Взяв в руки вторую фотографию, Валерий узнал, что он уже дедушка. Внук Юра был вихрастым, скуластым, как и его бабушка. Как и его мать. На глянцевом снимке малыш стоял возле нарядной ёлки в костюме зайчика и держал в руке оранжевую, по всей видимости, поролоновую, морковку.
Валера умоляюще посмотрел на дочь:
– Возьму?
– Да, – просто ответила она. Достала ручку из нагрудного кармана куртки и написала на обороте: «Дедушке от внука Юрочки».
– Напиши там дату рождения Юрия, пожалуйста, – попросил Валерий.
Он бережно спрятал фотографию в карман, потом взял салфетку со стола и твёрдо произнёс:
– Диктуй всё. Адрес, телефон, где учишься.
Посадив дочь в вагон, Валера набрал мой номер.
Потом он поведал, что в ту ночь спал как убитый. Видимо, сказалась бессонница накануне. С утра он, конечно же, прибежал ко мне. Долго рассказывал всё, что узнал. Стал планировать поездку к внуку. Причём как можно быстрее. Затем вынул из кармана фотографию. На обороте я увидела цифры: «13.08.02». Похолодев, спросила:
– Это дата рождения Юры?
Валерий кивнул. Я достала свою тетрадку. Не имею привычки писать на листочках. У меня есть тетрадь, в которой можно найти всё: от названия нового лекарства, которое я услышала в рекламе, до слов из понравившейся песни.
Я раскрыла тетрадь, ведь именно в ней я отсчитывала вчера два года девять месяцев и три дня. В самом низу листа, порядком исчерканном моими подсчётами, стоял итог: «13 (14) августа 2002 год».
Свой статус деда Валерий носил гордо. Почти сразу слетал в гости к Майе, подружился с внуком, пообещал привезти его на новогодние праздники в Москву.
Так ведь и привёз. Распланировал все десять дней, показал Москву. Погода выдалась тёплая – ниже нуля столбик термометра не опускался, а в последние дни пребывания гостя плюсануло. Поэтому Юра был спешно переодет, переобут. Конечно, ему по возрасту было не очень интересно долго бродить, но зато он с удовольствием прыгал в детских комнатах на батутах. Дедушка Валера души в нем не чаял.
Майе он взялся помогать и возражений не принимал. Находясь в гостях у дочери, памятник заказал Зинаиде. Потом Майя прислала фотографию с могилы. И я, наконец, увидела лицо той женщины, которая её воспитала. Несмотря на то, что та была изображена в очках, мне словно виделись её глаза – несчастные, испуганные и добрые. Осмеянная одноклассниками, битая мужем, одинокая женщина нашла свой кусочек счастья в малышке, которую, как она считала, ей послали небеса. Да, она поступила как преступница. Она заслуживала суда и наказания. Но теперь, когда горемыка уже покинула этот мир и, узнав Майю, мы с Валерой как-то обоюдно смогли эту Зинаиду понять. Не сразу. Валера, когда поехал к Майе впервые, дочь показала ему дневники Зинаиды. Предложила прочитать. Он полистал их, но читать не стал. Посчитал, что это ему не нужно.
Через какое-то время мы, посовещавшись, решили всё же попросить у Майи эти дневники и почитать вместе. Майя дневники не отдала, не хотела, чтобы дневники Валера увёз в Москву.
Валера привык работать с документами. Изучал он долго, делал какие-то пометки, сопоставлял даты. Чертил стрелки, выстраивал даже что-то типа диаграмм. Показывал мне свои записи и понемногу рассказывал. Я запоминала. А потом про жизнь Зинаиды поведала Егору Андреичу. Он подумал – подумал и решил эту историю в книжку включить, ведь она имеет прямое отношение и ко мне. Ведь это мой брат-близнец потерял жену и детей, одного из которых воспитала Зинаида.
Долго Егор Андреич не писал этот рассказ, всё сомневался, так как сам дневников не читал. Но потом всё же сочинил, дополнив авторским вымыслом и передал через Валеру Майе, чтобы та одобрила. К удивлению Егора Андреевича, Майя не только одобрила, но и лично позвонила, плача, поблагодарила за то, что история про её маму будет напечатана в книге. Рассказ решил Егор Андреич назвать «Страх». Потому что дневники Зины были пропитаны именно этим чувством. Валера так и сказал: «Читал как триллер. Вроде жизнь описана, а словно рок какой-то висел над этой женщиной с рождения: сначала страх быть нелюбимой, потом побитой, потом осмеянной, потом снова побитой, потом лишиться дочки».
Так что этот рассказ родился, как я писала, позже. Пока мы просто радовались за Валеру, который стал дедом. Мы – это я, Виктор, Ленка, Рома, её муж. Владик знал с рождения, что у дедушки Валеры есть внуки и дочка, которые живут в другом городе, поэтому привык, что тот иногда к ним уезжает.
Когда Майя бывала с семьёй в Москве, они останавливались у Валеры. К нам обязательно приходили в гости, играли с Владиком, слушали мои прибаутки. Даже пару раз съездили с Ромой на дачу. Но отдыхать не умели, сразу кидались работать: то грядки полоть, то полы в домике мыть. Что Майя, что дети. Работящие все. Скромные.
Валерка был счастлив. Да почему был? Он и сейчас счастлив. Никак только не найдёт себе пару. Одному стареть труднее, вдвоём попроще. Правда, на соседку по даче глаз положил. Но скрывает отношения. Не знаю, как и что будет, потому что на все вопросы отвечает: «Я в первую очередь – Дед, с большой буквы. Остальное – мелочи». Но Лена рассказывала про его шуры-муры с этой женщиной по имени Жамиля – или Джамиля, я так и не поняла толком – говорит, что у Валеры глаз загорается при виде неё.
Свою личную жизнь он в секрете держит. Вот про «дедовское счастье» – как он сам своё состояние называет – мне известно всё до капельки. Как вы поняли, у него уже не один внук. И не два. Он теперь трёхкратный дед!
Когда появились смартфоны, стало гораздо интереснее переписываться. Юра пошёл в школу, а Майя сообщила, что встретила свою любовь и выходит замуж. Новой любовью оказался вдовец с трёхлетней девочкой. Майя её удочерила, а потом родила сына. Теперь у Валеры стало трое внуков – Юра, Ира и Валера.
То, что назван был последний малыш в честь дедушки, никто не сомневался. Но когда я однажды сказала об этом вслух, Майя смутилась:
– Я девочку ждала, хотела в честь мамы назвать. Так и назвала.
Меня тронуло это признание, и я поинтересовалась:
– А папа знает?
Майя покраснела:
– Никто не знает. Только Вам сказала.
Мы обнялись с ней. Теперь у нас была общая тайна.
Муж Майи – геолог, частенько уезжает в экспедиции. С тремя детьми сначала было непросто, но Валера помогал оплачивать услуги няни, поэтому дети были под присмотром. Постепенно всё нормализовалось – дети пошли в сад, в школу, Майя вышла на работу. Валерину помощь они очень ценили, никогда не забывали спасибо сказать, не наглели. Хорошо воспитала Зинаида Майю, а та в свою очередь правильно воспитывала своих детей.
Когда у меня родился внук Владик, Юре уже исполнилось пятнадцать, так что Валера был опытным дедом с двенадцатилетним стажем. Для Владика он тоже стал дедушкой, потому что тот нуждался в старшем мудром друге. И крёстным Владика тоже стал он. Валера часто приходил к нам, а когда уезжал в гости к внукам, Владик скучал.
Мне очень хотелось, чтобы Валера нашёл себе пару, но он продолжал вести одинокий образ жизни. В соцсетях, знаю, переписывался, но ничего серьёзного, как он говорил. Порой рассказывал, что побывал на концерте или в кино. Я спрашивала с кем, отвечал, что с очередной подругой. Пояснял:
– Аня, я по сути своей рождён ради статуса деда. Мне ничего больше не надо. Внуки – это для меня всё.
Видя, как он начинает волноваться, я успокаивала:
– У каждого своё предназначение, значит, жить тебе одному.
– Ничего не одному, – спорил он. – Я думал, что Юрка школу закончит, в Москву приедет учиться. Но раз там решил образование получить, может статься, что работать сюда приедет. Дай бог, тут осядет, женится, вот и распустится кустик мой розовый.
Иногда у него останавливался муж Майи. Тому по пути в экспедицию порой приходилось «зависать» на пару дней в столице. Валера называл его Джин, тот сопротивлялся поначалу:
– Я Сергей.
Но Валера был непреклонен. Он подносил зеркало родственнику и, указывая на густую бороду, чёрные выпуклые глаза, бритую голову, кивал:
– Джин! Именно такой Джин вылезает из бутылки.
Постепенно Серёжа смирился и перестал спорить.
А Валерий, проводив того, обязательно отчитывался Майе, как всё прошло, и не забывал хвалить, что нашла она хорошего мужика.
Когда Егор Андреич написал рассказ про Зинаиду, Валера сказал:
– Всё правильно. Я её такой и представлял. Жалость к ней только. И больше ничего.
Потом помолчал и добавил:
– Но если б жива она была и всё открылось раньше, не знаю, как себя повёл бы.
Он нашёл фотографию в телефоне, где всё семейство Майи радостно таращилось в объектив, и взглядом, наполненным нежностью, стал разглядывать снимок.
Я сделала вид, что не заметила слезинки, скатившейся у него по щеке.