Ночью, когда основная часть персонала отдыхала в искусственной тишине жилых отсеков, на одном из экранов сканера дальнего наблюдения, в «мёртвой» зоне, за пределами посадочных глиссад, появилась мигающая отметка одинокого и не подтверждённого классификационной меткой сигнала.
Оператор телеметрии, зевавший под монотонный шелест поступающих данных, услышал нечто невозможное: аномалию, подававшую чёткие, повторяющиеся радиочастотные импульсы разной длины. Сперва он подумал, что это помехи от проходящего поблизости зонда или сбой в калибровке правой приёмной антенне. Но ритм сигнала и последовательность колебаний случайность исключали.
Оператор вызвал дежурного инженера. Тот, едва взглянув на полученные данные, тут же поднял по тревоге всю смену аналитиков.
Первые, сырые варианты расшифровки показали невероятное: передача велась давным-давно забытой азбукой Морзе. Но это было не всё. Точки и тиры, складывавшиеся в бессмысленный набор букв, сопровождались сложными, логично структурированными помехами, словно в них, по принципу матрёшки, был скрыт код следующего уровня сложности.
– Это… какая-то невозможная архаика, – пробормотал один из аналитиков, хорошо знакомый с историей. – Точки-тире использовали ещё на заре космической эры. Это всё равно что получить сообщение от ИИ базы голубиной почтой.
С утра объявили экстренный сбор, и в общий зал пригласили не только тех, кто был связан с системами связи, дешифровкой и исследованием космоса, но и всех свободных от вахт и работ. А, чтобы не свести дискуссию к базарному торгу, высказывать мнения разрешили только учёным и узкопрофильным специалистам.
Одни настаивали на техногенном объяснении: мол, это сигнал ушедшего за пределы Солнечной системы одного из первых спутников, передатчик которого циклично посылает на Землю зашифрованные послания. Другие увидели в необычной ритмике – излучение нового типа пекулярного пульсара.
В конце концов, после трёх часов жарких дебатов, тему в конец заговорили, и победила научная осторожность, граничащая с консерватизмом. В итоговый протокол внесли сразу три гипотезы, причём самая интригующая оказалась на последнем месте, что ещё больше запутывало ситуацию:
Случайная накладка нескольких радиоволн, приведших к модуляции, напоминающей азбуку Морзе. Версия опиралась на теорию интерференции: сигналы нескольких природных источников сложились в иллюзию осмысленной передачи.
Хроно-мираж: сигнал, пришедший из предыдущей, более ранней эпохи исследования космоса.
Попытка установить контакт. Самым сильным аргументом против этой версии, служила форма передачи. Почему для сигнала был выбран столь древний и примитивный код, давно не использовавшийся человечеством? Это было равносильно получению от инопланетян бумажного письма, написанного на латыни.
Четвёртую, самую безумную версию – что сигнал является эманацией так называемого «разумного вакуума» отвергли с благородным негодованием, сочтя её псевдонаучной и полностью абсурдной.
Дознаватель, сидевший на последнем месте заднего ряда, наблюдал, как на трибуне менялись взволнованные специалисты, как азартно горели их глаза. Но он видел в последствиях не научный прорыв, а бюрократический кошмар и карантин станции на неопределённое время, со срывом графика всех рейсов, включая и его «Астра Круизер».
Оперативный председатель базы, недовольный тем, что диспут, начавшийся, как научный, скатился в откровенный базар, объявил повторное заседание на восемнадцать часов этого же дня. Дознаватель молча поднялся и выбрался из зала первым.