Глава 2. Определение риска

С рисками, как правило, связывают неудачный исход какой-либо деятельности, которому мы приписываем некоторую ценность. Включив в определение риска достаточно четкое представление о важности исходов, мы можем делать выбор. Для некоторых важных исходов, таких как уровень годовой смертности или валовой национальный продукт, существуют и широко используются «измерители». Соглашение об измерении других исходов, таких как благополучие и устойчивость, не достигнуто. Для целого ряда исходов, таких как угроза правопорядку и окружающей среде, сама идея, связанная с их измерением, представляется абсурдной; всегда находятся те, кто соглашается с мнением ученого-правоведа Лоуренса Трайба (Lau rence Tribe), что измерение может вызвать «анестезию нравственного чувства», как, впрочем, всегда находятся и сторонники точки зрения физика Майкла Фарадея, поставившего вопрос: «Если вы не можете измерить “это”, то как вы сможете “это” улучшить?» Достаточно четкое определение рисков, позволяющее их измерить, означает устранение проблем с ценностью (то есть с удачным исходом, которым мы дорожим).

Есть два способа вникнуть в существо проблемы. Один из них заключается во внимательном изучении значений, заложенных в определениях. Второй способ – исследовать, на что люди прямо или косвенно ориентируются, составляя суждения и принимая решения относительно рисков. Мы попытаемся использовать оба подхода и начнем с, казалось бы, простой задачи определения риска смерти. Затем мы перейдем к более неопределенным рискам, связанным с угрозами целостности экосистем и обществ. Важной для нас задачей является формирование в общих терминах определения для различных рисков с учетом важности конечных исходов при возникновении этих рисков, что поможет нам понять, какие из них являются или, возможно, могут стать нашей самой большой заботой.

Все ли смерти одинаковы?

В табл. 2 приведены статистические данные для весьма распространенного определения риска смерти – годового показателя смертности. Если бы в американском здравоохранении решения, связанные с рисками, принимались с учетом подобного определения, то ресурсы были бы сосредоточены на снижении рисков, упоминаемых в четырех верхних строках таблицы, где отмечены проблемы, затрагивающие пожилых людей: болезни сердца, рак, инсульт и хронические респираторные заболевания. Акцент на этих проблемах означает, что все смерти считаются одинаково неприемлемыми и значение имеет только их число. Другой возможный акцент – считать наиболее неприемлемой смертность среди молодых людей. Такой ценностный ориентир требует определения риска, считающего приоритетным учет факторов случайных смертей (№ 5 в списке рисков в таблице), которые несоразмерно больше встречаются среди молодых людей. Применение подобного измерителя смертности приведет к решению проблемы, связанной скорее со всеми 121 599 смертями от несчастных случаев, чем со смертностью, связанной с хроническими заболеваниями нижних дыхательных путей (№ 4 в списке – 124 583 смерти) или с болезнями сердца (№ 1 в списке – 631 636 смертей).


ТАБЛИЦА 2. Основные причины смертности в США и количество смертей в каждом из названных случаев (2006 г.)

Источник: Центры по контролю и профилактике заболеваний (Национальный отчет по статистике естественного движения населения, 2008 г.; National Vital Statistics Report, 2008).


Если значение имеет возраст, то существует альтернативное определение риска смерти: «ожидаемое сокращение продолжительности жизни». Когда в результате дорожно-транспортного происшествия умирает 20-летний здоровый человек, то теряются около 60 лет ожидаемой продолжительности жизни (прежде чем что-то еще может привести к летальному исходу). Когда от сердечного приступа умирает 80-летний пациент, то теряется «всего» несколько лет ожидаемой продолжительности жизни. Для точной оценки потерь требуется детальный статистический анализ, помогающий ответить на вопрос: «Насколько люди с сердечными заболеваниями восприимчивы к другим заболеваниям?» Как бы то ни было, основная проблема очевидна: если умирают молодые люди, это особенно плохо. Избежать этого аспекта постановки вопроса невозможно. Любое определение рассматривает людей молодых и престарелых либо «на равных», либо нет. Аналитики риска при измерении «риска смерти» будут использовать один из описанных подходов. Но чтобы сделать выбор в пользу одного из подходов, аналитикам нужен заказ, который позволит им понять, какие результаты имеют значение для лиц, принимающих решения. Без этого используемые аналитиками подходы будут ориентированы на общественные ценности.

«Сокращение продолжительности жизни» измеряется в годах. Возникает следующий закономерный вопрос: все ли они оцениваются одинаково? Когда экономисты в сфере здравоохранения отвечают на этот вопрос, они обычно предполагают, что годы нездоровья «стоят» меньше, чем годы, проведенные в здравии. Таким образом, когда пожилые люди страдают от сердечных приступов после продолжительного сердечно-сосудистого заболевания, они пребывают несколько лет в плохом состоянии здоровья. Общей единицей измерения этих «плохих» лет является год жизни с поправкой на качество, или QALY (произносится «kwallie»), который присваивает меньшую ценность годам жизни нездоровых людей.

При определении «риска смерти» может учитываться также и ряд других аспектов. Так, могут назначаться разные веса для продолжительности жизни мужчин и женщин, матерей и бездетных женщин, а также для граждан той или иной страны или для проживающих в ней ненатурализованных жителей. При определении «риска смерти» может также присваиваться дополнительный вес смертельным исходам, наступившим по причине воздействия конкретных факторов, таких как медицинское рентгеновское излучение, присутствие радона в жилых помещениях, солнечный свет, выхлопные газы автомобилей, пестициды, изоляция, изготовленные из асбеста стены, поврежденные гены, вещества, нарушающие работу эндокринной системы, тепло, холод, диоксид углерода, угарный газ, соль, преступные группировки, алкоголь, аспирин или факторы с любыми другими свойствами, которые, как предполагается, делают наступление смерти особенно вероятной. Таким образом, для определения риска смерти важно, что считается и как. Иногда проблемы скрываются в, казалось бы, прозаических процедурах. Например, в 2007 году Стандартное свидетельство о смерти, выданное в США было пере смотрено с добавлением в него трех признаков, которые сочли достойными внимания: раса, статус беременности и употребление табака. Однако комитет по пересмотру Сертификата решил не требовать добавления в Сертификат информации о том, был ли покойный бездомным, имел ли он медицинскую страховку и страдал ли от диабета. Во время войны во Вьетнаме количественные данные о погибших американцах были подвергнуты критике за их намеренное сокращение. Во время войны в Ираке отказ США от подсчета жертв среди гражданского населения страны означал безразличное отношение к их страданиям. В табл. 3 показаны и другие определения риска, каждое из которых выражает позицию относительно важности различных смертей.


ТАБЛИЦА 3. Альтернативные меры риска смерти

Источник: по материалам P. Slovic (ed.), The Perception of Risk (Earthscan, 2000), p. 397.

Выявленные предпочтения и баланс между риском и выгодой

Рисунок 2 иллюстрирует вторую стратегию определения рисков, заключающуюся в нахождении факторов, которыми руководствуются люди, когда они принимают решения о рисках в своей жизни. Опубликованная в 1969 году теория инженера-ядерщика Чонси Старра (Chauncey Starr) сыграла важную роль в обсуждении риска. Старр искал формулу для определения общественной приемлемости рисков. Он идеализировал общество, рассматривая его в качестве рационального агента, который «обнаруживает» свои предпочтения в отношении рисков и выгод от различных «факторов риска». Задачей Чонси Старра было выявление этих предпочтений. Старр предложил считать «риском» количество смертей в час от воздействия фактора риска (например, на работе или в путешествии), а «выгоду» он измерял экономической активностью, приходящейся на одного человека, вовлеченного в нее. Применение подобных измерителей, показанных на рис. 2, означало, что опасности, связанные с большим риском, как правило, приводят к большим выгодам; это видно из «картинки концентрации точек», расположенных главным образом в левом нижнем или в правом верхнем углу рисунка. Используя подобную простую схему, Старр приходит к выводу, что общество «приемлет» больший риск от опасностей, которые обеспечивают большую выгоду. При этом он также заключает, что «картина была столь смазанной», что определение риска на ее основе не может считаться полным. То есть люди, измеряя риски смерти, должны рассматривать больше, чем просто статистику смертельных случаев за час воздействия факторов риска; в противном случае они не стали бы идти на гораздо больший риск, прибегая к услугам частных авиакомпаний взамен услуг коммерческой авиации, при условии, что оба этих фактора риска приводят примерно к одинаковым экономическим выгодам.


Рис. 2. Компромиссы между риском и выгодой, «выявленные» в статистических оценках уровня риска и выгод для восьми факторов. «R – B3» означает, что риск (определяемый как вероятность летального исхода) увеличивается примерно пропорционально выгодам, возведенным в третью степень. Затененные области – это неформальные полосы неопределенности Старра


Старр предположил, что люди принимают на себя больший риск при использовании гражданской авиации, потому что они, решая путешествовать в частных самолетах, берут на себя риски добровольно; напротив, риски коммерческой авиации не зависят от воли пользующихся ее услугами людей, которые летают в силу служебных обязанностей. Далее Старр утверждал, что пример авиации типичен для общего двойного стандарта, согласно которому для любого уровня выгоды большая угроза обществу исходит от факторов риска, принятых на добровольной основе (охота, катание на лыжах, курение), чем от вмененных факторов риска (стихийные бедствия, электричество, автомобили). В результате точки на рис. 2 не «ложатся» на одну кривую «риск-выгода», а распределяются между двумя кривыми, одна из которых предназначена для добровольных рисков (та, что сверху), а другая – для вмененных рисков (та, что снизу). Если это так, то это может означать, что социальная приемлемость фактора риска должна определяться путем совокупной оценки риска, выгод и добровольности его принятия, а затем выяснения, находится ли риск выше или ниже соответствующей кривой.

В духе своего времени Старр объяснил, что некоторые американцы выступают против войны во Вьетнаме из-за больших недобровольных рисков для призывников, по сравнению с базовым уровнем риска для «военных этой возрастной группы». Он не увидел экономической выгоды от войны, поместив ее в верхний левый угол на рис. 2. Кривая недобровольности игнорирует войну, поскольку многие американцы сочли ее риски неприемлемыми.

Старр делает три сильных предположения, типичных для анализа выявленных предпочтений, связывающих мысли людей с их действиями. Одно из предположений состоит в том, что люди, принимающие решения, определяют «риск», «выгоду» и «добровольность» так, как это сделал Старр. Во-вторых, эти люди видят в каждом факторе тот же уровень риска, те же выгоды и ту же добрую волю, что и Старр. И в-третьих, они считают приемлемыми компромиссы между риском и выгодой.

Каждое из высказанных предположений сомнительно. Рассмотрим стихийные бедствия (такие как наводнения и землетрясения). Старр относился к ним, как к недобровольным рискам без компенсирующих экономических выгод. Тем не менее можно утверждать, что люди добровольно предпочитают жить в опасных местах: в затопляемых поймах рек, на барьерных островах и в зонах, связанных с опасностью землетрясений. Если это так, то эта точка (на графике Старра) принадлежит добровольной кривой риска. От того, где на этой кривой окажется точка, зависит, как рассчитать экономические выгоды жизни в этих рискованных местах. Например, деньги, потраченные на защиту от наводнений и на восстановление, являются издержками или выгодой, учитывая, что кто-то зарабатывает себе на жизнь, занимаясь восстановлением?

Даже если люди одинаково определяют риски и выгоды, они могут по-разному их воспринимать. Людям часто не хватает полной информации даже для принятия важных решений, например, где жить. Географ Гилберт Уайт (Gilbert White) обнаружил, что люди, живущие в районах, защищенных от небольших наводнений, недооценивают риски крупных наводнений, не осознавая ограничений имеющейся в их распоряжении защиты. Если это так, то они принимают гораздо больший риск, чем осознают, когда решают жить на территориях, защищаемых от затопления дамбами или ниже по течению от возведенных на реке плотин; статистика не раскрывает выборы, которые, по их мнению, они делают.

Аналогичные вопросы возникают в связи с другими факторами риска. Являются ли риски курения добровольными, основанными на первоначальных решениях людей начать курить с целью эксперимента, или эти риски связаны с трудностями, возникающими в связи с прекращением курения? Воспринимают ли курильщики-неофиты риски, согласно статистике Старра, или считают их несущественными, потому что полагают, что всегда смогут остановиться? Отражает ли сумма денег, потраченная на курение, издержки или наблюдается их недооценка, учитывая, что по мере роста цен курильщики зачастую тратят на курение все больше денег? Являются ли деньги, потраченные на программы по прекращению курения и лечению рака легких, экономической выгодой, подобно тому как деньги, потраченные на удаление отходов, учитываются в валовом национальном продукте страны? Заботят ли самих курильщиков расходы в связи с их привычкой, которые возникнут в отдаленном будущем и могут лечь на плечи других людей? Таким образом, хотя решения о рисках и несут информацию о том, как люди определяют риски и выгоды, для извлечения урока из этого примера требуется гораздо больше знаний о том, как люди принимают решения, чем это отражено в агрегированной статистике, частный случай которой представлен на рис. 2.

Измерение риска

Хотя анализ Старра представляет собой малопонятный урок о предпочтениях людей, он дает некоторое представление о том, что интуитивные определения риска заключают в себе больше смыслов, чем просто статистика смертности. Вслед за Старром биоэтик Уильям Лоуренс (William Lowrance) предложил восемь дополнительных «атрибутов», которые могут внести ясность в определение людьми рисков и в процессы принятия решений в рисковых ситуациях. Они были связаны с ответами на вопросы: являются ли риски относительно неизвестными науке, вызывают ли они чувство страха и отнимают ли они катастрофически много жизней (по меньшей мере, одну за раз). Последующие списки атрибутов включали гораздо больше позиций. В одном из обзоров можно была встретить 39 атрибутов только для определения экологических рисков.

Один из способов, позволяющих разобраться в таком количестве атрибутов, заключается в получении ответов, например, на вопрос: «Насколько добровольны риски в атомной энергетике?» Затем делается анализ, какие атрибутивные рейтинги совпадают. На рис. 3 суммируются оценки для 30 факторов риска по вариантам атрибутов риска Лоуренса. (Эти результаты получены от членов гражданской группы Eugene, штат Орегон, в конце 1970-х годов. Многие другие исследования с разными людьми, факторами риска и процедурами дали в целом похожие результаты.)

Статистическое исследование (факторный анализ) позволило получить распределение девяти атрибутов по двум координатным осям. Факторы риска, связанные с «вертикальной координатой осью», такие как пищевые красители, пестициды и ядерная энергия, относятся к рискам, которые рассматриваются как недобровольные, отсроченные, неизвестные по их воздействию, неизвестные науке, неконтролируемые, новые, катастрофические и ужасающие. Факторы риска, связанные с «горизонтальной координатой осью», такие как ядерная энергетика, ручное огнестрельное оружие и гражданская авиация, относятся к рискам, которые рассматриваются как ужасные, катастрофические и, несомненно, фатальные, если что-то пойдет не так. Таким образом, несмотря на то что легкое огнестрельное оружие и гражданская авиация отличаются во многих других аспектах, свойственные им перечисленные факторы риска (опасности) имеют сходные атрибуты. В горизонтальном измерении обе группы факторов велики, поскольку связанные с ними риски кажутся достаточно угрожающими, смертельными и катастрофическими. В вертикальном измерении обе группы факторов имеют средние размеры. Если эти рейтинги отражают важные аспекты рисков, то по расположению факторов риска в координатных осях можно предсказать отношение к ним в обществе. Действительно, и легкое огнестрельное оружие, и гражданская авиация регулируются в США умеренно и не столь строго, как ядерная энергетика и пестициды – факторы риска, размерность которых велика в обоих измерениях (и в горизонтальном, и в вертикальном).


Рис. 3. Пространство риска, основанное на рейтингах 30 факторов риска и 9 атрибутов риска


Должны ли эти атрибуты влиять на решения о риске – отдельный вопрос. Можно утверждать, что наличие «двойного стандарта» для добровольных и не добровольных рисков несправедливо требует от промышленности (ядерная энергетика, производство пестицидов, пищевых консервантов) большего, чем от экономического агента (катание на лыжах, охота, употребление алкогольных напитков). Установление более высоких стандартов для новых технологий может показаться противодействием прогрессу. Учитывая страх, который вызывают факторы риска, может показаться, что решениями о риске управляют эмоции.

Однако, поскольку эти атрибуты взаимосвязаны (как видно на рис. 3), нелегко разделить их влияние. «Недобровольные», «новые» и «ужасные» факторы риска также имеют тенденцию быть неизвестными и потенциально катастрофическими. Требование большего от «ужасных» факторов риска может показаться иррациональным; однако это также означает, что от неизвестных опасностей требуется больше, что кажется разумным. Требование большего от факторов риска с катастрофическим потенциалом может выражать сомнительное отвращение к событиям, влекущим множественные жертвы по сравнению с событиями с низким уровнем смертности (300 погибших в одной авиакатастрофе против 300 одиночных автомобильных аварий с одиночными жертвами). Однако это также может означать неприятие неопределенности, являющейся частью факторов риска, которые могут привести к таким трагедиям. Недобровольные риски также, как правило, распределяются неравномерно, а это означает, что люди, которые требуют от подобных рисков большего, могут использовать свое право (быть понятыми правильно), а не поступать эмоционально.

Таким образом, если попросить людей оценить атрибуты риска (рис. 3), это позволит узнать о том, как они определяют риски больше, чем используя анализ выявленных предпочтений, с помощью которого определяются мотивы поведения людей (рис. 2). Однако, как и все опросы, такие исследования ограничивают полноту самовыражения опрашиваемых. В следующем разделе рассматриваются способы вовлечения людей в дискуссию о том, как следует определять риски.

Ранжирование рисков

В начале 1990-х годов Агентство по охране окружающей среды США (US Environmental Protection Agency, EPA) собрало десятки групп экспертов и обратилось к каждой из этих групп с просьбой определить наиболее важные для их региона исходы для рисков (включая в одном из случаев такой исход, как «жизненный уклад штата Вермонт»). После того как каждая группа определила «риск», ученые-экологи суммировали информацию об опасностях, относящихся к региону, в терминах участников опроса. Затем группы использовали эти сводные данные для ранжирования опасностей по уровню риска.

Для Агентства EPA эти «упражнения по ранжированию рисков» преследовали две основные цели. Одной из них было предоставление людям возможности решать региональные проблемы научно обоснованным способом. Второй целью, которая преследовалась, была переориентация собственного определения «риска» Агентства по охране окружающей среды, которое во многом определялось национальными интересами во время его создания за 20 лет до этого «упражнения по ранжированию рисков». Как и другие хорошо продуманные процессы с привлечением граждан, подобные панельные исследования часто приводили к плодотворному диалогу, сводя вместе «заинтересованные стороны» и технических экспертов, а также последних друг с другом. Однако поскольку комиссии делали упор на региональные потребности, каждая из них предложила собственное определение «риска», что затруднило сравнение их приоритетов.

Чтобы добиться большей сопоставимости, в рамках инициативы британского правительства был создан стандартный набор атрибутов риска для использования при оценке любого проекта (в строительстве, в развитии экологически чистых источников энергии, в строительстве и эксплуатации опасных производственных объектов). Как видно из рис. 4, схема (слева) включает результаты анализа затрат и выгод (CBA), оценивающего экономические издержки ожидаемой смерти и другого вреда. Люди должны быть готовы заплатить (экономический термин «готовность платить» – willingness to pay, WTP) хотя бы столько, чтобы устранить эти риски. Справа на схеме находятся шесть атрибутов риска, которые, если применить их так, как показано на рис. 3, привязаны к осям координат. В двух столбцах отмечается, как по-разному эксперты и непрофессиональные участники опроса воспринимают опасности в рамках предложенных атрибутов. Определение рисков таким способом не предлагает руководства к действию для лиц, принимающих решения. Тем не менее подобный анализ придает легитимность учету широкого круга общественных проблем.

Методы Американского агентства по защите окружающей среды и британского правительства являются эксплицитными подходами к установлению набора приоритетов, которые имплицитно подразумеваются людьми. Однажды каждый из родителей начинает беспокоиться по поводу кашля у ребенка, задаваться вопросом, насколько серьезным симптомом неблагополучия является появившийся в моторе автомобиля звук, каковы последствия падения стареющего родственника, в чем причины роста краж, почему появилась беспокоящая кожная сыпь и почему сокращается инвестиционный портфель. Во время одного из собраний школьный совет может задаться вопросом, как сильно следует беспокоиться о безопасности перевозки детей в школьном автобусе, в чем причина драк на детской площадке; школьный совет может проявлять обеспокоенность грядущей пандемией, сломанной лестницей и ожирением учеников. Фермеры, дальнобойщики, подростки, парламенты и другие агенты и институции разбираются со своими собственными списками рис ков, пытаясь сосредоточиться на крупных и «не разбрасываться по мелочам».


Рис. 4. Стандартный метод определения риска. Атрибуты слева рассчитываются. Те, что справа, оцениваются суждениями, допускающими пять уровней для каждого атрибута. Для боязни специфической травматической ситуации эти уровни являются следующими: (1) тривиальные, временные и обычные; (2) потенциально серьезные, но поддающиеся лечению; (3) серьезные, долгосрочные, но естественные; (4) серьезные, постоянные и неэтичные или (5) катастрофические, постоянные и крайне нежелательные


Люди часто ругают себя за то, как плохо они выявляют свойственные им риски первостепенной важности. Однако трудно оценить риски без четкого общего определения риска, выражающего основные ценности, подобно тому, как это предлагается сделать EPA (Агентством по охране окружающей среды, США) и Казначейством Ее Величества. Без такого определения думать о многих рисках одновременно означает не проанализировать серьезным образом ни один из них. В жизни люди обычно «с грехом пополам доводят дело до конца», ожидая, пока какое-либо событие (например, наводнение или жара) привлечет их внимание. Обдумав напомнившее о себе событие, сопряженное с риском, они повышают или понижают для себя его приоритет, а затем идут дальше, даже не определяя риск явно. Таким образом, наблюдение за аварией может убедить водителя решить, является ли посторонний звук в моторе его автомобиля просто раздражающим слух или достаточно серьезной причиной, чтобы потребовать немедленного ремонта. Тревожный новостной репортаж может побудить школьный совет выяснить, является ли подготовка к пандемии неотложной задачей или этот вопрос может быть отложен на неопределенное время, учитывая актуальность других рисков, с которыми он сталкивается (пищевое отравление, насилие, прогулы школьников).

Насколько хорошо работает такая последовательная установка приоритетов, зависит от того, какие риски привлекают внимание. Люди правильно расставят приоритеты, если заметят риски, которые угрожают результатам, которые они ценят. Они ошибутся в своих приоритетах, если жизнь сфокусирует их на незначительных рисках. Родители могут пренебрегать собственным здоровьем, решая проблемы с ребенком, автомобилем и домом. Нации могут игнорировать свои будущие потребности в области здравоохранения, концентрируясь на текущем экономическом кризисе. Школьные советы могут игнорировать надвигающиеся стихийные бедствия при решении повседневных кризисов. Людей, прикованных к круглосуточному циклу новостей, можно бесконечно отвлекать неинформативным освещением незначительных вопросов. Установление приоритетов может быть проще в традиционных культурах, где стабильные, согласованные определения риска привлекают внимание каждого к опасностям, которые угрожают общим ценностным результатам.

Индикаторы риска

Хотя определение риска смерти имеет много нюансов, оно, по крайней мере, связано с отчетливым исходом, который наступает при многих заболеваниях, несчастных случаях и финансовых рисках. Однако некоторые ценностные исходы слишком сложны, чтобы их можно было выразить с помощью какого-либо простого непосредственного измерения. Эти риски должны быть определены с помощью «индикаторов», которые служат приблизительными заменителями (прокси) для наиболее ценных результатов. С такими сложными исходами связаны здоровые экосистемы и человеческие сообщества.

Водным экосистемам угрожают многие загрязняющие вещества (дорожная соль, пестициды, нефть, фекальные бактерии, побочные продукты очистки воды, выводимые из организмов шлаки, стоки удобрений, разлагающиеся пластмассы), которые влияют на организмы, живущие в воде (планктон, водоросли, рыбы, морские млекопитающие), путем прямого отравления, компрометацией иммунных и навигационных систем, изменений социального поведения. Даже в том случае, если подобные индивидуальные эффекты могут быть оценены, эти оценки не отражают сложную взаимозависимость, которая и составляет «экологическое здоровье» водной экосистемы. Измерение здоровья популяций рыб, одного из ключевых аспектов водных экосистем, сталкивается с аналогичными проблемами. Поскольку размеры этих популяций могут колебаться в широких пределах, в зависимости от хищничества, погоды, болезней и других факторов, одним числом невозможно отразить качество здоровья этих популяций.