Два дня Заира пыталась найти способ вырваться из шатра, чтобы хоть краем глаза увидеть пленных. Однажды ей даже удалось уговорить Кхабжа пойти посмотреть на выступление комедиантов и гетер после очередной удачной охоты царевича Пакора. Обеспокоенный странным поведением дочери, Абгар пришёл к ней в шатёр, чтобы поговорить об этом. Парфяне снова веселились, и в лагере царила радостная суета, которая обычно предшествовала обильному чревоугодию. В такие дни даже пленным доставались роскошные остатки еды с большими кусками мяса на костях.
Абгар не пошёл на пир и сказал Сурене, что хочет навестить дочь. Тот милостиво согласился.
– Отец, отец! Какое счастье, что ты остался с нами и не уехал домой, – бросилась ему на шею Заира, когда он вошёл. Тот внимательно посмотрел на неё, но не увидел в глазах дочери ни тени притворства. Заира действительно была счастлива, потому что, наконец-то, смогла придумать, как ей хоть что-то узнать о римлянах. Накануне судьба послала ей помощь в виде гадалки, которая по руке предсказывала судьбу и жила с гетерами и бродягами. Хантра хотела прогнать старую нищенку, но Заира так умоляла её погадать, что та, в конце концов, согласилась. Улыбаясь гнилыми зубами и хитро глядя на неё, гадалка спросила:
– Может, тебе ещё что-то рассказать? Вижу по глазам, ты много хочешь знать. Многочисленные морщины на её лице растянулись в хитрой улыбке. Она приподняла брови в немом вопросе и замерла в ожидании ответа. Седые волосы выбились из-под платка и грязными космами свисали до плеч. Круглые серьги из дерева чернели на их фоне, как два больших глаза, которые разъехались в разные стороны, выпав из глазниц. У гадалки почти не было зубов, поэтому надо было постоянно прислушиваться к её словам, особенно, когда та понижала голос.
– Как тебя зовут? – бросив осторожный взгляд в сторону тётушки, спросила Заира.
– Медея из Ашшура. Меня тут все знают, – она спрятала в рот мелкую монету, которую Заира незаметно сунула ей в руку, и хитро подмигнула. Девушка запомнила имя гадалки и решила прибегнуть к её помощи при первой возможности. Именно поэтому она так радовалась приходу отца, надеясь, что тот разрешит пускать Медею в шатёр.
Абгар стоял у входа и смотрел на дочь.
– Моё счастье не в веселье, радость моя, – тихо произнёс он. – А в том, что ты жива и здорова и что Сурена держит своё слово. А царь Ород пока ещё очень далеко.
– Отец, отец, не напоминай мне об этом. Пожалуйста! – горячо зашептала Заира, и старый кочевник с болью в сердце понял, что все его слова о предосторожности ничего для неё не значат. – Даже если царь Ород приедет и заберёт меня в гарем, мы ведь будем с тобой видеться? Да? Я стану его любимой женой, и ты сможешь тогда веселиться вместе с нами на пирах!
– Ты ещё слишком молода, Заира. Любимые жёны чаще всего исчезают в водах Тигра или Евфрата, а их место занимают более умные. Они почему-то не всегда красивые.
– Отец, перестань. Я многому уже научилась и знаю, как себя вести. Главное – это родить царю Ороду сына.
– Помни, что у него уже есть сыновья. И довольно взрослые. И их матери не захотят уступать тебе место.
– Ну ты как Хантра! Вы, прямо, одинаковые!
– Мы оба – старые. И повидали немало, – ответил отец.
– Но сейчас ведь самое время веселиться! – воскликнула Заира. – Римляне проиграли. Сурена победил. Столько рабов будет продано! Ты станешь богатым, Сурена – тоже.
– Сурене не надо богатство.
– Как это так? – удивилась она.
– Он и так богат, как царь. Его род очень богат. Но он ценит не золото, а ум. В этом его богатство… и опасность.
– Отец, он мне нравится. Всё время весёлый, улыбается. У него такие красивые глаза. А как смешно красит брови! – Заира прыснула в рукав, а Хантра с испугом оглянулась, шлёпнув её по плечу.
– Ты что, совсем с ума сошла? Думай, что говоришь! – прикрикнула она.
– А что тут такого? – с наигранной обидой отдёрнула плечо Заира. – Он очень красивый и сильный. Только иногда смешной, – она снова тихонько захихикала, а старая служанка неодобрительно покачала головой. С того момента, как тётка обманула её, Заира старалась не напоминать ей о римлянах и теперь болтала без умолку, чтобы показаться ветреной девушкой, которой нравится знаменитый Сурена.
– Я не могу так часто веселиться, дочка, – постарался уклониться от ответа Абгар.
– Сколько тебя знаю, ты всегда такой. Даже мама плакала. Всегда говорила, что ты редко улыбаешься. Почему ты не веселишься, отец?
– Я думаю о рабах. Их надо кормить и лечить, тогда я смогу получить за них больше денег. А делать это в пустыне нелегко. Ты видишь, что Силлак и его воины не дают рабам есть. Это – плохо.
– Рабы всё равно умирают, и ты ничего не сможешь для них сделать.
– Послушай, Заира, я уже стар. А ты – очень молода. Мне бы не хотелось увидеть твоё будущее, тающим в ночи ещё до того, как сядет солнце моей жизни.
– Зачем ты так? Всё будет хорошо, – она расстроилась, уловив в голосе отца грустную интонацию.
– Будущее не кажется мне безоблачным, – задумчиво протянул Абгар.
– Поэтому ты остался с нами? – с грустью в голосе спросила Заира. При всей своей кажущейся весёлости и наивности она унаследовала от отца ум и проницательность и теперь чувствовала, что тот неспроста сопровождает её в Ктесифон. У неё закралось подозрение, что Хантра могла рассказать ему о двух римлянах.
– Я связан с Суреной, как стреноженный у родника конь. Его звезда слишком ярко засияла на небосклоне Парфии. И не только Парфии. Такие тяжёлые звёзды долго не висят. В конце лета они падают по всему небу целыми стаями, как сбитые на лету птицы. Но, падая, они тянут за собой и остальных. В основном, тех, кто поближе, – Заира вздохнула, услышав эти слова. В них не было намёка на её поведение.
– Тогда будь подальше от него, – нахмурив брови, сказала она.
– Так далеко, как надо, я уже не смогу. Я был с Суреной везде. Свет его побед лёг тяжким бременем на мои плечи. Кто знает победителя, тот знает и его помощников. Поэтому я опасаюсь стать слишком близким другом Сурены.
– Отец, я боюсь за тебя. Но у тебя пока нет другого выхода, – она обняла его за плечи. Старая служанка у входа покачала головой и тяжело вздохнула.
– Да, дочка. Остаётся только быть рядом с тобой, если произойдёт что-то страшное.
– Не пугай меня. Сегодня такой весёлый день. Ты видел, как танцуют и поют гетеры в конце войска? Сурена разрешил мне послушать их с Кхабжем.
– Хантра говорила мне, что ты выходила сегодня из повозки несколько раз. Их песни не для твоих ушей, – в голосе старого араба прозвучало неодобрение.
– Отец, я уже не маленькая. Мне тоже интересно, как живут эти женщины.
– Плохо живут. Не дай бог тебе когда-то это узнать, – пробормотал Абгар.
– Ладно, ладно, не ворчи. Вот, лучше съешь фрукты со мной. А у Сурены появилась новая любимая наложница. Ты знаешь? – она быстро перевела разговор на другую тему.
– Нет, – удивился Абгар. – Я же воин, а не евнух.
– Её зовут Коринтия, слышал? Нравится Сурене больше, чем Лейла. До сражения с римлянами Лейла была у него любимой. А потом семя Сурены раздуло ей живот, и Коринтия заменила её в шатре визиря, – Заира трещала без умолку, стараясь успеть рассказать отцу всё, что узнала за последнее время, а старая Хантра за её спиной недовольно сопела, не решаясь прервать девушку в присутствии отца.
Ближе к полночи Абгар встал и попрощался с дочерью и сестрой. На сердце было спокойно: он понял, что дочь устала сидеть с тёткой и хотела немного повеселиться. После той жизни, которую она вела в родной Эдессе, Заире трудно было привыкнуть к шатрам и повозкам гарема. Но пока он ничего опасного в этом не видел.
Воины в лагере продолжали веселиться и кричать. Старая Хантра устала и легла спать. Заира дождалась, когда из её угла стал доноситься громкий храп, и подошла к стражнику. Тот с радостью зажал в ладони медную монету и сразу же побежал к гетерам за гадалкой Медеей из Ашшура.