– Макс, пойми меня правильно, – возразил я, запрыгивая на турник, – всё происходящее – череда нелепых и сомнительных случайностей. Нет ни судьбы, ни знаков – есть человек и его больное воображение!
Шерстяные перчатки скользили по перекладине, да и руки словно не желали сгибаться. Слабость и меланхолия души добрались и до тела. Пусть разум с лёгкостью поддался обману, к счастью, я нашёл способ адаптироваться к суровым реалиям земного бытия.
– Помнится мне, пару недель назад кое-кто убеждал меня…
– Мой мозг был затуманен.
– Ты и сейчас-то выглядишь не очень. Взгляни на себя.
– А что не так?
– Так часто ты никогда не пил. Вплоть до той новогодней ночи. Зато после бокала коньяка с желанием будто с цепи сорвался. Ты трезвел вообще с тех пор?
– Чушь, мужик! Я пил, только никто об этом толком не знал.
– Хватит заливать!
– Сейчас я на тренировке – укрепляю организм и восстанавливаю здоровье. Слушай, Макс, руки болят – ещё не отошли с прошлой тренировки. Лучше на ноги серию сделаем!
– Хорошо. – Макс нелепо поднял руки вверх. – Дело твоё, можешь игнорировать меня, но плюс на минус всё равно даёт минус. Лучше завязывай, я серьёзно.
Стадион в начале января всегда был пуст и мрачен. Изредка, конечно, попадались «новорождённые». Так мы называли тех, кто свято клялся, что с первого января утренние пробежки станут нормой и войдут в список повседневных дел. Однако редко кто дотягивал даже до середины месяца. Прожекторные вышки в целях экономии электричества включали только во время дружеских матчей и футбольных тренировок, поэтому задний двор чаще всего освещали уличные фонари и свет из окон новостройки на окраине леса. Когда-то на месте этого каменного гиганта возвышалась небольшая горка, с которой мы с Виктором, будучи детворой, любили скатываться на снегоходах и ледянках.
До тех пор пока я не стал изгоем, у меня даже имелись друзья, с которыми я состоял в хулиганской группировке Дворовых бездельников: мы играли в казаки-разбойники или салочки, разъезжали по районам на крутых байках-велосипедах или гоняли стёртым до камеры мячиком в некое подобие футбола. Местом встречи нашей компании служил заросший крапивой корт с голубыми деревянными бортами, позади которого находились два серых гаража. Покорять их вершины тогда было для нас настоящим приключением.
Но волшебство исчезало. Годы беспощадно отнимали ощущение сказки, высасывали восприимчивость к яркости и насыщенности окружающего мира, позволяя мне отчётливее разглядеть происходящее. Товарищи пристрастились к настоящему хулиганству и мелким правонарушениям, но мне всё это было чуждо, за что я впоследствии и поплатился. Мне не хотелось встревать в неприятности, курить омерзительные ментоловые сигареты, пить алкогольные коктейли с кучей химических добавок, и тем более мне не хотелось ради забавы разбивать витрины или крушить стёкла машин. Поэтому стремительно развивающаяся тенденция бить всё и вся вскоре перекинулась и на меня. Я сопротивлялся и в любой ситуации пытался сохранять улыбку и позитивный настрой. И многим очень хотелось стереть эту наивную ухмылку с моего лица.
Нынешняя же чёрно-белая зима в содружестве с обворожительной чертовкой-официанткой лишили меня веры в счастливое будущее. Теперь я понятия не имел, куда и зачем мне идти и стоит ли вообще двигаться с места?
В детстве всё было гораздо проще, а сейчас…
…Я возвращался домой с тренировки, что парой минут ранее высосала из меня все соки. Как обычно, возле лестничной площадки стояла тележка из продуктового магазина, которую мне, как обычно, вернуть на место мешала лишь моя собственная лень. Онемевшими от холода пальцами я нажал на панели домофона двойку, ноль и уже хотел было сделать вызов, как вдруг краем глаза заметил, что тележка-то не пуста. Свернувшись от холода в клубочек, в самом её тёмном и безветренном углу дремала крохотная собачонка. Стоило мне только сделать шаг в её сторону, как она вскочила с места и оперлась лапками на стенку тележки. Большие жёлтые глаза засияли в темноте, словно звёзды на бескрайнем небесном полотне.