждения всю неделю. Он напугал нескольких одноклассниц своей манерой ведения урока и каверзными неожиданными вопросами. Автоматически стал учителем, от которого, скорее всего, будут проблемы, и отлынивать не получится. И сейчас эта гроза школы участливо спрашивает, не устала ли я?
Догадка неприятно пронзает мою пустую голову и оседает на языке вопросом:
– Неужели я так плохо выгляжу после семи уроков? – дотрагиваясь до волос, произношу я.
На лице Артема отражается недоумение, и у меня появляется дежавю. Сегодня практически с каждого моего вопроса он удивляется. Как ребёнок, который заметил, что его игрушка, оказывается, умеет петь песенку.
– Ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос? – интересуется учитель. – Вика, что происходит у тебя в голове? Ты сегодня необычно молчалива.
Вспомнив мою болтавню о книгах и блоге, становится немного не по себе. От внимания не ускользает, что учитель сейчас обращается без формальностей, и, признаться, от этого становится чуточку свободней. Тяжелый вздох Гравицкого достиг моих каштановых волос, и они слегла колышутся. Приглаживаю и перекидываю их через одно плечо, затем тянусь к сумке в поисках маленького карманного зеркальца.
– Поверь, ничего интересного в моей голове нет, – на «ты» обращаюсь к историку, смотря при этом на себя в крошечное зеркало. Макияж уже не первой свежести, но и не скатан, хотя губы не мешало бы увлажнить. – А молчалива, наверное, потому, что компания для разговора неподходящая.