Татьяна Костарева
«Слепая собака провидит ветер…»
Слепая собака провидит ветер,
и бури, и горе, и лик скорбящий,
во сне видит танец безумной смерти
и слышит косы её свист звенящий,
и рушатся горы,
и сохнут реки,
и кровь заливает глаза и души,
слезами горят и сердца, и веки.
Как жутко, не видя, смотреть, и слушать,
и знать наперёд, что случится с теми,
кто кормит, ласкает её и любит,
но как обмануть и судьбу, и время,
не знают собаки, не знают люди.
И ей остаётся совсем немного —
прижаться к руке, что так нежно гладит,
И знать, что лихач на пустой дороге
хозяйку собьёт просто так, не глядя;
и видеть, как жизнь на ресницах тает,
и слышать, как дождик беззвучно плакал,
и лавой бессилия боль вскипает,
и яростный вой в небеса бросает
слепая собака – немой оракул.
Чудо из заброшенного дома
В заброшенном домишке жило Чудо.
Таинственное Чудо жило-было.
Когда оно взялось, зачем, откуда?
Но так уж вышло, сладилось, сложились.
Пушистое (лохматость выше нормы)
и пыльное, как старый-старый коврик,
увы и ах, уже давно не в форме,
давно не богатырского здоровья.
Любило кофе – крепкий, горький, чёрный.
Над плиткой колдовало вдохновенно.
У медной турки по бокам узоры,
а сверху пышной шапкой нежность – пена.
И маленькая чашечка с напёрсток.
И аромат арабики и сказки.
И кресло с пледом. И Луна, и звёзды.
И всё покойно и почти прекрасно.
Была у Чуда тайна – это время,
которого совсем не оставалось.
Ещё чуть-чуть – и сбой в волшебной схеме
мир окунёт в бесцветную нормальность.
Последний шанс. Последняя надежда.
Авось поймут, авось всё не напрасно.
В ладоши хлоп! И на бульваре снежном
возник щенок, дрожащий, мокрый, грязный.
Ботинки, сапоги, унты и пимы
по январю в февраль текли, спешили,
незряче плыли сквозь него и мимо.
Спасибо хоть на хвост не наступили.
Щенок скулил. Вздыхало Чудо грустно.
И таяло, и стало вдруг прозрачным.
И было в мире холодно и пусто.
И мёрз щенок, почти беззвучно плача…
Помпон на шапке, в валенки обута,
с разбегу – ууух! – по ледяной дорожке.
«Ой, папочка! Смотри, какое чудо!».
Погладила беднягу осторожно.
«Давай возьмём!» «Давай», – ответил папа.
И подхватил щенка рукой в перчатке.
Вздохнул тихонько: «Лапа, моя лапа…».
И сразу в мире стало всё в порядке.
И Чудо вдруг вздохнуло с облегченьем.
И Чудо проявилось и окрепло.
И запах кофе в воздухе вечернем
кружил, кружил с узорным снежным пеплом…
Сопел щенок, во сне гоняя кошку,