Россия и современный мир №4 / 2013 - читать онлайн

К вопросу об эффективности социальной политики российской власти

Виттенберг Евгений Яковлевич – доктор исторических наук, профессор РГГУ, главный научный сотрудник Института социологии РАН.

За годы существования постсоветской России и движения ее по пути рыночных реформ в обществе произошли глубокие качественные и количественные изменения: возникла страта собственников, появился класс предпринимателей, быстро сформировался слой богатых, зародился средний класс, а большинство населения превратилось в бедных и нищих.

Все эти сложнейшие как позитивные, так и негативные явления в большей или меньшей степени в науке исследовались [см., напр.: 2; 3; 7; 9]. Тем не менее ряд вопросов, и прежде всего влияния социальной политики власти на макросоциальные процессы в обществе, как мне представляется, нуждаются в дальнейшем анализе. Это связано с тем, что в авторитарных режимах (а Россия по сути дела является авторитарной страной лишь слегка прикрытой фиговым листком формальных демократических институтов) власть оказывает серьезное, а иногда и решающее влияние на те или иные социальные процессы путем выбора соответствующей стратегии и тактики в своей социальной политике, расстановки в ней приоритетов, содействие или противодействие процессу создания правовых, социально-экономических, морально-нравственных и других условий для решения той или иной назревшей социальной проблемы.

В данной статье автор ставит целью проанализировать эффективность социальной политики власти на таких актуальных направлениях, как борьба с нищетой и бедностью, формирование среднего класса (СК), а также преодоление гигантского разрыва между богатыми и бедными, которые в той или иной степени тоже освещались в литературе [8; 10; 12].

Естественно, что темпы и характер этих сложнейших процессов в социуме зависят от многих факторов, в том числе объективного порядка, и не только от внутренних, но и внешних, от мировой экономической коньюнктуры в условиях глобализации.

Тем не менее ответственная или, наоборот, безответственная социальная политика властей может либо содействовать позитивным процессам в обществе, либо тормозить их. Причем результаты этой политики имеют первостепенное значение для создания условий, при которых общественные протесты не принимали бы разрушительных форм, что могло бы очередной раз отбросить страну в ее развитии на несколько десятилетий назад.

Рассмотрим результаты социальной политики власти с точки зрения ее эффективности в деле оптимизации социальной структуры страны. Начнем с анализа положения и перспектив сокращения самой обездоленной части общества, оказавшихся в состоянии социальной эксклюзии. Здесь речь идет о бездомных, одиноких стариках, инвалидах, маргиналах, детях-бродягах, делинквентах, асоциальных личностях (алкоголиках, наркоманах) и т.д.

К сожалению, социологические исследования среди этого слоя общества в силу их сложности практически не ведутся, его границы не фиксируются, процессы, происходящие в нем, не подвергаются мониторингу, а размеры определяются весьма условно.

В этой ситуации оценивать результаты действия властей по сокращению этой страты общества весьма трудно. Осознавая, что подобная категория граждан имеется практически во всех странах, замечу лишь, что ее размеры в России весьма внушительны, и по разным оценкам, составляют 4–5 млн. человек, т.е. вполне возможно, что в нее попадает свыше 3% населения страны. Приводятся и еще более удручающие цифры. Так, по данным бывшего директора НИИ статистики Госкомстата России В. Симчеры, доля населения, принадлежащего к социально деклассированным группам, составляет 45% общей численности населения, тогда как, согласно официальным цифрам, – 1,5%. По данным НИИ статистики, в стране 12 млн. алкоголиков, более 4,5 млн. наркоманов, свыше 1 млн. беспризорных детей. «Не удивительно, – пишет Симчера, – что официальные данные занижены в 30 раз: почти половина деклассированных в богатейшей стране – свидетельство полного провала экономической и социальной политики власти»1.

Явно недостаточное внимание государства к этой категории граждан ставит под сомнение конституционное положение о России, как о социальном государстве. О равнодушии власти к судьбам обездоленных людей свидетельствует, например, тот факт, что федеральный закон о защите бездомных в России пока так и не принят.

Другие же законы, касающиеся обездоленных россиян, являются дискриминационными по отношению к ним и скорее мешают, чем помогают их социализации. Выпавшим из нормальной жизни людям крайне трудно устроиться на официальную работу, поскольку у одних нет документов, у других – регистрации, а третьи страдают алкоголизмом и наркотической зависимостью и нуждаются в лечении. Де-факто им перекрыт доступ к квалифицированной медицинской помощи, образованию, юридическим услугам и т.д. У них также практически нет шансов получить квалифицированную работу. Иными словами, заявления власти о том, что ей в значительной мере удалось решить проблему нищеты, явно не соответствуют действительности2.

Что касается категории бедных, то среди причин масштабной бедности необходимо назвать прежде всего экономические: недостаточный общий уровень развития постсоветской России, неравномерность развития регионов внутри страны, наличие значительной массы граждан, занятых малопроизводительным и низкооплачиваемым трудом, безработица. Укажем также на низкий уровень пенсий по старости, маленький размер пособий по инвалидности, неполноту семьи (мать-одиночка, получающая мизерные алименты и пособия), большое количество иждивенцев в семье и др.

К сказанному выше необходимо добавить некие субъективные черты, связанные с особенностями ментальности и поведения части россиян – способность довольствоваться малым, а также банальную лень, инертность, пьянство, низкую дисциплину труда. Среди россиян распространены иждивенческие настроения, оставшиеся в наследство от советских времен, когда патерналистское государство предоставляло гражданам определенный набор социальных гарантий. В итоге, не только представители тех, кому за 60 лет, но и значительная часть россиян средних возрастов и даже молодежи, сегодня ждут от государства и работодателей улучшения жизненных условий, но при этом сами пассивны и винят в своей бедности кого угодно, но только не самих себя.

Но, безусловно, одной из главных причин громадной российской бедности является социальная политика власти.

Прежде всего, власть, видимо, не представляет себе реальные масштабы и остроту проблемы бедности в стране. Отсутствие у власти точной и правдивой информации о глубине этой проблемы делает этот аспект ее социальной политики малоэффективным, а ее действия в этой сфере противоречивыми.

Так, власть, опираясь на данные лукавой статистики и ряда сервильных социологических служб, считает, что в борьбе с бедностью у нее есть серьезные достижения, которыми она может гордиться. Более того, наиболее ретивые апологеты власти вообще заявляют о практически полной «победе над бедностью». И если взглянуть на данные статистики, то картина выглядит формально относительно благополучно. По данным Росстата, в 1992 г. ниже черты бедности проживали 33,5% населения, а в 2012 г. – 12,7%.

Действительно, уровень жизни значительной части россиян в 2000-е годы существенно вырос. Однако это произошло не столько благодаря успехам планомерной социальной политики власти, сколько вследствие быстрого роста цен на энергоносители, доходы от экспорта которых, как известно, составляют львиную долю поступлений в бюджет.

Углубленный анализ результатов социально-экономической политики режима дает основание предположить, что в вопросах сокращения бедности в России все выглядит не так радужно и однозначно, как может показаться на первый взгляд. Прежде всего, формальное сокращение страты бедных связано в немалой степени с тем, что планка перехода из категории бедных в периферийные слои и СК находится на чрезвычайно низком уровне, столь низком, что ее могут перешагнуть граждане, которые по критериям цивилизованного мира (по структуре питания, жилищным условиям, возможностям пользоваться платными услугами и т.д.), могут быть отнесены в лучшем случае к страте бедных, а в худшем – к нищим.

Известно, что принадлежность к слою бедных в России определяется прежде всего на основании уровня доходов, равного прожиточному минимуму, позволяющему покупать товары и услуги, содержащиеся в минимальной потребительской корзине. Величина прожиточного минимума в соответствии с Федеральным законом от 24 октября 1997 г. № 134-ФЗ «О прожиточном минимуме в Российской Федерации» (в ред. федеральных законов от 27.05.2000 № 75-ФЗ, от 22.08.2004 № 122-ФЗ, от 24.07.2009 № 213-ФЗ, от 30.11.2011 № 363-ФЗ) представляет собой стоимостную оценку потребительской корзины, включающей минимальные наборы продуктов питания, непродовольственных товаров и услуг, а также обязательных платежей и сборов3. Величина прожиточного минимума устанавливается ежеквартально, и в первом квартале 2013 г. по России она определена в расчете на душу населения в среднем в размере 6544 руб. 60 коп.; для трудоспособного населения – 7275 руб. 60 коп., для пенсионеров – 5073 руб. 70 коп., для детей – 5742 руб. 80 коп.

Попробуем проанализировать содержание потребительской корзины с точки зрения возможности полноценной жизни ее обладателей. Начнем с продовольственной ее составляющей, на которую ассигнуется половина величины прожиточного минимума. Как указано в рекомендациях Минтруда, подготовившего этот документ, минимальные наборы продуктов питания разработаны с учетом научных рекомендаций по сохранению здоровья человека; различий в питании, определяемых природно-климатическими условиями, национальными традициями и местными особенностями.

Однако при детальном анализе возникают сомнения в научной обоснованности этого документа. Известно, что с 1 января 2013 г. нормы потребления продуктов питания в продовольственной корзине были пересмотрены в сторону повышения, поскольку существовавшие до этого были по ряду позиций столь скудными, что их можно было даже сопоставить с нормами, существовавшими в период Великой Отечественной войны.

В соответствии с содержанием новой потребительской корзины россиянин в течение года сможет съесть: 126,5 кг хлеба (в том числе крупы и макаронных изделий) (346,5 г в сутки); 100,4 кг картофеля (275 г в сутки); 60 кг фруктов (164,4 г в сутки); 114,6 кг овощей и бахчевых (314 г в сутки), 58,6 кг мяса (160,5 г в сутки); 18,5 кг рыбы (50,7 г в сутки); 23,8 кг сахара и кондитерских изделий (65,2 г в сутки); 210 яиц (0,58 яйца в сутки), а также выпить 290 л молока (795 г в сутки)4.

При взгляде на эти цифры сразу возникает ряд вопросов: каким образом все эти продукты могут быть куплены россиянами на практике и где можно найти такие нереально низкие цены, чтобы можно было нормально питаться на 3272 руб. 30 коп. в месяц или на 109 руб. в день? Возможно, лишь в магазинах просроченных продуктов. И почему в потребительской корзине расходы на питание запланированы лишь в размере 50% от бюджета семьи, в то время как, по данным исследовательской компании «Ромир», домохозяйства тратят на питание 73–74% своего бюджета. Эти цифры были получены компанией в ходе исследования, заключавшегося в том, что были розданы сканеры штрих-кодов представителям 3600 домохозяйств, проживающих в 32 крупных и средних городах страны. Все чеки на купленные товары в этих домохозяйствах ежедневно проводились через сканеры, и данные автоматически попадали статистикам.

Возникает и масса других вопросов. Почему, например, дети должны есть картошки больше, чем пенсионеры, на 8,1 кг в год? На каком основании в потребительскую корзину норма питания заложена в 58,6 кг мяса в год, а согласно рекомендациям Института питания взрослый человек для полноценной жизни должен потреблять 78–80 кг мяса в год?

Что касается группы непродовольственных товаров, то и здесь параметры потребления заложены на унизительно низком уровне. Например, норма потребления «верхней пальтовой группы» для женщины составляет три предмета: зимнее пальто на восемь лет, демисезонное пальто и плащ на семь лет.

Далее, кто и как рассчитывал расходы на постоянно дорожающие лекарства? Ужель авторы этого документа всерьез считают, что на «предметы первой необходимости, санитарии и лекарства» пенсионерам достаточно 190 руб. 26 коп. в месяц? Исходя из каких данных, рассчитывались платежи за услуги ЖКХ? И как они могут быть оплачены из этой потребительской корзины, если за маленькую двухкомнатную квартиру, где зарегистрированы три человека, необходимо заплатить в Хабаровске 5,5 тыс. руб. в месяц, а в Нижнем Новгороде – 4,7 тыс. руб.? [4, с. 19].

Почему в данной потребительской корзине не запланированы расходы на обучение, занятия спортом, отдых? Из чего должна состоять информационная и культурная программа обладателей этой потребительской корзины, если на нее заложено 63,42 руб. в месяц для пенсионера и 90,95 руб. – для работоспособного гражданина? Этих денег хватит лишь на покупку одной газеты в неделю или на поход в кино один раз в квартал. Видимо авторы этого документа полагают, что бедная часть населения должна быть окончательно лишена возможности изменить свой статус и не имеет шансов на вверх направленную мобильность.

В этой связи вызывает сомнение обоснованность официальной методики определения бедных по величине прожиточного минимума, который эксперты очень часто называют «прожиточным минимумом бомжа». Ведь если подойти к определению страты бедных со среднеевропейскими критериями, то окажется, что в России бедных примерно 92–94% и что определенное повышение жизненного уровня, имевшее место в 2000-е, не позволило основной массе бедняков изменить свое социальное положение и перейти в средний класс. Исследования Института социологии РАН показывают, что даже по российским критериям 59% населения России составляют бедные и малообеспеченные [3].

Сегодня в России, по европейским критериям, к категории бедных относятся: большинство рабочего класса, практически все пенсионеры, почти полностью население деревень, сел и малых городов, значительная часть индивидуальных частных предпринимателей и владельцев малого бизнеса, инженеры, педагоги всех уровней обучения, врачи, научные сотрудники, работники культуры и некоторые другие категории, которые политики и ученые, следуя «wishful thinking» (т.е. выдавая желаемое за действительное), зачисляют в средний класс.

В связи с определением категории бедных возникает еще один законный вопрос методологического плана: почему, собственно говоря, в России должны быть доморощенные, чрезвычайно заниженные в отношении благосостояния критерии? Россия претендует на статус великой державы, обладает гигантскими природными богатствами и ей негоже выглядеть столь негативно в таком важнейшем вопросе, как уровень благосостояния населения. Разумеется, та или иная страна может иметь здесь некие национальные нюансы. Однако эти нюансы для стран, проживающих на одном континенте, должны отличаться в цифровом плане на 10–20%, но явно не в разы. Если предельно упростить расчет, то нельзя в ситуации, когда, условно, у одного человека есть одна курица, у другого – две, а у третьего – три, считать первого – бедным, второго – середняком, а третьего – богатым, поскольку все они относятся к категории бедных. А именно так по сути дела поступает российская статистика.

Вообще у российской власти присутствуют своеобразные двойные стандарты. Когда ей выгодно (нужно повысить на что-то цены или принять какой-либо непопулярный закон, увеличить или ввести новые налоги, запретить нечто), она ссылается на опыт развитых стран, а когда невыгодно, как, скажем, в вопросах определения стандартов бедности, она начинает говорить, что «Запад нам не указ и мы идем своим путем».

Так как же обстоит дело с проблемами бедности в Европейском союзе? Доля бедняков в ЕС составляет 17% населения, что равно почти 85 млн. человек. Больше всего бедняков в странах бывшего социалистического лагеря – Латвии (26%), Румынии (23), Болгарии (21), Литве (20), тогда как в Германии 15, а в Швеции, Дании и Австрии по 12%.

Известно, что бедными в Евросоюзе считаются те граждане, чей доход меньше 60% от среднего уровня зарплаты в стране проживания. И для того, чтобы считаться бедняком в Люксембурге, нужно получать меньше 18,5 тыс. евро в год или, по нашим меркам, примерно 63 тыс. руб. в месяц. В Дании уровень бедности – 14,5 тыс. евро (более 50 тыс. руб. в месяц), в Великобритании – 13,1 тыс. евро (около 47 тыс. руб.), в Финляндии – 11,8 тыс. евро (более 42 тыс. руб.), в Германии – 10,9 тыс. евро (более 39 тыс. руб.)5. Анализируя эти данные нельзя не вспомнить анекдот о бедной семье в Англии, в которой бедными являются не только родители ребенка, но и кухарка, садовник и шофер папы.

Бедность в Европе определяется не только по уровню доходов, но и по наличию материальных благ. «Евростат» выделяет девять видов материальных благ: возможность питаться мясом (птицей, рыбой) как минимум через день, наличие автомобиля, стиральной машины, телевизора, компьютера, телефона, возможность хотя бы недельного отпуска вне дома, наличие сбережений. Если хотя бы три компонента из перечисленных отсутствуют, то семья считается бедной, нуждающейся в помощи со стороны государства. В Германии, например, безработная семья с двумя детьми получает не только пособие (более 1,1 тыс. евро в месяц), но и квартиру до 90 м², бесплатные коммунальные услуги, бесплатные обеды для детей в школе и многие другие льготы6.

В Скандинавских странах действует такая социальная модель устройства общества, при которой бедными являются лишь маргиналы (наркоманы и хронические алкоголики). Понятие «долгосрочная бедность» вообще нетипично для Скандинавских стран. У европейских бедняков хватает средств на покупку не только товаров длительного пользования (бытовая техника и даже новый автомобиль), но и на сбережения, покупку страховки, образование и медицинские услуги7.

Таким образом, в ЕС бедными считаются те, кто по российским меркам должны быть отнесены если уж не к категории богатых, то к среднему классу безусловно. ЕС демонстрирует ориентиры, к которым в борьбе с бедностью Россия должна стремиться, а не считать успехом то, что в потребительской корзине бедняков стало на килограмм больше картошки или яблок.

К сожалению, факты свидетельствуют о том, что российские власти не борются с бедностью в стране, а скорее имитируют борьбу с ней. Более того, на практике получается, что наиболее социально безответственный и скупой работодатель – это как раз государство. Известно, что основная масса тех, кто получает за свой труд вознаграждение ниже прожиточного минимума и вообще низкие зарплаты, трудится именно в госсекторе: в сфере образования, культуры, здравоохранения и др.

Далее, анализ российских реалий показывает, что нынешняя власть неспособна создать экономические условия для сокращения численности бедного населения и прежде всего обеспечить необходимые для этого темпы экономического роста. Так, по оценке специалистов, для того чтобы более или менее успешно решать социальные задачи России необходимо устойчивое развитие с годовым приростом ВВП минимум 5%. К сожалению, вследствие плохого государственного менеджмента, нарастающей невосприимчивости экономики к инновациям и тотальной коррупции этих темпов развития России достигнуть не удается. В последние годы рост ВВП в России неуклонно замедлялся, и если в 2010 г. он составлял 4,5%, в 2011 г. – 4,3%, а в 2012 – 3,5%, то по прогнозу на 2013 год рост ВВП составит всего 1,8%8.

Не удается добиться сокращения численности слоя бедного населения страны и путем создания высококвалифицированных высокооплачиваемых рабочих мест. Более того, за период с 2005 г. экономика потеряла свыше 3,9 млн. рабочих мест, из которых свыше 195,4 тыс. составляли потери в производстве машин и оборудования, 269 тыс. – в металлургии, 201,5 тыс. – в выпуске электрооборудования, 289,8 тыс. – в производстве транспортных средств и 168 тыс. – в химической промышленности. При этом значительный рост наблюдался в посреднической деятельности (388 тыс.), финансовом секторе и спекулятивных операциях (268,4 тыс.), а также государственном управлении и обеспечении безопасности (338 тыс.)9.

Подобные цифры свидетельствуют о том, что в России, вместо процессов модернизации экономики, отхода ее от сырьевой зависимости идет процесс деградации и свертывания производств в таких важных отраслях как машиностроение, обрабатывающая промышленность, транспорт и связь.

Оговоримся, что количественные изменения в структуре рабочей силы могут быть детерминированы разными причинами, в том числе и позитивными. Например, сокращение занятых в той или иной отрасли может быть вызвано внедрением новых производственных технологий, улучшением менеджмента, повышением производительности труда, перемещением рабочей силы в современные отрасли и наукоемкие производства и т.д. Но, к сожалению, мы таких позитивных сдвигов в экономике, несмотря на многолетние разговоры на эту тему, по сей день так и не наблюдаем.

В последнее время руководство страны постоянно говорит о необходимости создания до 2020 г. 25 млн. квалифицированных рабочих мест, что, безусловно, способствовало бы существенному сокращению бедных слоев в российском обществе. Однако пока не очень понятно, в каких отраслях они будут создаваться, откуда возьмутся сотни миллиардов долларов инвестиций на их создание, где и как будет обучать кадры для этих рабочих мест и т.д.

Способствует консервации бедного большинства в России и высокий уровень инфляции, который нивелирует и даже нередко превышает скромные прибавки властей к заработной плате бюджетников и пенсионеров. Здесь складывается довольно странная ситуация. С одной стороны, власти заявляют о позитивном тренде падения год от года инфляции. Так, было заявлено, что в 2012 г. инфляция впервые в постсоветской истории России составила ниже 7% (6,58%). Но, с другой стороны, государство ежегодно повышает стоимость услуг своих монополий значительно выше инфляции, задавая алгоритм всей инфляции в стране. Так, например, Газпрому, гордящемуся тем, что по чистой прибыли он занимает первое место в мире, разрешается ежегодно повышать цены на газ на 15–17%. Значит, либо Газпром наращивает и без того свои огромные доходы за счет населения (при этом корпорация цинично провозглашается «национальным достоянием»), либо инфляция в стране минимум в 2 раза выше объявленной и тогда становится понятным, что повышения расценок на газ призваны компенсировать монополисту инфляционные издержки.

Еще в большей степени способствует росту бедности и ее консервации неконтролируемый государством безудержный рост тарифов на коммунальные услуги. В большинстве российских регионов прирост коммунальных тарифов значительно опережает инфляцию и темпы роста доходов населения. За последние пять лет накопленный уровень инфляции в стране составил 63%, а коммунальные тарифы в среднем выросли на 117%10. В результате такой политики в сфере ЖКХ, по данным ВЦИОМа, сегодня более 40% жителей страны тратят на оплату коммунальных услуг от 25 до 50% общих доходов семьи, а каждое седьмое домохозяйство – от половины до трех четвертей.

Интернет-опрос, осуществленный в январе-феврале 2013 г., в котором приняли участие 112 492 человека, показал, что 87% респондентов считают тарифы ЖКХ «чрезмерно высокими», еще 10% – «дорогими» и лишь 3% – «приемлемыми»11.

При этом власти время от времени имитируют заботу о гражданах, требуя снизить тарифы в сфере ЖКХ. Так, в январе 2013 г. премьер-министр поручил правительству и главам регионов пресекать попытки завышения тарифов в сфере ЖКХ. В феврале 2013 г. уже президент потребовал навести порядок в сфере ЖКХ. Подобные показательные призывы и требования население видит регулярно: власти требуют снизить цены то на бензин, то на лекарства, а в результате цены как росли, так и продолжают расти и на бензин, и на продукты питания, и на услуги ЖКХ, демонстрируя неспособность власти найти эффективные механизмы борьбы с инфляцией.

Не вызывает сомнений тот факт, что официальная статистика занижает данные об инфляции. Так, по оценкам независимых экспертов, инфляция в России в 2012 г. составила от 25 до 31% [4], что, естественно, привело к падению жизненного уровня значительной части населения и удержания ее в страте бедных.

А между тем численность бедных слоев можно было бы относительно быстро значительно сократить, приняв три крайне необходимых и справедливых решения. Первое связано с тем, что следует положить конец по сей день существующей позорной ситуации, при которой минимальный размер оплаты труда (МРОТ) находится ниже прожиточного минимума (ПМ). Кроме всего прочего это прямое нарушение Трудового кодекса РФ, согласно статье 133 которого, «минимальная зарплата не может быть ниже величины прожиточного минимума трудоспособного населения». С 1 января 2013 г. МРОТ повышен на 12,9% с 4611 руб. до 5205 руб., и составляет лишь 76% от ПМ. А между тем даже уже в такой, скажем прямо, не очень богатой постсоветской стране, как Украина, МРОТ превышает ПМ и составляет 106,9% [1, с. 184]. Решена проблема преодоления разрыва между МРОТ и ПМ и в Казахстане, Латвии, Литве, Эстонии.

Перенос решения этого вопроса в России в 2008 г. еще можно было хоть как-то объяснить начавшимся кризисом. Но очередное откладывание его решения в условиях улучшившейся ситуации в 2011–2012 гг. можно объяснить лишь отсутствием у руководства страны политической воли и пренебрежительным отношением к судьбам миллионов граждан. Для сравнения отметим, что если в 2013 г. МРОТ в России составлял 5205 руб., или примерно 170 долл. США, то в Швейцарии – 2400, Франции – 1720, США – 1320, Польше – 450, Турции – 420, а в Латвии – 330 долл. В феврале 2013 г. президент США Б. Обама в целях борьбы с бедностью внес в Конгресс закон о повышении минимальной оплаты труда на 20% с 7,25 до 9 долл. в час, или примерно до 1600 долл. в месяц. Одновременно для финансового обеспечения этого решения президент предложил сократить военные и управленческие расходы, а также повысить налоги на доходы богатых слоев общества [6].

Второе решение, направленное на сокращение страты бедных в России, связано с необходимостью произвести научно обоснованную оценку труда, который у ряда категорий граждан явно недооценен. Известно, что в различных отраслях экономики производительность труда в России сегодня отстает от американской и европейской в среднем приблизительно в 3 раза, а оплата труда в 5–7 раз. Представляется, что и российские ученые, и российские профессора в своей массе не очень уступают в уровне знаний и способностях своим западным коллегам. Тем не менее их оплата труда в 5–10 раз ниже, чем у их коллег из развитых стран.

И наконец, значительно улучшить положение бедных могло бы повышение пенсий. Сейчас существует совершенно унизительный уровень пенсий – 24% от средней зарплаты. При этом минимальная норма коэффициента замещения, зафиксированная в конвенции МОТ, – 40%.

Естественно, возникает вопрос: а где взять деньги на все эти меры? Здесь может быть лишь комплексное решение финансирования этих архиважных социальных проектов, призванных перевести борьбу с бедностью в практическую плоскость. Отвечая на этот вопрос, прежде всего необходимо констатировать, что российское государство далеко не бедное. И если у него есть возможности для наращивания до огромных размеров золотовалютных резервов, если оно легко прощает многомиллиардные долларовые долги многим странам от Кубы и Ирака до Вьетнама, если у него достаточно денег для затрат на престижные проекты типа сочинской Олимпиады, для повышения в разы оплаты труда чиновников, силовиков, для золотых парашютов менеджерам государственных компаний, то при изменении приоритетов социальной политики, можно было бы попытаться изыскать средства и для решения названных выше задач.

Далее, можно получить сотни миллиардов и даже триллионы рублей, существенно сократив коррупцию, если действительно начать с ней бороться. По данным КРУ, ежегодно разворовывается более 1 трлн. руб. только в процессе госзакупок12. Астрономическая сумма была банально разворована при строительстве олимпийских объектов в Сочи. В результате на Олимпийские игры будет потрачено более 51 млрд. долл. притом, что в США на проведение зимних игр в Солт-Лейк-Сити в 2002 г. было потрачено 2,45 млрд. долл., в Италии на Олимпиаду-2006 в Турине – 4,37 млрд. долл., в Канаде на Олимпиаду-2010 в Ванкувере – около 2,45 млрд. долл.13.

Таким образом, затраты на Сочи чуть ли не в 20 раз превысят суммы, потраченные другими хозяевами олимпиад – и это в условиях относительной дешевизны рабочей силы и ряда других ресурсов в России. Необычайная дороговизна олимпиады в Сочи связана с беспрецедентными масштабами коррупции и воровства при реализации олимпийского проекта, потери от которых, по подсчетам экспертов, составили 27,6 млрд. долл.14.

И подобных примеров можно привести десятки и сотни. Когда виновников фантастического воровства ловят за руку (а это происходит неизмеримо реже, чем должно быть), они чаще всего подвергаются «высшей мере наказания» в виде увольнения, а вопрос о возвращении украденного даже не поднимается. Так, в 2012 г. Счетная палата выявила расхищение средств в размере 700 млрд. руб., а вернуть в казну удалось лишь 2,1 млрд. руб., или 3,3% от украденного15.

Для пополнения бюджета можно было бы и попытаться вернуть деньги, украденные ранее. Необходимо, наконец, поинтересоваться: откуда у майора полиции или главного врача больницы вилла за 2–3 млн. долл.? А в случае отсутствия вразумительного ответа на этот вопрос виновного посадить в тюрьму, обратив его имущество и счета в банках в доход государства. В развитых странах широко распространена практика конфискации незаконно нажитого имущества. Так, например, в Италии только за последнее время было конфисковано незаконно нажитого имущества на 20 млрд. евро16. Что касается России, то закон о конфискации незаконно нажитого имущества в ней практически не работает. Так, согласно данным Генпрокуратуры, в 2012 г. судебные решения о конфискации имущества по коррупционным делам были приняты лишь в отношении 271 осужденного (в 2011 г. – 112 осужденных). Вместе с тем в 53 субъектах РФ суды вообще не принимали решения о конфискации имущества коррупционеров17.

Рано или поздно России придется все-таки вернуться и к вопросу о законности некоторых приватизационных сделок с тем, чтобы поискать наиболее справедливые пути национализации приватизированных с нарушениями предприятий, с последующей их приватизацией по рыночным ценам, как это было, например, сделано в Украине с известной «Запорожсталью». Подобные акции могли бы не только дать серьезные деньги для повышения уровня жизни населения, но и улучшить нравственную атмосферу в обществе, поскольку подавляющее большинство общества (по данным ИС РАН, 84% респондентов) по сей день считают приватизацию грабительской и несправедливой.

Важным источником пополнения бюджета за счет поступления налогов могло бы явиться и сокращение теневого сектора экономики, размер которого в России по отношению к ВВП по разным оценкам составляет от 43,8% (оценка ВБ) до 46% (оценка Global Financial Integrity) [5, с. 2]. По данным вице-премьера О. Голодец, опирающейся на цифры Росстата, лишь 48 млн. россиян рабочего возраста платят все налоги, почти 40 млн. человек работают в непрозрачных условиях, а примерно 15–20 млн. – вообще никаких налогов не платят. По ее мнению, если бы налоги платили в России все трудоспособные граждане, пенсии можно было бы незамедлительно увеличить в 1,5 раза18. А если к этому добавить, что примерно треть российских фирм не платит налогов, отделываясь взятками контролирующим органам, то при налаживании налогового администрирования пенсии можно было бы увеличить и в 2 раза.

Важным источником экономии финансов могло бы стать сокращение государственного аппарата, сделав его значительно меньше и эффективнее. Так, армия чиновников в России увеличилась, по данным Росстата, почти в 2,3 раза – с 486 тыс. в 1999 г. до 1 млн. 112 тыс. в 2012 г., а если к ним приплюсовать чиновников из силовых ведомств, то окажется, что их численность будет под 2 млн., что почти в 2 раза больше чем в СССР и почти в 10 раз больше, чем в царской России, притом, что население СССР составляло 280 млн. человек, царской России – 155 млн. человек, а современной России – 143 млн. человек.

Несмотря на неоднократные заявления руководства страны о намерении сократить число госслужащих, никаких заметных шагов в этом направлении не предпринимается. Более того, создаются все новые и новые дорогостоящие для бюджета ведомства. Замечу также, что в итоге повышение МРОТ до ПМ, реальная оценка труда, а также повышение пенсий до минимальных международных норм могут плодотворно сказаться на экономике в целом, поскольку появление дополнительных денег у населения приведет к увеличению спроса на внутреннем рынке, что неминуемо будет стимулировать производство.

Осознавая свою неспособность обеспечить гражданам безбедное настоящее, сегодняшние власти России, по известной советской традиции, обещают народу светлое будущее. Речь, правда, не идет о том, что «нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме», но уверенно обещано, что к 2030 г. доходы россиян настолько вырастут, что категория бедных в России значительно сократится. К этому времени, по прогнозам Минэкономразвития, реальная заработная плата в целом по экономике может вырасти в 2,5 раза, а коэффициент замещения трудовой пенсией утраченного заработка вырастет до 40%, правда при нормативном страховом стаже в 35 лет и уровне зарплаты, равной средней по стране.

Подобного рода планы не могут вызвать ничего, кроме грустной улыбки. Стремление власти в условиях сложного настоящего нарисовать народу картины отдаленного светлого будущего – прием абсолютно безответственный, поскольку к 2030 г. значительное число граждан уйдет в мир иной, никого из тех, кто давал те или иные обещания, во власти не будет, а их имена забудут, так же как, впрочем, и то, что, кто и кому обещал.

Социальная политика власти, направленная на содействие генезису и развитию российского среднего класса (СК), также характеризуется противоречивыми трендами. С одной стороны, можно наблюдать слабое стимулирование процессов формирования и расширения среднего класса. До кризиса 2008 г. был, как уже отмечалось, рост уровня жизни населения, осуществлялись попытки создания квалифицированных и высокооплачиваемых рабочих мест, что действительно привело к зарождению СК. С другой стороны, наблюдались негативные процессы, сдерживавшие рост СК и ведущие к сокращению ряда его сегментов. Причем это происходило не только в результате кризиса и его последствий, но и являлось следствием непродуманной, а иногда и безответственной социальной политики.

Однако власти стараются не замечать этих негативных социальных процессов. Им в этом в значительной мере помогает социологическая наука, которая, опираясь на субъективные и явно заниженные объективные критерии определения СК, убаюкивает власти выводами о том, что со средним классом все обстоит благополучно, что он растет и составляет уже точно треть, а возможно и половину, населения.

Каковы же должны быть критерии определения СК в современной России для того, чтобы выявить его реальные размеры и состав? Среди них должны быть как классические критерии типа уровень дохода или уровень образования и характер труда, так и новые, о которых речь пойдет ниже.

В последние годы (у политиков и обслуживающих их ученых) наблюдается стремление задвинуть на задний план такой важнейший для идентификации СК критерий, как уровень дохода, и подменить его другими (род занятий, характер труда, уровень образования, самоидентификация, наличие бытовой техники и т.д.). Однако для России уровень дохода, как критерий и в каком-то смысле «входной билет» в СК, является на сегодняшний день определяющим. Именно от уровня дохода на каждого члена семьи, в условиях, когда в стране за все надо платить, и значительно больше, чем в развитых странах, в конечном итоге зависят и качество образовательных и медицинских услуг, получаемых представителями СК и членами их семей, и возможность наращивания человеческого капитала, и многое другое.

Я абсолютно уверен в том, что человек, покупающий продукты питания на дешевых рынках, одевающийся в магазинах «secondhand» и живущий в однокомнатной квартире втроем, независимо от того, имеет ли он диплом о высшем образовании или даже докторскую степень, не может быть отнесен к СК, поскольку он унижен существованием в условиях бедности и все его таланты направлены не на креативную деятельность, а на то, чтобы хоть как-то обеспечить свою семью.

Каков же должен быть «входной билет» в виде уровня доходов в российский СК? Для того чтобы ответить на этот вопрос, обратимся к критериям, применяемым в современном мире. Цифра дохода в 1000 долл. в месяц на человека является средней для европейских стран. Она может быть несколько выше, как, например, в Великобритании – 1200 долл. и несколько ниже в таких странах, как Португалия и Испания, где эта планка находится на уровне примерно 800 долл. в месяц на человека19. Такие колебания ±20% зависят и от налоговой системы, и от традиций ценообразования, и от социокультурных факторов.

Существуют еще более высокие критерии уровня доходов для вхождения в СК. Так, Всемирный банк критерием среднего класса считает доход в 3500 долл. на человека в месяц. В США критерием принадлежности к среднему классу является доход в 2000 долл. и более в месяц на 1 человека. Таким образом, если исходить из мировых стандартов, то средний класс в России составляет 3–7%20.

По справедливому мнению западных экспертов, без уровня доходов примерно в 1000 долл. в месяц на человека индивидуум и его семья не могут реализовать в своей жизни большинство ценностных и поведенческих характеристик СК и исполнять свою историческую роль общественного стабилизатора и движущей силы развития. В России необходим уровень устойчивого душевого дохода порядка 800–1000 долл. на члена семьи (колебания в 20% в России могут быть связаны с проживанием в столицах или в провинции, с климатическим местоположением региона, с традициями и образом жизни народов многонационального и многоконфессионального государства).

Сразу отмечу, что граждане с уровнем дохода приблизительно в 1 тыс. долл. в месяц на члена семьи попадают в низшую страту СК. Они могут себе позволить купить квартиру лишь с помощью ипотеки, залезая в кредитную кабалу в банке. На приличную машину они должны долго копить или опять-таки брать в банке кредит на грабительских условиях, могут пользоваться лишь в ограниченных масштабах платными образовательными и медицинскими услугами и вообще должны жить постоянно в режиме строгой экономии.

Многослойность среднего класса обязывает рассмотреть вопрос о наличии конкретных материальных ресурсов у граждан. В условиях рынка и его перенасыщенности товарами, наличие холодильника, микроволновой печи, телевизора или паласа едва ли может служить показателем принадлежности к той или иной социальной страте. Обладателями этих предметов могут быть не только представители СК, но и малообеспеченные, бедные и даже бомжи, живущие в подвалах, ибо сегодня на помойках можно найти практически всю бытовую технику в рабочем состоянии.

Не является критерием СК и наличие у домохозяйства автомобиля-иномарки, поскольку сегодня можно купить «Мерседес» 1985 г. выпуска на ходу за 500 долл. Поэтому, определяя материальные ресурсы среднего класса, необходимо делать оговорку, что бытовая техника должна быть современной, что машина должна быть, скажем, не старше пяти лет и т.д. Далее, нельзя вычеркивать из среднего класса респондента только на основании того, что у него нет машины. Здесь главное, что при желании он может ее иметь. Но есть достаточно много людей, которые могут иметь машину, но не хотят, поскольку, скажем, не готовы часами торчать в пробках и пользуются общественным транспортом, а в случае необходимости – такси.

Едва ли может служить обязательным формальным критерием вхождения в средний класс и обладание загородным участком, если на нем стоит щитовой однокомнатный домик, а сам участок не превышает шесть соток, доставшихся в наследство от советских времен. Здесь надо иметь в виду и то, что не только дома могут быть разными, но и шесть соток под Москвой близ МКАД или в провинции – абсолютно разные ресурсы. Кроме того, совсем необязательно иметь загородный дом сугубо городскому жителю, который не любит копаться в грядках.

Важным критерием СК, на наш взгляд, является возможность содержать не только как минимум двух детей, но и обеспечить им условия для нормального развития и обучения.

Среди критериев СК необходимо назвать нематериальные ресурсные признаки его представителей, а именно, уровень образования, профессионально-квалификационные позиции, должностное положение в управленческой иерархии. Следует, однако, иметь в виду, что, скажем, наличие диплома об образовании в нашей стране еще не гарантирует соответствующего СК статуса и дохода.

Что касается должностной позиции, то руководители низшего и среднего звена, как правило, имеют высшее образование и заняты высококвалифицированным управленческим трудом с более или менее высокой оплатой труда, а посему могут быть отнесены к СК.

Еще одним из показателей принадлежности к СК является возможность пользования респондентами и их семьями разнообразными платными услугами. Особенно здесь важны образовательные, медицинские и информационные услуги.

Наконец, однозначно важным атрибутом, имманентно присущим СК, является наличие некоей подушки финансовой безопасности (счет в банке, пакет ценных бумаг, ликвидное имущество), позволяющей семье продержаться определенное время в случае форсмажорной ситуации (потеря работы, серьезная болезнь).

Что касается такого субъективного критерия как самоидентификация (самоотнесение, самозачисление), то он, учитывая ментальность россиян, как мне представляется, едва ли может в настоящее время быть использован, хотя привлекателен для власти, ибо может значительно увеличить размеры СК.

Нередко россияне относят себя к СК не потому, что они действительно к нему принадлежат, а потому, что не хотят быть социальными аутсайдерами или, скажем, у них завышена самооценка, или они хотят быть «не хуже других», или им стыдно признаться интервьюеру в том, что они бедны и т.д. Прямым подтверждением правильности этого тезиса могут служить значительные расхождения в определении размера СК на основании этого критерия. Так, по данным ВЦИОМа, в 2008 г. к СК относили себя от 18 до 42% населения России, из них: 42% отнесли себя к таковым, исходя из жилищных условий; исходя из возможности дать образование своим детям – 39; удовлетворенности жизненными перспективами – 35; уверенности в обеспеченной старости – 26; возможности отдыха за границей – 21% и т.д.21.

По данным Левада-Центр на сентябрь 2011 г., на прямой вопрос о принадлежности к СК и с учетом наличия дифференцированных вариантов ответов, к СК себя отнесли 86% опрошенных22.

По оценкам экспертов Центра стратегических исследований (ЦСИ), нижним имущественным порогом, позволяющим отнести домохозяйство к СК, является доход в размере 20 тыс. долл. в год на семью из трех человек или примерно 50 тыс. руб., что, безусловно, мало. Верхней же границей СК служит ежегодный доход в 300 тыс. долл. на семью, что справедливо23.

ЦСИ также проводит оценку численности СК, начиная с 2003 г., исходя из самооценки уровня дохода (см. табл.).

Таблица

ЧИСЛЕННОСТЬ СРЕДНЕГО КЛАССА, %

Среди существующих оценок размеров зарождающегося среднего класса, как мне представляется, наиболее реалистичными являются оценки Института современного развития, который в 2008 г. к классическому СК, соответствующему международным критериям, отнес 7% россиян, или примерно 10 млн. граждан24.

Какие же социально-профессиональные категории граждан сегодня могут быть отнесены к СК в России?

Прежде всего, если исходить из критерия «уровень дохода», а также таких критериев как род занятий (управленческий труд) и уровень образования (как правило, высшее), то сегодня в СК попадают и составляют его весьма значительную часть чиновники низшего и среднего звена. Благодаря неустанной заботе власти, уровень их легальных доходов ежегодно растет опережающими темпами как по отношению к уровню инфляции, так и по отношению к другим категория бюджетников. Кроме того, их базовая зарплата иногда удваивается, а то и утраивается за счет больших премий, дорогостоящего социального пакета, возможности получить бесплатное жилье, а в итоге получить относительно большую пенсию.

Сегодня самая высокая средняя зарплата у чиновников администрации президента – 113,377 тыс. руб. (рост за 2012 г. на 30,1%), аппарата правительства – 107,028 тыс. руб. (рост на 23,5%), МЧС – 93,484 тыс. руб. (рост на 65,7%), Счетной палаты – 90,148 тыс. руб. (рост на 14,1%), Минфина – 85,885 тыс. руб. (рост на 33,2%)25.

Далее, очевидно, что современная власть в своей социальной политике делает ставку не только на чиновников, но и на силовиков, а посему отдает приоритет повышению жизненного уровня представителей именно этих категорий граждан. Так, например, только за последние годы, несмотря на кризис, денежное довольствие офицеров в армии и полицейских выросло в 2–3 раза, достигнув европейского уровня, существенно выросла оплата труда и сотрудников ФСБ (только за 2013 г. на 40%), работников СК, прокуратуры, федеральных судей26.

Можно сказать, что силовики были таким образом введены властью в СК и противопоставлены другим слоям общества, чьи доходы либо вообще годами не растут, либо растут темпами 5–6% в год, что даже не покрывает инфляцию.

К новому или современному СК относятся менеджеры низшего и среднего звена, консультанты, советники, юристы компаний, аналитики, программисты, значительная часть офисного планктона и прочие профессии, порожденные рыночными отношениями.

Говоря о представителях малого бизнеса, как традиционных акторах СК, социологи справедливо относят к нему лишь малую часть предпринимателей (6%), поскольку подавляющее большинство владельцев ИЧП, микробизнеса и малого бизнеса (более 90%) заняты в сфере торговли, где не требуются высокие компетенции и у них часто нет необходимого для СК уровня благосостояния и образования [9, с. 36].

Политика государства по отношению к бизнесу, как и в других случаях, также нестабильна и противоречива. С одной стороны, власть много говорит о необходимости улучшения предпринимательского климата и даже делает некоторые шаги в этом направлении: становится меньше спонтанных проверок, более понятно формулируются правила игры для бизнеса. Но есть и другая сторона, когда регулятивное давление властей на бизнес мешают не только развитию, но и самому существованию бизнеса. Так, по данным ФНС, более 317 тыс. предпринимателей прекратили свой бизнес с декабря 2012 по март 2013 г. Причиной этому послужило то, что власти в 2013 г. решили увеличить страховые взносы в 2 раза – до 35 тыс. руб. Для мелких предпринимателей в регионах эта сумма иногда равна прибыли. Далее, среднее время для получения лицензий и разрешений на подключение от электросетей с 2008 по 2011 г. выросло с 59 дней до 120, в строительстве – с 104 до 130 дней [6, с. 6].

К среднему классу с точки зрения уровня доходов, а нередко и уровня образования, а также характера труда (среднее специальное или высшее образование, управление современными автоматизированными системами) может быть отнесена и немногочисленная современная рабочая аристократия. Это высококвалифицированные рабочие прежде всего в добывающих отраслях экономики, в металлургии, на предприятиях ВПК.

И наконец, к среднему классу может быть отнесена и мизерная часть сельских жителей. Это успешные фермеры, а также менеджеры и специалисты крупных аграрных хозяйств.

Не попадает в средний класс, а остается на его периферии, несмотря на заявления представителей власти, большая часть традиционного среднего класса. Это преподаватели вузов, учителя, ученые, врачи, музейные работники, библиотекари и т.д. Казалось бы учителя и врачи, во всяком случае в Москве, должны, после обещанных повышений, по уровню доходов войти в средний класс. Так, мэр Москвы на встрече с президентом в феврале 2013 г. доложил, что московские врачи сейчас имеют заработную плату, составляющую 135% средней по городу, а учителя – 115%, т.е. соответственно 72 000 руб. и 59 800 руб. Однако оказалось, что средняя зарплата в Москве врачей теоретически могла составить – 43 000 руб. (на основании анализа 3003 вакансий), а учителей – 30 000 руб.27. Но и эти цифры не отражают реального положения дел, поскольку многие клиники и школы заманивают специалистов обещаниями высоких зарплат, но потом на практике получается, что зарплаты оказываются значительно ниже обещанных. Кроме того, в среднюю зарплату входят и зарплаты руководителей, которые нередко в десятки раз превышают зарплаты рядовых врачей и учителей. Так что за «средней температурой по больнице» скрываются очень высокие зарплаты начальства и более чем скромные рядовых сотрудников.

Что касается оплаты труда врачей и учителей в провинции, то там они, несмотря на все заклинания местных властей, по сей день получают откровенно нищенские зарплаты. Так, например, согласно официальным данным, зарплата врачей в 2013 г. после всех повышений и с дополнительной работой в Удмуртии составила в среднем около 24 тыс. руб. в месяц, в Чеченской Республике после повышения – 10 700 руб.28.

Действительно, повышение зарплат врачей произошло в 36 регионах. На Сахалине медработники в 2013 г. получали 37,5 тыс. руб., что почти на 3 тыс. больше, чем в 2012 г., а на Чукотке – на 2 тыс. больше – 45,7 тыс. руб. Однако в ряде субъектов Федерации произошло ее снижение. Согласно статистике, самое сильное падение зарплат произошло в Центральном федеральном округе – в среднем на 2 тыс. руб., причем снижение коснулось 10 субъектов из 18. Рекордсменом среди субъектов Федерации стала Москва. Доходы столичных врачей по сравнению с 2012 г. упали на 4,5 тыс. руб. В Северо-Кавказском федеральном округе в пяти из семи регионов медикам в 2013 г. платили меньше, чем в прошлом году. Среднее снижение составило 700 руб.29.

Называемые властями цифры оплаты труда вызывают саркастические комментарии представителей этих профессий. Вот лишь один из них, содержащийся в письме, присланном в газету «Аргументы и факты»: «Почему с высоких трибун я слышу о росте своей зарплаты, а на деле считаю копейки? Почему я не могу купить себе колготки за 100 руб. и вынуждена ходить в одних брюках? Почему основное блюдо у меня в семье – это картошка с хлебом или макароны? Ответ прост… Я – учитель, а муж – врач, и у нас двое детей» [4, с. 19].

Не лучше дело обстоит с материальным положением преподавателей вузов. Приведу характерный комментарий по этому поводу доцента провинциального вуза: «Наступили февральские дни выплаты зарплаты за отработанный январь 2013 г. Наконец-то долгожданное “сумасшедшее повышение”! В итоге профессор + заведующий кафедрой получал до повышения около 18 тыс. руб., а после повышения – 20 тыс. руб.! Доцент получал на руки 12 тыс. руб., стал получать 13,5 тыс. И этих подачек от власти едва ли хватит компенсировать рост цен»30.

Что касается работников науки, то и здесь данные чиновников расходятся с действительностью. Так, согласно цифрам, приведенным руководством РАН, средняя зарплата научных сотрудников составила в конце 2012 г. около 34 тыс. руб.31. Не очень понятно, откуда появилась эта средняя цифра, если ведущий научный сотрудник, доктор наук по сей день получает в РАН примерно 25 тыс. руб. И реформа РАН едва ли улучшит ситуацию, поскольку вопросы повышения оплаты труда ученых в ней прописаны не конкретно.

Так что с зачислением в средний класс врачей (которые составляют высшую страту среднего класса на Западе), ученых, принадлежащих к элите западных обществ, и учителей придется пока повременить.

Исследование вопроса о принадлежности инженеров к СК по уровню доходов дает достаточно пеструю картину, которая существенно различается как между регионами, так и внутри инженерного сообщества и зависит от многих факторов. В Интернете содержится масса информации об оплате труда инженеров. Ее нижняя граница у инженеров-экологов находится на уровне 10–15тыс. руб.32. При этом отдельные инженеры, например на буровых вышках, могут получать и 150 тыс. руб. в месяц33. В средних цифрах показателей зарплаты инженеров по регионам также наблюдается большой разброс от 24 тыс. руб. в Барнауле до 50 тыс. – в Москве. Иными словами, по уровню доходов одна часть инженеров (меньшая) может быть отнесена к среднему классу, а бóльшая пока до него явно не дотягивает.

Таким образом, от оптимистических оценок, согласно которым средний класс составляет в России по меньшей мере треть населения, не остается и следа.

Не преуспела социальная политика российских властей и в нивелировании разрыва между богатыми и бедными. Данные об имущественной пропасти между ними сильно отличаются из-за различий в методиках оценки этих явлений, но все эксперты сходятся в том, что этот разрыв является запредельным. Так, согласно докладу швейцарского финансового конгломерата «Credit Suisse», имущественное неравенство населения в России достигает 40 раз и является одним из самых высоких в мире34. В.М. Симчера утверждает, что официальная статистика, фиксирующая разрыв в доходах 10% самых богатых и 10% самых бедных в 16 раз, не соответствует действительности и фактически составляет 28–36 раз. Предельно допустимый для социальной безопасности уровень, по данным директора Института социально-политических исследований РАН Г. Осипова, составляет 10 раз35. Подобные цифры красноречиво говорят о том, какого рода социальное государство построено в России. Для сравнения отметим, что в Германии, Австрии, Франции разница составляет 5–7 раз и считается оптимальной для сохранения социального мира.

Сегодня Россия занимает: 1-е место в мире по темпам роста долларовых миллиардеров и 2-е место по общему числу миллиардеров (после США). В 2010 г. в России было 110 долларовых миллиардеров, а в 2013 г. их уже насчитывалось 131. К началу 2011 г. в стране 561 семейство имело состояние свыше 100 млн. долл. и 1950 семей – более 50 млн. долл., а 84 тыс. – являлись долларовыми миллионерами36. По данным швейцарской газеты «Le Temps» от 12 октября 2012 г., 100 самых богатых людей контролируют 30% богатства России, а 0,2%, или 284 тыс. граждан владеют 70% национального богатства.

В действительности число миллионеров и миллиардеров в России значительно больше. В названные выше цифры не входят состояния десятков тысяч крупных российских чиновников, переписанные на родственников, фирмы-прокладки, подставных лиц и т.д. Если бы журнал «Форбс» обладал всей полнотой информации, то, во-первых, число олигархов удвоилось бы или утроилось, а, во-вторых, далеко не факт, что на первых местах в списке богатейших россиян оказались бы представители бизнеса, а не чиновники.

Подобное положение вещей крайне негативно сказывается на состоянии общества, о чем свидетельствуют социологические опросы. «Ситуация сегодня складывается тревожная, – утверждает глава “Левада-Центра” Л. Гудков. – Убежденность в том, что высшее чиновничество и депутаты работают исключительно на себя и своих патронов, сопровождается представлением, что они благодаря своей близости к власти стоят над законом и закону не подчиняются, что их бизнес носит нелегитимный характер, что у них счета за границей и т.п. Такие взгляды разделяют от 85 до 90% опрошенных»37.

Для того чтобы сократить разрывы в уровнях доходов между богатыми и бедными, власти необходимо прежде всего изменить приоритеты в своей социальной политике и поставить во главу угла решение этой важнейшей социальной проблемы. Следовало бы, на мой взгляд, разработать некую «дорожную карту», в которой были бы намечены конкретные шаги по сокращению разрыва в уровнях доходов между богатыми и бедными. При этом можно использовать международный опыт, в частности Китая, где осуществляется подобная программа. Китайская программа предусматривает 35 шагов в направлении сокращения разрыва между богатыми и бедными, в том числе: рост доходов населения с 2010 по 2020 г. в 2 раза, повышение минимальной заработной платы до уровня не менее 40% от средней заработной платы, рост налогов на имущество состоятельных граждан, увеличение расходов на образование и доступное жилье, а также значительное ускорение темпов роста оплаты труда рядовых работников38.

Далее, необходимо провести серьезную налоговую реформу. В ходе нее следует отменить налоги на тех, кто получает меньше прожиточного минимума, и сократить налоги на тех, кто получает, скажем, меньше трех прожиточных минимумов на члена семьи. Сейчас при плоской шкале налогообложения 13% подоходного налога платят и олигарх и тот, кто получает ниже прожиточного минимума, что является вопиющей социальной несправедливостью. Необходимо отменить плоскую шкалу налогов, ввести прогрессивный налог и заняться перераспределением финансовых потоков от богатых к бедным, что успешно делается уже многие десятилетия во всех развитых странах. В Скандинавских странах, например, примерно 2/3 ВВП перераспределяется через налоговую систему.

Власти, отказывающиеся от введения прогрессивного налога, оправдываются тем, что, мол, начнется бегство капитала, массовый уход от налогов и т.д. Однако подобного рода разговоры свидетельствуют лишь о слабости власти и ее неспособности наладить эффективное налоговое администрирование, перекрыть каналы нелегального вывоза капитала.

Что касается бегства капитала, то он бежит из России даже в условиях плоской шкалы доходов, причем и в те страны, где налоги значительно больше. Так, по оценкам американского центра «Global Financial Integrity», с 1994 г. из России отток капитала составил 782,5 млрд. долл., из которых 211 млрд. приходилось на долю нелегальных операций [5, с. 2].

Значит дело не только и не столько в величине налогов, сколько в негарантированности в России права собственности, в неблагоприятном предпринимательском климате, в неравноправии и нетранспарентности отношений бизнеса и власти, в дороговизне заемных средств и т.д.

Для сокращения имущественных диспропорций необходимо ввести налог на роскошь. В преддверии выборных кампаний власти неоднократно обещали это сделать. В результате Государственная дума оказалась в затруднительном положении. С одной стороны, ей было необходимо исполнить обещание, данное президентом, а с другой – очень не хотелось затрагивать интересы политико-экономических элит, к которым принадлежат и сами депутаты. В результате ГД спустила решение проблемы на тормозах, ограничившись увеличением налога на сверхдорогие автомобили.

Ситуация такова, что сегодня уже в каком-то смысле можно говорить о сегрегации богатых и бедных. Ныне они практически нигде не пересекаются и не встречаются для того, чтобы хотя бы формально демонстрировать социальное единство и солидарность. Начнем с того, что у богатых и бедных граждан в России различные места проживания. Богатые живут в закрытых охраняемых городских или загородных домах, бедные – в аварийном городском жилье и деревенских лачугах. Богатые лечатся в элитных клиниках за границей, бедные стоят в бесконечных очередях в убогих городских и сельских поликлиниках. Богатые учатся в элитных зарубежных лицеях и университетах, бедные – в плохо оборудованных школах. Богатые ездят в дорогих машинах, бедные – давятся в общественном транспорте. Богатые покупают товары в престижных магазинах в стране и за рубежом, бедные – на ярмарках уцененных товаров и в «секондхендах». Богатые проводят досуг в элитных ресторанах и клубах, бедные – в безысходном пьянстве. Таким образом, с уверенностью можно констатировать наличие в России глубокого социокультурного разрыва между богатыми и бедными и разрыв этот, к сожалению, не только не сокращается, но и увеличивается.

Ситуация усугубляется еще и тем, что часть богатых снисходительно-презрительно относится к тем, кто не достиг большого финансового успеха и считает их неудачниками, лузерами, ограниченными людьми и просто быдлом. Подобное отношение откровенно высказал бывший предприниматель, а ныне чиновник С. Бодрунов после выступления в программе «Петербургский час» на Пятом канале ТВ 15 апреля 2009 г. Он, в частности, назвал задававших ему неудобные вопросы телезрителей «элементарным быдлом», а на вопрос о росте безработицы в городе ответил следующее: «Подумаешь, 25 тысяч безработных?! Это – капля в море. Не сдохнут!»39.

Таким образом, благодаря непоследовательной и неэффективной социальной политике власти, структура общества современной России, по сути дела, по сей день является дихотомической и состоит из 1% богатых и гигантской массы бедных (92–94%), между которыми находится очень небольшой средний класс, который еще нельзя назвать до конца сформировавшимся с более или менее сложившимися границами, с четко выраженными социально-экономическими характеристиками, ценностными ориентациями и социокультурными признаками. Эта ситуация в немалой степени связана с социальной политикой власти, которая не заинтересована в формировании дееспособного среднего класса, поскольку, в отличие от передовых европейских стран, где средний класс играет роль общественного стабилизатора, в России креативная часть среднего класса составляет основу политической оппозиции в стране. Дихотомическая социальная структура является крайне неустойчивой, раздираемой пока латентными противоречиями, но могущими быстро принять форму открытого противостояния. А что послужит поводом для начала социальной нестабильности в России: очередная ли фальсификация результатов выборов, рост ли тарифов ЖКХ, беспредел коррумпированных чиновников или полиции, пока сказать трудно. Но если власти не опомнятся и не на словах, а на деле не займутся решением реальных проблем бедности, преодоления пропасти между богатыми и бедными, формирования среднего класса как общественного стабилизатора, то в самое ближайшее время в стране может наступить социальная нестабильность с непредсказуемыми последствиями.