г. Москва.
Добравшись наконец до дома, сообщил жене, что нас ждут у отца в гостях.
– По какому поводу? – заволновалась Галия, что забыла о какой-нибудь знаменательной дате.
– Они машину купили, – ответил я.
– О, какую?
– «Москвич».
– Молодцы, – обрадовалась за них Галия и принялась собираться. Через час мы были уже в гостях. У Киры уже был накрыт стол. Мальчишки крутились возле отца и одолевали просьбами покатать их на машине.
– Папа сегодня празднует, а кататься будете завтра, – объяснил я детворе. – Потерпите чуть-чуть.
– Вечером сходим ещё раз посмотрим, – пообещала детям радостная Кира. – Папа посидеть вам в машине разрешит и побибикать.
– Ура! – закричали пацаны. Вот, теперь игрушка всей семье будет.
Накатила ностальгия. Вспомнил, как сам лет в пять впервые сидел в купленном отцом запорожце… Всплыли перед глазами радостные лица отца и матери, я по полной ощущал значимость события…
Посидели у них часа два, обсудили институтский ГСК. Председатель их профкома уже почти добился выделения места, скоро станет известен адрес.
– Но нам с тобой в том краю, по-любому, не удобно будет, – заметил я. – Так что нам не принципиально, где место под ГСК выделят.
– Э, не скажи, – возразил отец. – Нам же меняться потом. А на ходовое место быстрее желающие найдутся.
– Тоже верно, – согласился я.
Остаток вечера, просто, отдыхали и наслаждались семейной обстановкой за бутылочкой хорошего вина.
– Инну сегодня должны были выписать, – вспомнил я. – Наверное, дома уже. И не позвонишь, не узнаешь, как там дела…
– Раз отпустили, значит, в порядке! – сказал отец, – не будем пока ее тревожить пару дней, пусть в себя после больницы в домашней атмосфере приходит.
Выпили и за её здоровье. Слишком долго сидеть за столом не стали, вышли все из дома и пошли в сторону станции. Новоиспечённые автолюбители остались возле своей машины. А мы с женой попрощались, ещё раз их поздравив, и пошли на электричку. А то у меня пёс дома уже заждался.
***
Секретарь, поздоровавшись, тут же провела Пархоменко без очереди в кабинет. Трое сидевших в приемной посетителей даже взглядом не выдали, как они этим недовольны. Ссориться ни с Пархоменко, ни тем более с секретарем зампреда ВС дураков не было.
– Проходи, присаживайся, – велел Игнатий Федорович.
Огромный, с грубыми чертами лица, он казался тем, кто его не знал, деревенщиной, случайно пробравшейся на такую высокую должность. Зато все, кто с ним были хорошо знакомы, такой иллюзии не имели. Хватка у Игнатия Федоровича была железной. Если он во что вникал, то обойти его на этом поле было уже практически невозможно.
Пархоменко пристроился на краю стула. Не нравилось ему выражение лица зампреда.
– Василий Николаевич, а ты не запамятовал, где именно работает Межуев? – сразу в лоб спросил его Игнатий Федорович.
– В КПК, но это же не значит, что мы тут должны перед ним в струнку ходить! – возмущенно ответил Пархоменко. – У нас свои функции и задачи, и в них точно не входит со студентами возиться, выдавая им легкие задачи, как Межуев хотел бы…
– Погоди, не горячись, – сказал зампред, выбивая барабанную дробь пальцами по столу, – получается, ты у нас гордый и самостоятельный, обособляешь себя от партии? Считаешь, что мы тут сами по себе, и партийные задачи решать уже не должны? А партбилет для красоты чисто носишь?
– Да ни в коем случае! – тут же почуял подвох Пархоменко, – как же бы я мог…
– А получается, что смог, – покачал головой Игнатий Федорович, – что тебе сказал Межуев этому пацану поручить?
– Да какие-то отчеты писать или что-то в этом роде, – поморщился растерянно начальник секретариата, – или записки по науке и технике. Что-то, что нам точно не нужно. Мы по другим вопросам зашиваемся… Да я считаю, что этот пацан счастлив должен быть, что на такую работу попал, а не бегать жаловаться…
– А он и не жаловался… – вздохнул зампред, – а зря. Так бы мы раньше про твои бесчинства узнали. А не тогда, когда ему Межуев сам позвонил, чтобы спросить про доклад…
– Да какие бесчинства, Игнатий Федорович, право слово! – возмутился Пархоменко. – Распустили молодежь, первокурсник, а на что-то претендует вообще…
– А такие! – сверкнул глазами зампред. – Комитет партийного контроля работает в тесной связке с Политбюро, напоминаю, если ты почему-то об этом забыл. Владимир Лазоревич затеял специальную новинку для Политбюро – собирать от разных специалистов доклады по новинкам науки и техники, обобщать их и делать на их основе доклад для членов Политбюро. Сейчас же век НТР, НИОКР и все такое. И твой новый сотрудник, которого ты письма разбирать отправил по своей дури, должен был тоже в этой программе участвовать! Владимир Лазоревич его для этой задачи с докладами из рук директора Курчатовского института вырвал. Очень уважаемый академик хотел первым его к себе пристроить.
А что теперь Межуеву предъявлять Политбюро по твоей милости – вырезки из писем трудящихся, осуждающих вторжение США во Вьетнам? Вот где твои мозги, а? Что это за барство такое – думаешь, импортный костюмчик нацепил, в красивый кабинет сел на серьезную должность, канцелярская твоя душа, и КПК с Политбюро тебе больше не указ? Мне самому тебя на землю опустить, или у тебя хитрый план был разозлить Межуева, чтобы он сюда с партийной проверкой пришел, и по статье тебя уволил? Да еще и меня зацепил?
Пархоменко сидел в полуобморочном состоянии. Едва он услышал, что помешал работе Политбюро, как потянул галстук, ему стало не хватать воздуха.
– Иди уже, дурень, – смилостивился зампред, – я даже не знаю, что теперь будет. Остается надеяться на то, что Межуев не обозлится слишком сильно, а тебе надо теперь бегать и шустро разгребать завалы. Пацану верни работу на условиях Межуева. И, не знаю, что ли… Да, так и сделаем – подключай своих на эту задачу – напишите сами этот доклад для Межуева. Пацан уже не успеет. Поставьте там его имя только, чтобы все выглядело чинно-благородно. Подводить Политбюро я лично не готов. Надеюсь, и ты тоже.
Пархоменко только и смог пробормотать, что больше не подведет и все исправит, и, сгорбившись, пошел к выходу из кабинета.
– Постой, – сказал ему вслед Игнатий Федорович. – Доклад готовый завтра к 11.00 отдайте моему секретарю – лучше пусть она лично его Межуеву передаст, чем вы снова что-то напутаете.
***
Поднялись на лифте. Еще когда подходили к двери, я услышал, как разрывается телефон. Поспешил открыть, но он тут же смолк.
– Паша, Галия, здравствуйте! – мать Ивана отворила свою дверь и стояла на пороге, – наверное, там что-то срочное, телефон разрывается уже несколько часов, почти без остановки!
– Спасибо, Ирина Леонидовна, – поблагодарил я. – Ну, раз так, то сейчас снова перезвонят.
– Надеюсь, ничего с мамой или папой не случилось? – испугалась Галия.
– Нет-нет, что ты! – поспешил успокоить я ее, – скорее всего, это по поводу работы меня разыскивают.
Ну да, сразу вспомнил про недавний звонок Межуева. Интересно, от него названивают? Ну а какой я доклад сделаю, если у меня еще пропуск не оформлен? Впрочем, так ему и скажу, выше головы не прыгнешь…
Как и обещала Ирина Леонидовна, телефон зазвонил буквально через минуту после того, как мы вошли.
– Павел… Тарасович, добрый вечер! – услышал я какой-то измученный голос, обладателя которого я не узнал, – а подскажите, пожалуйста, как точно ваш доклад должен называться, который Межуев вам поручил сделать?
– Простите, а с кем я говорю? – решил уточнить у собеседника.
Ну мало ли, сам Межуев попросил кого проверить, не готов ли я изложить все, о чем мы с ним беседуем, любому встречному. Может, я и параноик, но это партийная элита… Те еще зубры. Мало ли они в какие игры со мной готовы играть.
– Это Пархоменко Василий Николаевич, – тем же замученным голосом сказал мужик, – мне бы все же название услышать… И завтра зайдите ко мне в любое время с одиннадцати до трех, надо будет переговорить по вашим обязанностям у нас. Уточним кое-что.
Ого! – подумал я. Большая птица почтила меня своим звонком…
– Здравствуйте, Василий Николаевич, – покладисто сказал я, – речь шла о докладной записке о новинках техники, зарубежной и отечественной, и как они могут повлиять на экономику СССР.
– Спасибо, Павел Тарасович, – Пархоменко сегодня был невероятно вежлив. – Завтра вас жду. Доброго вечера!
Галия уже успокоилась, поняв, что звонок не имеет к ее родственникам в Святославле никакого отношения. Но ей все же стало любопытно.
– И кто звонил, что хотел?
– Да мой начальник в Верховном Совете, глава секретариата, – ответил я. – Один раз с ним всего общались, и был он тогда весь такой напыщенный и надменный одновременно. А сейчас вот звонил, и очень даже вежливо со мной разговаривал. Есть у меня одна догадка, почему, но точно не скажу, во что все это выльется…
В субботу в девять утра я уже стоял у проходной Камвольной фабрики на Яузе. Дежурный охранник позвонил куда-то и очень скоро появился Воздвиженский. Увидев меня он, очевидно, растерялся.
– Доброе утро, Глеб Николаевич. Я Ивлев, – представился я.
На его лице отразилось недоверие, изумление, потом недоумение. Так и не понял, что его больше смутило, мой возраст, он явно ожидал кого-то более серьезно выглядящего, или то, что мы уже знакомы.
– С чего начнём? – спросил он меня.
– Давайте, с очистных, – решил я. – Надо закрыть этот вопрос в первую очередь. А то фабрика сильно внимание к себе привлекает своими грязными стоками.
Он кивнул и повёл меня в сторону реки.
***
Подмосковная деревня Коростово.
Апполинария с мужем, Аришкой, Трофимом и Эльвирой укатили на центральную усадьбу на «Жигулях» Ахмада.
И только тут Никифоровна вспомнила, что не заказала им новый таз эмалированный. Вот-вот вернуться Егорыч с Родькой с рыбалки, рыбы опять целое ведро притащат, а старый таз мужчины под свои нужды строительные выпросили. И в чём рыбу чистить?
Пока Никифоровна бегала во двор, посмотреть, может ещё не уехал со двора жигулёнок, уже и рыбаки в конце улицы показались.
– Смотри, Аннушка, сколько мы рыбы наловили, – похвастался Егорыч.
– А наши уже уехали по магазинам. Забыла им таз наказать купить, – расстроенно поделилась Никифоровна. – Старая совсем стала.
– Ничего страшного, – поспешил её успокоить Егорыч. – Что, тебе обязательно с центральной усадьбы таз? У нас в Сельпо, небось, не хуже есть. Родьку сейчас пошлём, он быстро обернётся.
Никифоровна обрадовалась и поспешила в дом за деньгами. Из мелких в кошельке были только рубль и десятка. Рубля на таз не хватит, – решила она. – Придётся десятку дать.
***
– Вот эти два сарая надо сносить и ставить тут новый корпус под очистные, – показывал мне Воздвиженский. – Тут производственный корпус общей стеной, – показал он мне. – И бульдозер не подгонишь, надо по кирпичику аккуратно разбирать.
– И в чём проблемы? – спросил я.
– Кто будет этим заниматься? – раздражённо спросил он. – Мне что, рабочих с цехов снять? План сорвать?
– Рабочие руки, что ли, нужны? – удивился я. – И только в этом была вся проблема? Из-за этого вы два года очистные не могли запустить?
– Не только. Ещё финансирование. Людей нанять не проблема, хотя и рабочих толковых, непьющих, тоже, поискать надо. Расплачиваться потом с ними чем?
– Ну, уж не поверю, что вам не выделили средств на реконструкцию одновременно с оборудованием.
– Выделили на новый корпус. А расчистка места под него – это наши проблемы.
– Ну, давайте, будем их решать.
В голове сразу всплыло просительное лицо Лехи. Уже тягостно стало приходить на занятия – он все время с такой надеждой на меня смотрит, рассчитывая, что я заказ для стройотряда найду. Сами они что-то там, вроде, попытались найти, но как-то без энтузиазма, и ничего не вышло. А тут такой случай…
– Людей я вам приведу, сильных, непьющих, готовых работать по двенадцать часов без выходных. Они вам не то что, два сарая, всю фабрику по кирпичику разберут.
– Это где ж такие есть?
– Студенты. Им за два летних месяца надо денег заработать на год вперёд. Вот они и будут стараться на совесть. Сколько вы планировали на снос этих строений потратить?
– Разбор и вывоз обломков кирпича, я считал, фабрике обойдётся тысяч в пятнадцать.
– Из них студенты могли бы взять на себя, собственно, сам разбор и загрузку самосвалов. Сколько за эту работу дадите?
– Ну, тысяч десять, – вопросительно взглянул он на меня.
– Двенадцать, – возразил я тоном, не терпящим возражений, делая вид, что оцениваю объём работы. – Они, кстати, и новый корпус вам помогут возвести. Стены не потянут, конечно, тут каменщики нужны, но фундамент залить смогут. Быстро и чётко. Только им батька Черномор грамотный нужен.
– Кто? – не понял меня Воздвиженский.
– Инженер-строитель, который бы указания им давал, проверял и контролировал.
– Это я и сам могу, – выпрямил он спину. – Я строительный институт окончил. А до армии строительный техникум. Три лета каменщиком на стройке отпахал, любого прораба за пояс заткну.
– Слушайте, Глеб Николаевич, ну, тогда, вообще, никаких проблем не вижу. Команду из студентов я вам предоставлю. Финансирование выбьем, только, посчитайте всё как следует. Можно считать, очистные сооружения на фабрике уже стоят. Пойдёмте, теперь, производство посмотрим.
***
Подмосковная деревня Коростово.
Гордый Родька впервые в жизни пошёл в магазин с целыми десятью рублями в кармане. Ему доверили серьёзное дело. Он очень спешил к ближайшему магазину. Уже много раз он ходил сюда с дедушкой. Подбежал, дёрнул запертую дверь и только тут увидел табличку «Учёт». Разочарованию мальчишки не было предела. Он растерянно стоял у магазина. Тут к нему подошли трое парней-старшеклассников.
– Привет, у тебя деньги есть? – спросил один из них.
– Есть, – честно ответил Родька.
– Можешь дать? Мы вернём.
Такого мальчишка не ожидал. Но уже признался, что деньги есть, отказывать неудобно и зажимая в руке чирик, он спросил:
– Точно вернёте? Это не мои деньги.
– Точно-точно. Где ты живёшь?
Родька подробно рассказал, где он живёт и отдал деньги парням.
***
Москва, квартира Ивлевых.
Галия готовилась дома к экзаменам, как вдруг услышала, что в подъезде что-то происходит: послышалось многоголосое пение, заиграла скрипка… Галия открыла дверь и столкнулась на лестничной площадке с соседями, Ириной Леонидовной и Ксюшей. Они с любопытством смотрели куда-то наверх и прислушивались. Тут спустился Иван и позвал женщин наверх.
– Пошли скорей! – призывно махал он руками. – Там целое представление!
Женщины осторожно начали подниматься. Начиная с шестого этажа, лестница была уже полна народу. Соседи вперемешку с настоящим цыганским табором. Музыка, песни, скрипки, гитары. Так шумно и оживленно в подъезде еще никогда не было. Все поднимались потихоньку наверх. На восьмом этаже в двухкомнатной квартире были распахнуты настежь двери, и женщины протиснулись туда. В большой комнате не было ничего, кроме столов, стоявших буквой «Г». Стулья стояли только вдоль стен, а всё остальное пространство было свободным. На нем собирались соседи с разных этажей.
– Дорогие друзья, коллеги и соседи! – вдруг громогласно возвестил хозяин квартиры Яков. – Благодарю вас всех, что собрались на наш с Идой праздник. Сегодня мы отмечаем новоселье в этом прекрасном доме!
– О, так, у них новоселье! – воскликнула Галия, глядя на Ксюшу и Ирину Леонидовну. – А мы без подарков. Нехорошо…
– Сейчас что-нибудь придумаем, – улыбаясь, ответила Ирина Леонидовна и стала пробираться к выходу. Галия пошла за ней.
Выпустили их хозяева с трудом и то, под честное слово, что они скоро вернуться.
Галия выбрала кухонный набор из свадебных подарков, а Ирина Леонидовна с Ксюшей тоже вышли со свёртком и поехали все вместе, в этот раз на лифте.
Они вошли в квартиру вместе с как раз подошедшей Линой. Она с любопытством оглядывалась вокруг, пытаясь понять, что происходит. Только она вошла, её сразу вытянул в центр комнаты молодой красавец-цыган, и повел танцевать. Музыка не прекращалась, шутки, смех, песни… Говорили с трудом, ничего не было слышно. Галия и соседки протиснулись к хозяйке и вручили свои подарки. Она тут же усадила их за стол. Успели посмотреть один номер, как подъехала ещё одна пара в национальных костюмах.
– Семью Данченко с новосельем! – громогласно прокричал новый гость и всучил хозяину что-то тяжёлое в коробке.
Вновь прибывшие гости выступали перед остальными гостями, которые им подпевали и аккомпанировали. Все было очень профессионально, голоса красивые и поставленные. Видно было, что никакой это не табор, а труппа, коллеги Якова и Иды по театру.
***