Гром - читать онлайн

Часть первая. Вероника.

Глава 1

– Именем Российской Федерации суд постановил… – ну зачем надо было сковывать руки? Я ведь и так никуда уже не денусь. Клетка надёжная, прутья толстые крепкие. Скамейка тоже железная. Была бы деревянная можно было щепочку отломить. Наручники, конечно, ей не открыть. Во всяком случае я такого ещё не слышал. Дерево же. Но вот глаз конвоиру можно проткнуть. Ну а что? Что мне терять. Нет не получится. Учёный он уже, глаз с меня не спускает. И правильно делает. Ненавижу вас всех.

– По совокупности статей 161 УК РФ грабёж, совершённый группой лиц по предварительному сговору и статьи 105 части второй подпункт А, Ж и З. Приговорить Громова Олега Ивановича… – ну давай, давай. Чего уж там вали всё на меня. Всё равно подельников прямо в банке всех завалили. Теперь вам просто необходимо кого-то крайним выставить. Убийство группой лиц трёх милиционеров. Нет даже пяти. По неосторожности вряд ли поверят. А ведь так всё хорошо начиналось. Валька пришёл и сказал – есть дело. Я не уголовник и никогда им не был. Людей тоже не убивал ну бывали, конечно, стрелки. Разборки. Один раз человеку ногу прострелил. Хотя до человека он, мягко говоря, не дотягивал. Ну чтобы так средь бела дня. Ладно уж расскажу всё по порядку, а то мысли скачут.

Мне тридцать лет, а на дворе 1999 год. Совсем скоро наступит новое тысячелетие, и встречу я его за решёткой. Нас было трое неразлучных друзей. Все жили в одном дворе учились в одной школе, и все тайно были влюблены в Ирку из третьего подъезда. Но она конечно же ни на кого из класса внимания не обращала её интересовали взрослые пацаны при деньгах. А мы что? Так шелупонь. Только и могли что мелочь трясти у кинотеатра. Ушли в армию тоже одной осенью кто куда правда. Валька попал на авианесущий крейсер «Киев» и оттрубил три года, а мы с Лёшкой по два. Дружили и после армии особенно когда накрылся СССР. Заводы позакрывали, и мы подались в охрану. Это тогда так называлось. В основном все подобные ЧОПы жили под бандитской крышей и задачи у них были соответствующие. Вскоре нам надоело изображать из себя статистов, и мы вышли из охранного движения. У Вальки был старший брат, который был не последним человеком в районе. Таких называли авторитетными бизнесменами. Вот он нас и пристроил к себе на подхвате. Всё лучше, чем штаны в охране протирать и дверь открывать всяким там.

Распоряжения его были просты и понятны. Иди туда принеси то. Если не дают положенный оброк отними. Началось всё с трёх палаток затем разрослось до целого рынка. Теперь уже мы посылали, а кто-то шёл и работал на нас. Брат Вальки к тому времени уже устроился на десять лет за рэкет и возложил своё дело на нас. Так втроём мы и рулили. Пока в 98 не грянула денежная реформа. Ларёчники стали нищать. Денег стало значительно меньше. Надо было что-то делать. И мы сделали. Первый налёт прошёл удачно. Коммерческий банк, который мы грабанули втроём отдал нам около ста тысяч долларов. Сделав дело, мы затаились. Конечно же нас искали. И менты, и братки под чьей крышей был этот банк, но так и не нашли. И тогда мы уверовали в свои силы. После этого было ещё два удачных нападения. Мы поразмыслили над своими ошибками и больше в Москве никого не трогали, а выезжали на гастроли. Хотя вот всё же в конце изменили сами себе. Пожадничали. Последним у нас был банк на окраине Москвы. Кого там тогда в столице только не было. Искать нас будут, и мы это знали, но надеялись в общей массе криминалитета незаметно свалить за бугор. Тем более куш обещал быть очень жирным. Как сказал посредник что-то около двух миллионов наличными. Долларов разумеется. С такими деньгами можно было спокойно перебраться на запад. Может и не навсегда, но надолго. Вот и перебрались. Двое на кладбище, а я в зал суда.

– Приговорить к пожизненному лишению свободы в исправительной колонии особо режима номер 5, – Приехали. ПЖ. Примерно так и думал. Было бы это годиком раньше был бы расстрел. Самое интересное, что у меня не было оружия. Я выносил деньги, и мой автомат держал Валёк. Я был как раз в хранилище с управляющим и набивал сумки долларами. Толстяк не хотел расставаться с деньгами пришлось его стукнуть пару раз башкой об стену. Но больше никакого насилия я в тот день никому не причинял. Я как раз тащил две сумки в руках, набитые купюрами бывшими в употреблении. Посредник же говорил, что доллары будут новенькие в банковской упаковке, а оказалось там десятки двадцатки и полтинники. В основном мятые. Отсюда и объём, но я рассудил, что это даже лучше и вряд ли кто переписывал их номера. Скорее всего это были деньги за наркоту из ночных клубов. Так вот пока я корячился по ступенькам наверх раздались выстрелы. Два автомата были наши я их узнал на слух и ещё два незнакомых.

Выглянув осторожно из-за угла, я увидел заползающего за стойку Лёху с дырой в животе. Кровь была почти чёрной. Попали в печень. Докторов рядом не было, а менты лечить его не будут. Из глубины зала отстреливался Валька. Один милиционер, а это был наряд ППС лежал без признаков жизни, ещё двое старались приблизиться к Лёхе, не подозревая что я нахожусь за их спинами. Возможно, будь у меня автомат мы и смогли бы их размотать с Валькой, но мой ствол был как раз у него. Следующей очередью Валька снёс голову второму патрульному. Вдали послышалась сирена, к ментам мчалась подмога и здесь Валька исполнил. Он всегда говорил, что живой им не дастся и сдержал своё слово. В момент, когда в банк ворвались ещё трое человек, он кинул гранату. Взрыв, как потом выяснилось, уложил ещё троих и самого Вальку. Осколок прошёл ему через переносицу и застрял в мозгу. Последнее, что я помню, как менты увидели меня, а сзади меня огрел железной трубой управляющий банком. Разбираться кто кинул гранату не стали. И как единственного оставшегося в живых, наградили пожизненным. ИК-5 это что такое вообще? Я задумался и очнулся только от окрика.

– Встать! Громов, на выход, – я нехотя поднялся. А как же последнее слово? Я слышал, что в фильмах его обычно произносили, посылая всех и вся на все весёлые буквы. Я бы тоже не отказался, но вместо этого получил ощутимый тычок стволом под рёбра. Ох, и били меня первые три дня. Никому не пожелаю. Ну как же, два наряда кверху пузом всплыли. Двоих положили мои друзья пока я был внизу. Этого следаку повесить на меня не удалось, а вот последних троих прочно закрепили за мной. Били с душой. Без следов. Они это умеют. Сотрясение мозга до сих пор даёт о себе знать. Мне бы отлежаться, а то ведёт в сторону как отцовские жигули, не знавшие сход-развала. Красная моча. Какая малость, но тоже неприятно. Мои почки были против такого издевательства. Два ребра, когда пинали на полу… что ещё? А… да, большой палец ноги. Его же не видно в ботинке решили они и отрезали его мне ножницами по металлу. К тому времени я уже не чувствовал ничего. Но сейчас болит жутко. Когда меня принесли к тюремному врачу он даже пожурил охранников в чрезмерном усердии. Те вроде как даже покраснели немного.

– Не оглядываться. Шире шаг, – мне застегнули руки за спиной и высоко задрав их повели по коридору в унизительной позе. – Привыкай, ты теперь раком всю свою оставшуюся жизнь будешь ходить. ИК-5 знаешь это что?

– Нет, – прохрипел я. Откуда мне знать, я что рецидивист.

– По мне так самая страшная тюрьма. Особый режим. Остров на озере. Насильники убийцы людоеды. И очень не любят тех, кто убивает сотрудников. Вы там третью мировую с дружками затеяли, теперь ты сволочь будешь за всех отдуваться. Знаешь как?

– Нет, – опять прохрипел я.

– Опустят тебя. Жди, – прошептал он мне на ухо. А потом выпрямившись сказал уже громко. – Стоять. Лицом к стене.

Меня погрузили в автозак и повезли обратно в Бутырку. Прописку мне поменяли на широко известный в узких кругах коридор номер шесть, где раньше сидели, ожидая расстрела. Теперь здесь уже ждали свой этап осуждённые на пожизненное.

– Как съездил Олег? – спросил меня скромный мужичок, сидящий на нижних нарах. Такого встретишь на улице и пройдёшь мимо не заметив. Ниже среднего роста, невзрачный, глазки бегающие. Идёт он, сгорбившись с чемоданчиком сантехника по улице на голове кепка на глаза надвинутая и рыжие бакенбарды. Что можно подумать? Правильно у кого-то засор в туалете, и он спешит его пробить. Ни один мент за последние десять лет его ни разу не остановил. А если бы поинтересовался содержимым чемоданчика, то весьма расстроился. Там Соломоныч таскал ТТ с глушителем и нож. Мужичок подрабатывал киллером. Сидел он в этой камере уже три года и ждал расстрела. Теперь его заменили на пожизненное. «Помиловали» как выразилось начальство. Я честно никогда не любил насилие. По необходимости, конечно, я всеми руками за. Что в школе что в армии что потом. Но мне это не доставляло удовольствие. Не было во мне этого как у Вальки. Тот вот точно получал кайф. Кошку замучить или кого-то избить. Это доставляло ему огромное удовольствие. Лёха тот молчун, но тоже, где залезешь на него там и упадёшь сразу. Конкретный пацан, говорили про него. А меня звали отличник. Три четвёрки за десятый класс остальные пятёрки.

– ПЖ Соломоныч. ИК-5, – я следил за выражением его лица. Когда я сказал куда, он слегка помрачнел.

– Вологодский пятак. Что ж мои соболезнования. Статья то у тебя грамотная только вот не для них. На строгаче ты бы как сыр в масле был, а там особый. Крытка. Только погулять немного или на работу. А так всё время три метра туда три назад.

– Меня, когда конвойный вёл, на ухо прошептал, что меня там обязательно опустят сами же менты. За мои геройства, – покачал я головой.

– Нашла коса на камень. Вам деваться то некуда было. Так?

– Так. Единственный вход перекрыли. Чего они ещё хотели.

– Судьба. А мне всего равно не жить, – посетовал мужичок.

– Почему?

– Меня в «Чёрный лебедь» там тоже не сахар, но все едино завалят меня. Ты думаешь я как здесь оказался? Десять лет не единого прокола. Сделал, ушёл. Сдали меня, Олежка. Подставили меня как отработанный материал. Взяли на горячем. Подвели под расстрел. А мне ПЖ. Значит на месте приговор и приведут в исполнение.

– Неприятно… – я поёжился. Меня самого ожидала участь может даже и пострашнее.

– Точнее не скажешь, – засмеялся мужичок закашлявшись. – Давай спать.

Засыпал он быстро. Как космонавт в отличие от меня. Я крутился на жёстких нарах, не находя себе места и всё думал, думал, думал. Если разобраться зла я наделал немало. Заслужил сполна. Если бы не Валька, то я сам положил их. Даже не сомневаюсь. Я для себя давно всё решил и выбрал сторону. Ещё когда мы заперли того чурбана вместе с его цветами в палатке. Да, спичку тогда поднёс Лёха, но замешаны то мы были втроём. Сгорел заживо коммерс. После этого нам весь рынок вовремя стал бабло заносить. Так что, считай они на мне. Так вот судьба распорядилась за всех мне ответ держать. Но я не дамся. Повешусь на хрен не буду я жить опущенным. А удастся так и утащу с собой кого. Что мне терять? Кошмарные мысли стучали мне в череп ещё полчаса пока я не заснул. Лучше бы уж не засыпал. Вот тогда началась жесть.

Во сне и двигаешься как улитка убежать никуда не можешь. И ответить никак нельзя. Сначала мне приснилась Ирка такая вся раскрасневшаяся с распухшими губами вылезающая из пятисотого мерседеса. И рука… волосатая лапа с перстнем, протягивающая ей вслед сто баксов. Она улыбнулась, быстро сцапав купюру и пошла, вихляя бёдрами. Я почему-то сидел, прислонившись спиной к дому на асфальте. Была зима, а она в распахнутой норковой шубе с распущенными волосами и в мини-юбке. Меня не замечает, что ей какой-то грязный бомж. Прошла. Мерседес уехал. Вместо него передо мною останавливается милицейский «козёл». Валька и Лёха в ментовской форме выбегают из машины и хватают меня подмышки и волокут обратно в козёл. Запихивают меня в заднюю дверь. Там уже сидит генерал в парадной форме и ржёт, глядя на меня. Потом лезет рукой в отворот шинели достаёт оттуда огромный фаллоимитатор и дарит его мне. Всё смеются кроме меня. У меня слёзы на глазах. Вместо водителя сидит Ирка с распухшими как вареники губами и пытается их раскрасить помадой. По-моему, я кричал во сне от такого ужаса. Проснулся весь в поту. На меня смотрит Соломоныч сидя на своей шконке.

– Приснилось чё? Ну что же соколик как раз вовремя ты проснулся. На этап тебя зовут.

– Так быстро? – мне показалось что я ещё сплю. Посмотрел на часы полтретьего ночи.

– Да. Так быстро. Отсюда раньше в полтретьего на расстрел уводили. Так что поживём пока ещё. Давай брат, держись, – он обнял меня. Я нащупал свои ботинки и побрёл, сгорбившись к ожидающему меня конвоиру.

– К стене, – дверь закрылась на три оборота. – Вперёд. Голову вниз. По сторонам не смотреть.

Добирались до места сутки, может чуть меньше. Не помню. Только и запомнил, что длинную дощатую дорожку. Справа вода, слева вода, впереди приземистые постройки. Как объяснили – это бывший мужской монастырь. Вот ведь люди эти монахи. По собственной воле там тёрлись. Значит место намоленное. Ближе к Богу опять же. Я как-то раньше не задумывался, но, когда сунул руку в карман робы обнаружил в нём бумажную иконку. Соломоныч не иначе. А кто ещё мог положить не вертухай же. Соломоныч выкрест, как он выражался. Еврей, поверивший в Христа. Потом уже рассмотрел в поезде да его это иконка была. Ладно. Я вроде крещёный хотя точно не помню. Мать чего-то говорила давно. Дошли. Приёмка.

– Громов! – выкрикнул конвойный.

– Я! – хрипло каркнул я.

– Первоход что ли? Делаешь шаг вперёд. Называешь имя-отчество и статьи.

– Олег Иванович. Статья 161, 105 часть вторая пункт А, Ж, З, – крикнул я. В строю стояли кроме меня ещё три человека. Два повернули голову и глянули на меня с уважением как мне показалось. Один такой интеллигентный вообще никак не отреагировал.

– Так, так, – огромный прапорщик, постукивая палочкой по сапогу подошёл ко мне и уставился своими рыбьими мутными глазами на меня. – Это ты у нас пятерых сотрудников на тот свет отправил. Учтём-с. Встать в строй. Кнуров!

– Я, – вперёд вышел тот витающий в облаках. – Анатолий Станиславович. Статья 105 часть вторая пункт М, – стоявший рядом с ним осужденный шарахнулся в сторону. Прапорщик поморщился как будто увидел червя.

– По одному. Руки согнуть в локтях. Бегом, – и показал палочкой на раскрытую дверь, около которой стоял сержант с огромной овчаркой. Она рычала так что у неё изо рта валила пена. Гестапо что ли мелькнуло в голове. Обстановка как в фильмах про фашистов. Но я только ни хрена не партизан. В предбаннике нас ещё раз обыскали. Надели на голову мешок из плотной ткани заломили руки и в таком положении повели в камеры. Почти задевая головой пол, я шёл метров сорок. Потом упёрся головой в стену. Последовала команда «замри». Скрипнула дверь. С меня сдёрнули мешок, и я получив ощутимый пинок под зад влетел внутрь. Поднялся на ноги и подошёл спиной вперёд к решётке протянул туда скованные руки. Браслеты сняли.

– Ужин уже был. Так что поститесь. Кельи монашеские они тоже не очень-то нажирались на ночь, – весьма довольный своей шуткой прапорщик закрыл внешнюю дверь и пошёл по коридору насвистывая весёлую мелодию.

Я огляделся. В камере прикрученные к полу стояли три железные койки. Одна была уже разобрана на ней сидел тот интеллигент, от которого отшатнулся мужичок. На второй сидел сам мужичок. А на третьей лежал матрас и постельные принадлежности… мои. Конечная, подумал Штирлиц. Вот и приплыл я.

– Виктор, – кивнул мне, не вставая с кровати мужичок.

– Анатолий, – представился интеллигент.

– Олег.

– Уважаю. Пятерых мусоров отправил на тот свет, – кивнул мне Виктор.

– Угу. Так получилось, – пожал плечами я. – Свет не будут гасить?

– Похоже нет. Мне один на пересылке говорил про здешние порядки. Не забалуешь.

– Это что же нам здесь свой век доживать? – до меня стало понемногу доходить в какое говно я влетел. Решётка, с одной стороны, за ней окно тоже забранное двумя решётками. С другой стороны через пять метров опять решето за ней дверь с выступом и глазками, чтобы смотреть с той стороны. Три койки, привинченные к полу и вместо четвёртой стол с таким же табуретом. Железным. Рукомойник. Всё.

– Испугался наконец? – сострил Виктор.

– Скорее дошло до него наконец, – поддакнул Анатолий.

– Вы можно подумать здесь уже были. Анатолий, а что за пункт М? – спросил я интеллигента.

– Так пустяки. Людоедство, – Анатолий накрылся одеялом и отвернулся к стене.

– Заебись, – сказал я и закрыл глаза.

Глава 2

Как же болит голова. Это началось ещё в поезде. Вагон постоянно мотало из стороны в сторону на стыках. Эта сволочь подпрыгивала как лошадь на скачках, словно брала очередное препятствие. Глаза уже второй день в кучу. В Бутырке постарались. Всё я теперь ни на сантиметр не сдвинусь пока голова не пройдёт. Сегодня она как-то особенно стала болеть. При сотрясении болит в районе лба и висках, а теперь боль переместилась в затылок. Глаза неохота открывать. Так полежу, решил я. Странно, подъём в шесть вроде должен быть. И свет не горит. Не горит? Я открыл глаза. Ну да. Погас. Значит всё-таки выключили дали поспать нормально. Хотя на них это не похоже. Была бы их воля вертухаи вообще бы спать не давали. Одного так пытали при мне. А уж такие развлечения как отпинать в коридоре сообща человека в наручниках для них обычное дело. Пахнет немного странно. Кислым чем-то вроде позавчерашних щей. Газ? Не похоже. Нет не знаю даже, чем.

Как же хорошо вот так лежать и ничего не делать. Работать не буду. Пошли они в жопу. Буду спать есть и … ну вы поняли. Я на ПЖ. Смешно, конечно, звучит. Скоро на стенку полезу, но я пока, пока посплю ещё. Что за звук? Урчит кто-то как кот. И чавкает. Проспал завтрак? Ужин не дали завтрак проспал. Я медленно повернул голову посмотреть кому там так вкусно и чуть не сходил под себя. Толя-людоед аккуратно и нежно обгладывал Витю. Тот не шевелился, похоже уже всё, отсидел своё. Желудок скрутило и согнуло пополам. Не знаю, что там больше было сотрясения мозга или природной брезгливости, но меня вырвало на пол. Толя повернулся ко мне и улыбнулся окровавленным ртом. Что у него с зубами как будто заострились. Фу какая гадость. Я поспешно сел на шконке. В голове кто-то взорвал гранату, и я обхватил её руками, пытаясь удержать на месте. Меня вырвало ещё раз почти на сухую. И хорошо, что не кормили вчера. Толя заурчал ещё громче, перейдя ко второй руке. Я встал и сделал несколько неуверенных шагов и стал трясти решётку пытаясь дотянуться до двери.

– Эй! Открывай начальник. У нас труп в камере. И людоед. Спятил похоже. Открыыыывай! – так я долбил минут пять потом прислушался. Тихо. Ну кроме Толи, конечно. Тот вошёл в роль и уже заканчивал вторую руку. Я опять стал трясти решётку и орать во всю мощь лёгких. На меня безлико уставился глазок двери. Никого с той стороны не было. Обессилев, я повернулся посмотреть, как дела у Толи и обомлел. Витя ему надоел, тот лежал пластом, не отвечая на его ухаживания и он заинтересовался мной. Тёплым крикливым подвижным. Сама площадь камеры не располагала к активным играм. Бежать было некуда. Ну что же. Плюс один как любил говорить Валька. Придётся мочить или он меня сожрёт. Нежно.

Оттолкнувшись от решётки, я двумя ногами врезал Толику в грудину. По моим подсчётам хлипкий мужичок должен был отлететь как пушечное ядро, размазав остатки своих мозгов по другой решётке. Но какого было моё удивление, когда он даже не шелохнулся. Людоед осклабился, показав крупные острые зубы. Между ними застряла плоть Вити. Меня опять стало подташнивать. Толик, расставив свои руки с неестественно длинными когтями на пальцах сделал ещё шаг. Я отступил, уперевшись спиной в решётку. Его даже ударить нечем подумал я. Всё прикручено к полу. И здесь почти одновременно произошли два события, в результате которых я остался жить.

Во-первых, на койке очнулся Витя, что само по себе окончательно поставило меня в тупик. Он с удивлением посмотрел на свои руки и завыл обиженным тоном. Ну конечно я бы тоже расстроился, блядь. Просыпаешься такой, а тебе уже лицо обглодали! Он вскочил и тут же набросился на Толика сзади, отхватив ему сходу пол уха. Толик тут же потерял ко мне интерес и тоже вцепился Вите в ключицу. Довольно урча, они занялись друг другом. Я уже перестал что-либо понимать. И где же эти вертухаи, когда они так нужны. Я согласен был даже на массаж спины резиновыми палками, лишь бы они вытащили меня отсюда. Ведь слепому было ясно, когда они разорвут свои объятия, то оба набросятся на меня и тогда всё. Олежка станет завтраком. У меня перед глазами возникла бабушка в переднике на кухне с половником в руке. «Тебе с потрошками суп наливать?». Я почувствовал, что отрубаюсь как сзади меня подхватили чьи-то руки и грубо как морковку из грядки выдернули в коридор.

– Ну чего Громов, нервничаешь так? Решётку трясёшь. Материшься. В карцер захотел?

– Там, – шёпотом произнёс я, указывая на камеру, из которой меня только что выволок прапорщик.

– Да знаю, знаю. Здесь в каждой камере такой цирк. Даже наши набросились друг на друга. Не знаешь, что это?

– Хэллоуин не слышал, что ли? – я даже смог пошутить.

– Чё? – на прапорщика было страшно смотреть. – Выбираться надо. Пока они еле ноги переставляют.

– Здравая мысль. Только я в одной пижаме, – показал я на свою полосатую робу, выдаваемую на особом режиме.

– В дежурке есть форма. Пошли, – возражать я не стал. Тем более заламывать руки и причитать что мусорское западло одевать. Бушлаты очень кстати тёплые. Судя по лёгкому снежку на траве, ночью уже был заморозки. Это в середине августа? Ну-ну. Чего-то не так. И это «не так» нравилось мне всё меньше. Пробежав без остановки через все двери, мы оказались в дежурке. Дверь в неё была заперта и открывалась внутрь. Прапор с разбегу вынес её своим гигантским телом и вроде бы даже не заметил её. Внутри нас поджидал дежурный. Ну как дежурный… дежурить он уже не собирался. А вместо доклада кинулся на прапорщика в надежде отхватить от его ягодицы кусок пожирнее. Огромный с мою голову кулак помешал его легкомысленному замыслу, и приземистый солдатик отлетел в стенку. Вот ведь силища, а я даже сдвинуть не смог с места Толика. Даже зависть взяла. «Дежурный» потерял к нам интерес и злобно косясь на прапорщика, стал усердно рассматривать свои ногти.

– Не стой, хватай вещи, – сам он судорожно пытался открыть сейф. Наконец ему это удалось и он, пошарив в нём извлёк пистолет Макарова и две полные обоймы. Я к тому времени нашёл сапоги и даже влез в них босыми ногами. Накинул бушлат с лычками младшего сержанта ВВ-шника и офицерскую зимнюю шапку. Штанов я не нашёл. Зато вытащил из-под стола топор.

– Хоть сейчас тебя на лесозаготовку отправляй. Красавец. Бегом марш отсюда, – наши мысли совпадали, и мы пулей выскочили в небольшой двор. На улице водили хоровод три охранника и один заключённый. Причём заключённый был ростом с прапорщика с неестественно согнутыми в локтях руками. Передвигался он тоже странно. Подпрыгивал и пролетал метра три-четыре по двору. Именно это он исполнил, вцепившись на моих глазах в горло охраннику. Другие пошли за нами. Медленно переставляя ноги, они были похожи на механических кукол пытавшихся догнать нас. Но мы ждать не стали. Прапор достал ключи и быстро отпёр дверь. Мы выскочили из локалки и оказались около стены.

– Постой здесь. Я слазаю на вышку. Там должен быть автомат. На вот держи, – он сунул мне в руки пистолет и две обоймы. – Не стреляй только в спину. Один не уйдёшь всё равно.

– Чего я на дурака похож, – как-то неуверенно я сказал. Стрелять я не собирался, но мне не понравилась фраза про то, что один не выйду. Эти зомби повсюду что ли? Военный быстро вскарабкался на вышку, что при его комплекции было неестественно. Вниз он спустился минут через пять, внимательно оглядев в бинокль окружающие нас пространство.

– Могу поздравить тебя, Громов Олег Иванович с досрочным мать его освобождением. В посёлке на Сладком похоже тоже никого не осталось в живых. Бродят одни такие же как эти, – он ткнул стволом на игривых зомби. Кстати, тот который прыгал дальше всех, поймал всё же себе очередную игрушку и теперь рвал её на части острыми зубами.

– Сладком?

– Остров так называется. Пошли отсюда, – он передёрнул затвор и одиночным выстрелил в голову охраннику, который подкапывал решётку, чтобы выбраться из локалки. Отличный к слову сказать выстрел. Полбашки как не бывало, и его коллега даже не обратил внимание на столь досадное происшествие, продолжив копать. – Ты понимаешь чего-нибудь?

– Если тебе интересно моё мнение, то нам стоит покинуть этот гостеприимный монастырь. – ответил я, думая о том, что очень хочу есть. – Есть чего-то хочется.

– Не знаю, что это. Возможно заражение, но ты прав пошли. Заскочим там в магазин.

– У меня денег нет.

– Смешная шутка. А ты счастливчик, Громов, – прапорщик шёл быстрыми шагами, озираясь по сторонам. Наконец мы миновали КПП и оказались на дощатых подмостках. Единственный путь из этой обители.

– А тебя как зовут?

– Миша. Михаил Петрович Лыков. Прапорщик внутренних войск. Медведь, – представился мой провожатый.

– Как же ты Миша в ментах то оказался? – поинтересовался я.

– Здесь всё вокруг колонии крутится. Леспромхоз был, так закрыли. До города далеко не наездишься. И там с работой тоже туго. Своих хватает. А здесь что? Вашего брата пасти, чтобы не сбежали хотя, я не припомню таких. Деньги регулярно. Пенсия опять же. Уже через год. Половина посёлка вас охраняет другая за колонией присматривает. Обслуга. Доставка. Ремонт.

– Здорово вы устроились.

– Уж получше чем ты, – ухмыльнулся Миша-Медведь.

– А что я? Я теперь на свободе, – обвёл руками окружающее себя пространство и глубоко вдохнул морозный воздух.

– Ну, конечно. Я тебя до ближайшего поста доведу и сдам властям, – сухо пообещал прапорщик.

– Не боишься, что я сейчас тебе хлопну? – я перезарядил пистолет.

– Шучу. Не знаю, что здесь такое нас накрыло, но сдавать тебя не кому, – махнул он рукой.

– Спасибо. Интересно шутишь. Если что, я успею… Не забудь. Шестым будешь, – потряс я Макаровым.

– Остынь. Смотри вон вперёд лучше. Посёлок как вымер, – Медведь прильнул к окулярам бинокля.

– Надо машину искать. Есть у вас в посёлке машины?

– Легковых было несколько. Идём к магазину. Вернее даже бежим, – и припустился вперёд.

– Пожрать я люблю, – и нещадно натирая босые ноги в кирзовых сапогах, я помчался за ним. По пути нам встретились несколько зомби. Птиц не было хотя вчера, когда нас вели по мосткам десятки ворон кружились над головой. Одна умудрилась даже насрать на солдатика. По моим подсчётам сейчас должно быть часов восемь утра, а небо говорило об обратном. Над посёлком сгущались сумерки. Значит уже вечер? Отчего же тогда не зажигают свет? Странно всё это. Миша был местный и к магазину вывел напрямки, проскочив пару дворов насквозь. Людей по-прежнему видно не было. Кое-где валялись обглоданные трупы и несколько возбуждённых собак. Свинцовое низкое небо и холодный пронизывающий ветер совершенно перевернули моё мировосприятие. Но не может так быть в августе! Мы же находимся на широте Питера. А по замашкам здесь уже глубокий октябрь.

Вскоре вышли на широкую улицу к магазину. Он представлял собой одноэтажное строение метров в пятьдесят длиной. На нас смотрели десяток разбитых окон, движения за ними не было. Рядом стоял грибок остановки автобуса на земле валялась чья-то сумка с вытекающим из неё молоком. Ветер гонял по земле обрывки газет и каких-то тряпок. В конце улицы маячили несколько теней, но до них было метров сто. Стрелять мы не стали дабы не привлекать внимания. Если они доберутся до нас, то… В самом магазине был разгром. Мятые консервы валялись на полу. Всё что было в стекле разбилось и теперь хлюпало под ногами. Хлеб и сахар не тронули, а также крупу. Всё это стояло на своих местах. А также водка и вино. Но меня сейчас больше интересовала банка тушёнки. А лучше две и краюха чёрного хлеба. Пить при сотрясении не следовало, но грамм сто за досрочное освобождение в итоге я себе разрешил.

– Пожрал? – Медведь жевал тульский пряник – Надо с собой взять. Мало ли что. Неизвестно как далеко нам идти.

– Может это бактериологическое оружие? – предположил я. – В одном фильме видел, как скинули бомбу и люди стали также превращаться.

– Брехня, – махнул рукой прапор. – Ничего не взрывалось. Я уснул в три ночи. После того как весь ваш этап распихали. Гроза да была. Сверкало так под утро, что мама дорогая. Думал северное сияние началось. Хотя у нас то его не видать, это надо севернее ехать смотреть. Август к тому же. Пахло сильно какой-то дрянью химией кислой.

– Вот! Я же говорю химия.

– Тогда почему мы с тобой живые? Ты же москвич. Учёный наверняка. Расскажи.

– Слушай мне как лампочку такие же москвичи, как и ты стряхнули, я всё забыл. Сотрясение у меня понимаешь?

– Вот я и говорю. Ни хрена вы не знаете только вид, делаете что крутые.

– Причём здесь это вообще. Сам посуди. Гроза в августе. Это нормально для вас?

– Неа, – Медведь взял с прилавка второй пряник. Судя по его животу, он сожрёт в конце и сам прилавок.

– Сияние опять же. Запах. Химия. Зомби. Всё одно у одному. Химическое оружие точняк, – заключил я.

– Голова ещё болит и страшно хочется пить.

– Вот-вот, – сказал я, вставая с прилавка как в подсобке что-то громыхнуло. Мы с Медведем обеспокоено переглянулись. Он, выставив вперёд автомат, медленными шагами стал продвигаться к центру. Туда, где за прилавком бы вход в подсобку. Сам дверной проём был занавешен свисающими пластиковыми полосами зелёного света. Они колыхались от ветра, гуляющего по магазину из-за выбитых стёкол. Одно из них как раз скрипнуло под сапогом Медведя. Он передёрнул затвор, поставив предохранитель на одиночную стрельбу сделал два шага и повернул ствол к проёму.

– Выходи! Кто там? Или открываю огонь. Считаю до трёх. Три! – гаркнул Медведь.

– Нет! Нет! Иду, – раздался женский голос. Из подсобки пригибаясь выскочила девушка.

– Наташка, ты что ли? – Медведь опустил автомат.

– Я. Ты чего же чуть не застрелил меня? – осуждающе сказала молоденькая девушка почти девчонка.

– Сама видишь кто у нас по посёлку шарится. Мать где?

– Съели, – тихо ответила Наташка.

– Как съели? – Прапор удивился и поставил автомат на предохранитель.

– Без соли. Как ещё. Она и сама обратилась ещё дома. Под утро. Я вышла умываться. В магазин должны были с утра товар завезти. Меня мать с вечера предупредила, что я принимать буду. Нездоровилось ей. Вышла я значит, а она посреди комнаты вся в крови и на полу отец лежит. Тоже в луже крови. Меня попробовала схватить, но я вырвалась и заперлась в комнате. Потом слышу в дом ещё трое или четверо зашли.

– Как же ты услышала? – не удержался я – Они же не говорят.

– Я в замочную скважину видела. Кто это Медведь? Зэк же? У вас побег?

– У нас разбег. Нет больше тюрьмы. Только он, да я остались. Вот веду его на расстрел.

– Да, – кивнул я с серьёзным лицом. – Сначала он меня, а потом я его. – И показал Макарова.

– Ты радуйся вообще, Громов. В твоём деле галочка одна интересная стояла. Знаешь, что это такое?

– Нет, – мне не понравилось его выражение лица. В принципе я отсюда мог засадить ему в глаз из пистолета. От бедра. Как ковбой.

– Это значит, что тебя надо было «опустить». Заказ на тебя поступил.

– Ух ты. Это мой тайный обожатель прислал маляву?

– Можно и так сказать.

– А «отлюбить» меня должен был ты? Фу… прапорщик, – я демонстративно вытер руку об полосатые штаны.

– Сбрендил что ли мне таким заниматься. Для этого целая камера у нас есть.

– Значит я тебя не возбуждаю, – с притворным сожалением переспросил его я.

– Вообще никак. Мне женщины нравятся.

– В этом мы с тобой схожи, – я посмотрел совершенно без задней мысли на Наташку, но та сразу подобралась.

– Вы это бросьте, любовнички хреновы. Отрежу хозяйство сразу же, – откуда у неё в руке взялся нож я не заметил.

– Вот и чудно, раз мы все такие самостоятельные есть предложение валить отсюда.

– Куда?

– В Белозерск. Если там тоже самое, то в Череповец или Вологду, – сказал Медведь.

– А если… – открыла было рот Наташа.

– В Кремль тогда, – оборвал я её на полуслове. – Рюкзак есть?

– Да в отделе промтоваров.

– Тогда набиваем их и ходу отсюда. Деньги в кассе есть? – спросил Медведь.

– Нет. Вечером сдали. Так ты зайди домой то, – крикнул из другого конца магазина Наташка.

– Дураков нема. Ты к себе зайди. Да так чего там дальше то было?

– Четверо зомбий зашло. Набросились на мать. Та тоже. И давай рвать друг друга. Я в окно и бежать.

– Так ты поняла, что она уже не человек? – спросил я.

– Это сразу видно было когда я её увидела. У неё позвоночник торчал из плеча. Не знаю даже как так получилось. И голова на бок, на плече лежала. И сама она нездоровой выглядела.

– Ну да. Однозначно насморк, – пошутил я. Хотя вроде как мамаша её. Да какая она мамаша сейчас к чёрту. – Пойду машину посмотрю.

Я оставил сельчан упаковываться, а сам решил прогуляться по местному бульвару. Уже почти стемнело. Фонари конечно же не горели. Прислушался. Вроде никого не слышно. Быстро пробежался вдоль улицы, заглядывая через низкие заборы. Ничего подходящего. Мопед? Ага в самый раз. Мы с Наташкой на него сядем, а Медведь возьмёт мопед под мышку и так пойдёт на Череповец. Блин ну что за глухомань то такая. Я уже был согласен на буханку, то есть УАЗ-452 лишь бы свалить быстрее. А вдруг продезинфицируют местность и обратно меня на ПЖ? Может ведь такой вариант быть? Легко. Надо бежать пока есть возможность. Задумавшись, я оказался в конце улицы. Дом на околице стоял богатый. Двухэтажный с резными наличниками и тротуарной плиткой во дворе. Калитка была приоткрыта я зашёл и под навесом увидел Мицубиси Паджеро.

Глава 3

– Такси на Дубровку заказывали? – я лихо подкатил к магазину, где стояли Медведь и Наташка, озираясь опасаясь встретиться с прохожими.

– Ух ты. Знаешь чья? – Медведь открыл багажник и закинул туда рюкзаки и два больших тюка.

– Откуда. Я же не местный, – слава Богу, подумал я.

– Нашего зама по оперативной части, – сказал Медведь, усевшись на пассажирское сидение – рулишь хорошо?

– Ваши ни разу не догнали, – улыбнулся я. Гонять я начал с детства на отцовских жигулях потом на москвиче 2141. После армии взял убитую в хлам бэху в 525 кузове. И уже добивали её втроём, пока не приехали на ней в столб. Дальше были только БМВ, я в них практически влюбился. Мы на такой же приехали и к банку… Там стоять осталась. Менты скорее всего забрали себе, им номера перебить как два пальца обоссать.

– Мои не гоняются за вашим братом. Мы вас сторожим, – важно сообщил Медведь.

– Некого больше сторожить. Всех волки доедают. То есть друг друга.

– Там что вся колония превратилась? – в ужасе спросила Наташа с заднего сидения.

– Натурально вся. Вот мы только с Громовым и спаслись. Может и был кто, но не выжил.

– Медведь, зови меня Громом мне так привычнее.

– Гром, – смакуя на языке проговорил Медведь. – Хорошо. Типа Зевса?

– Хуже. Куда ехать то показывай, – гнал я в кромешной темноте не зажигая фары. Мало ли зачем светиться до поры. Дорога ещё просматривалась, но скоро по любому придётся включать освещение, тем более что опер знатно прокачал Паджеру. На крыше стояли ксеноновые прожектора. Так если невзначай ослепить ими, то можно и глаза наверно выжечь.

– Пока прямо. Километров через двадцать село будет. За ним направо на Белозерск. До города километров сорок.

– Слушай, Гром, – сказала Наташа, – мы в танке что ли едем, а вдруг врежемся. Включил бы всё-таки фары. Здесь в лесу зомби нет, я думаю.

– Три танкиста, не стесняясь собаки… – заржал я. Меня вдруг накрыло хорошее настроение, но свет всё же включил. Теперь дорогу было видно, как днём. Впереди разматывалась грунтовка, проложенная среди вековых деревьев. Через километр машина резко подскочила на стыке, и мы оказались посреди поля. Дорога исчезла и теперь под колёсами была еле заметная колея.

– Где это мы? – загробным голосом спросила Наташа.

– Я точно не знаю, – остановив машину вылез на воздух. Впереди только поле. Яркие прожектора пробивали темноту метров на сто вперёд освещая высокую траву. Позади нас виднелись высокие деревья.

– Не было здесь никогда никакого поля. До села ещё километра три и дорога шла исключительно по лесу, – пробормотал Медведь, сжимая автомат в своих огромных ручищах.

– Вот что удивительно местность резко поменялась как будто кто-то её ножом отрезал. Был лес и вдруг поле. Смотри, смотри, – я показал на столбы, пересекающие поле. Крайний стоял на границе поля и леса и у него точно, как ножом была отрезана одна опора. Провода тоже дальше не шли потому как никаких столбов в лесу не было.

– Чудеса, да и только.

– Не смотрите, я до ветра отойду. Тебя Гром, в первую очередь касается, – сказал Наташа и пошла в траву.

– Чего я там не видел, – пожал я плечами. Знала бы ты крошка какие крали за баксы готовы на всё. Эх!

– У нас один откинулся в начале девяностых…

– С пожизненного? – удивился я.

– Нет тогда наш санаторий просто строго режима был. Так вот откинулся и только что и успел до посёлка на Сладком дойти, как сразу изнасиловал девчонку. В сарай её затащил. А потом ещё одну. Местные его нашли в сарае рядом с двумя растерзанными телами. Так вместе с сараем и сожгли. Девочек вынесли, конечно, вперёд.

– Слушай я вообще никого не убивал если тебе это интересно, и не надо из меня монстра делать. У нас половина страны в рэкетирах, а другая половина в торгашах, – зло сказал я.

– А как же тогда пять трупов? – внимательно посмотрел на меня Медведь.

– Прилипли сами. Моих друзей убили при задержании. Вот и повесили всё на меня. Нет я не говорю, что не стрелял бы. Был бы у меня автомат в руках обязательно стал стрелять. Но понимать же надо. Банк коммерческий вообще по липовой лицензии работал. Братки там бабло отмывали. Ну вот на хрена надо корчить из себя рэмбо? Понятно, что они на подсосе сидели. Не удивлюсь если и всем отделением. Но я и правда не стрелял. Зачем мне сейчас то врать.

– Ну вдруг думаешь, что можешь вернуться назад и лепишь мне тут.

– Назад я никак не вернусь. Ты Медведь сразу обломайся. Лучше застрелюсь, чем в вашу петушиную хату попаду.

– Да уж. Место невесёлое. А как же они тогда погибли? Милиционеры я имею в виду.

– Валька их. Я в подвале был деньги, забирал из хранилища. Он гранату кинул. И сам себя той же гранатой.

– Ты же мог обжаловать приговор? Адвокат и всё такое. Зачем до самой смерти сидеть.

– У меня суд позавчера был, – я внимательно посмотрел на Медведя. Такой большой, а не понимает.

– Фига себе скорость, – задумалась гора мышц.

– Это о чём говорит?

– О том, что тебя постарались побыстрее закрыть. И в расход. Понимаю! Другие суда ждут годами… Потом этап ещё когда будет.

– Вот то-то же. Но это всё в прошлом. Ты мне скажи, ты совсем места не узнаёшь?

– Нет. Хотя и родился в том посёлке куда мы ехали. Я здесь могу с завязанными глазами ходить.

– Ну что подглядывали? – Наташка заметно повеселела.

– Надо больно, – фыркнул я. – У меня в Москве такого добра на каждом углу.

– Сейчас получишь по морде, а Медведь добавит, – зло крикнула Наташка. Подросток, что с неё взять.

– Тогда это будет вооружённый разбой в составе группы, – парировал я, – с тяжкими телесными, между прочим.

– Болтаете много, – проворчал, улыбаясь Медведь. – Смотрите вроде кто-то идёт нам навстречу. Давайте-ка в машину.

Усевшись на сидение, Медведь первым делом положил автомат на колени и стал вглядываться вперёд. Движение прекратилось. Но я тоже видел его. Тот, кто шёл сейчас лежал в высокой траве и ждал. Я медленно покатился вперёд по дороге. Метров сто никого не было и вдруг из травы в свете прожекторов мелькнула длинная тень. И тут же что-то с грохотом приземлилось на крышу. Тотчас с заднего сидения раздался визг, оглушив нас с Медведем. Я повернулся и слегка охренел. С крыши свешивалась обезображенное лицо, превратившееся уже в звериную морду. Он злобно глядел на Наташку и пытался разбить лапой стекло. Я ударил по тормозам и этот кусок дерьма, перелетев крышу оказался под колёсами. Паджера с удовольствием и характерным треском переехала этого извращенца. Больше я машину не жалел, вдавив педаль газа с пробуксовкой на песке Паджера с хрустом перемалывая монстра, вцепившегося в раздатку, понеслась дальше.

– Мама! – опять завизжала Наташка. – Там ещё два таких же.

– Наташ, твою мать. Ты чё, овца тупая разоралась и глушишь меня. Отстреливайся лучше, – она меня реально разозлила своими визгами. Не знаю как этим ребятам, а мне уже поплохело. Не глядя, я кинул ей через спину пистолет.

– Ты давай завязывай с арт подготовкой. Гром правильно говорит. Молча терпи. Мы тебе Одиссеи что ли. Хоть воском уши заливай, – пробурчал Медведь и выставил ствол из окна. Стрелять он всё равно не мог так внедорожник, скакал как на родео озаряя своими прожекторами то небо, то землю. Эти твари бежали за нами километров пять, но всё же не догнали машину. А я глядел на спидометр и тихо сходил с ума. Кто это такие что могут бежать пять километров со скоростью 80 километров в час. Остановившись через два километра, я посмотрел на крышу. Металл был разодран и похоже, что пятипалой лапой. Видны были отметины, когда монстр запрыгнул на крышу и тот сотрясающий удар это он воткнул все пять пальцев в металл, пробив его насквозь. Если бы я не скинул его, то минуты через три он пробил бы крышу и вытащил нашу писклю наверх.

– Повезло тебе Натаха. Он из машины чуть кабриолет не сделал. А из тебя бифштекс, – осторожно ощупывал разорванный на полосы металл прапорщик.

– Они чего людей едят?

– А ты как думаешь? Он что время хотел спросить у тебя? – у меня вырвался нервный смешок. – Блин уж лучше с ментами постреляться, чем с этим ещё раз встретиться.

– Поехали быстрее пока они нас не догнали, может и не встретимся. Видишь следы свежие на дороге.

– Широкие какие-то. И протектор странный, – сказал я, вглядываясь в глину.

– Это БТР, – обрадовался Медведь и посмотрел на мою пижаму. – Но ты не бойся. Если они не догадаются сами что ты беглый, мы не скажем. Да, Наташ?

– Да. Пусть живёт. Но за овцу тупую ответишь обмылок, – и она стеганула меня по заднице какой-то штукой.

Дальше ехали веселее. Я даже нашёл диск в бардачке с «Самоцветами» и под песню «Синий иней» мы мчались по полю. Паджера скрипела, стонала, пытаясь что-то мне рассказать. Я знал, что ломаю её и просил потерпеть, называя ласточкой и умоляя не останавливаться. После тех двух бегунов за нами увязался целый пионерский отряд. Порой им даже удавалось приблизиться на десяток метров, но Паджерка творила чудеса, уходя от погони. Так продолжалось ещё километров двадцать после чего я увидел, как замигала лампочка расхода топлива. Жадный опер плеснул в бак только на донышко. Проехали то всего ничего. Стараясь не привлекать внимание Наташки, я незаметно толкнул Медведя в бок и показал на приборный щиток. Медведь, увидев это покачал головой, отстегнул магазин и посмотрел сколько там осталось, взвесив его на ладони.

– Половина или даже меньше. Больше в караул не снаряжают. Берегут пружину, – пояснил он.

– И у меня две обоймы, – тихо проговорил я.

– Твоим Макаровым только запор пробить можно и то если приставить к самой жопе, – рассмеялся Медведь.

– Пробовал? – подмигнул ему я.

– Нет ещё. Короче лампа это ещё километров десять. Если не уйдём от них, то всё. Первого тебя им брошу, – сказал Медведь. Вот он меня бесит. Шутит ведь?

– Шутишь?

– На полном серьёзе.

– Ну тогда я сейчас развернусь и будет у них ужин из трёх блюд.

– Хорош. Шучу, конечно. Что я изверг. Наташку первую выкинем, – и заржал.

– Ты похоже тронулся в своём монастыре, приятель.

– Там запросто. Такого наслушаешься.

– Зачем ты к нам людоеда подсадил?

– Вас бы он не тронул. В других камерах его бы самого сожрали.

– Тёплая у вас там компания была.

– Ещё какая. На пенсию уже чокнутыми уходили. Смотри! Впереди огни.

– Почудилось, – сказал я, вглядываясь в темноту. Погасил люстру, проморгался. И правда несколько ярких огней говорили, что впереди есть люди.

– Может у них таблетки от головы есть, – Наташка прилипла между передних сидений.

– Не помешает. А что у всех сразу болит? – спросил Медведь. Я кивнул и Наташка тоже.

– И жажда. Я уже литр воды выпил, а она не проходит, – озадаченно поведал я.

– Отстали. Эти уроды пропали, – Наташка теребила за плечо прапорщика.

– Значит знают, что им впереди кирдык. Спаслись, – выдохнул Медведь.

Через пару минут мы уже стояли около тяжёлых ворот отъезжающих в бок, как на зоне. По периметру тянулся бетонный высокий забор. На нас светило два прожектора. Медведь вышел из машины без оружия поднял руки и медленно повернулся вокруг оси. Сверху хриплый голос крикнул.

– Откуда такие красивые?

– С острова.

– Ух ты. Повезло вам. Ладно заезжайте, – стена ворот дёрнулась и со скрипом стала отъезжать влево. Я медленно заехал внутрь. Оценить точно размеры двора в темноте не представлялось возможными. Мужик, пустивший нас, показал мне куда встать. Мы выбрались из машины и пошли за мужичком в двухэтажный дом старой постройки. Поднявшись по деревянной лестнице на второй этаж, мы прошли по пустынному коридору в дальний конец здания. Из-под одной двери пробивалась полоска света. Наш провожатый тихо стукнул в дверь три раза потом ещё два.

– Заходи, – мужик открыл перед нами дверь и махнул рукой заходить. Внутри было тепло светло и чисто. Стол, несколько стульев, кожаный диван. Холодильник и даже кофеварка. Неплохо они здесь устроились. На столе стояла большая тарелка с мясными нарезками, хлеб, сыр. У меня потекли слюни.

– Давайте знакомиться, – навстречу нам из-за стола поднялась молодая красивая женщина. Не совсем миниатюрная, но близко к этому. Как раз мой размерчик, подумал я. Густые каштановые волосы, заплетённые в косу. Миловидное лицо с зелёными глазами. Высокая тяжёлая грудь колыхалась в обтягивающей торс белой футболке. Тонкая изящная рука с длинными пальцами, которую я с удовольствием пожал. В общем девушка была поджарой бодрой и с хорошей фигурой. Не знаю, чего здесь было больше. Или мой типаж, или то, что я уже месяц не видел женщину… Я влюбился. Сразу. Со мной так впервые. Женщин я перевидал уж поверьте мне на слово достаточно. Здесь же с первой минуты у меня возникла химия. Надеюсь, не только у меня.

– Михаил Петрович Лыков. Прапорщик внутренних войск. Прозвище Медведь, – отчеканила гора мышц.

– Наташа Дорохова, – девчонка замялась, глядя на стол.

– Да вы присаживайтесь. Есть хотите? Конечно же хотите. У нас всё просто по-домашнему. Чашки и сахар вон там на подносе. Кофеваркой умеете пользоваться? – Наташка кивнула. – Замечательно. Тогда наливай всем. И мне тоже. Без сахара. Так. А вы кто у нас?

– Громов Олег Иванович, – представился я.

– Вы, Олег Иванович чего в пижаме разгуливаете? – улыбнулась она. – Не по погоде оделись. Ах, да. Забыла. Меня зовут Вероника. Знахарь поселения «Пионерлагерь».

– Знахарь? Дичь какая-то, – пробормотал я.

– Я тоже так думала, когда первый раз попала сюда, – призналась Вероника, – но вы сейчас всё поймёте. Я прикажу чтобы вам подыскали что-то менее вызывающее.

– Это не пижама Вероника. А роба заключённого осуждённого на пожизненное, – чего уж там. Врать с самого начала знакомства не стоит.

– Так вы с островов? Давненько оттуда никто не появлялся, – задумчиво сказала она. – И как вы… ну это добрались?

– На машине. За нами всю дорогу гнались какие-то вурдалаки, – с полным ртом попыталась сказать Наташка.

– Больше никого там не осталось? Из живых?

– Нет. Мы одни, – кивнул Медведь. Бутерброд он себе смастерил знатный в половину булки, обложив его колбасой и залив майонезом, найденным в холодильнике. Чашку он себе выбрал тоже больше похожую на ведро.

– Так что вы хотели рассказать Вероника?

– Можно на ты. У нас всё просто. Постараюсь вкратце. Если что разберётесь по ходу действия. И так. Наш мир мы называем Улей. Или Стикс.

– Мир? – изумилась Наташа.

– Не перебивай, – Вероника посмотрела на неё как старшая сестра. – Да мир. Он состоит из кластеров или локаций, которые случайным образом попадают в Улей. Отовсюду. Есть стабильные кластеры их называют стабами. Это те, что не изменяются и есть кластеры, уходящие периодически на перезагрузку. То есть кусок земли вместе с городом. Или остров с посёлком и тюрьмой каждый раз исчезает и появляется вновь. Но уже с новыми людьми, даже не подозревающими о том, что их переместили в Улей. Мы думаем, что кто-то берёт копии локаций или местностей и посылает сюда. Почему копии? Потому что люди бы на большой земле знали, что у них периодически пропадают целые города. В Улье же есть почти все большие города. Географические зоны, начиная с тундры и заканчивая тропиками. Все говорят на одном языке. Вот мы добрались до самой жести. В момент переноса вы наверно ощутили кислый привкус. Так это кисляк – газ, возникающий при перемещении и заражающий людей. Да заражающий. Возможно, это какой-то грибок или споры грибка. Везде по-разному, но заражение проходит в течение не более суток. Подавляющее большинство людей превращается в монстров, которые пожирают друг друга. Вам несказанно повезло не только остаться иммунными к грибку, но и повезло унести оттуда ноги. Иначе вас бы наверняка сейчас уже сожрали. – Наташа поперхнулась, и Медведь аккуратно постучал ей по спине.

– Оставшимся в живых необходимо в будущем принимать живчик. Это такой настой из алкоголя и эээ… некоторых ингредиентов о них позже. У вас наверно уже раскалывается голова? Ну я так и думала. Вот пейте. По сто грамм. В сутки взрослому хватает двести грамм. А детей здесь и нет, – с сожалением сказала Вероника. – Чувствуете, как проходит голова? То-то же. Мы живём небольшими поселениями, хотя далеко отсюда есть и большие города. Да и ещё. Со временем у выживших открываются сверхспособности. Иногда прямо на второй день. Но редко. Я знахарь. Я здесь уже два года. И это мой второй дар. Первый только не смейтесь я могу греть воду.

– Ой покажи, – загорелась Наташка.

– Ну смотри, – она взяла у неё чашку с кофе и обхватила ладонями. Меньше, чем через полминуты тёмная жидкость начала булькать.

– Охренеть! – Наташа открыла рот от удивления. – А мы так тоже сможем?

– Может и лучше. Дары, мы их зовём дары, а не сверхспособности возникают спонтанно и кто каким будем обладать неизвестно. Но то, что он у вас будет и возможно не один это точно.

– Как узнать? – спросил Медведь, дожевав свою булку.

– Для это есть я. Знахарь. Так получилось, что я сегодня дежурная. Видите, я всегда накрываю на стол. Неизвестно, когда появятся новые люди. Наш стаб славится своим гостеприимством. Но есть и другие. Опасные.

Глава 4

– Знахарь тоже дар? – спросил я.

– Да. Весьма редкий и полезный. Как раз помогаю проявлять дары другим. Сами они порой формируются неохотно. Дары можно развивать.

– Как?

– В некоторых очень сильных монстрах мы зовём их элитой есть жемчужины. Красные и чёрные. Чем круче элитник, тем больше жемчужин. С помощью них можно прокачать свой дар. Просто съесть её, после чего дар заметно усилится. Можно качаться горохом его добыть проще, но и действует он слабее.

– Фу гадость какая, – скривилась Натаха. – Это из монстра как из раковины надо выколупывать её?

– Да. Они у них находятся в споровом мешке. Под затылком. К примеру, те, которые за вами гнались, таскали с собой только спораны. Из них мы делаем живчик.

– Страшные они, – пожаловалась Наташка.

– Поверь мне девочка, это были самые безобидные существа. Бегуны. Только и умеют что бегать и кусаться. Можно попросту их расстрелять. Цельтесь в голову.

– Безобидные? – вырвалось у меня. – Он металлическую крышу машины почти распорол.

– Есть намного опаснее. Те и танк также вскроют. Давайте ещё пару слов о нашей экономике, а потом я посмотрю вас на возможные дары. Так вот у нас всё просто. Кто не работает, тот не ест. Апостол Павел, кажется, в Библии сформулировал этот тезис. На стабе есть чем заняться. Можно сидеть на стабе и чинить технику, оружие или варить борщи. Можно устраивать набеги на свежие кластеры, пополняя наши холодильники и боезапас. Можно охотиться на чудовищ или уйти в стронги. И самое главное занятие в Улье это стараться не стать чей-то добычей. Особо крутые как выясняется долго не живут. Что касается наших экономических отношений, то валюта здесь простая. В ходу спораны из которых делают живчик. Дальше уже у более зрелых и мужественных монстров можно добыть горошины. Они меньше спорана по размеру, но сильнее. С помощью них можно прокачивать свой дар. Сразу много есть не стоит. Не помрёшь, но заблюёшь пол стаба. После него идёт жемчуг из элитников это те, которые могут пушку вокруг башни танка замотать. Из них падает чёрный жемчуг и красный. Последний стоит как две чёрных. Сто споранов десять гороха. Или пять тысяч споранов или пятьсот гороха одна чёрная жемчужина.

– У нас нет этих горошин, – сказал я.

– Мы всем новеньким выдаём по сто споранов и десять горошин. Дальше зарабатываете уже сами. Как, впрочем, и все остальные, – развела руками Вероника. – Поселим вас в общем бараке. У нас их два. Мужской и женский. Не барак, а палаты как в пионерском лагере. Собственно, это он и есть. Всё это что вы видите вокруг бывший пионерский лагерь «Орлёнок». Оружие у вас есть?

– Автомат и пистолет, – ответил Медведь.

– Кое-что. Остальное добудете в рейде. Наташа садись сюда. На табуретку. И не двигайся.

Вероника встала позади неё и не касаясь волос руками стала интенсивно водить ими вдоль головы. Ото лба к затылку. Мы с Медведем напряжённо наблюдали за Вероникой. Наташа закрыла глаза и похоже балдела. Вероника над чем-то задумалась, но спустя мгновение её черты лица расслабились, и она сменила направление, теперь как бы сгребая песок от ушей к макушке. Так она делала минуты три, а потом в ход пошли круговые движения в районе темени. Через минуту она стряхнула с рук невидимые брызги и сделала шаг назад.

– Вставай девочка. Поздравляю тебя. У тебя дар сенса. Слабенький пока, но очень полезный. Ты сможешь вскоре издалека чувствовать монстров и людей. А также их настроения и частично даже мысли. Но это уже когда достаточно сильно разовьёшь его. Очень неплохо. Не то что у меня вначале. Ну ты помнишь.

– Спасибо Вероника. Мне кажется, я уже что-то чувствую, – она встала с табуретки и пошла наливать ещё кофе.

– Теперь ты, Медведь. Только осторожно табуретку не раздави, – с ним происходило тоже самое. Минут десять знахарка разгоняла невидимые волны после чего заявила. – Тоже полезная штука. У тебя Медведь суперскорость которая в последствии может вылиться в телепортацию. Утром попробуешь пробежаться. При твоей массе и силе ты сам можешь гонять бегунов без оружия, на ходу отрывая им задницы.

– Вот это по мне. Сила это масса, умноженная на скорость. Вот её мне то и не хватало, – удовлетворённо кивнул Медведь.

– Ну а теперь вы гражданин в полосатой пижаме. Прошу, – она указала на табуретку. Я сел, как и остальные до меня. Лицо оказалось напротив чайника, начищенного до блеска, и я мог в отражении наблюдать за Вероникой. Она начал традиционно ото лба к затылку. Изредка касаясь руками моих волос. Странно ни Наташу, ни Медведя она не гладила по голове. Может это нужно для процедуры? Или я совсем дурак. Блин, да я ей тоже нравлюсь! Не фига себе. Я как-то не задумывался раньше об этом. Всем остальным её предшественницам нравились деньги, и они если и гладили волосы, то только отрабатывая гонорар. Тем не менее меня клонило в сон. Я совершенно выпал из реальности и пришёл в себя только тогда, когда она тёрла мне мочки ушей.

– Проснулся соня? – ласково спросила Вероника. – Вставай… монстр.

– Чего, чего? – поднялся я с табуретки пошатываясь.

– Того. Это совершенно новый дар. Я такого за целый год не видела. И, по-моему, никто не слышал о таком. Я не уверена, но ты сможешь пускать молнии.

– Молнии?

– Да из ладоней. Электрические разряды. Своего рода ходячие оружие. Пушка.

– Сильное?

– Пока нет. Но если развить, то вероятно да. Во всяком случае очень полезное. Думаю, что уже сейчас ты можешь поджарить бегуна. Надо будет утром попробовать. Я сама с тобой пойду посмотрю. Только тогда к вечеру, а то мне после смены выспаться надо.

– Сутки – трое? – поинтересовался Медведь.

– Нет что вы. Пару суток в месяц. У меня здесь своя клиника. Не в каждом стабе есть знахарь и ко мне приходят минимум из четырёх близлежащих, но и свои понятное дело.

– То есть сейчас просто покемарить тебе нельзя? Сачкануть немного, – спросил я.

– Ну что ты. Нет. И не то, что меня потом кто-то отругает. Я отношусь к работе серьёзно. Мы здесь не на зарплате.

– А я бы поспал. Утро не задалось. Потом весь день убегали от этих уродов.

– Представляю. Я вам могу открыть соседнюю комнату. Там два топчана. Ну… и кто-то один здесь может лечь, – она показала на диван.

– Я останусь, – сказал я по-быстрому, пока прапорщик не решил остаться. Он наверно храпит ужасно. Медведь и Наташа легли в соседней комнате. Вероника выключила верхний свет, оставив только свою лампу. Вытащив из шкафа плед дала его мне. Сапоги снимать я не решился. Боюсь, что после такого живых в комнате не останется. Так и лёг, свесив ноги с дивана. Подушки не было, и я примостился на подлокотнике. Минуту назад мне казалось, что смогу проспать два дня, но как только я улёгся сон, пропал. Пролежав так минут десять, я сел на диване. Вероника что-то читала сидя за столом.

– Выспался? – удивилась она.

– Сон как рукой сняло. У меня в голове бардак полный творится.

– Это после живчика. Пока не привыкнешь бегаешь как под стимулятором. На третьи сутки привыкаешь и входишь в обычный ритм. Твои там тоже, небось, ворочаются. Как кофе крепкий с непривычки выпить перед сном.

– Понятно. Ладони чешутся. К чему бы это, – я посмотрел на свои руки и вспомнил старый анекдот. Нет волос вроде ещё нет. Что-то другое.

– Вытяни-ка руку, – скомандовала она. И вышла из-за стола и села рядом. От неё пахло фиалками. Хорошо, что я не снял сапоги. Носков то у меня нет, а там запах такой будет что фиалка сразу в окно выпрыгнет. – А теперь тебе надо придумать свой собственный спусковой механизм.

– Как это?

– Надо что-либо представить, и тогда как только ты вызовешь это в свой памяти сработает выброс электричества. Сам по себе выстрел не произойдёт. Например, какой-то звук или движение.

Я вспомнил как пытался зажечь газовую плиту будучи сильно пьяным. Включил конфорку и принялся чиркать спичками, которые никак не хотели зажигаться. Коробок промок или руки у меня выросли из… Потом как ухнуло. Я остался без бровей и с опалённым кончиком носа. С него ещё смешно слазила кожа. Как только я вспомнил огненный шар, поднявшийся от плиты между моими пальцами со звуком разрываемой бумаги, проскочили несколько маленьких ветвистых молний. Запахло озоном.

– Ну вот. Это уже успех. Подожди я гляну кое-что. Сиди так, – она снова простёрла над моей головой руки, только теперь она запустила их прямо ко мне в волосы. Меня пронизала волна электричества от макушки до пяток и я, не отдавая себе отчёт повернулся к ней, норовя, поцеловать её в губы. Она удержала мою голову от такого необдуманного поступка и глянула прямо мне в глаза.

– Ну, ну. Пациент вы ещё очень слабы для подобных упражнений, – сказала она улыбаясь. – И потом… у меня уже есть парень.

– Будет два, – сморозил я и представьте себе покраснел. Я покраснел! Человек отправленный на пожизненное покраснел. Жуть.

– А потом три, четыре, пять? Нет я девушка порядочная. Только один.

– Даже завидую немного… твоему парню.

– Ничего. Я всё понимаю. Забыла предупредить. После живчика либидо, тоже повышенное больной.

– Я больной?

– Пока не совсем здоровый. Но я помогу тебе.

– И кто же он твой суженый-ряженый?

– Главный здесь. Матвей. Не советую тебе с ним связываться, – предупредила она меня выдохнув слова почти в самое ухо.

– Ай боюсь-боюсь. Ты же про меня ничего не знаешь.

– Ну так расскажи, – не знаю, чего у них там с этим Матвеем, но заводит она меня с пол оборота. Подсев ко мне ближе она чуть не довела меня до бешенства.

– Мне 32 года. Жил и родился в Москве. Родители врачи. Отец профессор, а я разгильдяй. Всегда таким был как себя помню. В четырнадцать лет чуть не угодил в колонию, сильно избив двух пацанов. Я занимался боксом с восьми лет, – пояснил я. – Но папаня заплатил и от меня отстали. После школы пошёл в ПТУ назло родителям. Ну ты знаешь подростки если чего втемяшат в голову, то хоть стой хоть, падай. – Она кивнула, слушая меня. Ей и правда был интересен этот бред, что я несу. Говорил то я что было на самом деле. То есть правду. Но кому это может быть интересно кроме меня? Ей? Но у неё же Матвей. Или он немного прокис.

– Чего замолчал?

– А да. Так вот ПТУ. Стал радиомонтажником. Представляешь? Четвёртого разряда. Научился пить спирт. И ничего не делать. Затем армия. У меня плоскостопие. Эка незадача. Так меня отправили в стройбат. В Братск. Это Сибирь, прикинь?

– Я знаю. Я в этом городе родилась, – улыбнулась она.

– Вот это встреча. Короче мне там очень пригодился бокс. Узнал много интересных слов и вышел оттуда уже законченным циником.

– Представляю, – она звонко рассмеялась. – Как ты докатился до тюрьмы?

– Рэкет, грабёж, вооружённые нападения, – коротенько обрисовал я ситуацию.

– О! – она взглянула на меня другими глазами, невольно проведя изящной рукой по своей косе. – Тебе у нас понравится. Мы почти каждый день этим занимаемся.

– В натуре?

– Зуб даю, – показала она свои ровненькие белые зубки, и мы опять рассмеялись. Вот ведь странная какая штука. Ещё день назад я прощался с жизнью осознавая, что отныне буду грызть решётку до самой смерти. А здесь такой поворот.

– И многих ты убил? – вдруг серьёзно спросила она.

– Ни одного.

– Честно?

– Клянусь. Пока ни одного. Подставили можно так сказать.

– Почему-то я верю тебе. Ты не забудь я ведь знахарь. Они не только правят дары, но и могут прочитать мысли.

– Мои тоже?

– На твоей похотливой роже они красной краской нарисованы. Вот такими буквами.

– Чё правда?

– Ага.

– Слушай со мной творится что-то. Даже не знаю, как сказать, – замялся я.

– Как врачу. Всё как есть.

– У меня палец растёт.

– Чего?

– На ноге у меня палец… ммм… отрезали короче. Но я чувствую, что он вот прямо сейчас растёт. Или я сошёл с ума?

– Нет не сошёл. Давай посмотрю.

– Да я, понимаешь без носок. Там запах такой. Бррр…

– Брось. Ты таких запахов здесь нанюхаешься что твои немытые ноги сойдут за Шанель номер пять, – я осторожно снял сапог, предвкушая, увидеть кровавое месиво, но вместо этого на меня смотрел почти целый, без ногтя ещё, большой палец ноги.

– Малыш, – она дотронулась до пальца, – расти быстрее. К утру будешь как новый. Забыла рассказать. В Улье иммунные получают бешеную регенерацию. Голову ты себе новую, конечно, не отрастишь, а вот палец, руку или даже ногу можно. Как ты говоришь потерял палец?

– В Бутырке.

– Соседи по камере откусили?

– Шутишь что ли, – засмеялся я. – Нет. Опера.

– Ну Бог им судья. Давай продолжим. Ты выбрал спусковой механизм. Он тебе понадобится на первых порах потом уже станет получаться, когда этого захочешь. То есть по мысленному приказу. Теперь ты должен захотеть пустить молнию. Давай пробуй.

Я посмотрел на свои руки встал с дивана, встряхнув ими и направил ладони к стене. Представил взрывающийся газ защипало кончики пальцев, но больше ничего не произошло. Ещё раз. Опять безрезультатно. Силу то я чувствовал, но вот исторгнуть её в цель не получалось. Вероника, видя мои потуги тоже встала с дивана и встала за спиной.

– Давай так, – взяла меня за руку в районе локтя и прижалась ко мне всем телом. И тут меня прорвало. Представив, что у стены стоит Матвей я выдал пару мегаватт электричества. С моих ладоней сорвался толстый жгут и со свистом врезался в стену, оставив на ней чёрные брызги. Вероника подошла к стене и провела по ней рукой.

– Силён. Таким зарядом можно уложить бегуна сразу. А что будет дальше. Так, а что ты представил?

– Ну…

– Колись.

– Матвея, – улыбнулся я.

– Так ты же его ещё не видел? – смутилась она. Я промолчал. – Ладно. Светает. Кофе будешь?

– Обед два «сп». Что это такое? – Наташа стояла около местного трактира и читала что было написано на грифельной доске мелом. Утром, когда закончилось дежурство Вероники мы отправились вставать на довольствие. Мне авансом даже подобрали осенний камуфляжный комплект. Хорошие берцы, скорее всего штатовские. Где они берут то их здесь. И на выбор помповое или автомат. Я взял помповое ружьё. Судя по повадкам тех монстров, двигались они быстро. Нападали внезапно. Целиться будет некогда. После того как мы разместились в палатах, решили пройтись по лагерю. К тому же нам надо было найти Феликса, который подыщет нам работёнку. Ноги нас сами привели в местную столовку. Тем более что я издалека видел, как туда зашла Вероника с каким-то мужиком. Неужели Матвей. Я просто горел желанием с ним познакомиться. Интересно как отнесутся к тому, что я его сожгу в пепел. Наверно расстроятся. Форсировать события пока не стоило. Но как хороша эта чертовка. Я похоже начинаю понимать выражение: «сошёл с ума от любви».

– Два спорана, – раздалось у нас за спиной. Мы оглянулись. Я и не заметил, как он подошёл. А это говорило о многом. Щуплый мужичок с козлиной бородой, чем-то напомнивший мне по кадрам кинохроники всесоюзного старосту товарища Калинина. Но не такой старый.

– Недорого, – заметил Медведь.

– Вы ещё не забудьте два на живчик молодой человек. И ещё два вечером расслабиться за бокалом игристого…

– Шампанское? – фига они зажигают.

– Самогона, юноша. Кто будет пить эту гадость.

– Игристый самогон? – переспросил Медведь, перебирая в памяти свою обширную винную карту.

– Он самый.

– И сколько же в нём градусов, – с опаской спросил прапорщик.

– Как положено почти девяносто. Первак же! – Козлобородый хитро ухмыльнулся в бороду и подмигнул нам.

– Наташа, тебе это точно нельзя, – успокоил готовую завизжать девушку.

– Отчего же такая дискриминация. У нас и девушки часто его заказывают.

– Как звать то вас, дедушка? – спросил я чтобы хоть как-то прекратить это глумление над личностью. Видно, было же что старикан специально крутит нам пейсы. Кто будет смаковать первак? Да и зачем он с таким градусом. Упасть замертво что ли после работы.

– Феликс, внучок. Просто Феликс. Если угодно Дзержинский, но это уже прозвище, – снял воображаемый цилиндр незнакомец.

– А нас к вам отправили, – вспомнила Наташа.

– Знаю. Я сам решил вас найти. Как желаете отобедать сперва, потом дела или обедать и заодно поговорить о делах?

– Второе, – заявил Медведь.

Мы сели в самый дальний угол. Причём я занял максимально удобное место в углу спиной к стене. Таким образом я видел весь трактир. Столы были четырёхместные, но легко собирались в ряды для торжеств, свадеб, похорон и просто пятницы. Также имелась стойка с подвешенными кверху ногами бокалами. Бар имел богатый ассортимент выпивки, как я успел заметить, ни в каждом ресторане такое найдёшь. А здесь было. Непонятно надо будет задать вопрос, сделал я себе зарубку в памяти. Также в трактире имелась музыка. Мощные колонки сейчас выдавали какой-то релакс, но я был просто уверен, что в коллекции есть что-нибудь и пожёстче. За стойкой стоял бармен, весь сплошь покрытый наколками за некоторые из них можно было запросто сыграть в петушатню. Товарищ прапорщик, не даст соврать. У меня наколок, к примеру вообще не было. Соломоныч предлагал набить пару перстней типа заслужил, но не успел. Примерно по центру вдвоём за столом сидела Вероника и с ней какой-то крендель. На мой вкус слишком слащав. Ну знаете есть такие мальчики одуванчики с проборчиком и тщательно выстриженной бородой, а-ля я интеллигент. Он что-то ей тихо рассказывал она его молча слушала, уплетая солянку. Солянка! Хочу. Человек две солянки!

Глава 5

– Солянка? Вам с чем? – в трактире и правда был официант. – Есть с телятиной, со свининой. Есть с грибами, с сосисками. С оливками. Капусточку какую? Белокочанную, цветную или брюссельскую?

– Тащи всё. При споранах мы, – решил мою нелёгкую дилемму Медведь.

– Суп дня будете заказывать? С омарами. Есть черепаховый.

– Да ты гонишь! – больше я не смог ничего сказать потому как захлебнулся в собственной слюне.

– Он восхищён вашим меню. Давно ничего подобного не видел. Ты Витёк, накрой нам как для себя. И фирменного не забудь, – кивнул Феликс, и официант умчался выполнять заказ. Тут же к столу подскочил второй и поставил перед нами аперитив и сырную тарелку. Пиво было тёмным и явно не самодельным. Баварское?

– Я стесняюсь спросить откуда здесь всё это? – не выдержал я. Даже перестал следить в пол глаза за Вероникой.

– Так из магазина, внучок. Откуда же ещё.

– И где же вы отовариваетесь, дедушка?

– Завтра увидишь. Вы вдвоём пойдёте в рейд, а ты голуба поможешь Веронике. Она просила тебя к себе прикрепить, – прихлёбывая пиво сообщил Феликс. – Вероника разве не говорила, что мы ходим за продуктами?

– Что-то вроде было, – кивнул Медведь, принявшись за вторую кружку отобрав её у Наташи. Официант сразу принёс ей морс.

– В пяти километрах. Совсем рядом каждую неделю прогружается город с огрооомным супермаркетом. Им и живём.

– А 158-я, понятно, – понимающе кивнул я.

– Ну зачем же вы так право. Не монстрам же оставлять. Кластер быстрый. Бегуны уже к вечеру появляются. Вы пойдёте в боевое охранение. Грузчиков у нас и так хватает. Стаб не маленький.

– Так вроде несколько корпусов и всё, – сказала Наташа.

– Нет внучка. За оврагом их в три раза больше стоит. Там у нас ещё ресторан есть и даже театр. Рекомендую. Вы можно сказать к нам с чёрного хода попали. С той стороны давно никого не было. Вы на машине приехали?

– Да.

– Кластер, из которого вы появились загружается раз в год. Бегуны появляются через два дня. Через неделю там элита одна остаётся в живых. Через месяц кластер становится выжженной землёй. Оттуда уходят все так как жратвы не остаётся. Остальные одиннадцать месяцев там только случайные стаи можно встретить.

– Так мы везунчики? – сказал внимательно слушающий Феликса Медведь. – За это надо выпить. Как раз принесли.

На столе появилась запотевшая пузатая бутылка мутной жидкости и три больших бокала. Отдельно стояла тарелка с солёными огурцами и помидорами. Лук и чёрный хлеб на другой тарелке рядом с любовью нарезанным салом.

– Только не налегайте. Этот напиток требует уважения, – поднял указательный палец Феликс. Мы выпили. Да! Вот сейчас я понял, как больно было какому-то греческому герою, когда ему в глотку влили расплавленное золото. Феликс знаками показал мне заесть солёным помидором, а потом проглотить сала.

– У вас лужёные глотки похоже, – выдохнул Медведь.

– Феликс, а кто это с Вероникой? – задал я давно мучивший меня вопрос.

– А… – крякнул дедушка, – это наш старшой. Матвей.

– Чего-то он молодо выглядит для старшого, – усомнился я.

– Какой есть.

– За какие заслуги у вас старшими становятся? – мне было интересно.

– Он хороший администратор. Вояк то у нас хватает и без него. Один Леший чего стоит. Завтра познакомитесь на выезде. А этот ловкий малый, месяц как стал старшим. По секрету вам скажу он эту должность по наследству получил. От папани, сам то он отошёл от дел, но советом помогает. Старика ценят так что прислушиваются пока и к младшему. Пока. Но как бы вам сказать… чует моя задница, что в будущем будет заваруха.

– Так у вас здесь интриги? – обрадовался я.

– Ещё какие! – Феликс закатил глаза. – Вероника то с ним недавно. Месяц, по-моему. Слышал, что поговаривали о свадьбе. Молодой настаивает. Вероничка то не очень хочет. От безысходности скорее. Достали её все. Она у нас год живёт. Прибилась к нам из Шанхая. Там её тоже доставали, так она и ушла от них к нам. Но мужики везде одинаковы. Лезут на неё со всех сторон. Сами видите какая гарная дивчина. Вот она и решила если уж быть, то с одним.

– Это она тебе сама сказала? – сморозил я.

– Это по ней видно, Гром.

– О ты и погонялово моё знаешь.

– О тебе уже и в других стабах известно, внучок.

– Как? Зачем? – удивился я. Быстро вспоминая прошлые грехи. Вроде никого не успел ещё здесь задеть.

– Любишь электрические опыты? Ты такой первый в наших краях. Не знаю как там дальше, но с нашей стороны Пекла, ты первый кто умеет молнии пускать.

– Погоди, Феликс. Шанхай это город правильно? – спросил Медведь.

– Довольно большой. Тысяч десять там живёт. А Пекло это огромная местность. Сердце Улья. Центр Ада. Нам просто повезло что мы находимся на севере. И отделены чередой чёрных кластеров от самого Пекла и других районов. Есть несколько проходов, но их мало кто знает. Есть проводники, но им платить надо жемчугом, чтобы попасть в само Пекло.

– Зачем?

– Там самые жирные элитники. Но для них нужна чуть ли не войсковая операция, – загадочно сообщил Феликс.

– Чёрные кластеры? Не населённые?

– Там невозможно жить. Даже пересечь их почти нельзя. Техника там не работает. Короче труба. Да ещё одна напасть. Муры там шакалят стерегут проходы. Им или платить надо, или умрёшь.

– Сколько?

– Они берут человечиной. Ему нужен живой организм желательно молодой. Иначе никак, – грустно сказал Феликс. – В последнее время они обнаглели и стали вылезать из своих землянок. Месяц назад они разграбили Бетонку. Увели всех жителей кого не убили, а это почти двести душ.

– Они что людоеды? – я уже ничему не удивлюсь после того утра.

– Продают людей нолдам на органы. Там мутная тема и долгая, – Махнул Феликс рукой. – О соляночка.

Медведь внимательно слушал и запоминал всё что скажет Феликс. А ещё он выстроил перед собой четыре тарелки и начал уничтожать ароматно пахнувшие блюда. Я занимался тем же самым, как и Наташа. Только мы взяли по одной тарелке. Суп дня обещали принести позже. Мне самому стало интересно как здесь готовят омаров. Тяпнув ещё грамм по сто, Феликс продолжил.

– Муры это такие же, как и мы с вами. Тоже с дарами, тоже люди. Но! Они потеряли всё человеческое. Да и дары у них хуже развиваются. Есть, конечно, уникумы. Так вот они ничем другим не занимаются, как ловят нашего брата и продают нолдам. Нолды это сука марсиане грёбаные, – Феликс слегка поплыл.

– Инопланетяне? – спросила Наташа.

– Точно, внучка. Не люди. У них и техника другая. Ходят только в скафандрах. Боятся местный воздух вдохнуть, иначе сразу им пиздец придёт. Прости, внучка дедушку.

– Органы то им зачем если они в скафандрах? – спросил Медведь.

– Никакой логики в ваших словах не вижу я, – икнул Феликс. – Как зачем? Они хотят тоже иметь свой дар. Но дар получает только иммунный к спорам грибка-кисляка. Так вот через эти органы они и пытаются заполучить иммунитет. Платят мурам жемчугом. С их техникой ушатать элиту, что два пальца…

– В целом мне ясна картина. А как узнать мура?

– Никак. У них есть наколки подмышкой. И всё. Птица какая-то. Их иногда ловят, но я не рассматривал что у них там наколото.

– Что делают если поймают?

– Убивают сразу. Если ты отпустишь мура, то сам становишься муром. Это вы запомните накрепко.

– Это все неприятности Улья или есть ещё что-то что надо нам знать? – спросил Медведь.

– Скреббер. Но старайтесь не спрашивать о них незнакомых людей. Считается что это может привлечь его. Особенно если вы вне стаба, – тихо ответил Феликс.

– А что это? – также тихо спросил я.

– Кто??? Это элита элит. Монстр вне рангов. Убить почти невозможно. Но у него есть белая жемчужина! Я видел её только один раз. Она может любого сделать иммунным. Говорят богатые нолды таскают с собой её на всякий случай. Но не едят. Иначе если они её съедят, то становятся как мы. Домой они уже вернуться не могут. Умирают без местной атмосферы.

– Белая? А что она ещё умеет.

– Гарантированно даёт ценный дар, причём прокачанный донельзя. Но повторяю вещь почти мифическая. Ещё если у кого-то родится ребёнок ему дают жемчужину до достижения им трёх лет, и он будет жить иначе умрёт.

– Сколько даров может принять человек? – на этот раз в беседу вступила Наташа.

– Я слышал о трёх. Но говорят есть и больше.

Мы ещё выпили. Четвёртый бокал или пятый? Очертание Медведя начали дрожать и сам он стал переходить в иную реальность. Потянуло на подвиг. Захотелось набить кому-нибудь морду. И тут представился хороший повод, но меня удержал Медведь. И правильно сделал, в моём состоянии меня сейчас можно было распилить пополам, и я бы не почувствовал. Феликс посоветовал налегать на седло барашка и пить только морс. Что я и делал. Медведь перестал вибрировать и вновь обрёл стабильные очертания. Вокруг чинно обедали люди и вдруг… Не знаю с чего началось, но, когда я выплыл из пучины, в которую меня погрузил Бахус, все смотрели в центр, где сидела Вероника с Матвеем. Они ругались в полный рост. Причём Вероника обещала ему вскипятить мозги если он не перестанет. Чего? Прослушал. Но почему-то они периодически поглядывали на меня и наконец, как апофеоз разговора прозвучала звонкая пощёчина. Щека Матвея заалела. Раздались смешки и аплодисменты.

Я хлебнул морса и почувствовал себя лучше. Феликс толкнул меня в бок и прошептал на ухо «приготовься». К чему? Я вообще, как пионер всегда. Кто как не я готов ко всему? Вот попробуйте, усните в одной комнате с людоедом. А? Вот так-то. Я был готов ко всему, но такого фокуса честно не ожидал. Вот сейчас этот красавчик Матвей сидел в двадцати метрах от меня и вот он уже стоит передо мною. Я даже рот открыл от такого. И тут же закрыл. Этот идиот додумался щёлкнуть меня по носу. Точнее сказать он хотел ударить мне в лицо, но на рефлексах я подался назад насколько это было возможно ведь позади меня была стена. Но он всё-таки достал кончик носа. Выглядело это весьма обидно. И он тут же исчез. Я был в аху… раздосадован.

– Это чего сейчас было? – спросил я Феликса. – И где он?

– Он клокстоппер.

– Клоп чего? – я был уже почти трезв, вставая из-за стола. И тут я снова его увидел. Он стоял в дверях салуна и приглашал меня выйти на улицу. Ага! Я понял. Он хотел закрепить успех. Вместе со мной встал Медведь и ни слова не говоря пошёл за мной. За нами посеменила Наташка, схватившая со стола пирожное «Птичье молоко». Проходя мимо Вероники, я задал резонный вопрос.

– Чего это он с поводка сорвался? Часто его так клинит? – она покраснела и прошептала мне на ухо.

– Ему кто-то рассказал, что видел, как мы с тобой ночью целовались.

– А мы целовались?

– Лучше бы целовались, – улыбнулась она, – он будет стараться оказаться у тебя за спиной.

Едва заметно она коснулась моей мочки уха губами, и я чуть не забыл, что этот дрищ ждёт меня на улице. Хорошо же. Немного шатаясь от выпитого, я вышел во двор. Матвей стоял в трёх метрах от крыльца.

– Тебя стоит проучить за то, что лез к моей жене, – выдал он сразу. – Я отделаю тебя без использования даров. Коих у меня три. – как бы промежду прочим сообщил он мне.

– Среди них есть такой, чтобы съебаться отсюда по-быстрому? – простите мне мой французский, но я был немного на взводе.

– Нет. Такого насколько я помню нет…– и исчез. Это так он дары не применяет. Ага. Помня, что сказала мне Вероника я моментально повернулся и поставил блок. Ну правильно, как я и думал он метил сзади в затылок, чтобы вырубить меня одним ударом. Герой. Его кулак попал по моей руке. Удар, кстати, был так себе. Толпа, вывалившаяся за нами на улицу, безумствовала. Причём среди криков преобладали выкрики «Урой его, Гром!». Ого, подумал я откуда такая известность. И пропустил следующий удар под дых из ниоткуда. Даровитый молодой человек. Он так решил меня забить что ли. Как его поймать то? Решение пришло само собой. Я вспомнил как придумал спусковой механизм и готов был выстрелить вот только куда. Где этот дрищ? Но вместо выстрела я окутался мелкими молниями, обнявшими меня как кокон. Класс. И тут опять за спиной появился наш герой. Ударить на этот раз меня у него не вышло. Он попал в зону ответственности кокона и получил хороший разряд циркулирующего вокруг меня тока. Сравнимо это было с сильным электрошоком. Плохо, что не смертельным. Убивать главу поселения на второй день не входило в мои планы хотя он и заслуживал. Мелко трясясь, он как стоял, так и свалился на землю. Изо рта у него вытекла пена и похоже он обоссался. Под грянувший смех альфа-самец продолжил дёргаться уже на песке. Я же глупо улыбался, наблюдая эту картину.

– Какого хрена здесь творится? – вопрос был риторическим. Я чувствовал себя не до конца удовлетворённым так как даже ни разу не съездил ему по физиономии. Не буду же я добивать его при всех? Хотя если мы были одни…, то его уже бы обмывали перед похоронами.

– Ревнивец пал, громыхая рогами, – громко продекламировал Феликс и икнул.

– Пойдём, – потянул меня за рукав Медведь.

– Погоди, – я подошёл к одиноко стоящей Веронике и громко сказал. – Вот тот, кто сказал, что мы целовались ночью – лжец. А вот сейчас…! – я быстро притянул её голову к себе и впился ей в губы. К моему удивлению она не отстранилась и мало того приобняла меня.

Толпа ликовала. Матвей вибрировал в пыли не в силах подняться. Я стоял с улыбкой до ушей. Вероника убегала вдаль. Прекрасный день! Я повернулся и пнул эту козлину под ребро. Мы с Медведем пошли к себе. За нами увязался Феликс. Ну и, разумеется, Наташа. Там мы продолжили возлияния. Даже Наташка попробовала чудесный напиток. Ей самой стало интересно, что это за чудо такое от которого потом происходят такие чудеса. Она то не знала, что я поимел дар молниеносного удара и всерьёз думала, что это от самогона, как ей насвистел Феликс.

На следующее утро ёжась от утренней прохлады мы ожидали погрузки возле центральных ворот. Я и Медведь. Наташа с больной головой пошла помогать Веронике. Я передавал ей привет через нашу пигалицу. Феликс заверил меня, что они с Матвеем живут пока раздельно, и она ночует у себя. Ещё он сказал, что свадьба была назначена на следующую субботу, но теперь он ни капли в этом не уверен. Это он нам сообщил ещё вчера вечером.

– Да, внучок. Ик. Ик, – кто-то его постоянно вспоминал, – знаешь, что хуже тупого мужа?

– Есть что-то хуже тупого? – удивился Медведь.

– Да есть. Ну чего знаете? Нет? Ладно. Хуже тупого только ревнивец. Он не даст жить и сведёт с ума и жену и себя. А всё почему?

– Почему? – мы упёрлись лбами втроём, чтобы не упасть.

– Потому что не уверен в себе. Такой бабе как Веронике нужен герой. Ик. Ик. А он кто? Так тля. Веронику нужно беречь. Вот же угораздило ей родиться такой красавицей. Сама, небось не рада.

Мудрость! Я запомнил. Герой? Да легко. Чего мне терять. Наконец то мы погрузились в КАМАЗ и погнали в магазин. Нашу задачу Леший обещал поставить по прибытию. Наш командир Леший был чуть меньше Медведя и даже уважительно хмыкнул, когда Медвежонок нарисовался с ним рядом. Мне же он и вовсе кивнул, чем вызвал жгучую зависть у остального контингента, смотрящего на меня, кто с ненавистью, а кто и с уважением. Приехали, высадились. Грабёж уже шёл полным ходом.

Кроме нашей машины рядом стояло ещё две. В общей сложности из них выпрыгнуло человек шестьдесят при оружии. Леший раздавал указания. Медведя он сразу поставил начальником отделения в пятнадцать рыл куда вошёл и я. Нам было приказано охранять восточный сектор. С этой стороны была голая степь. Погрузка примерно, как сказал Леший займёт часа четыре и нам предписывалось смастерить небольшие индивидуальные укрытия. Я чуть было не спросил куда будут грузить четыре часа ведь кроме нас пока никого нет. Как на горизонте поднялся столб пыли и по рации передали о приближении колонны. Я стоял и офигевал от такой мощи. Порядка тридцати фур пополам с рефрижераторами в сопровождении трёх танков Т-60 и столько же БМП. Один из танков встал за нами в заранее отрытый капонир. Однако, мысленно присвистнул я. Здесь не шутят.

Погрузка шла уже три часа, и мы устали вглядываться в бескрайнюю степь. Слезились глаза от пыли. И мне казалось, что это всё ни к чему, как по рации передали сигнал опасности. Кто-то кричал что к нам движутся порядка десяти заражённых. Среди них один рубер и кусачи. Мне это ничего не говорило, пока я их не увидел. Как назло, этим тварям приспичило выйти прямо на нас. Как будто других мест не было. Чуть дальше к северу стояло человек двадцать и среди них было столько розовощёких хлопцев. Степь покрылась пылью, и кто там конкретно нас посетил я не видел. Но судя по посеревшему лицу коллеги слово «рубер» ввергло его в шок. У нас было только стрелковое оружие ну и позади метрах в тридцати стоял танк. А что толку что он там стоял? Как он попадёт по движущейся мишени, которая преодолевает стометровку за две секунды? Если только пулемёт, и то хватит ли ему угловой скорости.

Пыль приближалась и тут из неё выскочили чудовища. Я готов был опять переспать с людоедом, но то, что я увидел это выходило за рамки. Смотрел я как-то фильм «Чужие», вот эти ребята были похоже оттуда. Только выглядели ещё страшнее. Они подпрыгивали, пролетая по воздуху метров десять, отталкиваясь передними лапами и задними и снова взлетали. Рация у Медведя крикнула голосом Лешего, чтобы отходили ближе к танку.

– Отходим к танку, – звучно крикнул Медведь, – боеприпасы беречь.

Да какой там беречь. Справа от меня затарахтел пулемёт Дегтярёва, выплюнув за пару секунд весь диск. Мужик, державший пулемёт, попросту кинул его на землю и побежал, сверкая пятками к танку. Медведь старался перекричать испуганных людей, но всё было без толку. И я их прекрасно понимаю. Сам я пока не стрелял. У меня же помповое, я выжидал дистанцию. До чудовищ несущихся во весь опор оставалось метров тридцать и тут время остановилось, и я смог их детально рассмотреть. Впереди гордо бежал самец метров трёх ростом весь покрытый хитиновыми многоугольными пластинами. Его лапы были богато усеяны длинными наростами и достигали двух третей длины туловища. Где-то метра два. Наросты торчали в районе локтей, плеча, и запястья выглядели как шипы и, судя по длине могли проткнуть человека на вылет. Оканчивались они длинными пальцами с кинжалами крепких когтей. Пасть с двумя рядами зубов, напоминавших частокол куда без проблем, войдёт моя голова. И ноги как у слона. По бокам его бежали не менее симпатичные ребята они отличались от вожака чуть более меньшим набором инструментов для разделки человечины. Но они надеялись всё-таки вырасти большими и стать такими как папа. Вот такая компания вырулила из пылевого облака. И ещё я заметил, что пули калибром 7.62 не очень-то и расстроили папу. Нам удалось уложить только двоих из десятка, остальные стремительно приближались. Причём вожак пёр прямо на меня.

Медведь что-то кричал мне в ухо дёргая за ремень, но я застыл парализованный видом приближавшегося чудовища. Наконец пелена ужаса ушла, и я заставил себя хладнокровно бороться за свою жизнь. Убегать от такого было без толку. Подняв карабин, я выстрелил, когда до вожака оставалось пять метров. Я надеялся на кучность и заградительную мощь патрона, рассчитанного на слона. Но из моей затеи вышел только пук. Я нажал ещё раз на спусковой крючок опять никакого эффекта. Моя пушка по-прежнему молчала. Сука! Я успел нажать в третий раз и только тогда я понял, что она неисправна. Но как же так, я ведь только вечером из неё стрелял. Больше времени у меня не оставалось и я, уходя от размашистого удара лапой просто упал спиной назад на землю. К моему счастью когти просвистели надо мной, и я уже решил, что выкручусь как краем глаза заметил приближающуюся в замедленной съёмке вторую лапу. От неё я никак не уходил. Тело обладало инерцией всё же. Лапа неумолимо приближалась. Когти каждый сантиметров по тридцать целили мне в сердце. Через полсекунды я исчезну, мелькнуло в голове. Вероника улыбнулась, прощаясь со мной и тут я вспомнил ненавистную рожу Матвея.

Глава 6

На вас когда-нибудь падала бетонная плита? Нет? А на меня вот упала. Дышал я носом стараясь не напрягаться. Ноги мои выгнулись в обратную сторону и похоже стали сгибаться как у монстров. Боли в ногах я не чувствовал. С одной стороны замечательно, а с другой где-то слышал, что такое обычно бывает, когда ломается позвоночник. Это никак не входило в мои планы, и я попытался приподняться. Лучше бы этого сделал. Разряд боли пробил мою грудь, и я упал назад и потерял сознание. Второй раз пришёл в себя под грохот танковых орудий. Они стояли рядом со мной и по очереди в кого-то увлечённо стреляли. Помню, что из ушей пошла кровь и я в третий раз потерял сознание. Обрывки памяти показали мне что меня тащат на носилках. Леший вытаскивает шприц из нарукавного кармана и колет меня в грудь через камуфляж. Смотрю на свою развороченную грудь и жалею костюмчик. Затем темнота.

Так я провалялся три дня или может быть неделю? Но всё когда-то кончается и мне пришлось открыть глаза. Первую кого я увидел это была Наташа. Она сидела рядом на стуле и читала книгу. Я прокашлялся, и она обратила на меня внимание. Её глаза широко распахнулись, и она ничего не говоря выскочила из палаты. Наверно испугалась. Неважно значит выгляжу. Ну ладно посплю тогда ещё. Не буду пугать, а то, как завизжит и всё. Но визжать она не стала, но вернулась назад с целой делегацией. Первым в палату вошёл Медведь и навис надо мною как гора. Из-за него выглядывал Феликс, от которого хорошо так пахло игристым, и он глупо улыбался. За ними в комнату вошёл ещё кто-то, но я не видел кто. Только слышал.

– Гром, хочу тебя расстроить, – загробным голосом повествовал прапорщик – твоё ружье испортили.

– Надо думать, там такая суматоха началась, – согласился я.

– Нет, его испортили ещё здесь до выезда. Ночью, когда мы уснули пьяными. В дробовике начисто отсутствовал курок. Поэтому не было выстрела.

– О как. И кто же такой добрый отправил меня на фронт без ружья?

– Ты сам то, как думаешь? – многозначительно сказал Медведь.

– Альфа наша. Кто ж ещё.

– Вот так-то.

– Тогда почему я живой? Прекрасно помню, как меня ударил лапой этот урод. Или ты мне снишься? – я скорчил гримасу, пытаясь понять есть ли у меня лицо.

– А вот здесь я не знаю, что тебе сказать. Ты убил его наповал. В падении ты умудрился выстрелить и снести голову руберу. У тебя из руки вырвалась здоровущая такая молния и почти в упор врезалась ему в башку. Любо-дорого смотреть. Сначала она треснула, а потом почернела и большими кусками осыпалась на песок. Он как бежал, так и упал на тебя, но вот только успел тебя черкануть по груди.

– Ага черкануть, – как эхо прозвучал голос Феликса – Мама дорогая.

– Это тот, что бежал первым? – вспомнил эту скотину с лапами больше меня ростом.

– Он. Я не знаю как это у тебя получилось, но он тут же окочурился. И падая сильно помял тебя.

– И что со мной? – с надеждой, что у меня осталось хоть что-нибудь спросил я.

– Это тебе врач сейчас расскажет, а мы пойдём. Ты выздоравливай. Потом у нас будет серьёзный разговор к тебе.

– Ааа… так мы оказывается до этого просто шутили? – я сделал страшное лицо. Наташка фыркнула от смеха. Феликс кивнул. Медведь подался на выход. В палате остался врач. Вернее осталась. Она стояла ко мне спиной смутно кого-то напоминая. Волосы ниже лопаток круглая попка под халатом. Или я уже брежу? И тут она повернулась.

– Не ждал? – у моей койки стояла Вероника и смотрела на меня как на покойника. Она подошла села рядом и провела рукой по моей небритой щеке. Потом нагнулась и поцеловала. – Что же ты так долго шёл? – с укоризной спросила она.

– Куда? – не понял я.

– Ко мне дурачок, – теперь понял и улыбнулся. – А мы ведь с тобой могли встретиться ещё в Братске.

– Я там был с 87 по 89 года, – сказал я пересохшим ртом. Она дала мне пить.

– Ого. Мне тогда было 8 лет. Ты бы меня не запомнил.

– Когда ты сюда попала? – спросил я.

– Почти два года назад. Тебе уже Феликс рассказал, что я из Шанхая пришла? Так вот там меня тоже чуть не выдали замуж. И здесь то же самое. Кстати, сегодня должна была быть моя свадьба.

– Надеюсь не будет? – я немного занервничал.

– Нет, конечно. Зачем мне этот псих, когда есть ты. Ты же меня не бросишь? – шутливо положила свои руки мне на горло Вероника.

– Только не души. Куда же я без тебя. Я как увидел так сразу и втрескался. Без вариантов.

– Врёшь! – рассмеялась она.

– Точно тебе говорю. Прямо сразу. Зуб даю, – я несколько раз подряд быстро кивнул как заведённый.

– А я на следующий день.

– В трактире?

– Ага. Когда ты впился в меня как вампир. Слушай тут такое дело… – она теребила край одеяла.

– Говори, – прокаркал я.

– Нам здесь жизни не будет, – она сказала «нам»! – Твоё ружье не само сломалось. Матвей не простит тебе унижения. Он противен многим людям. Я поздно это поняла. Леший, например его терпеть не может. Он тебя спас, вколол спек и дотащил вместе с Медведем ко мне. У Матвея и так проблемы с авторитетом, а когда ты его отделал у трактира, вообще с тех пор на люди не показывается. Идёт слушок, что хотят переизбрать главу стаба. Есть люди, которые не прочь усесться в его кресло.

– Вот уберут его и правильно. Почему жизни то не будет? – как же в горле пересохло.

– Потому что я за тебя боюсь. Меня то никто не обидит. Я священная корова. Знахарь! Меня даже пальцем нельзя тронуть. А тебя сейчас убрать легко можно. Отравить. Зарезать во сне. Мы здесь не отходим от тебя уже целую неделю. Медведь спит в соседней комнате. Я здесь. Ещё троих человек затребовала у Лешего. Понял теперь?

– Весело. И что ты предлагаешь? – я совершенно не представлял, что делать дальше.

– Надо уходить, – твёрдо сказала она.

– А есть куда?

– Да мест полно. Да хотя бы назад в Шанхай. О тебе знаешь какая слава громыхает.

– Почему?

– Хм, милый ты дурак? Ты первый кто оставил рубера без башки одними руками. Ты знаешь потом к вам на вечеринку элитник заявился. Недалеко от тебя происходило всё. Не помнишь?

– Только как танки над ухом грохотали, – провёл по уху помня, как из него потекла кровь.

– Так это они по нему стреляли. Из десяти выстрелов попало только два. Но это очень хороший результат.

– Так ты не сказала куда мы пойдём? Хотя с тобой готов хоть на край света, – напомнил я.

– Сначала в город. Знахари везде нужны.

– А как же здесь?

– Приедут ко мне в город. Пошли они в жопу. Пока этого гондона не выкинут я не вернусь.

– А как же свадьба. Ты его любила?

– Ты гонишь Гром? Какая у меня с ним любовь. Ты представь… хотя как ты можешь. Короче каждый второй на стабе ко мне приходил за последние полгода. Обещал золотые горы. Предлагали даже белую жемчужину. Мне это так всё надоело. Я не стерва. Но здесь реально достали. Я решила хрен с ней с любовью лишь бы отвязались. И назначила дату свадьбы после чего решила, перееду к нему.

– Так вы не жили вместе что ли? – у меня глаза полезли на лоб.

– Нет. Только после свадьбы, – спокойно ответила она.

– Ну дела.

– Так что согласен уходить отсюда с нами? – она профессионально взглянула на меня как рентген.

– А кто ещё?

– Ну как кто. Медведь Наташка и Феликс. Впятером сядем в вашу чудесную машину, которую подлатали и уедем на хрен отсюда.

– Конечно, мой пупсик. Куда угодно вместе с тобой. Только вот я даже не знаю, что со мной. Смогу ли я просто встать?

– Пустяки. Перелом позвоночника. Исправила. Четыре ребра. Срастила. Открытая черепно-мозговая. Вообще фигня. Два проникающих. На это внимание даже не стоит обращать. Само срастётся. Половины печени выбросили. Отросла уже как новенькая. Ноги в трёх местах сломались. Сейчас уже можно плясать. Заражение крови и контузия здесь у каждого второго. Справилась за два часа. Ну и лёгкий насморк с ним придётся бороться всерьёз! Так что можешь вставать, мой чахлик.

– Тогда может ты лучше приляжешь ко мне. Знаешь как древних воинов Валькирии излечивали?

– Боюсь даже представить. Но ты же на мне тогда женишься? – бесстыже ухмыльнулась она.

– У тебя на этом бзик?

– Ещё какой, – кивнула она.

– Считай, что уже женился. Готов хоть сейчас в загс или как это делается здесь, – успокоил её я.

– Этого достаточно. Ты теперь мой, пупсик, – и она погасила свет.

На следующее утро мы стали собираться, не привлекая к себе внимания. На улицу я старался не выходить до назначенного часа. Не то чтобы я кого-то боялся, но таково было желание моей жёнушки. Интересное чувство, когда первый раз женишься. До этого я не был женат и не очень-то и хотелось. И некогда было к тому же. Какие там дети пелёнки и прочее. А вот сейчас я ощущал себя уже не одним, а парой. Странно звучит, но именно так со мной и было. И самое неожиданное в этом было то, что мне нравилось за кем-то ухаживать присматривать, чтобы не обидели и прочее. Удивительный опыт. Люди, живущие в Улье, насмотрелись всякого о чём обычный гражданский в той жизни и не подозревал. Поэтому такую малость как несостоявшаяся свадьба и вместо неё всеобщий позор забыли уже через три дня. Не все. Матвей то помнил. Всезнающий Феликс поведал мне, что он тотчас кинулся к папашке жаловаться. И тот по всей видимости насоветовал так меня подставить. Единственное в этой истории мне оставалось непонятным как свора под управлением рубера так чётко вышла на нас. Разве можно их было специально натравить? Надо будет выяснить и если это окажется возможным, то ни сынку ни папаши не жить. Это я себе точно пообещал. Одно дело просто подраться и другое так подставить.

– Ох и шуму будет, – раздался за моей спиной голос Феликса.

– Ты о чём? – оторвавшись от своих мыслей спросил я подкравшегося опять без звука старика.

– Ну как же. Ладно вы ещё не успели осесть в стабе. Но она и я. Очень сильно ударит по стабу наш отъезд.

– Вы им должны что-то?

– Нет. Какие здесь могут быть долги. Я, внучок ментат. Знаешь кто это?

– Откуда, дедушка. Я как неделю назад с пальмы на пальму перелезал за бананом и свалился.

– Ментат это человек с даром идентифицировать других людей.

– Попроще выражайся.

– Метки я ставлю. Они как отпечатки пальцев. Потом записываю. Ментаты с разных стабов между собой обмениваются ими.

– Для чего это?

– Говорили же про муров или забыл? Плохие парни, которые не прочь продать твою печёнку. Помнишь? Так вот у них этих меток нет.

– Теперь понял. Контрразведка.

– Можно и так сказать. Вот, а теперь представь, что врач, то есть знахарь и ментат одновременно вдвоём делают ручкой.

– Печально. Для главы стаба, – заржал я. – Ну ладно она. Мы решили быть вместе, но ты то зачем? Меня на старичков не тянет.

– Закономерный вопрос. Мы с Вероникой давно уже вместе. Я ей ещё из Шанхая помог убежать. Она меня вылечила, когда мы под элиту попали. Старые у нас с ней счёты.

– А теперь обратно в Шанхай?

– Она твоя жена насколько я слышал. И Матвей говорил правду, что здесь принято наказывать если кто за чужой женой увяжется. Он правда забыл, что сам не женат. Но так и есть. Так что в Шанхай мы можем возвращаться спокойно.

– Почему Шанхай? Там что китайцы?

– Кого там только нет, но не поэтому. Само нагромождение и скученность строений в стабе. Он расположен на вершине холма. Таких просторов как у нас там не увидишь. Живут все плотно. Кучность большая. Зато безопасность на уровне. Заражённые почти в стаб не заходят.

– А сюда что заходят?

– Ещё как. Лагерь то этот здесь появился хрен знает когда. Стаб же. Так вот он оказался на пути миграции. Или миграция пошла по кратчайшей траектории. Раз в три года здесь случается аншлаг. Всё закрывают и уезжают подальше и прямо по территории идут толпы заражённых на север дальше. Если людей нет, то пустые жилища им неинтересны. Недели три идут, а потом люди возвращаются.

– Неудобно.

– Такова особенность «Пионерлагеря». Но в тоже время магазин рядом. Ну ты в курсе.

– Ага, – кивнул я. В курсе. – Далеко до Шанхая?

– Полдня на машине. Будет одно опасное место по пути. Его никак не объехать, но на скорости надеюсь, проскочим.

– ???

– Брод через речку. А в речке…

– Понял. Не расстраивай меня преждевременно. Где все?

– Медведь пошёл рассчитаться за ваш кредит. Наташка помогает Веронике собираться. Уже прослышали что знахарь съезжает. Сам папа пожаловал её упрашивать остаться. Сынок на пороге мялся.

– Вероника это брать? – Наташа стояла с ящиком полным мягких игрушек.

– Одно время собирала. Надеялась на что-то, – с грустью сказала Вероника.

– На что? – удивилась Наташа.

– На детей. Хотя бы одного. В моей семье кроме меня ещё было три брата и одна сестра. Одних тёток у меня три штуки. А я вот одна осталась.

– Так в чём проблема. Муж у тебя есть. Олег достойный парень. Всё у вас будет хорошо.

– Ты не понимаешь, здесь дети не выживают. Когда человек или животное достигает определённого веса он начинает перерождаться и здесь происходит заражение. Единственный способ чтобы малыш выжил это белая жемчужина. Но где её достать?

– Ящик я всё равно возьму. Такие красивые игрушки. Ой! К тебе гости, – Наташа показала пальцем во двор отдельно стоящего домика. К дверям подходили Прохор отец Матвея вместе с сыном. Матвей казался мятым и неуверенным в себе. Волосы его были растрёпаны и после недельной щетины он был похож на дикобраза. Ко всему прочему мешки под глазами говорили о том, как Матвей коротал прошедшие дни. – Наверно только, что вышел из запоя твой бывший. – Ехидно заметила Наташка.

В дверь уверенно постучали, Наташа пошла открывать. В дом вошёл только Прохор бывший официальный правитель стаба, а ныне теневой. Осмотрелся и без приглашения вошёл в комнату. Снял пальто и со вздохом уселся на скрипнувший под его весом стул. Несмотря на регенерацию Улья выглядел он старым. Прохор ходил, всегда опираясь на трость. Вот и сейчас она была при нём. Поговаривали что внутри трости Прохор таскает клинок.

– Привет, девчонки. Слух прошёл, Вероника, что ты уезжать собираешься.

– Да почти уже уехала, – буркнула девушка. Отца своего бывшего парня она не любила вдвойне.

– Что так?

– Что да что. Прохор ты же всё прекрасно знаешь. Как пришла, так и уйду, – отрезала знахарка.

– Постой ка. А две недели отработать? – она не поняла он серьёзно это сейчас сказал или попытался пошутить. Шутки у этой семейки никогда не удавались.

– Рехнулся что ли? У меня есть встречный вопрос. Кто Грому дробовик сломал?

– А я здесь причём? – озлобился дед.

– Вот и я ни причём. Леший, к примеру тоже знает о подставе. Я его попросила пока не разглашать сей факт, но ведь никогда не поздно исправить. Сколько вы после этого здесь проживёте? Думаешь не докажем?

– Попробуй, докажи. Значит бесповоротно решила? А как же Матвей? – Прохор кивнул за спину.

– Другую найдёт себе.

– Тогда вот такой вопрос. Он тебе две красных жемчужины отдал…

– Подарил, а не отдал. Ещё вопросы?

– Нету больше у меня вопросов. Жалко, что у вас не получилось. Где искать то тебя теперь?

– В Спиридоновку поедем, а дальше не знаю.

– В Шанхай не хочешь?

– Чего я там не видела? От Спиридоновки можно с караваном до Китеж-града добраться. Надоело мне по стабам околачиваться. Тем более, что там Мирон живёт. У него есть чему поучиться.

– Ого. Далеко идущие планы у тебя как я посмотрю. Ну Спиридоновка так Спиридоновка. Если что буду к тебе народ туда отсылать.

– Отсылай.

– Феликс, дружок твой, что здесь остаётся? – невзначай спросил Прохор.

– У него и спроси. Я его только у трактира видела последний раз.

– Мутишь ты чего-то. В больнице тебя видели вместе с ним. Около этого вашего Грома крутился.

– Может и заходил я не помню, занята была.

– Конечно же. Труп выхаживала. Благородно.

– Кто его трупом то сделал? Но можно и поблагодарить вас. Он сразу скакнул на следующий уровень. Из гранатомёта и то не всегда можно так чисто голову руберу отчекрыжить, а у него с первого раза получилось. Спасибо тебе старче, – Вероника шутливо поклонилась Прохору в ноги.

– Не докажешь, – последовал ответ. Дед знал толк во вранье недаром говорят уже десять лет правит стабом.

– Зато насру знатно и следующие выборы через два месяца пройдут уже без вас. Хочешь? – Вероника стояла над Прохором уперев руки в бока и сверкала глазами. Её тяжёлая грудь высоко вздымалась и вообще она сейчас была похожа на разгневанную амазонку. А если вспомнить что она знахарь с развитым даром, то можно было вообще покинуть дом уже сумасшедшим. Прокаченный знахарь при большом желании мог устроить дистанционную лоботомию, не сходя с места. Прохор понял, что пора валить пока жив и кряхтя поднялся, опираясь на палочку.

– Скажешь, чего напоследок Матвею или как?

– У меня здесь несовершеннолетняя в доме. Не хочу, чтобы она раньше времени научилась некоторым словам. Ариведерчи.

Прохор вышел, хлопнув дверью. Вероника посмотрела на него сквозь занавеску. Первое, что он сделал это от души врезал Матвею тростью по спине. Тот весь съёжился и потрусил впереди отца. Вскоре они скрылись из виду.

– Мне кстати девятнадцать. И все слова я уже знаю, – в дверях стояла Наташка.

– Так уж и все?

– Если какие забыла, то Медведь напомнит. Он у нас полиглот. Смотри чего нашла, – Наташа показала бутылочку с соской.

– Клади к игрушкам. А вдруг пригодится.

Часть вторая. Шанхай.

Глава 1

– Из стаба поезжай прямо, – командовала Вероника и Медведь, сидевший за рулём, поддал газу.

– Нам же в Шанхай, – напомнил Феликс.

– Прохор меня выспросил куда мы едем. Я сказала, что в Спиридоновку. Так что пока прямо, а там направо свёрток будет. Через пять километров. Лесом проедем и выйдем уже на Шанхайку, – так здесь называли дорогу к посёлку. Название дороги тоже несло в себе смысловую нагрузку и если руководствоваться теснотой и скученностью в посёлке, то на дорогу тоже это распространялось. Дорога была беспокойная и заражённые, которым видимо было тесно в лесу часто выпрыгивали на шоссе. Иногда падали сверху, переползали дорожное полотно, иногда даже умудрялись подкапывать. В основном безобразничали бегуны и с ними никто не связывался. Просто было лень. Паджерку хорошо протянули и придали ей вторую молодость. Несмотря на полный салон и нагруженный под самую крышу багажник у неё оставался запас мощности, чтобы уйти от погони.

– Вот вы всё говорите в Шанхае очень тесно. Где же мы там остановимся? Я мужчина крупный и не люблю спать, свернувшись калачиком, – выдал Медведь.

– Не так уж и тесно если разобраться. Но ты прав с этим проблема. Гостиницы у них вечно забиты по самую маковку. Что думаешь Вероничка? – Феликс сегодня не пил с самого утра.

– Что здесь думать. Прямиком к Алине.

– А ну-ка у неё занято?

– Вряд ли. Со своим она рассталась ещё полгода назад. Мы же с ней виделись. Комнаты она больше не сдаёт. Сидит у окошка и смотрит вдаль. Ждёт принца и иногда бухает в одиночку.

– Старая? – спросил Медведь.

– Алинка? – Феликс расхохотался.

– Если мне двадцать четыре, то ей исполнилось уже двадцать два. Алинка у нас боевая.

– Двадцать два и уже развелась?

– Здесь с этим просто. Раз два и в дамках. Сами знаете, – Феликса пробило на смех.

– Она снайпер, – сказала Вероника, – и в улье уже четыре года.

– Дар такой? Или просто снайпер, – уточнил Медведь.

– Дар. Причём она не просто метко стреляет, а видит место куда попадёт пуля. У неё не голова, а баллистический компьютер.

– Из чего же она стреляет? – не унимался Медведь.

– Любое оружие. Лук со стрелами тоже пойдёт. Рогатка. Противотанковое ружьё. На большие калибры, конечно, дар не распространяется. Например, из танка она не сможет попасть. Или пушки.

– Откуда вы их, кстати, берёте?

– Недалеко от Шанхая грузится кластер. Раз в месяц. Это полигон вместе с ангарами. По-моему, это склады армии родом из СССР. Самые новые образцы танков, например Т-80. Старше ничего нет, но нам и этого хватает. Но есть одна махонькая такая особенность, – сообщил Феликс, – кластер уже к вечеру наполняется элитой. Чрезвычайно быстро всё происходит.

– За несколько часов?

– Да где-то двенадцать может чуть больше. Поэтому чтобы там что-то умыкнуть приходится неплохо подраться. Вся техника там на консервации. Чувствуется с любовью подошли к этому вопросу. Загрузить и увезти стрелковое оружие не составляет проблем. А вот, к примеру танк или самоходку. Время поджимает. Так что там идут непрекращающиеся бои. Заражённым оружие ни к чему, но они там постоянно пасутся в надежде откусить кому-нибудь жопу. Своим или нам. К концу месяца ближе к перезагрузке там обстановочка один к одному как на Курской дуге. Мы так и прозвали тот кластер.

– Сворачиваем! – Вероника постучала Медведю по плечу. – До Спиридоновки здесь километров семь самое глухое место. Наташа ты же у нас сенс видишь кого?

– Всю дорогу никого не было. Только одиночные зомби, а сейчас впереди человек двадцать. До них километр.

– Ну Прохор. Ну старый гондон. Решил всё-таки нас не выпускать. Поезжай подальше в лес Медведь и остановись. У нас для вас подарки есть.

– Подарки я люблю, – я задремал как отъехали, прижавшись на заднем сидении к Веронике и теперь очнулся на самом интересном месте.

– Тормози. Наташа видишь кого?

– В радиусе километра нет. Одиночные зомби шарятся никаких групп нет.

– Тогда держите. Просто кладёте в рот и запиваете живчиком. Разжёвывать необязательно лучше сразу глотать, – у Вероники на ладошке лежали три красных жемчужины.

– Ух ты мать, откуда такое богатство, – спросил я, разглядывая тугой круглый шарик диаметром в сантиметр. – Тяжёленькая.

– Две мне подарил на «помолвку» наш альфа-самец. Прохор, кстати, начал их назад клянчить. Прикинь Феликс.

– Фу… У него этого жемчуга. Хотя сейчас они аккуратненько так на жопу сядут. Без знахаря. Ментат то у них есть один. Слабенький правда, но что ж поделать.

– Спасибо, Вероника. Твоё здоровье, – мы чокнулись фляжками и проглотили жемчуг. Я стал прислушиваться к своим ощущениям. В животе словно выстрелили из петарды. По всему телу разлился фонтан силы. Я сразу почувствовал себя двадцатилетним. Такого прилива энергии у меня не было давно. Скажем так, кокаин не давал и десятой доли того, что я испытал.

– Теперь вас посетит всплеск новых ощущений. Красная действует в два раза сильнее чёрной и мало кому удаётся похвастаться тем, что они съели жемчуг в первый год прибывания здесь. Не говоря уж о первом месяце. К тому же я всегда рядом, если что я помогу с даром. Считайте, что вы прокачали его на новую ступень.

– Ух… Вероника я теперь «вижу» километра на три точно.

– Ну я проверять не буду. Пока, – успокоил я всех. – Когда вы говорите опасный брод будет?

– Скоро, – сказал Феликс.

– Пупсик, а сколько надо элиты убить, чтобы достать три жемчужины? – мне стало интересно.

– У рубера который только что перешёл в новую весовую категорию и стал начинающей элитой жемчужины скорее всего нет. Чёрные почти всегда есть у среднего элитника. У матёрого может быть две и больше. Ко всему прочему начинают попадаться красные. Редкие они.