***
И вот она вся такая милая, обворожительная, умная, не похожая на других, жизненная энергия бурлит через край. Ей почти восемнадцать, и учёба подходит к концу. Конечно, она может то, что не под силу и не по уму другим. Конечно, она родилась не для того, чтобы чистить за коровой и, не разгибаясь, полоть грядки. А мать вдруг оказывается другого мнения.
– Сегодня слыхала, в селе гусиную ферму открывает какой-то приезжий. Бабы радуются, хоть работа будет. И тебе тоже без дела не сидеть. Беги скорей узнавай, что там с местами. И не тяни, пожалуйста! Много желающих будет.
– А я сразу после выпускного уезжаю.
– Куда намылилась то?
– Я в город уезжаю, – невозмутимо сказала Лика, поправляя кудряшки за ушами, полностью занятая отражением своих глаз в зеркале.
– Учиться что ли? – растерялась мать.
– Ну… учиться-не учиться… а работать я точно буду в городе. И жить в городе. Нечего тут делать. Пусть эти тупицы, мои одноклассники, остаются гусей пасти. Вряд ли они ещё что-то смогут, только помёт убирать.
– Так ты ж тоже ничего не умеешь! Что тебе на месте родном не сидится? На приключения потянуло? Ты на себя посмотри! У тебя на лице написано, что ты из деревни. Кому ты там нужна! Потаскаешься и приползёшь. Ещё и опозоришь на всю округу.
Лика чуть улыбалась, упираясь кулаками о старенькое трюмо, помрачнела, сдвинула брови, опустила голову, круто развернулась.
– Я никогда! Ты поняла? Никогда не вернусь в эту деревню! Я не пропаду там. А если и пропаду, то это лучше, чем жить так.
Одноклассницы на выпускной пытались изобразить принцесс. Двум девочкам в городе родители купили «бальные» платья. Они неосмотрительно похвастались перед подругами за две недели до праздника. Те отчаянно кинулись за «такими же, но подешевле» в районный центр на распродажу. С восторгом напялили на себя ворох подъюбников. От поролона потели ноги, кружева плохо прикрывали груди, корсеты впивались в спины. Они говорили, что в этот вечер стоит потерпеть, что красота требует жертв, что второй раз принцессой доведётся быть лишь на свадьбе, и это будет – последний раз. Они обнимались и плакали от переизбытка чувств. Когда начались танцы, они изо всех сил трясли кринолинами, периодически вытирая со лба пот. Но – ах! – усилия были напрасны. Парни, курившие в стороне, не хотели танцевать, не восхищались грациозным покачиванием длинных пышных юбок. Они глуповато пялились на голые ноги не танцующей Лики. Она, сжав колени – её ярко-синее платье иначе слишком высоко задиралось – облокотилась о стол и крутила в руке полупустой бокал.
– Как же эти курицы не понимают, что их оперение отвратительно! – про себя вздыхала она. – Да ну их к чёрту! Завтра рано вставать, чемодан уже собран. Прощай, деревня! Процветай уж как-нибудь без меня.
***
Дух захватывало от предстоящей свободы. До совершеннолетия Лика жила как вакууме. Её окружали одни и те же люди, одни и те же дома, деревья, заборы. В этом мирке из двух-трёх близлежащих деревушек ей был до отвращения знаком каждый квадратный метр. Для неё там закончился воздух, последние дни она терпеливо растягивала частицы того, чем ещё можно было дышать. Чтобы продолжить жить, ей необходимо было вылететь из этого ограниченного пространства и вдохнуть нового воздуха – пусть и с едкими привкусом городских улиц: суеты, толчеи и выхлопов дыма. Она с интересом пробовала этот привкус, раздувая ноздри, болтая лёгким – почти пустым – чемоданчиком и с любопытством оглядывая витрины и баннеры. Она обошла уже несколько остановок в поисках нужного объявления. Лика искала себе хоть какой-то угол. Живя в деревне, она и не предполагала, сколько просят за съемную квартиру, взяла с собой все свои сбережения, а их не хватало даже на комнату в общежитии. Она знала, что скоро что-то заработает, но сейчас – устала, хотела спать и есть. И вообще вдруг откуда ни возьмись на неё нашла вялость и небывалое бессилие. Горели щёки, особенно под глазами, от этого девушка чувствовала себя разбитой и крайне непривлекательной, глаза сами собой закрывались на ходу.
– Что с тобой?
Лика вздрогнула и приподняла голову. Она сидела на пыльной скамейке в каком-то то ли полупустом сквере, то ли дворе, рядом с заваленным мусорным баком. Лика сначала почувствовала запах гари из мусорки справа от себя и запах молочных конфет откуда-то сверху. Потом увидела светло-русые волосы, их кончики почти касались её колен. Лика подняла глаза выше-выше-выше и увидела вздёрнутый нос и нежные, как у ребёнка, щёки, встревоженные глаза и прямые как стрелы реснички. Девушка с облегчением сказала:
– Ух, я хотела уже звонить «03»
– Не стоит, мне лучше, просто устала.
– Странное место для отдыха, – тут она заметила чемодан и рассмеялась, потому что в её руке был такой же.
– Тоже абитуриентка и ищешь, куда заселиться?
– Нет, не абитуриентка. Я работу ищу и жильё.
– А я в институт искусств поступаю. Я рисую, – она чуть покраснела. – Слушай, у меня идея. Давай вместе снимать квартиру.
Лика вообразила, что перед ней сейчас стоит ангел. Длинная летящая юбка, топ закрывает только грудь, лицо по-детски очаровательное. Она разделила на двоих её проблему. Вялость и гадкое чувство отвращения от себя самой – отпустили. По всему телу тёплой приятной волной прошло ощущение радости, в ногах появилась прежняя твёрдость, в руках – ловкость, в голове – ясность. Теперь всё будет хорошо. Вместе с подругой можно горы свернуть. И так хорошо, что она не похожа на девочек из её деревни!
Дарина, так звали подругу, оказалась тоже из глухого села. Тоже одна из тех, кому нет применения на ферме, зато есть какие-то иные стремления. Она внесла большую часть суммы за квартиру и пообещала Лике нарисовать её портрет. Лика сказала, что сначала она осветлит вульгарную копну на своей голове.
Она давно мечтала стать блондинкой: казалось, это идеал красоты и воплощение изящной нежности. Ярко-голубые глаза и белые кудри – как в журналах.