Знойный, хмурый полдень на Везувии озаряли отсветы множества извержений.
Отравленный выбросами вулканической деятельности воздух не годился для дыхания, низкое небо, сплошь затянутое косматыми, свинцово-серыми облаками, висело низко, отражая багрянец огненной стихии.
Казалось, распростершийся под низким, давящим небом мир совершенно непригоден для жизни, но война изменила многие критерии целесообразности.
Везувий был не просто колонизирован, а плотно заселен: здесь располагались промышленные базы Земного Альянса, обеспечивающие ремонт пострадавшей в боях техники, – с театров боевых действий на орбиты планеты, через аномалию космоса буксировали поврежденные космические корабли, которые затем доставляли на поверхность при помощи специальных технических носителей[2]. Немало прибывало транспортов с разбитыми серв-машинами, которые еще подлежали ремонту, или предназначались для разборки на запасные части.
На Везувии базировались не только «сухие» ремонтные доки для крупнотоннажных кораблей, но и заводы по восстановлению планетарной техники, – в суровых условиях горячей, молодой планеты, где деятельность вулканов не требовала дополнительных средств маскировки, а полезные ископаемые залегали буквально на поверхности, существовало еще одно преимущество: расположенные тут полигоны, предназначенные для испытаний восстановленных серв-машин, идеально отвечали критериям условий «приближенных к боевым».
Дональд Кроу относился к жизни легко.
Служба на испытательных полигонах Везувия в другое время не показалась бы синекурой, но когда идет страшная по количеству жертв и накалу боев война, которой, как пожаром охвачен весь освоенный людьми космос, жизнь под низким, свинцовым небом покажется райской, если альтернатива – почти гарантированная смерть.
В общем, он не роптал на судьбу.
Сегодняшний день не сулил неприятностей и вряд ли в понимании Дональда отличался от сотен других серых и скучных, наполненных трудной, но не опасной работой.
Сегодня ему предстояло прогнать тест у трех «Хоплитов», отреставрированных после жестоких боев. Ничего сложного или необычного – прогулка по коварной, пересеченной местности в условия плохой видимости из-за постоянного падающего с небес вулканического пепла, пара прыжков на реактивных ускорителях через неширокие реки лавы, пересекающие равнину, стрельба по мишеням.
Кроме необходимости провести много часов в стареньком боевом скафандре, в котором к тому же сбоила система терморегуляции, иных неудобств не предвиделось.
Покинув ангар, Кроу уверенной походкой направился к крайней в ряду машине. «Хоплит2М» – новая модель, обещающая стать настоящей «рабочей лошадкой» десантных подразделений на ближайшую перспективу.
Подойдя к сорокапятитонному исполину Дональд невольно обратил внимание на внешний вид машины: оба подвесных орудия заменены; на оружейных пилонах по правому борту красовалась новенькая сборка ракетных тубусов, зенитная турель вообще отсутствовала, вместо нее конструктора установили два лазера средней мощности на вращающихся ложементах.
Интересная конфигурация. – Подумал Кроу, обходя серв-машину. Под слоем свежего маскирующего покрытия «хамелеон» (в данный момент дезактивированного) на некоторых бронеплитах сегментированной обшивки угадывалось множество выщерблин, – досталось же ему, – мысленно удивился Дональд, заметив, что все бронированные кожухи, закрывающие сервомоторные узлы, отливают свежим заводским глянцем, – их сменили, как и подавляющую часть керамлитовых сегментов. Создавалось впечатление, что сервомеханизм получил не просто критические повреждения, он был в буквальном смысле изрешечен…
Трудно даже представить в какой дикой мясорубке пришлось побывать «Хоплиту», чтобы получить такие повреждения.
Ладно. Мое дело протестировать механизм.
Настроение у Дональда было отличным, он открыл защитную заслонку и коснулся сенсора технического доступа в рубку.
Послушно раскрылся люк, с пятиметровой высоты спустилась телескопическая лесенка.
Насвистывая веселый мотивчик, Дональд поднялся к рубке, прошел через шлюз и оказался внутри серв-машины.
Обзорные экраны включились при его появлении, подвижные приборные панели, плотно обступающие пилот-ложемент, отодвинулись, освобождая пилоту проход к креслу.
Он включил дистанционную связь через устройства импланта[3], – при этом не инициировался полноценный нейросенсорный контакт разума человека с системой «Одиночка», а включался режим мысленных команд третьего уровня, – вполне достаточно для технического тестирования, тем более что большинство операций машина будет производить сама, а дело Дональда – подкидывать ей внезапный вводные, на которые киберсистема должна реагировать быстро и адекватно.
Ну что детка, начнем?
В ответ канал связи отозвался глухой тишиной. Приборные панели автоматически вернулись на место, зажглись огни индикации автопилотов, – машина демонстрировала полную готовность к прохождению испытаний, но модуль «Одиночки» не желал разговаривать с человеком.
Дональд разозлился.
Вообще он был покладист, даже немного трусоват, – лишь в общении с бездушными и безропотными машинами позволяя себе снисходительную развязанность.
В конце концов, чтобы там не твердили о наличии искусственного интеллекта у нового поколения «Одиночек», типа «Беатрис-4», что, судя по спецификации, установлена на борту данного «Хоплита», но Кроу неизменно относился к машинному разуму, как к дешевой подделке, – подумаешь искусственный интеллект, что ж теперь с каждым дройдом пехотной поддержки беседовать как с равным?
Нет уж детка, заканчивай привередничать. Наверное, у тебя милый голосок. Ну, скажи: «доброе утро пилот»…
Тишина в коммуникаторе неприятно оглушала. Она казалась вязкой, неприязненной, враждебной.
Ладно. Я с тобой разберусь. – С нотками раздражения подумал Дональд, застегивая страховочные ремни. Амортизационные дуги пилот-ложемента, катапультируемого в случае критических повреждений машины, автоматически сомкнулись, приборные панели придвинулись еще ближе, все сигналы индикации свидетельствовали о полной готовности к ходовым испытаниям.
Вперед, прямо на пятьсот метров, затем поворот – девяносто градусов вправо. Пошла!
«Хоплит» не шелохнулся.
Вот дрянь… Ты что возомнила о себе, железка? Я ясно сказал – начинаем движение!
В следующий момент произошло нечто невероятное. Вместо того, чтобы подчиниться приказу, машина внезапно зажгла на пульте злобный предупреждающий сигнал, затем раздался характерный звук раскрывающихся, будто металлический бутон, бронеплит рубки управления, и пилот-ложемент с онемевшим от неожиданности Дональдом швырнуло к хмурым небесам Везувия болезненным ударом аварийно-спасательной катапульты.
«Хоплит», катапультировав пилота, включил канал телеметрии, транслируя данные о работе систем на центральный диспетчерский пункт полигона, и начал движение, – на пятьсот метров прямо, потом направо, и дальше, – по собственной инициативе, преодолевая различные преграды и расстреливая внезапно появляющиеся мишени.
Когда Дональд Кроу, освободившись от страховочных ремней благополучно приземлившегося ложемента, доковылял до командного пункта, «Хоплит» уже завершил тестовую программу, самостоятельно вернулся к ангару и занял место в центре разметочного круга.
Войдя в помещение диспетчерской Дональд, уже успевший разгерметизировать шлем, разразился яростной бранью.
Начальник полигона – майор, потерявший в боях обе руки, которые ему заменяли кибернетические протезы, повернулся, посмотрел на разъяренного пилота и произнес:
– Успокойся.
– Успокойся?! Да эта фрайгова машина вышвырнула меня из рубки!
– Я видел.
– И что?! – Лицо Кроу исказила злобная гримаса.
– Видно ты пришелся не по душе «Беатрис». – Сохраняя хладнокровие, ответил майор. – Я тут посмотрел документы, она потеряла пилота в последнем бою. Оттуда попала к нам.
– У нее травматический шок?! Не может видеть других людей? Не желает слушать чужих приказов?! Страдает по своему пилоту?
– Да. – С холодной неприязнью в голосе ответил майор.
– С каких это пор «Одиночкам» позволено переживать, а тем более вышвыривать человека из рубки?!
– У нее погиб пилот. – Словно не слыша слов Дональда, повторил старший офицер полигона. Он в отличие от Кроу знал, что значит терять боевых друзей, он видел, как плачут мужчины, и, сравнивая хамское поведение пилота-испытателя, со сдержанной реакцией искусственного рассудка, познавшего боль смертельной утраты, находил сравнение не в пользу Кроу.
– Вот что, – устало произнес майор. – Машина полностью прошла тест. Она исправна. Давай, подписывай акт испытаний, и забудем о случившемся.
– Что?!
– Ничего. Я наложил свою резолюцию: испытания успешны, «Хоплит» рекомендован к эксплуатации в автоматическом, беспилотном режиме. Подписывай, или клянусь богом – я найду способ отправить тебя на фронт!
Лицо Дональда вытянулось, побледнело, – он в первый раз видел флегматичного майора разъяренным, и ни на миг не усомнился, что тот выполнит данное обещание.
Проклятье…
– Ладно, я подпишу… – Вслух произнес Кроу.
Склонившись над листом пластбумаги, где были отпечатаны данные по испытаниям он, ставя подпись, краем глаза успел взглянуть на другие бумаги.
Для большинства машин, из последней партии, в графе «подразделение-отправитель», значилось одно и тоже:
«Тринадцатый серв-батальон».