– Тань, – за завтраком сказал отец, – мы же сегодня ночью чуть неуловимых братьев Орешниковых не поймали.
– Вить, – мать сосредоточенно делила холодное, сваренное из остатков ухи с желатином и обжаренной на сале морковки. Холодного получилось много, в основном за счет морковки, – не глуми ты мне голову, а то еще поделю не так. Холодного должно до конца недели хватить, а твоих Орешниковых, если они вообще есть, – прищурившись, посмотрела на отца, – никто не ловит, потому, что они даром никому не нужны.
– Да что ты говоришь? – отец от огорчения одним махом выпростал стакан горячего чая. – Что значит, не нужны? Опасные преступники, угроза обществу, и не нужны? Асоциальные элементы, чуждые нашему быту и ставшие на скользкую стезю преступления, и не нужны?
– У нас полсемьи таких и что?
– Каждый гражданин должен их ловить, либо, – поучительно воздел палец и сверкнул лысиной, – содействовать их поимке компетентными органами.
– Вить, будешь так пить – скоро начнешь не только Орешниковых, но и чертей ловить.
– Черти антинаучны, – солидно возразил отец.
– Если антинаучны, почему тогда алкоголики во время белой горячки чертей ловят?
– Из-за низкого уровня общей культуры. Культурные алкоголики чертей не ловят…
– Культурные алкоголики ловят братьев Орешниковых, – закончила мать.
Димка, строчащий в записную книжку новые слова, захихикал, но осекся под тяжелым взглядом отца.
– Не смешно, младшОй, – отец обвел всех внимательным взглядом. – Преступление не должно остаться безнаказанным. Как говорил Глеб Жеглов Володе Шапапову: Вор должен сидеть в тюрьме.
– Какой преступление, Вить? Что ты мелешь языком, как трухлявая мельница?
– Я из-за них зуба лишился, – ткнул пальцем в свой ощерившийся рот. – Зуба! А мог и жизнь потерять!
– Вить, ты совсем ку-ку? – покрутила пальцем у виска Димки. – Тебе Катька повариха зуб выбила, за то, что перец из столовой воровал.
– Ты ничего не знаешь, женщина! Рассуждаешь тут, как умная Эльза, а на самом деле, Катька действовала по указанию братьев Орешниковых, как Каплан стреляла в Ленина по указанию эсеров.
– Вить, тебе лечиться надо. Надумал тоже, с Лениным себя сравнить. Долго думал? Ленин он того, он вождь, – развела руками.
– Я тоже вождь, я совхозом руковожу! – потрясал над головой сжатыми кулаками отец. – Это не хухры-мухры.
– Хватит тут заливать, а то я из-за тебя на работу опоздаю. Ешьте скорее.
– Не опоздаешь, я тебя подвезу.
– Хотелось бы по улице пройтись. Вдруг кто-то кошелек потерял.
– Толковая идея, – кивнул отец. – Вдруг и правда какую безделицу найдешь.
– А что за Орешниковых вы чуть не поймали? – сменила гнев на милость мать.
– Пыка и Мыка, ворованный комбикорм Капитану продали, а мы их застукали и скрутили.
– Известные ворюги, – поморщилась мать. – Но с чего ты взял, что они братья Орешниковы? Они же тут всю жизнь жили.
– Мне сначала показалось, – слегка смутился отец, – в темноте, что они в масках, как Фантомасы.
– Может и правда в масках? – мать была мнительной, что Сидор в «Неуловимых мстителях». – Кто их знает?
– Я подергал – настоящая кожа.
– Тогда сообщники свинокрадов.
– Тань, пока что никто ни одной свиньи не украл. Свинокрады – как черти, – отрыжка предрассудков.
– Мало ли, – мать на всякий случай перекрестилась. – Так что там с Орешниковыми? Награду за них не дают?
Было видно, что навязчивая отцовская выдумка, в которую он и сам давно поверил, начинает находить отклик в мозгу матери.
– Они мстят мне за разоблачение банды контрабандистов.
– Вить, – мать слегка пришла в себя, – какая банда контрабандистов?
– Как в «Бриллиантовой руке». Я их в Москве разоблачил. Они таились, как профессор Мориарти от Шерлока Холмса, и подослали Катьку.
– У тебя же не было гипса, – не выдержал Димка.
– Мне гипс не нужен. У меня все здесь, – отец гулко постучал себя указательным пальцем по лбу.
– Как в пустой бочке гул, – не утерпев, ехидно подначила мать.
– Это мысля резонирует. Возвращаясь к братьям, – звучно поскреб затылок, – я подумал ночью, пораскинул мозгами. Пыка и Мыка могут быть Орешниковыми. Они же приезжие, – увидев, что мать хочет возразить, поспешно сказал он.
– Они приехали раньше нас.
– Не намного.
– Все равно, раньше.
– Я к тому времени ихнюю шайку-лейку разоблачил, так что по времени все сходится.
– Но почему они приехали сюда?
– Потому, что меня Родина не так просто в этот медвежий угол направила, – таинственно сказал отец, – а чтобы я вывел преступных главарей на чистую воду. У Пыки вообще фамилия Трапезон, а у Мыки наоборот, Якобхерсон.
– Фамилии уголовные, – согласилась мать, – но ничего не доказывают. Мелешь, как Емеля, а дети слушают.
– Учтите, пионеры, – отец покачал перед нашими лицами пальцем, – это тайна, как говорится, военная. Тань, собирайся на работу, – достал сигареты и закурил, поочередно выдыхая длинную струю дыма то в меня, то в Димку.
Родители ушли на работу.
– Пыка и Мыка – фашисты, – сказал Димка. – Я сразу догадался.
– Не фашисты, а контрабандисты.
– Все равно, они могут украсть меня.
– Зачем ты им нужен?
– Что бы папке отомстить.
– Папка будет только рад, если тебя украдут. Кормить же не надо.
– Это да, – согласился брат, поразмыслив. – Кормить не надо – будет рад. И что нам делать?
– Зачем нам что-то делать? Мы тут уже столько лет живем, и никто тебя не украл. Значит, ты никому не нужен.
– А если они нас подожгут? Помнишь, как Лелик-мукомол спьяну чуть не поджег?
– Так то Лелик, у него не все дома.
– Пыка и Мыка вместе с Леликом работают…
Я задумался. В словах брата был резон. Пыка и Мыка были странными: ходили в вечно замасленных фуфайках и разговаривали так неразборчиво, что их никто кроме друг друга и Лелика-мукомола не понимал. Еще и жестикулировали при разговоре, как глухонемые. А если они и правда притворяются, чтобы отомстить отцу? Вдруг и зуб не за кражу перца ему выбили? Хотя я и понимал, что отец врет, но не может же человек врать постоянно? Или может?
– Мы должны за ними следить, – прервал мои раздумья Димка. – Что бы они нас не подожгли.
– Как ты собираешься за ними следить? – не понял я. – Что за ними следить, если они днем на работе? Куда они с работы уйдут?
– А ночью?
– А ночью мы заборы воруем, нам некогда следить.
– Может Чомбу попросить…
– Даже не заикайся! – перебил я. – Тебе мало того, что вся деревня свинокрадов ловит?
– И хорошо, зато свиней никто не украдет.
– Их и так никто не ворует.
– Потому и не воруют, что свинокрадов ловят.
– Их нет! – закричал я. – Пойми ты, свинокрадов нет!
Раздалась телефонная трель. Я подошел к столику и снял трубку.
– Алло.
– Василий, это я, – сказала мать. – Ночью у токаря поросенка украли. Следите за свиньями. Пропадет свинья – я вас самих закупорошу! – запиликали короткие гудки.
– У токаря поросенка украли, – положив трубку, сообщил я.
– Кто? – глаза брата испуганно заметались. Казалось, брат стремится заглянуть себе за спину: посмотреть, не подкрадывается ли кто?
– Я откуда знаю? – сел в кресло, продавленное тушей отца. – Нечего нам было вообще туда лезть.
– Я поросенка не брал, – нахмурился Димка, – я первый убежал, а ты еще оставался…
– Ты что, думаешь, я спер поросенка? – удивился я.
– Ты там один оставался, а теперь поросенка нет.
– Я потом с отцом и Кобаном ездил, Орешниковых ловил, и никакого поросенка у меня не было.
– Ты мог его спрятать.
– Где?
– Не знаю.
– На поле, да?
– Ну… – глазки растерянно поникли.
Спрятать поросенка мне действительно было негде.