Правительство собралось в полном составе. Узнав о том, что президент просил обратить внимание на проект Громова, министры насторожились.
Понятно, что Кремль увлечен идеями модернизации, но откуда высочайшее благоволение отдельно взятому проекту? Что и кто за ним стоит? А не вызовет ли это ревностную реакцию премьера, который не любил, чтобы навязывали, внушали и подталкивали?
Для объективности оценок пригласили людей с безупречной репутацией или, по меньшей мере, обученных научной грамоте и славящихся способностью к удивительным перевоплощениям: главу корпорации нанотехнологий Чарова, президента Академии наук, выдающегося математика Лосева, директора Ядерного института Климчука, других видных ученых и хитроумных администраторов.
Чаров в свою очередь настоял, чтобы «великий хурал» расширили за счет представителей большого бизнеса в надежде на то, что, несмотря на коматозное состояние частных компаний, деньги для «технологического прорыва» все же найдутся.
Тем более что панические крики олигархов «помогите, тонем!» совпадали по времени с приобретением зарубежных спортивных клубов, дворцов и, разумеется, яхт, больше напоминающих габаритами и электронной оснасткой крейсера, авианосцы и линкоры.
– Поздравляю с аншлагом, – сказал Ратов, позвонивший Громову за день до заседания. – Читаю списки участников. Впечатляет.
– Поедем вместе? – спросил Громов.
– Нет, встретимся в Доме правительства.
«Все же он меня избегает», – подумал Громов. Срочные дела отвлекали его от грустных размышлений, которые не могли привести к утешительным выводам. Забыть Марику не получалось, невзирая на риск окончательно разрушить добрые отношения с Ратовым.
При входе в зал заседаний на пятом этаже Белого дома у Громова возникло странное ощущение. Как будто он оказался участником пьесы со знакомыми актерами или попал в ожившую кинохронику, герои которой вылезли из телевизионного экрана, расселись вокруг него и вовлекли его в свою игру. Делали они это весьма искусно, уткнувшись в бумаги, поглядывая искоса и исподлобья, притворяясь, что его не замечают, и всячески скрывая свои замыслы.
Громов раскрыл папку с текстом сообщения, но в бумаги почти не заглядывал. Он помнил каждое слово, говорил убедительно, с легкой, возможно, даже слишком неуловимой иронией, чутко угадывая настроение аудитории.
– Разработкой «умной» одежды занимаются во всем мире, – сказал Громов. – На данный момент созданы опытные образцы, но возникают трудности с их коммерческой реализацией. Пока они не для массового потребителя.
Какие попытки предпринимаются в настоящее время, чтобы внедрить «умные» ткани в жизнь современного общества? – Громов посмотрел на собравшихся и понял, что его вопрос повис в воздухе.
«Попробую пронять их конкретными примерами».
– Итальянские дизайнеры стремятся создать «живые конструкции», которые меняются в зависимости от влажности и температуры окружающей среды. Дизайнер Мауро Талиани придумал рубашку для ленивых. В состав ткани входят титан, никель, нейлон. В результате создается эффект памяти формы.
Предположим, – терпеливо объяснял Громов, – что внешняя температура увеличивается на несколько градусов. В этом случае рукава рубашки в считаные доли секунды поднимаются до локтя или до предплечья. А если температура понизилась? Длина рукавов восстанавливается до прежнего уровня.
«Умная» ткань реагирует и на внутренние факторы, прежде всего на температуру тела. Если счастливый обладатель «биорубашки» потеет, – жарко стало человеку, душно, воздуха не хватает, хочется сбросить с себя одежду, – рубашка увеличивает открытую площадь тела.
– Без одежды для ленивых можно обойтись. Специально придумывают новые качества товаров, чтобы расширить сбыт. Нужны реальные инновации, а не эти фокусы с одеждой, – скептически заметил первый вице-премьер Шереметьев.
Он все чаще пытался загладить свою репутацию либерала и рыночника. Однако, погрозив административными мерами и поругав рыночную стихийность и непредсказуемость, с ужасом думал, что перерождается в нечто крайне ему несимпатичное, и тут же делал шаг назад.
Эти вынужденные метаморфозы злили его и лишали привычной харизмы. Вот и в этот раз он подумал, а не слишком ли жесткую позицию он занимает, и подправил впечатление новым вопросом:
– Хорошо, что мысль не стоит на месте. Производство налажено?
– Пока нет. Слишком дорого, – разочаровал Громов. – Мы знаем о существовании примерно двухсот таких рубашек. Все они серого металлического цвета. Стоимость каждого изделия – от трех до четырех тысяч долларов.
– А вот мы бы купили. Разместим логотип – отличный корпоративный подарок, – громко сказал банкир Гранин, основной акционер «Омега-Групп». Его корпорация успешнее других переносила кризис, и он мог позволить себе эту смелую реплику.
– Назову более любопытный пример одежды, меняющей форму, – «умные» бюстгальтеры, – продолжил Громов, почувствовав, что в зале словно потянуло сквознячком.
Почти все министры вопросительно посмотрели на женщин, которые среди участников заседания были в явном меньшинстве. Однако представительницы прекрасного пола сидели с невинным и даже отрешенным видом, как будто даже не подозревали о существовании бюстгальтеров и прочих интригующих деталей одежды.
Премьер строго нахмурился, и министры снова уткнулись в свои записи.
– Благодаря теплочувствительным датчикам нижнее белье улавливает изменения температуры тела женщины, испытывающей сексуальное влечение, и автоматически поднимает грудь даже при легком возбуждении, – интригующе сообщил Громов. – Понятно, что это усиливает соблазнительность и может провоцировать ответную реакцию.
– Технически продуманное решение, – заметил президент корпорации нанотехнологий Чаров.
По тону было трудно угадать его отношение к проекту. С одной стороны, появлялась возможность приписать «умные» ткани к достижениям в сфере нанотехнологий, но, с другой – предлагает его какая-то новая, малоизвестная структура, претендующая на самостоятельность.
Чаров не делился властью. Никогда и ни с кем. Иногда приходилось идти на вынужденные компромиссы, но так, чтобы уступать позиции без боя или заранее продуманной многоходовой комбинации, этого не было и не могло быть.
Конечно, опытный стратег Чаров не мог остаться равнодушным к проекту Громова, но предусмотрительно воздержался от окончательных оценок. Таким образом, он в любой момент мог высмеять или поддержать.
– Как только возбуждение пропадает, температура тела приходит в норму, – невозмутимо развивал свою мысль Громов. – Лифчик реагирует и возвращает груди прежнюю форму. Медики рекомендуют носить это белье, так как оно всегда приобретает адекватные размеры, не препятствует кровообращению и безопасно для женской груди.
– Французы придумали? – строго спросил вице-премьер Сазонов. Он готовился к визиту в Париж и стремился быть в курсе всех деталей французской позиции. В том числе в вопросах нижнего белья и новых технологий.
– Нет, не французы. Лифчики производства Словакии.
– Вы недавно встречались с председателем правительства Словакии, – обращаясь к премьеру, вовремя напомнил министр иностранных дел Лавренев.
– Да, он произвел хорошее впечатление. Полезные переговоры, – согласился премьер. – Относительно научных исследований в Европейском союзе надо посмотреть, чем они кроме лифчиков занимаются. А то можем прозевать. Потом будет сложнее завоевать рынок.
– Создается также одежда для мужчин, – попытался закрепить успех Громов, но премьер остановил его:
– Мужчинам «умное» белье тоже не помешает. В случае сексуального возбуждения. Помните? «Брюки превращаются…» Все с этим сталкивались. К сожалению, по некоторым гражданам трудно догадаться, возбуждены они, чем возбуждены или пребывают в состоянии глубокого застоя. Нужно вести здоровый образ жизни и больше думать о решении демографической проблемы. Не знаю, как коллегам – они еще не высказывались, – но мне проект нравится. И поподробнее доложите по технологиям двойного назначения. Есть у вас информация? Ну хорошо. Послушаем.
Громов почувствовал прилив оптимизма. В принципе на словах премьера можно было свернуть обсуждение. Никто возражать уже не будет. Хотя кто его знает, ситуация, как говорится, флюидная.
Его уже не прерывали.
– В США, Франции, ФРГ, Италии, Японии налажено производство спецодежды для работников атомной и металлургической отраслей, пожарных, транспортников, – сообщил Громов. – Небольшими партиями спецодежда поступает и в свободную продажу. Применяются, правда, механические, электрические, а не биохимические конструкции. В частности, охлаждающие куртки и жилеты. В ткань вшивается пластиковая трубка, по которой циркулирует охлаждающая жидкость.
Производится также нагревающаяся одежда, которая подсоединяется к источникам энергии. Например, в продаже можно встретить куртки и жилеты для мотоциклистов. Они подключаются к двигателям, и далее энергия подается к одежде по проводам.
Японские компании в ближайшее время планируют наладить массовый выпуск одежды для пожилых людей и пациентов, страдающих нарушениями теплорегуляции организма. Принцип тот же – одежда автоматически реагирует на изменения внешней среды и температуры тела. Работает на батарейках в течение более трех часов. Японцы используют комплектующие детали, которые применяются в компьютерах для предотвращения перегрева оборудования. Внешне все выглядит как самая обычная одежда.
Нанотехнологии вводятся в «высокую моду». Японские модельеры выставляли платья из хлопка, покрытого серебряными наночастицами. Серебро обладает естественными антибактериальными свойствами, которые в наночастицах усилены.
Таким образом, у платья появляется способность обезвреживать вредные бактерии и вирусы. Кстати, прекрасная защита от гриппа и других инфекций. Цвет металлический, серебряный. Достигается не методом окрашивания, а в результате изменения размеров частиц и их структуры.
– Так, может, нам купить эти японские технологии и наладить собственное производство? – спросил вице-премьер Сазонов.
– Получится слишком дорогая ткань. У японцев один квадратный метр хлопка с наночастицами стоит от пяти до десяти тысяч долларов. Поэтому они используют эту ткань в эксклюзивных изделиях «высокой моды», в коллекциях «для избранных». Технологии, которые предлагает наша лаборатория, построены на других принципах. Производство выходит намного дешевле.
– Не могу избавиться от мысли, что эти платья, штаны какие-то, куртки, жилетки всякие – все это побочные продукты. Главное, видимо, в военном применении, – вновь напомнил премьер.
– Конечно, основные капиталовложения приходятся на военно-научные корпорации. Американцы применяют «умные» ткани в создании униформы «солдата будущего». Появился даже специальный научный центр – институт солдатских нанотехнологий.
– Сколько в институте сотрудников? – спросил Шереметьев.
– На данный момент тридцать семь.
Шереметьев торжествующе посмотрел на президента Академии наук, видимо, намекая на какой-то незавершенный спор.
– А у нас пятнадцать тысяч, – с досадой сказал премьер. – Как в советские времена. Научных работников много, а занимаются всякой ерундой.
– Никогда не поверю, что над новыми тканями в США работает несколько десятков человек. Это абсурд, – возмутился Чаров.
– Если суммировать все научные центры, то в исследованиях по созданию новых тканей участвуют около тысячи ученых, из которых примерно двести – эмигранты из бывшего СССР. Естественно, они вывезли с собой наработки отечественной «оборонки».
– Дело не в количестве сотрудников, а в объемах финансирования, – вмешался министр обороны.
– Суммы, которые тратятся на создание новых тканей и материалов, сопоставимы с расходами на военный космос и противоракетную оборону, – заметил Громов.
Министр обороны удовлетворенно кивнул и что-то записал в свой блокнот.
– Вы хотите сказать, что ваш проект следует финансировать в тех же масштабах? – скептически усмехнулся министр финансов Кудряшов.
– Для реализации проекта потребуется поддержка государства, в том числе финансовая, чтобы перейти к стадии производства. По сути дела, это венчурный проект. Частный бизнес вряд ли будет рисковать, особенно сейчас.
В зале наступила напряженная тишина. Как только речь заходила о деньгах, члены правительства предпочитали не спорить с министром финансов, если это не затрагивало их собственные ведомства.
В чиновничьей среде, как и в бизнесе, каждая просьба уменьшает твой капитал. Попросил, получил удовлетворение, а дальше готовься к тому, что у тебя потребуют встречных уступок. И попробуй откажи – в следующий раз не будут даже разговаривать.
Громов оглядел зал и с удивлением заметил необычайно возбужденного директора Ядерного института академика Климчука, одетого, как всегда, элегантно и представительно – в темно-серый «банкирский» костюм в белую полоску, сиреневую сорочку и полосатый шелковый галстук с фиолетовым отливом.
– Хотел бы поддержать проект и успокоить слишком нервных или опасливых товарищей, – громко и даже с некоторым вызовом сказал Климчук. – То, что предлагает Громов, – серьезный шаг к «текстильной революции» и внедрению нанотехнологий. Однако я не стал бы называть одежду, штаны, нижнее белье и прочую «мягкую рухлядь» биокомпьютерами. Дело обстоит намного проще. Вы пропитываете ткань биоактивными веществами. На какие-то раздражители ткань реагирует, но до биокомпьютера ей пока далеко. Вообще, над номенклатурой изделий нужно подумать, поразмышлять и посоветоваться. Может, стоит сделать что-либо более полезное для экономики. Например, комбинезоны для рабочих, инженерно-административного персонала, спасателей. В первую очередь на атомных электростанциях и других объектах повышенной опасности.
Заметив немигающий взгляд вице-премьера Сазонова, академик тут же поправился.
– Я не хочу сказать, что ядерная энергетика представляет опасность. Но мало ли. А штаны и белье производить? Ну, в крайнем случае. Не уверен.
«Не могу понять, поддерживает он проект или нет?» – подумал Громов.
Атмосфера становилась возбужденной и вязкой. Каждый имел в виду нечто свое – отягченное подтекстом, попутными и чисто тактическими соображениями, не имеющими отношения к «умной» или «глупой» одежде и науке вообще.
– А без хороших штанов трудновато, – сказал Чаров.
Бросив быстрый, пытливый и оценивающий взгляд на премьера и притихших министров, Климчук заговорил с еще большим пылом, подкрепляя свою мысль энергичными жестами.
Он поднимал обе руки на уровень плеч, выбрасывал вперед сжатые кулаки или делал округлые жесты, напоминающие одновременно женскую грудь и земной шар:
– Очень важно понять, на каком этапе сейчас находится наука. А происходит следующее: мы вступаем в постиндустриальную эру. До сих пор наука стремилась изучить устройство человека. Создавая технические системы, мы постоянно копировали себя и пытались усовершенствовать то, что дано нам природой. Например, подъемный кран – это фактически имитация руки. В оптических приборах мы имитируем человеческое зрение, в акустических – слух. Создатели компьютеров принимали за образец человеческий мозг. Но ведь мы не стали делать биокомпьютер. Почему? Сложные белковые молекулы состоят из сотен и тысяч атомов. Поэтому проще было взять модель молекул из неживой природы – использовали кристаллы кремния, в элементарной ячейке которых всего восемь атомов. А сейчас мы начинаем жить в постиндустриальном обществе. Цель развития науки и технологий совершенно иная. Это переход от технического копирования устройства человека на основе относительно простых неорганических материалов к воспроизведению систем живой природы на основе нанотехнологий и самоорганизации. Надеюсь, все понятно?